Специфику немецкой литературы ужасов красноречиво описывал Вальтер Скотт, патриотично считая англичан создателями наиболее приемлемого варианта готической эстетики: «Приверженность немцев к таинственному открыла им еще один литературный метод, который едва ли мог бы появиться в какой-либо другой стране или на другом языке. Этот метод можно было бы определить как „фантастический“, ибо здесь безудержная фантазия пользуется самой необузданной и дикой свободой и любые сочетания, как бы ни были они смешны или ужасны, испытываются и применяются без зазрения совести… Английский строгий вкус не легко примирится с появлением этого необузданно-фантастического направления в нашей собственной литературе; вряд ли он потерпит его и в переводах» (в последнем Скотт ошибался – переводы немецких романов ужасов и сборников страшных сказок были весьма популярны у его соотечественников в начале ХГХ столетия. По всей видимости, именно сборник немецких историй о привидениях, правда, во французском переводе – «Фантасмагориана» – вдохновил Байрона и чету Шелли устроить конкурс страшных рассказов).
