Сэм стал работать у нас водителем на следующей неделе. Несмотря на все опасения, он с самого начала мне понравился. Примерно моего возраста, лет двадцать пять. Выглядел он непримечательно: среднего роста и телосложения, с тусклыми русыми волосами, короткой стрижкой и довольно заурядными чертами лица. Несколько месяцев спустя, пытаясь описать его, я не смогла вспомнить ни форму лица, ни длину носа, ни даже цвет глаз. К тому времени он уже потускнел в моей памяти. Но вот его голос я никогда не забуду: теплый, с хрипотцой и мягкими северными гласными.

– Если что-нибудь понадобится, миссис Уоррингтон, просто сбросьте сообщение, хорошо?

Потребовалась неделя, чтобы приучить его называть меня по имени. Он всегда появлялся ровно в 07:30, одетый в черные джинсы и легкую непромокаемую куртку, тоже черную; в руках у него был стаканчик кофе навынос, который он цедил, пока дожидался Ника. Он отвозил Ника в офис в западной части Лондона, а потом, если не был ему нужен до конца рабочего дня, возвращался, чтобы помочь мне. В дом он зайти отказывался, вместо этого сидел у дома в «Рэндж Ровере» с открытой дверью. Такая жизнь казалась мне ужасно скучной. Он сидел там часами в ожидании поручений, слушая по радио спортивные новости и играя в игры в телефоне. Иногда я приносила ему чашку чая, и он говорил, что я «звезда».

Зачастую мне нечего было ему поручить, и от этого мне становилось неловко. Продукты нам привозили на дом, а если вдруг заканчивалось молоко или хлеб, я всегда могла сбегать в супермаркет за углом. Ясли, куда я водила Эмили трижды в неделю, были в 20 минутах ходьбы от дома, и я возила ее туда в коляске, чтобы размять ноги и подышать свежим воздухом. Работы у меня не было, поэтому и в ясли водить ее было необязательно, но Ник считал, что это важно – научиться общаться с другими детьми. Ситуация была почти комичной. Я весь день сидела дома, плюя в потолок, а Сэм сидел снаружи, плюя в свой. У меня появилось ощущение, будто я узница, а он меня охраняет. Или наоборот…

Всю неделю стояла хорошая погода, но в тот день дождь лил как из ведра. Сэм закрыл дверь в машине, и все окна запотели. Я смотрела в окно гостиной, гадая, стихнет ли дождь к тому времени, когда мне нужно будет забирать Эмили из яслей. Небо было свинцово-серым, вода лилась сплошной металлической завесой. Я взяла телефон и написала Сэму, как договаривались. Смешно, учитывая, что он находился прямо за стеной, но…

«Не могли бы вы закинуть меня в ясли «Маленькое чудо»? Через 5 мин. Спасибо».

Он тут же прислал ответ: «Без проблем», и я услышала, как он заводит машину.

Я быстро коснулась губ помадой и провела по волосам расческой. Среди мамаш, которые водили своих детей в «Маленькое чудо», существовало соперничество: полагалось выглядеть повседневно, но вместе с тем безупречно. Соперничество касалось не только внешности, но и достижений малюток. «На выходных Мэйбл выучила сотое слово». «Артур уже практически сам завязывает шнурки». Большинству из мам перевалило за тридцать, я была самой молодой. Сначала они предположили, что я няня по обмену, и очень удивились тому, что я англичанка.

Я поставила дом на охрану, выскочила на улицу и запрыгнула к Сэму на заднее сиденье, торопливо закрыв дверь.

– Слава богу, что вы здесь, Сэм, – сказала я, пристегиваясь.

– Вы живете неподалеку? – спросила я, когда мы тронулись с места. Это был глупый вопрос, и я тут же пожалела, что задала его. Как будто человек с зарплатой водителя смог бы жить здесь.

Сэм засмеялся.

– Нет, я живу в восточной части города, но, вообще-то, я из Мидленда.

Больше он ничего не добавил, и мне стало неловко расспрашивать. Показалось, что он не хочет говорить о себе, возможно, даже скрывает какую-то трагическую тайну. Он много улыбался, но его улыбка меня не провела. Я чувствовала, что в глубине души у него таится печаль. По крайней мере, мне казалось, что я чувствую. Теперь я понимаю, что он был для меня всего лишь зеркалом: я думала, что вижу его, а на самом деле видела свое отражение. Потому-то и не помню его лица.

До яслей мы добрались за несколько минут. Сэм заехал на «Рэндж Ровере» на тротуар, я побежала через дождь к дверям. Эмили выскочила мне навстречу с воплем: «Мама, мама!» – и бросилась в ноги. Я отцепила ее и подняла.

– Угадай, кто ждет в машине? – спросила я.

– Папа!

– Нет, не папа, не сегодня. Сэм! Помнишь, Сэма?

На ее лице появилось озадаченное выражение, затем она просияла:

– Сэм! Пиу-пиу!

– А, ты вспомнила «Пожарного Сэма», – ответила я. Это был один из ее любимых мультиков.

Я оглянулась, надеясь, что никто из мам нас не слышал. Детям до трех лет не полагалось смотреть телевизор: это как-то мешало развитию левого полушария… или правого?

Когда я рассказала Сэму, что Эмили подумала, будто он мультяшный персонаж, он громко усмехнулся. Всю дорогу до дома она повторяла: «Пиу-пиу», и он в ответ стал напевать вступительную песенку, выкрикивая: «О нет, кот застрял на дереве в Понтипанди!» Похоже, он все знал о «Пожарном Сэме», и я задумалась, нет ли у него своих детей. Но спрашивать не стала, а сам он ничего не сказал.

– Не хотите пообедать с нами? – спросила я, когда мы вернулись домой.

Сэм заколебался, потом покачал головой.

– Нет, спасибо, – он раскрыл надо мной зонтик и держал так все время, что я вытаскивала Эмили из ее автокресла. – Я хожу в забегаловку рядом с метро, там подают завтраки с утра до вечера.

Я подняла Эмили и, укрыв ее руками, донесла до двери.

– Могу сделать яичницу с беконом, если вы по этой части. Или фасоли? Крепкого чаю? – Внезапно я поняла, что спрашиваю почти с отчаянием. По правде говоря, я нуждалась в компании – любой. Меня ждал очередной длинный день. После обеда я укладывала Эмили спать, и мне нечем было больше заняться.

– Это очень любезно с вашей стороны, миссис… то есть Наташа, – сказал Сэм, – но, если не возражаете, я лучше возьму перерыв. Босс хочет, чтобы я забрал его в три.

– Да, конечно. Простите, я не хотела… Конечно, вам нужен перерыв.

Хотя у Сэма было не так много обязанностей, его рабочий день был длинным: он часто привозил Ника домой уже после восьми вечера. А потом ему еще нужно было вернуться к себе домой. Интересно, ждал ли его там кто-нибудь? Жена, девушка или, может быть, бойфренд? Я не знала, почему его жизнь вызывает у меня такой интерес.

С тех пор как я в последний раз виделась с мамой, прошло уже несколько месяцев, и, хотя мы почти всегда ссорились при встрече, я скучала. Наши отношения, как это часто случается в семьях из родителя-одиночки с единственным ребенком, были напряженными. Мама питала глубокое недоверие к особям мужского пола и свято верила, что женщинам куда лучше без них. Любовь для нее была занятием рискованным и требовавшим крайне осторожного подхода. Когда я рассказала ей, что беременна и выхожу замуж за Ника, как только он разведется, она отреагировала так, будто я собралась на каблуках карабкаться на Килиманджаро.

– Ну не дура ли, – сказала она. – Выбрасываешь на ветер свою жизнь…

Мама заявила, что теперь, раз у меня есть «богатый папик», я больше не нуждаюсь в ее заботе. Перестала отвечать на звонки и сообщения, не пришла на свадьбу. Я было подумала, что мы разругались навсегда, но когда родилась Эмили, я отправила маме ее фото, и уже через несколько часов она была у родильной кровати, воркуя над внучкой. Но все равно отказывалась приходить ко мне в гости и общаться с Ником.

Я решила, что пора ее навестить. Мне не хотелось заявляться к ней на «Рэндж Ровере» с Сэмом за рулем, но добираться на общественном транспорте было бы неудобно. Вполне логично, чтобы нас довез Сэм, к тому же у него было полно времени, пока Ник занимается делами.

– Значит, здесь вы выросли? – спросил Сэм, когда показались ряды муниципальных таунхаусов с маленькими окнами и белыми стенами, которые вечно нуждались в покраске.

– Да, – ответила я. – Вы удивлены?

Он кивнул.

– Довольно контрастно.

– Это уж точно.

Я попросила его поставить машину за углом, чтобы ее не было видно. Эмили заснула в дороге, но проснулась, едва я расстегнула на ней ремни.

– Когда вас забрать? – спросил Сэм.

– М-м-м… около трех? Я напишу, когда захочу домой. Идет?

– Серьезно, Наташа, а ты чего ожидала? – спросила мама, когда я рассказала ей, как прошли крестины. – В их глазах ты разрушительница семьи. Выкинула Джен из родного дома, бога ради. Неудивительно, что они тебя ненавидят. Я бы уж точно ненавидела.

Спасибо за поддержку, подумала я, но вслух ничего не сказала, только обмакнула печенье в чай и запихнула в рот, прежде чем оно развалилось.

– Но все еще хуже, мам. Хейли специально попросила Джен быть крестной, чтобы меня задеть, я знаю. А теперь она говорит, что Ник не может быть отцом Эмили, потому что у него медленные сперматозоиды. Ник сказал мне, что они с Джен не хотели детей, но Хейли утверждает, что они много лет пытались зачать ребенка. Конечно, она может врать, но тогда… – мой голос стих.

Мама скорчила гримасу.

– А ты на сто процентов уверена, что Ник – отец?

– Мам! – Я бросила взгляд на Эмили в другом конце комнаты. Конечно, она была слишком мала, чтобы понять наш разговор, но мне не хотелось, чтобы она слышала такие слова. Ей дали кастрюли, и она колотила по ним деревянной ложкой. – Конечно, это он! Как ты можешь такое спрашивать?

– Ну, откуда мне знать? – пробормотала она. – Ты спала с женатым мужчиной, кто знает, на что ты еще способна?

Я решила не напоминать ей, что она сама незамужняя мать. Мой отец никогда не обсуждался, мне настолько мало было о нем известно, что он вполне мог оказаться донором спермы, хотя я давно подозревала, что он просто был женат.

Я понизила голос:

– Дело не в сексе. Мы не могли сопротивляться нашим чувствам. У нас любовь.

– Любовь… – повторила мама с таким видом, как будто это нечто еще более фантастическое, чем жизнь на Марсе.

– Мам, ну честно, мы очень счастливы.

– По твоему голосу не скажешь, – она была права, я и сама слышала в своем голосе фальшивую ноту. – Так что говорит Ник? Медленные у него сперматозоиды или нет?

– Я не спрашивала. Это мужское дело. Наверное, ему стыдно, и он не хочет признаваться.

– О да, нельзя задевать мужское эго, – ее губы сжались в горькую полоску.

– Я просто пытаюсь проявить чуткость. Не хочу, чтобы он беспокоился, что Эмили не его дочь.

– Наверное, ему приходила в голову такая мысль, – задумчиво произнесла мама. – Странно, что он не спрашивал.

– Он мне доверяет, вот почему, – огрызнулась я.

– Хм-м-м… видимо, недостаточно, чтобы сказать правду, – она встала и пошла на кухню. – По мне, так у вас не особенно равные отношения. Ты ему в рот глядишь.

– Неправда.

– Правда, – донеслось из кухни. – Ты как домохозяйка из 50-х.

– Ничего подобного!

– Так и есть. Сидишь целыми днями дома, не работаешь, даже машину не водишь, – она вернулась с пластиковыми коробками и положила их рядом с Эмили. – Держи, ласточка. У меня от тебя голова болит. Постучи лучше по этим, – с этими словами она забрала кастрюли.

– Неееееет! – заверещала Эмили и попыталась ударить бабушку деревянной ложкой.

– У тебя нет финансовой независимости, в этом твоя проблема, – продолжила мама. – Тебе нужна работа, источник дохода.

– Зачем? Мы не нуждаемся в деньгах. Не знаю, сколько точно Ник зарабатывает, но целую кучу.

– Что значит – ты не знаешь? Разве у вас не совместный счет? – ее взгляд будто пронзил меня насквозь; она так хорошо меня знала, что ее невозможно было обмануть. – Не совместный, да? Ой, Наташа…

– Не беда, мам. Если мне нужны деньги, я просто беру карточку Ника. У меня есть и своя кредитка, Ник автоматически ее оплачивает каждый месяц. Он никогда не спрашивает, сколько я трачу на себя. Даже говорит, что недостаточно. Он считает, что его деньги – мои деньги. Он очень щедр.

– Тогда почему у вас не совместный счет?

Я пожала плечами.

– Не знаю, мы никогда это не обсуждали. Уверена, если бы я попросила, он бы согласился.

– Не проси, настаивай! – она в отчаянии покачала головой. – Серьезно, Наташа, пора уже вести себя по-взрослому. Разрешаешь ему вить из себя веревки.

Я пыталась его оправдать, но она не слушала. Во всем была либо его вина, потому что он мужчина, либо – моя, потому что я ему это спустила с рук.

Когда она стала убирать со стола после обеда, я отошла в сторонку и написала Сэму, что готова ехать. Он встретил нас там же, где высадил, и мы пустились в бегство. Пока выезжали на трассу, меня охватило облегчение. Слава богу, это закончилось, подумала я. Мама ошибалась насчет Ника, но кое в чем она была права. Мне нужно больше контроля над своей жизнью.

Когда мы достигли окраины Лондона, мне в голову пришла захватывающая идея. Не успев подумать как следует, я повернулась к Сэму и спросила:

– Можете научить меня водить машину?

Он поколебался, потом ответил:

– Э-э-э… Ну, вообще-то, мог бы. Но я никогда никого не учил. Может, лучше брать нормальные уроки, в смысле, у инструктора?

– Я не хочу нормальные уроки. Я хочу, чтобы это был сюрприз для Ника. А если придется платить автошколе, он узнает…

У меня в ушах зазвучал отголосок маминых жалоб на то, что у меня нет собственных денег.

Сэм причмокнул губами, сворачивая в сторону от городских огней.

– Мне не хочется что-то делать за спиной у вашего мужа. Он все-таки мой босс.

– Не волнуйтесь, если он будет чем-то недоволен, я возьму вину на себя. Но все будет в порядке, обещаю. Только не говорите ему. Это должен быть наш секрет.

– Ну, хорошо… если вы уверены, – он посмотрел на меня и улыбнулся. – Теперь нам обоим будет чем заняться, да?