Надя и Малахия заблудились. Очевидно, среди талантов мага крови не значилось определение правильного пути.

Надя обхватила себя руками, пытаясь сдержать сильную дрожь. Оглянувшись на нее, Малахия снял окровавленный военный мундир. Она с сомнением смотрела на символ того, с чем боролась всю свою жизнь. Но все же приняла его предложение, потому что от ее пальто остались одни клочья, а транавиец, казалось, не замечал холода. Мундир все еще хранил тепло его тела. И Надя расправила рукава, чтобы прикрыть руки.

Оглядев ее, Малахия вновь повернулся к лесу.

«Надо было перерезать ему горло. Я переживаю из-за того, что ты вновь пощадила его», – сказала Марженя.

Эта мысль, возникшая в подсознании, воспринималась как совет.

Надя заметила, что Марженя стала чаще следить за ней, окутывая своим вниманием и периодически отпуская комментарии. Но ей это нравилось. Она чувствовала себя спокойнее от того, что богиня находилась рядом и следила за ней. Потому что все еще нервничала от возложенной на нее ответственности. Хотя такие мысли не годились для избранницы богов. Отец Алексей всегда твердил ей, что самое важное – держать свой ум в узде и не допускать сомнений. И хотя человеку было свойственно сомневаться, она не могла себе этого позволить.

Как бы Маржене этого ни хотелось, Надя не хотела новых смертей. Была вероятность, что когда – или если – они с Малахией доберутся до церкви, то никого там не обнаружат. Правда, никто из них не хотел признаваться в этом.

Надя сомневалась, что это не сломает ее. Может, и не стоило надеяться, что их бегство спасло остальных, но она не хотела смиряться с мыслью, что ее последняя подруга умерла и теперь ее единственным спутником будет транавийское отродье. Анна должна была выжить.

А еще Надя не могла отделаться от чувства, что бросила Анну так же, как и Костю. Стоило ли убегать ради собственного спасения, чтобы впоследствии выполнить великую миссию, если это означало потерять все и всех?

– Мы не продержимся и одной ночи, – заметила Надя, когда они остановились на поляне, чтобы передохнуть.

Малахия задумчиво посмотрел на деревья:

– Как думаешь, нас убьет холод или то, что скрывается в этих горах?

– Мне бы не хотелось знать ответ на этот вопрос.

На его лице появилась легкая улыбка, когда он повернулся к ней.

– А может, это будут твои «друзья»? – усевшись на поваленное дерево, спросила она. – Это лишь вопрос времени, когда они найдут нас.

– Разве в Калязине нет чудовищ?

Она прищурилась, раздумывая над ответом, но он явно не ждал его, потому что тут же продолжил:

– Роза высокомерна, – сказал он. – Она оставила Алекса, лучшего Стервятника-следопыта в Транавии. И теперь ей нас не найти.

Надя провела рукой по четкам и покосилась на книгу заклинаний, висевшую на бедре Малахии. Ей с трудом верилось, что другие Стервятники не могли просто разрезать руку и найти их.

Он проследил за ее взглядом и, казалось, понял, о чем она подумала.

– Большинство транавийцев, включая Стервятников, покупают свои книги с уже вписанными в них заклинаниями. Но я пишу их сам.

– Так почему ты уверен, что Роза до приезда сюда не написала несколько заклинаний слежения?

– Просто это маловероятно.

– Даже если так, это ничего не меняет. Они могли остаться в церкви и убить Анну, Париджахан и Рашида, пока мы бродим по горам, медленно замерзая до смерти.

Она понимала, что поддается панике, теряла самоконтроль, но ничего не могла с этим поделать. Все должно было быть по-другому.

Малахия сел в нескольких сантиметрах от нее, но она почувствовала исходящее от него тепло. И почти поддалась желанию прижаться к нему. Почти.

Надя спрятала лицо в руках. Ей не верилось, что не было никакого выхода. Она собиралась вернуться в церковь за Анной, несмотря на риск. Но совершенно не знала, что делать дальше. Она могла убегать и дальше, ведь это единственное, что у нее так прекрасно получалось.

А могла покончить с этим. Надя встретилась взглядом с магом, и тот поднял брови.

– Если мы убьем транавийского короля, Стервятники тоже исчезнут?

Он покачал головой:

– У их ордена есть свой глава, Черный Стервятник. – Заметив разочарование на ее лице, он продолжил: – Ты можешь нарушить приказ, Надя. Ты уже это сделала.

– Стервятники уничтожили калязинских клириков, – прошептала она.

И он был одним из них.

Но сейчас Малахия спокойно сидел рядом с ней, пока она собирала осколки своей разбитой жизни. Она не доверяла ему, он ей даже не нравился, но транавиец ни разу не воспользовался шансом убить ее, хотя их было немало. А она не раз щадила его жизнь. И это должно было что-то значить. Она могла поддержать это скупое и ненадежное перемирие, даже если при каждом взгляде на него перед глазами вновь всплывали его черные, как оникс, глаза и железные зубы. Вот только сейчас его ногти были розовыми и неровными, как у мальчишки, который часто грызет их от переживаний.

– Ты хочешь отомстить за все? – спросил он.

– Я и сама не знаю, чего хочу, – прошептала она.

– В этом нет ничего плохого.

Вот только на нее возлагали надежды жители целой страны. Она всю свою жизнь учила Писания богов, готовясь к чему-то грандиозному и великому, что потрясет мир. Правда, ей никто не сказал, что именно это будет. Поэтому Надя и не знала, это ли оказалось сейчас перед ней или ей следовало пойти другим путем.

Означало ли это, что ей придется принять помощь транавийца? Она не знала ответа на этот вопрос. К тому же Марженя явно хотела его смерти.

– Почему ты здесь? – спокойно спросила она. – Почему ты поддержал планы Париджахан и Рашида убить твоего короля?

– Он не мой король.

Надя нахмурилась. Раз он был Стервятником, то его королем был Черный Стервятник. Он это имел в виду?

– Транавия разваливается, – тихим голосом продолжил он. – Престол прогнил. Но если тебе удастся разорвать хватку Мелески на троне и усадить на него кого-то, кто станет заботиться о благополучии страны, то, возможно, королевство еще удастся спасти. Хоть ты и осуждаешь меня, но я ненавижу эту войну. И тоже бы хотел, чтобы она закончилась.

Словно осознав, что слишком разговорился, Малахия сузил глаза и отвел взгляд. Надя стянула с шеи четки и провела по ним пальцами, пока не наткнулась на бусинку, которая показалась ей самой подходящей. Ей лишь раз удалось прикоснуться к силе Алёны, и это оказалось унизительно. Она всегда нервничала, когда молилась древним богам, которые редко одаривали смертных своим благословением. В Писаниях сказано, что Алёна никогда этого не делала, но Надя знала, что это было не совсем так.

«Прошу, отведи меня к своей церкви», – взмолилась Надя.

И ее окутало теплое прикосновение богини. Она тут же перестала дрожать. А потом что-то потянуло в груди, прямо над сердцем. Это была нить, которая приведет ее прямо к церкви. Обратно в объятия опасности, обратно в тот странный мир чудищ и темной магии, в котором она оказалась. И если это ее судьба, то она согласна следовать по этому пути, даже если он приведет ее в Транавию и в гнездо чудищ.

Она встала, четки свободно раскачивались в ее руке.

– Что ты сделала? – спросил Малахия.

– Помолилась. Я узнала путь к церкви. И если мы поторопимся, то окажемся там еще до наступления темноты.

Она не смогла понять, что мелькнуло на его лице. Казалось, там смешались благоговение и беспокойство. Но она почувствовала странное одобрение от того, что ее силы вызывали у него такое же замешательство, как его у нее.

Их путь занял меньше времени, чем полагала Надя. Когда они подошли к церкви, то увидели, что входная дверь болталась на петлях. Стены покрывали пятна крови. Представив худшее, она споткнулась. Малахия тут же потянулся и подхватил ее. Но он не сразу убрал руки, а она не стала отстраняться от теплого тела, вернувшего ей равновесие.

– Стервятников нет, – тихо заверил он.

Надя с трудом сглотнула. А затем дрожащими руками толкнула дверь.

– Здесь есть кто-нибудь? – крикнула она, пронзая словами темный застоявшийся воздух церкви.

Ответом ей стала тишина. Почувствовав, как сжалось сердце, она оглянулась через плечо на Малахию. Но он обошел ее и двинулся в глубь церкви.

И тут же отлетел в сторону, когда Анна вылетела в переднюю. Почувствовав, как руки подруги обвились вокруг шеи, Надя расслабилась. Анна выжила, а значит, она потеряла еще не всех.

– Я решила, что ты умерла, – отчаянно зашептала Анна.

Монахиня нехотя отступила и резко обернулась, а в ее темных глазах вспыхнула решительность. С широко раскрытыми глазами Малахия поднял руки и отступил на шаг. Но Анна тут же врезала ему в челюсть, и по комнате разлетелся громкий звук удара.

– Как ты посмел! – рявкнула она.

– Анна, оставь его в покое, – сказала Надя и схватила Анну за руку, останавливая следующий удар. – У нас не оставалось выбора.

– У нас?

Малахия медленно подвигал челюстью. У него наверняка останется синяк.

– Стервятники скрылись сразу после нас? – спросила Надя.

Анна продолжала сверлить взглядом Малахию. Он отступил на шаг, а потом и вовсе скрылся в святилище. Стиснув зубы, монахиня кивнула.

– Им нужна была я… и он.

– Потому что он один из них.

Надя кивнула.

– Нужно убираться отсюда.

Надя покачала головой.

– Я отправляюсь в Транавию. И собираюсь покончить с этой войной.

Анна медленно обернулась, а ее лицо исказилось от ужаса.

– Надя…

– Если бы транавийцы не забрались так далеко, если бы мы не проигрывали, я бы тут же отправилась в Комязалов. Я вошла бы в Серебряный двор и позволила королю решать мою судьбу. Но у меня нет такой роскоши, Анна. Уж ты-то должна это понять.

– И ты готова доверить свою судьбу этому чудовищу?

– Он спас мне жизнь, – возразила Надя.

– Только для того, чтобы ее уничтожить чуть позже!

Надя ничего не ответила.

– Этого хотят боги? – спросила монахиня.

– Этого хочу я.

Анна напряглась:

– Твои желания не имеют значения. Ты же знаешь.

– Но это все еще моя жизнь, и я сама решу, как мне поступить.

Анна попятилась и начертила над сердцем знак, отгоняющий зло. Увидев это, Надя закатила глаза:

– Боги всю жизнь указывали мне, что делать. Моя… моя судьба была предрешена, поэтому самое малое, о чем я могу просить, – это сделать свой собственный выбор. И если это означает отправиться в путь с этим чужаком и чудовищем, то пусть будет так.

– Ты себя слышишь?

Надя не понимала, почему Анна так реагирует на ее слова. Казалось, будто она разбила вдребезги образ невинной, праведной девушки-клирика, который нарисовала себе монахиня. Но той следовало лучше знать Надю. Ее одарила своей благодатью богиня смерти. Так о какой невинности могла идти речь?

Анна обхватила Надино лицо руками, заставляя встретиться с ней взглядом.

– Я не хочу, чтобы твое имя добавили в книгу святых, – тихо сказала она. – Я думала… – ее голос надломился, и она сглотнула, – после того как рухнула половина святилища и мы не смогли найти тебя, я подумала…

Надя обняла ее. От Анны пахло ладаном, и это напоминало о доме. И хоть дороги расходились в разные стороны, они вели к одному. Маленькая девочка в ней мечтала еще раз увидеть Серебряный двор – она бывала там в детстве, но почти ничего не помнила с той поездки. Ей хотелось увидеть должену с ее кокошниками и воеводами, пока все золото и великолепие не растаяли навсегда. Но для них она навсегда останется лишь воином, священной реликвией, символом. А не человеком.

Надя любила свою страну больше жизни, но ей хотелось сделать что-то важное. Например, вернуть богов в Транавию. Конечно, следовало еще все обдумать по дороге, но она чувствовала в себе такую уверенность, которой не испытывала раньше. И в этом она видела божественное провидение – какими бы странными ни казались обстоятельства, – и Надя не собиралась отмахиваться от него ради более безопасного варианта.

Развернувшись, она направилась к остальным и в коридоре чуть не столкнулась с Малахией. Он выглядел отчаявшимся, отчего Надю тут же пронзил страх.

– Твоя магия может исцелять? – спросил он, схватив ее за плечи.

Уставившись на него, Надя кивнула.

– Париджахан была в порядке, – сказала Анна.

– Она точно не в порядке, – ответил он, и в его голосе послышалось напряжение.

Его подбородок начал багроветь в том месте, куда врезался кулак Анны.

– Успокойся, – коснувшись его руки, попросила Надя.

Моргнув, он посмотрел на ее пальцы, которые едва задевали его покрытое шрамами предплечье, и, казалось, только сейчас понял, что сжимал ее плечи. Он тут же отпустил ее и отступил назад.

«Он действительно переживал за нее, – подумала Надя. – Ему не все равно».

– Здесь остались какие-нибудь благовония? Они мне понадобятся. А еще желательно отыскать кадило, может, вы видели его, когда прибирались здесь? Что с ней случилось?

– У нее разорван бок. И да, я смогу все это найти.

Малахия убежал в коридор.

Но быстро вернулся с помятым кадилом, мешочком, наполненным благовониями, и несколькими палочками, значения которых, судя по выражению его лица, не понимал. Он протянул их Наде с таким серьезным видом, что у нее екнуло сердце. Передав кадило Анне, она последовала за Малахией в одну из боковых комнат.

О ране на боку Париджахан уже хорошо позаботились, но в неровном, начавшем гноиться порезе Надя ощущала тьму. Анна зажгла кадило, и комнату почти мгновенно заполнил аромат специй, который у нее ассоциировался с божественной благодатью. Надя расслабилась и закрыла глаза. Запах был таким знакомым, таким домашним. Она заткнула за ухо медленно тлеющую палочку с благовониями, и Анна усмехнулась. Надя никак не могла избавиться от этой дурной привычки, хотя уже несколько раз подпаливала себе волосы. Но ей нравилось, когда благовония чадили рядом. Рашид принялся расхаживать по комнате, а Малахия излучал неистовую энергию, хотя Надя еще ничего не успела сделать.

– Выметайтесь из комнаты. С Париджахан все будет в порядке. Ее рана загноилась, и начался жар, но она поправится, – вздохнув, сказала Надя.

Она намотала четки вокруг руки, отыскала бусину Збигнеуски и сжала ее пальцами. Открыв глаза, Надя осмотрела бесчувственное тело Париджахан. Аколийка с трудом дышала, на лбу выступила испарина, а смуглая кожа побледнела до пепельного цвета.

Богиня исцеления была немой, поэтому передавала свои чары чувствами и видениями. Она была самой доброй из пантеона, хотя солдаты предпочитали посылать все свои молитвы Вецеславу, считая, что бог войны и защитит их, и исцелит во время битвы в отличие от богини. Нелепое суеверие. Большинство из них прожили бы дольше, если бы зажгли свечку Збигнеуске.

Но благодаря молчанию Збигнеуски Надя всегда чувствовала, что сможет справиться со своими проблемами.

«Марженя расстраивается, что я все еще не убила транавийца, – сказала Надя. – Я понимаю, что наши страны воюют, а транавийцы не признают богов, но не считаю, что его смерть необходима».

Она почувствовала, что Збигнеуска недовольна ею, но в то же время и понимала. Богиня тоже думала, что его смерть бессмысленна.

Вот только покровительницей Нади была не Збигнеуска, богиня здоровья, а Марженя, богиня смерти, магии и зимы. Обычно Надю не сильно беспокоило это. Но то, с какой покорностью Малахия обхватил ее руку и подставил свою шею под клинок, выбило ее из колеи.

Она запуталась. И не собиралась убивать его, пока не придет время. Пока у нее не останется другого выбора. Надя ощутила чары, которые вложила ей в голову Збигнеуска, пытаясь решить, как правильно их применить. В ране Париджахан виднелась какая-то тьма, которая нервировала Надю. Потянув нить заклинания, она почувствовала, как напев священных чистейших слов закружился у нее в голове. Надя надеялась, что их окажется достаточно, чтобы залечить рану, нанесенную чудовищами.

«Неужели дело не только в магии крови? Может, Стервятники были кем-то еще?» Это были лишь мысли, а не молитва, но Збигнеуска все равно услышала их. И ее замешательство напугало Надю.

Но боги не были всесильны. Транавийцы нашли способ защититься от влияния богов, и это стало одной из причин, по которой началась война. А значит, если они отыскали какой-то более жестокий способ использования магии, то боги не узнали об этом. И это ужасало.

Надя вновь сосредоточилась на исцелении, шепча молитвы.

Когда она наконец подняла руки и открыла глаза, то все еще сомневалась, удалось ли ей справиться с тьмой. Но зато прекрасно чувствовала, как кружится голова, и внезапно осознала, что не помнит, когда ела в последний раз. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

Дыхание Париджахан выровнялось, а рана затянулась, поэтому Надя оставила ее наедине с целительным сном и направилась сквозь завалы к тому, что осталось от святилища.

– Париджахан поправится, – сказала она, рухнув на кучу грязных и засыпанных обломками подушек рядом с Малахией. – А теперь давай помогу тебе, пока Збигнеуска не лишила меня своих чар.

– Вряд ли твоя богиня позволит своей магии исцелить такого, как…

– Заткнись, Малахия, – устало велела Надя.

Транавиец напрягся и замер, когда она откинула у него с лица длинные волосы и аккуратно прикоснулась к чернеющему синяку. Его глаза закрылись, и ей показалось, что его дыхание сбилось. Заживление синяка не требовало много сил, но это исчерпало ее последние резервы. И после этого Надя провалилась в беспамятство.