Трудно не соотнести этот страх с монологом обезумевшего героя, которому довелось увидеть Дагона: «Без содрогания я не могу даже думать о море, так как вспоминаю безымянных существ, которые, возможно, в это время ползают и барахтаются в вязком болоте… Я вижу день, когда они восстанут из глубин и утащат в своих вонючих когтях остатки хилого, изможденного войной человечества. Я вижу в снах тот день, когда земля утонет, а черное дно океана и адское подземелье окажется наверху» («Дагон»). О том же, но более поэтично: «в величественном облике океана мы будем всегда ощущать недосказанность, как будто нечто огромное и недоступное нашему восприятию затаилось где-то во Вселенной, дверью в которую служит исполненный великих тайн океан. Хитроумно сплетенная паутина его рифов и водорослей… как будто намекает на присутствие какого-то огромного неведомого существа, которое, кажется, вот-вот восстанет из древних седых пучин и неспешно двинется на берег….Наступит время, когда океан, эта громадная водная пустыня, праматерь всего живого, захватит все ипостаси существующей на суше жизни в свои пучины» (Лавкрафт Г. Ф. Ночной океан / Пер. Е. Мусихина).
