Глава 14
«Нам придётся идти прямо на Пекин…». Несостоявшаяся русско-китайская война 1880–1881 годов

Возвращение в 1878 году Восточного Туркестана под власть империи Цин неожиданно для Петербурга поставило Россию на грань большой войны с Китаем. Изначально всё было гладко – Пекин и Петербург начали дипломатические переговоры о дальнейшей судьбе «Илийского края», той части Синьцзяна, которую седьмой год занимали русские войска. Впервые в истории китайский посол посетил столицу России и лично встретился с русским царём. Посланником Пекина стал маньчжурский аристократ Чун Хоу, бывший командующий «знамёнными» войсками в Мукдене и «начальник внутренней стражи» императора Поднебесной.

Один из китайских секретарей Чун Хоу – чиновник 8-го, т. е. предпоследнего, ранга Чжан Дэи – в те дни записал в дневнике свои первые впечатления о России: «Кругом снег и лёд, а по льду ходят куры… Местные жители, кроме чиновников и крупных торговцев, обличием грубы, по виду невежественные и напоминают собой людей Синьцзяна».

Чиновник 8-го ранга Чжан Дэи в соответствии с неизменной на протяжении двух веков униформой гражданской службы империи Цин носил золотой чеканный шарик на шапке и вышитую на груди халата эмблему с изображением «куропатки». По мнению искушенных в охоте русских людей XIX столетия, изображение «куропатки» на груди мелкого китайского чиновника напоминало скорее перепела.

В 1876 году Чжан Дэи в качестве «тунши», секретаря китайского посольства, был направлен в Англию, а затем и в Россию. Около года китаец провёл в Лондоне, а затем через Париж и Берлин направился в Петербург. По пути «тунши» 8-го ранга империи Цин вёл подробный дневник, в котором описывал свои впечатления от увиденного в заморских странах.

Любопытно, что с элементами русской культуры он столкнулся ещё в Лондоне. Как свидетельствует дневник китайца, в столице Британской империи среди зажиточных слоёв тогда были популярны рестораны русской кухни. Англия и Россия вели в те годы затяжную «большую игру», напряжённое политическое соперничество за влияние в Центральной Азии, и британские джентльмены, видимо, были не прочь познакомиться с кухней потенциального противника.

К сожалению, Чжан Дэи не оставил нам описания этих русских блюд в лондонских ресторанах XIX века, зато подробные записи его дневника дают очень колоритную картинку китайского взгляда на Российскую империю. Чжан Дэи – первый китаец позапрошлого столетия, впервые увидевший нашу страну и чьи личные впечатления сохранились до наших дней.

Китайский дипломат подъезжал к границам Российской империи зимой, в самом конце 1878 года. И прежде всего он отметил резкий контраст Восточной Пруссии и российской Прибалтики: «В Германии вдоль дороги поля лежат тучные, дома стоят ровные, аккуратные. Когда въехали в Россию, я увидел повсюду пустыню, запорошенную снегом. Жители здесь в большинстве своём живут в хижинах, крытых соломой… Кругом снег и лёд, а по льду ходят куры».

Китаец въехал в Россию в разгар зимы, и это наложило отпечаток на все его впечатления. Приближение к столице Российской империи Чжан Дэи описывает цитатой из старинного китайского романа: «Как говорится, на тысячи ли кругом серебряные дворцы из снега и нефритовые деревья – ни единой полоски земли».

Любопытно описание зимних дорог в дневнике китайского дипломата: «Дороги в России широкие, везде заледенелые, и лежит на них снег толщиной в 8–9 цуней (то есть 25–30 сантиметров), так что экипажам проехать трудно. А потому делают здесь снежные кровати, которые тянут лошади».

Китаец просто не знал понятия «сани» и никогда их ранее не видел. Поэтому он нашел для описания формы русских саней наиболее понятную ему внешнюю аналогию – деревянную кровать. «Снежные кровати, – продолжает описание китайский дипломат, – сбиты из тонких досок, а видом своим они напоминают иероглиф ва (квадрат с выемкой сверху). Снизу, как слева, так и справа, на них набиты железные пластины. Кучер находится спереди, а пассажиры позади него. Тянет повозку одна или две лошади, и скачут они по снегу весьма быстро. Повозка с одной лошадью называется са-ни, а с двумя – па-ла».

Звучание русских слов «сани» и «пара» китаец передает как «са-ни» и «па-ла». Любопытно, что сани с тройкой лошадей он именует на финский манер: «вейка», именно так в XIX столетии их именовали в окрестностях Петербурга – китаец для этого пишет иероглифы, звучавшие как «вэй-каа».

«Ближе к городу, – продолжает Чжан Дэи, – заметил массивные деревянные строения, среди коих, однако, зданий приличного вида не так уж и много. Одеяние местных жителей напоминает платье монголов; белые курмы из овчины, на голове войлочные шапки, ноги обуты в кожаные сапоги. Что до здешнего производства, то оно ограничивается лесным хозяйством, поскольку растёт здесь сосна да ель».

Санкт-Петербурга «тунши» 8-го ранга империи Цин достиг по европейскому календарю в первые дни января 1880 года. По русскому календарю тогда ещё только кончался декабрь 1879-го, а по китайскому стилю шёл 12-й месяц 4-го года правления императора Гуансюя. «День восьмой гуйвэй. Пасмурно и немного снежит. Проехали 3150 ли, в час сюй с четвертью (то есть после 7 часов вечера) достигли российской столицы», – записал в дневнике Чжан Дэи.

«Исследуя северные края Элосы (России), – пишет далее китайский дипломат, – можно сказать, что находятся они в хладном поясе, где во все четыре сезона царит стужа, а тепла мало, потому вода и земля здесь замерзают куда раньше, чем в других местах. Лёд здесь появляется уже в пору осени, а в сезон «хладных рос» холод крепчает… Люди здесь спят прямо на льду и даже его едят».

Китайскую миссию поселили в гостинице на улице Михайловской, «в коей тысяча комнат», как записал в дневнике Чжан Дэи. «И хотя сложена она из камня, а перекрытия в ней железные, выглядит здание далеко не изысканно», – резюмировал китаец, уже неплохо знакомый с Лондоном и Парижем. На следующий день он добавляет: «Здания в российской столице разные, от пяти до семи этажей. Видом своим они напоминают иностранные дома в Сайгоне или Сингапуре. Местные жители, кроме чиновников и крупных торговцев, обличием грубые, по виду невежественные и напоминают собой людей Синьцзяна».

Любопытно, что бородатое и одетое в овчины русское простонародье образованный китаец XIX столетия сравнил со среднеазиатскими подданными Китайской империи. Удивила сына Поднебесной и повсеместная езда детей и даже взрослых на саночках и салазках, он именует их «ледяными диванами». При этом повсеместно носимые валенки, неизвестные в Китае, он называет «войлочными чулками».