Книга: Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2
Назад: Л. С. Яковлев Зарождение и развитие в дореволюционной России отечественной контрразведки
Дальше: Ю. Ф. Овченко Политический розыск в императорской России: методы и средства

А. И. Логинов
Военная разведка и контрразведка Российской империи в 1890-е — 1902 гг.

1890-е годы представляются крайне важными с точки зрения деятельности российских спецслужб по повышению степени готовности Российской империи к отражению внешней агрессии и противодействию деятельности агентов иностранных государств на собственной территории. Фактически именно в 1890-е годы во многом сложился алгоритм взаимодействия различных силовых структур Российской империи, что привело к созданию в 1903 г. единого органа военной контрразведки.
В 1890-е годы деятельность военных агентов и различных служб, связанных с военным разведывательным и контрразведывательным обеспечением, курировал генерал-лейтенант Федор Александрович фон Фельдман (1835–1902).
Происходивший из дворян, Ф. А. Фельдман получил образование сначала в Пажеском корпусе, а затем в Николаевской академии Генерального штаба. После ее окончания он в чине капитана стал старшим помощником начальника военно-учебного отдела при Главном управлении Генерального штаба. Уже через год был назначен начальником этого отдела. В 1872 г. Фельдман был назначен флигель-адъютантом к Его Величеству, а в 1878 г. произведен в генерал-майоры, с назначением в Свиту Его Величества.
С 1876 г. Фельдман был командирован в Вену, где до 1881 г. состоял военным агентом при посольстве. Таким образом, он на личном опыте знал всю работу военного агента. Вернувшись из заграничной командировки, он вновь стал управлять делами Военно-учебного комитета, состоя в то же время членом комитета по мобилизации войск. В 1896 г. Фельдман был назначен директором Императорского Александровского лицея и членом Военного-ученого комитета Главного Штаба.
Фигура Ф. А. Фельдмана является крайне важной в истории отечественных спецслужб во второй половине 1880-х — первой половине 1890-х гг.: фактически именно он в это время создавал, руководил и координировал деятельность различных структур и отдельных лиц по контрразведывательному обеспечению русских войск и военной разведке за границей. Диапазон информации, получаемой Фельдманом, был колоссален — от тайных сведений политического характера и по отдельным агентам западных стран, поступавших от Отдельного корпуса пограничной стражи, до выработки концепций и определения стратегических направлений деятельности. Фельдман был прекрасным организатором, аналитиком, ученым. Должности, которые он занимал, свидетельствуют об абсолютном доверии ему со стороны Императора Александра III.

 

Ф. А. Фельдман

 

Фактически под руководством Фельдмана и по его замыслу предпринимается ряд организационных шагов по созданию системы взаимодействия силовых структур, занимающихся обеспечением военной безопасности Российской империи, где важное место занимали военная разведка и контрразведка. Охарактеризовать тенденцию действий Фельдмана можно одним словом — централизация. Фактически именно в 1890-е гг. были заложены основные организационные предпосылки для создания специальной структуры — военной контрразведки Российской империи. Учитывая инертность бюрократического аппарата, номенклатурные противостояния руководителей отдельных ведомств и лиц, приближенных к новому императору Николаю II, замысел Фельдмана административно осуществился спустя десятилетие после системной работы многих отдельных структур по единому принципу — в канун войны с Японией 1904–1905 гг.
Для систематизации информации выделим главные конструктивные элементы организации военной разведки и контрразведки «по Фельдману»:
1. Военно-ученый комитет Главного штаба.
2. Военные агенты в различных странах и связанный с ними агентурный аппарат.
3. Департамент полиции Министерства внутренних дел.
4. Отдельный корпус пограничной стражи.

 

Александр III

 

Придерживаясь подобной структуры, постараемся на примерах показать цели, методы, принципы и результаты деятельности специальных служб Российской империи в 1890-е годы и в первые годы XX века.
Военно-ученый комитет Главного штаба
Высочайшим манифестом Императора Александра I от 25 июня 1811 г. было объявлено об издании «Общего учреждения министерств». 27 января 1812 г. было создано особое «Учреждение военного министерства». Тогда же появилась необходимость в создании особого учреждения при военном министерстве, которое могло бы рассматривать целый комплекс вопросов, связанных с законодательным обеспечением, анализом, высшим военным обучением и планированием, стратегическим развитием военного ведомства. В качестве такового учреждения был создан Совет военного министра, который в той или иной форме, с некоторыми отличиями в функциях, существовал в течение ста лет. В 1815 г. был создан Главный штаб Его Императорского Величества.
Для обсуждения вопросов, относящихся до педагогической части военно-учебных заведений, 16 февраля 1863 г. был создан Главный военно-учебный комитет. С 29 марта 1867 г. состоял при Военном совете. Непременными членами комитета были начальник военно-учебных заведений, его помощник и начальники Николаевской академии Генерального штаба, Михайловской артиллерийской и Николаевской инженерной академий (с 1869 г. также Военно-юридической и Медико-хирургической академий). Комитет бы упразднен 7 января 1884 г. с передачей его функций в Главное управление военно-учебных заведений.
В ходе реформ 1860-х — 1870-х гг., боясь получить в лице Главного штаба соперника в управлении военным ведомством, генерал Д. А. Милютин деформировал идею создания Главного штаба по образцу Германии. По его инициативе вместо полноценного центра подготовки к войне был создан подконтрольный совещательный орган — Военно-ученый комитет. Военно-ученому комитету был поручен сбор данных об иностранных государствах. Основные усилия работы Военно-ученого комитета были сосредоточены на Европе. В зависимости от изменения внешнеполитической обстановки Комитет переключался и на азиатское направление. Сбором информации об Азии занималась также Азиатская часть Главного штаба. Таким образом, можно утверждать, что генезис организованной военной разведки в Российской империи происходил как одно из направлений служебной деятельности Главного штаба.
В 1890 году, по аналогии с 1869–1874 гг., была создана Главная распорядительная комиссия по перевооружению армии, которая функционировала до 1897 года. Председателями Комиссии являлись военные министры. На Комиссию было возложено распределение и расходование денежных сумм на изготовление ружей и металлических патронов для русской армии; разрешения всех заготовлений оружия в России и за границей, изменение по соглашению с контрагентами первоначально назначенных цен и сроков исполнения военных заказов и прочее. В отношении разведывательной деятельности важно то, что именно через эту комиссию проходило финансирование расходов, связанных с проведением специальных мероприятий и деятельностью военных агентов.
В 1890-е годы в числе главных задач центра анализа и управления сбора разведывательных данных были определение стратегических направлений деятельности, анализ информации и принятие государственных решений в области военного дела, организация и координация деятельности отдельных направлений и особых заданий.
Не будет преувеличением сказать, что многие решения принимались вполне конкретными руководителями, а не коллегиально. Вместе с тем следует подчеркнуть, что сложившаяся система создавала определенную преемственность, что снижало степень зависимости от ошибок конкретных исполнителей.
Военные агенты
Основным звеном в сборе военной информации на территории зарубежных стран являлись военные агенты Российской империи в странах пребывания.
Военные агенты или «лица, их замещающие» были приписаны к Генеральному штабу. Как правило, это были старшие офицеры. Многие из них являлись представителями аристократических кругов Российской империи, так в ряде стран военные агенты выполняли и особые представительские функции.

 

Р. фон Траубенберг

 

Л. А. Фредерикс

 

Д. В. Путята

 

Как правило, военный агент являлся официальным представителем Российской империи в стране пребывания. Его деятельность была направлена как на представительские функции по военной части, так и на сбор необходимой информации военно-политического характера. Среди корреспондентов военного агента были и нелегальные агенты, услуги которых оплачивались. Существенным усилением этого направления были прикомандированные сотрудники, которые выполняли особые поручения по профилю своей деятельности.
Для небольшой характеристики военных агентов приведем списки военных агентов Российской империи по состоянию на 1891 г. Всего на довольствии по линии военных агентов и лиц, к ним приравненных, состояло 16 человек.
Как правило, военные агенты служили в стране пребывания по 5 лет, после чего производилась плановая замена. Военные агенты Российской империи были во всех странах мира, с которыми были связаны интересы России — это были ведущие страны Европы, а также страны Азии.
Так, военным агентом в Берлине был Бутаков. Прикомандированным при нем был коллежский асессор Токарев, состоявший при свите прусского короля в распоряжении генерал-майора графа Голенищева-Кутузова. Военным агентом в Вене был полковник Зуев; прикомандированным при нем был чиновник особых поручений VIII класса Мятлев.
Военным агентом в Париже являлся генерал-майор Фредерикс; в Афинах — барон Рауш фон Траубенберг; в Бухаресте и Белграде — подполковник барон фон Таубе, в Брюсселе и Гааге (Гаге) — полковник Чигасов; в Константинополе — полковник Пешков и находящийся в его распоряжении полковник Калинин; в Копенгагене — полковник Блюм; в Берне — подполковник Бертельс и состоящий в гвардии пехоты подполковник Овсяный. В далеком Пекине военным агентом был полковник Путята.
В январе 1891 г. военным агентом в Лондоне стал подполковник Генерального штаба подполковник Николай Сергеевич Ермолов (1853–1924). Военным агентом в Англии он пробыл до 1905 года. 20 февраля 1907 года был вновь назначен военным агентом в Великобританию, где и остался после Октябрьской революции.
Заслуги военных агентов отмечались наградами. Так, 30 августа 1891 года военный агент в Берлине Бутаков был награжден орденом св. Анны II степени. Грамоту к ордену он получил в Берлине 6 декабря того же года, заверив ее получение подписью.
Помимо государственного содержания, для военных агентов существовала касса офицерского вспомогательного капитала. Военные агенты имели право обратиться в нее при возникновении проблем личного характера. Так, военный агент в Брюсселе и Гааге полковник Чигасов задолжал в офицерский вспомогательный капитал с 1887 по 1890 г. сумму 183 руб. 54 коп. Ему было официально предписано погасить долг. Задержку по оплате взносов Чигасов объяснил тем, что он оплатил 2706 франков на поездки и выполнение поручений из собственных средств, которые ему так и не были компенсированы. Он просил вычесть деньги из его образовавшейся задолженности и компенсировать потраченные личные средства.
Много или мало потратил полковник Чигасов? В соответствии с приказом № 248 от 1889 года офицерам Генерального штаба при выполнении поручений за рубежом компенсировались порционные деньги (суточные) и проезд в поездах первого класса. Порционные деньги были определены: для генералов — 40 франков в день, для штаб-офицеров — 30 франков, для обер-офицеров — 20 франков. Таким образом, как полковник, Чигасов из личных средств потратил порционные деньги на 3 месяца.
Чем занимались военные агенты Российской империи? Приведем несколько кратких примеров, каждый из которых сам по себе достоин отдельного повествования.
В феврале 1891 г. военный министр поставил задачу сбора информации о скоростях и давлении артиллерийских орудий армий западных стран при стрельбе бездымным порохом. В марте 1891 г. для этих целей от Главного управления Военного министерства в страны Европы был командирован капитан Шмидт фон дер Лауниц — всем военным агентам предписывалось оказывать ему всестороннюю помощь. Для скорейшего достижения целей по сбору научно-технической информации об инновациях в артиллерии военным агентам отпускались специальные средства. Сбор информации об артиллерийских системах стал одной из приоритетных задач для военных агентов всех стран Европы.
Военный агент в Пекине полковник Дмитрий Васильевич Путята (1855–1915) сыграл выдающуюся роль в расширении российского присутствия на Дальнем Востоке и в странах Азии. После участия в русско-турецкой войне, где он отличился, 17 ноября 1878 г. зачислен в Николаевскую академию Генерального штаба. По окончании курса академии в 1881 г. по первому разряду был причислен к Генеральному штабу и назначен в Туркестанский военный округ.
С 18 января 1886 г. подполковник Путята является помощником заведующего Азиатской частью Главного штаба Военного министерства. 23 октября 1886 года он назначается военным агентом в Китае с оставлением в Генштабе. За пять лет службы в Китае получил высшие и лестные оценки от командования, главная и наиболее емкая из которых — «всесторонне изучил Китай».
Венцом китайской миссии Д. В. Путяты стала организация экспедиции на Большой Хинган, для организации которой ему было выделено 6 тыс. руб. из средств Тибетской экспедиции. За успешную организацию экспедиции и достигнутые результаты он был 21 марта 1892 г. пожалован пожизненной пенсией в 500 руб. — очень серьезная, исключительная награда по тем временам. В последующем служил на различных крупных должностях. В 1902–1906 гг. военный губернатор Амурской области.
Необходимо отметить, что деятельность Путяты является образцом преемственности. Точкой отсчета в активизации интереса Санкт-Петербурга к странам Восточной Азии является Кульджинский кризис 1879–1881 гг., когда пришло понимание необходимости считаться с появлением на Дальнем Востоке новых потенциальных военных противников — Китайской и Японской империй.
В качестве примера специальной работы по сбору и анализу военных данных о вооруженных силах вероятного противника мы приведем выдержки из рапорта прикомандированного в Вену как гражданское лицо корнета запаса Мятлева об австрийской коннице.
Фактически Мятлев осуществлял свою деятельность «под прикрытием», официально являясь гражданским человеком. Он являлся представителем дворянских кругов российской империи, владел имениями. В 1890 году он был зачислен с кавалерийской службы в запас и был оформлен в гражданскую службу в качестве чиновника для особых поручений VIII класса (всего было 9 классов). Напомним, что чиновники по особым поручениям состояли при министрах, губернаторах и других начальниках высокого уровня. В должностные обязанности чиновника по особым поручениям могли входить контрольно-инспекторские функции, обязанности, не распределенные между другими чиновниками аппарата управления того или иного ведомства или учреждения. То есть в государственной иерархии, несмотря на скромное армейское звание, Мятлев был далеко не последний человек.
Записка Мятлева является примером всестороннего анализа и длительных по времени наблюдений за одним из главных родов войск Австро-Венгерской империи — кавалерией. Корнет вычленяет два главных слагаемых австрийской конницы — всадника и лошадь, а также анализирует различные аспекты боевой, строевой, тактической подготовки, вооружения, тылового обеспечения кавалерийских частей. Структура записки такова, что в начале каждого тезиса отмечаются преимущества составных частей австро-венгерской кавалерии, а потом дается их критическая оценка. В конце анализа Мятлев особенно отметил то, что ему не удалось в полном объеме и так, как хотелось, наблюдать походную и сторожевую службу австро-венгерских кавалерийских частей.
Очень хорошо отзываясь о качестве австрийских «высокорослых, легких, выносливых» лошадях, российский специалист критично замечает, что в армейские части лошади приходят «сырыми», а не «из кадра». Это неизбежно сказывается на поведении лошади, которой необходимо достаточное время для адаптации.
В целом положительные отзывы Мятлев дает всадникам — «всадник сидит крепко, управляет недурно». Высшие оценки он дает офицерскому корпусу: «Офицеры ездят превосходно, любители этого дела и всего, что этого касается. Выше среднего контингента наших офицеров, но езда их скорее любительская, а не военная».
Говоря об управлении кавалерией, наш наблюдатель замечает, что все равнение в строю идет только на офицера, что делает австрийскую конницу организационно уязвимой в случае выбытия офицера. Мятлев невысоко оценивает тактическую подготовку австро-венгерских кавалерийских частей. «Учения всегда проводятся на очень большой площади. Мне кажется, что приказание произвести ломку фронта на незначительном пространстве поставило бы в затруднение командиров соответствующих частей». Именно поэтому индивидуальная езда лучше фронтовой.
В качестве еще одного недостатка отмечается то, что при повышении по службе офицер не остается в полку, где служил, а переводится в другой полк. Все это негативно сказывается на знании сослуживцев и выработке товарищеского взаимодействия.
Невысокое мнение чиновник особых поручений составил о нижних чинах австро-венгерской кавалерии. В качестве двух главных причин он указал отсутствие опытных унтер-офицеров, чем всегда славилась австрийская кавалерия, и молодость рядового состава («не солдаты, а дети»). «Смотр при императоре происходит только при сведении в полк лучших эскадронов».
Русскому агенту бросилось в глаза то, что сигналы управления в эскадронах подаются редко. «Спешиванию не придают важного значения и производят его беспорядочно и неумело, равно как и стрельбу; видно, что дело это непривычное».
Лестных слов заслужило вооружение австро-венгерских конных частей. Особое значение придавалось использованию пики, которая себя хорошо зарекомендовала в уланских частях и планировалась и для дальнейшего оснащения кавалерийских частей. Основным вооружением всадника были сабля и карабин.
Сабля и седловка отмечаются как соответствующие российским. Оценочное суждение австрийского конного карабина очень лестное — «8,5 мм, очень легкий и дальнобойный, прикладистый». Особо наш агент обращает внимание на использование австрийцами второго ремня для крепления карабина за спиной — это практически исключает передвижение карабина за спиной и исключает удары по спине скачущего всадника. Вместе с тем второй ремень не только не мешает снятию оружия, но делает его более удобным в условиях интенсивного движения всадника на лошади.
Как элемент вооружения Мятлев отмечает использование каждым конником специального ножа «ret-stock», который находится в голенище сапога — левом или правом, в зависимости от того, какая рука является ведущей для конкретного всадника.
«Рубка и фланкировка не отличаются особенной системой и легкостью. Особенно первая, которая сводится к маханию саблей по воздуху, без понятия о защите и правильности удара, вследствие редкого упражнения в рубке чучел на разных аллюрах».
Как примитивная оценивается подготовка кавалеристов для преодоления препятствий. В основном в качестве препятствий для тренировок использовались бревно или канава, что явно обедняло возможные препятствия, которые могли встретиться в боевых условиях.
Главным же недостатком австро-венгерской кавалерии Мятлев считает межнациональные и социальные отношения в австро-венгерской армии. «Еще большее различие представляется в отношениях офицера к солдату в нравственном смысле. О причинах нечего говорить; они общи по всей австро-венгерско-чешско-польско-хорватской армии: разноплеменность, разноязыкость, разноверие». Вместе с тем, оценивая возможности потенциального противника, российский наблюдатель делал вывод о том, что австрийская конница «может явить чудеса храбрости».
Военный агент в Турции подполковник Пешков, помимо сбора военно-политической информации, на протяжении нескольких лет занимался картографической съемкой прибрежной полосы на азиатском берегу Средиземного моря. Для этой работы были привлечены профессиональные военные топографы. Среди них Пешков отметил закавказского татарина мусульманина капитана Вехилова, «человека простого, скромного, непритязательного».
В целях отработки рекомендаций по использованию подручных средств на средиземноморском театре военных действий Пешков выписал из Турции бамбуковые пики и шесты.
Военный агент князь генерал-лейтенант Михаил Алексеевич Кантакузин в записке от 31 августа 1894 года сообщал о беспорядках, организованных офицерами афинского гарнизона 20 августа 1894 г.
Причиной беспорядков стала статья в газете «Акрополис», в которой журналисты в очень резких выражениях возмущались тем, что трое офицеров гарнизона избили и «отодрали хлыстами» одного штатского. При этом газетчики не указали того факта, что у штатского отобрали оружие, а при попытке задержания он оказал сопротивление. «Акрополис» и до этого отличался крайне нелестными публикациями в адрес греческих военных, но эта публикация сыграла роль бикфордова шнура. Характеризуя сложившуюся ситуацию, российский военный агент делает особое заключение о том, что вся эта ситуация является прямым следствием того, что в Греции отсутствует прокурорский надзор за деятельностью прессы и что, если бы он был, многих недоразумений можно было легко избежать.
Тон и антиофицерская направленность публикации в «Акрополисе» вызвали возмущение среди офицеров Афинского гарнизона. 20 августа 102 греческих офицера, в числе которых было 11 капитанов, пошли к редакции. За офицерами под командованием унтер-офицеров двигалось около 100 нижних чинов, которые были вооружены дубинками и топорами. Военный агент отметил, что офицеры специально выбрали для движения время сиесты, с 12 до 16 часов дня, когда городские улицы пустынны, чтобы не допустить случайных столкновений. Колонна людей в форме без происшествий добралась до редакции «Акрополиса» и учинила там полный разгром. В редакции никого не было, кроме сторожа. Сам сторож не пострадал. После погрома военные организовано ушли к месту квартирования, а сами офицеры самостоятельно пришли в отделение полиции и назвали свои имена.
Военный министр Греции возбудил следствие по этому инциденту. Редакция «Акрополиса» выставила счет на возмещение убытков в 200 тыс. греческих драхм (ок. 115 тыс. франков), которые все посчитали чрезмерно и бессовестно завышенными. В течение нескольких дней офицеры Афинского гарнизона получили письма поддержки своим действиям из других гарнизонов греческих городов и мест дислокации регулярных частей.
Военный агент князь М. А. Кантакузин сделал вывод о том, что акция прошла с ведома греческих военачальников, которые фактически покрывали действия младших офицеров Афинского гарнизона. Он особенно подчеркнул, что «общественное мнение быстро успокоилось». В резюме своего доклада представитель России сделал также ироничный вывод о боевых возможностях греческих военных, низко оценив эти возможности в случае начала крупномасштабных боевых действий.
Завершая рассказ о военном агенте в Греции М. А. Кантакузине, отметим, что в декабре 1894 г. он скоропостижно скончался и был похоронен в Пирее. В похоронах участвовал греческий принц Георг и греческие войска.
Таким образом, официальные военные агенты играли и роль аналитиков, обобщая всю информацию, получаемую с помощью своих агентов в стране пребывания.
Российская военная разведка проводила не только мероприятия по контрразведывательному обеспечению приграничных российских войск, но и активные разведывательные мероприятия.

 

М. А. Кантакузин

 

В качестве яркого и дерзкого примера, который может лечь в основу сценария военного приключенческого фильма, приведем пешее «путешествие» подпоручика 109-го Волжского пехотного полка Александра Винтера из Сосновиц в Париж через Австрию, Германию и далее Италию, Сербию и Черногорию, которое он совершил на рубеже 1890–1891 гг. За 38 дней он пешком преодолел 1430 верст (в среднем по 33–37 км в день) по территории центральных западных стран по направлению Сосновицы — Дрезден — Вюрцбург — Мец — Париж. Оценивая этот маршрут, давайте вспомним боевые операции Первой мировой войны и стратегические планы русских войск…
К сожалению, пока мы немного знаем о подпоручике Винтере. Проходя службу в частях Варшавского округа, он должен был, как и ряд других офицеров, в порядке плановой замены отправиться в Приамурский округ для комплектования вновь создаваемых 9-го и 10-го Восточно-Сибирских линейных батальонов. Получив проездные деньги, 24 ноября 1890 г. Винтер официально убывает из Волжского полка.
Но, как мы уже знаем, подпоручик начинает бодро шагать на Запад — как турист, но в военной форме. Передвигался Винтер в мундире пехотного офицера Волжского полка. При этом не передвигался скрытно и лесами — он появлялся в населенных пунктах, ел в трактирах, останавливался на ночевки в гостиницах. Винтер благополучно минует территорию Австрии, Германии и оказывается во Франции. Только 5 января 1901 г. на подступах к Парижу в ходе пешего перехода российский подпоручик был задержан конным нарядом французских драгун.
12 января Винтер в Париже встречается с военным агентом России во Франции Львом Александровичем Фредериксом (1839–1914). Но после встречи с военным агентом подпоручик не отправляется, как дезертир, обратно на территорию Российской империи, а начинает свое движение… в Рим. Правда или нет, но по дороге в Священный город Александр «теряет» деньги. Он обращается в посольскую миссию Российской империи в Риме с просьбой ссудить ему 300 руб. Его просьба удовлетворяется — Винтеру официально выдаются деньги в счет ссуды с последующим удержанием из жалования. Выдача ссуды оформляется посольскими банкирами Наст-Комте и Шумахером.
Далее через Балканы офицер Волжского пехотного полка прибывает в Варшаву и далее — в Ригу. 20 апреля 1901 года он письменно уведомляет посольство в Риме о задержке выплаты взятых средств до получения им казенных денег. Переписка о выделенных средствах идет по линии Особенной канцелярии.
Складывается впечатление, что миссия Винтера была не туристической. Создается мнение, что офицер проводил не столько сбор какой-либо информации военного характера, но — и в первую очередь — выяснял алгоритм действий пограничных и полицейских частей западных стран, характер их взаимодействия с дипломатическим ведомством страны. То есть фактически миссия Винтера была призвана проанализировать алгоритм контрразведывательного прикрытия приграничных округов со стороны западных государств с целью противодействия аналогичным действиям возможной агентуры противника уже на своей территории. Вне всякого сомнения, из подобного путешествия должны были быть сделаны выводы и для российской нелегальной агентуры для действий на территории зарубежных стран.
Анализируя деятельность военных агентов за рубежом, бросается в глаза изменение характера их деятельности со вступлением на престол в октябре 1894 года Николая II Александровича Романова (1868–1918). С одной стороны, увеличивается круг рассматриваемых вопросов. С другой стороны, влияние военных агентов начинает падать — усиливается ведущая роль сотрудников МИД России.
Вместе с тем в 1897–1901 гг. усиливается степень координации действий военных агентов и прикомандированных сотрудников посольств с сотрудниками и агентами департамента полиции, а также представителями Отдельного корпуса пограничной стражи. Так, например, в 1901 г. негласный русский агент Фукс просил содействия русских консулов в Штеттине, Данциге и Кенигсберге при выполнении задания и передачи информации.
Департамент полиции Министерства внутренних дел
В 1880 г. Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии было упразднено, а исполнительный орган Отдельный корпус жандармов передан в подчинение Министерства внутренних дел. Министр внутренних дел получил права шефа жандармов.
С 1883 г. Военное министерство начинает координировать работу по противодействию агентам зарубежных стран в западных областях Российской империи. Именно в этом году был впервые возбужден вопрос о настоятельной необходимости не допускать «прочного внедрения иностранных подданных в районах крепостей, железнодорожных узлов, по берегам рек и в ближайших полосах по станциям железных дорог». Помимо военных представителей, ведущую роль в этом вопросе играл Департамент полиции.
В 1887 г. последовали два новых организационных мероприятия, посвященных этому вопросу. 14 марта вышел указ, который устанавливал пределы владения землей со стороны иностранцев в пределах приграничных областей. 14 апреля вышел новый указ, по которому коменданты крепостей получали право выселять с территории крепостей «ненадежные элементы» — ненадежность «элементов» определялась на основании заключений сотрудников полиции и предоставлялась на утверждение военного руководства.
В 1887 г. в штат крепостей Варшава, Новогеоргиевск, Брест, Ивангород, Ковны, Усть-Двинск и Осовец были введены специальные крепостные жандармские команды.
В 1888 г. местность в приграничной зоне стала делиться на участки, согласно дислокации войск, с привлечением контроля над этой территории и ее охраны со стороны строевых и уездных воинских начальников, а также усиления на ней надзора и проверки лиц со стороны полиции, и сбора сведений по лицам, вызывающим сомнение в благонадежности.
В 1893 г. вышло распоряжение Департамента финансов об оказании материального содействия пограничной страже в деле наблюдения за неблагонадежными и вызывающими сомнение гражданами. Главная роль во всех этих мероприятиях по выявлению, проверке и задержанию неблагонадежных элементов на приграничной территории возлагалась на Отдельный жандармский корпус.
В 1894 г. появляется проект о выделении денежных сумм для обеспечения негласного наблюдения агентов полиции за подозрительными личностями в пограничных областях и зонах. Но этот законопроект не нашел поддержки со стороны министра внутренних дел П. Н. Дурново и так и не получил своего развития вплоть до революционных событий 1905 г.
Начиная с 1896 года, резко активизируется деятельность военных агентов западных стран не только в западных областях Российской империи, но и в портовых городах Юга и Северо-Запада России. Это повлекло за собой разработку особого проекта «Положения о военно-разведочном следовании», по которому выделялись в отдельное производство дела, связанные с военным шпионажем.
Крупным успехом русской военной агентурной разведки стала добыча плана действий «Службы тайной разведки во время мобилизации» из Мобилизационного плана XI армейского корпуса австрийской армии с тремя приложениями.
Приложение 1 содержало список тайных австрийских агентов и сборных пунктов их сообщений в Киеве, Жмеринке, Радзивилове, Дубно, Каменец-Подольске, Бродах, Подволочиске, Садагурах, Житомире, Волочиске, Черновцах, Гусятине, Кременце, Ровно, Сатанове, Целковцах и менее крупных населенных пунктах.
Приложение 2 содержало отчетную карту пограничных районов с численностью тайных австрийских агентов. О масштабах деятельности австро-венгерской военной разведки на территории Российской империи говорят некоторые цифры — например, в Жолкиеве было 47 агентов, Злогове — 27, Моностержинке — 24, Черновцах — 13 и т. д.
Приложение 3 содержало список наблюдательных пунктов и краткое описание контактных лиц, включая пароли и отзывы по основным пунктам.
Безусловно, добыча подобного плана была крупным достижением русской военной разведки. Выборочная проверка нескольких лиц подтвердила достоверность сведений. Фактически в руки жандармов поступили готовые данные — они знали, против кого работать!
2 февраля 1900 г. ценный документ в нескольких копиях был доставлен в Санкт-Петербург и в первую очередь — в Канцелярию Военно-ученого комитета. Перевод добытого агентурой документа с оригинала и его анализ осуществлял также лично директор департамента полиции, тайный советник Сергей Эрастович Зволянский (1855–1912).
Спустя некоторое время были сделаны аналитические выводы, из которых в числе ключевых оказались следующие:
1) «тайная агентура активно действует уже теперь»;
2) «подобные сети агентуры действуют и в других приграничных областях в зоне действия смежных армейских корпусов австрийской армии».
Вместе с тем было рекомендовано крайне критично подходить к использованию информации — допускалась вероятность дезинформации со стороны австрийской военной разведки. Были сделаны выводы по организации комплексной работы по всей границе соприкосновения, усилена агентурная работа, была начата работа по разработке указанных агентов и выявлению их контактов. Дополнительно к контрразведывательной работе с соответствующими ориентировками были подключены военные агенты европейских стран.
Впрочем, военным агентам уже не нужно было подсказывать, что делать в случаях появления информации соответствующего характера. Так, военный агент России в Копенгагене сообщил, что к нему явился в марте 1900 г. польский дворянин Лавчинский и предложил сообщить ему «сведения о лицах, в данное время состоящих тайными агентами английского военного министерства в России».
Лавчинский сообщил, что он является тайным агентом Австрии с 1893 г. При ее помощи он получил в 1894 году паспорт в Санкт-Петербурге. Но он прибыл в Департамент полиции и сообщил сведения, которые были переданы в распоряжение генерал-лейтенанта Ф. А. Фельдмана. Лавчинский получил от генерала Петрова 500 руб. денег и предписание выехать за пределы Российской империи и больше в нее не возвращаться. После этого он был в Америке и Англии, пока в феврале 1900 г. не был вновь послан в Россию по заданию лорда Уэльского в качестве одного из главных тайных агентов, даже показав соответствующую записку. Также он назвал имена семи английских агентов, проживающих в Санкт-Петербурге, Севастополе, Одессе, Киеве, Батуми, Варшаве.
Информация Лавчинского была взята в проверку. В результате на стол Фельдмана легла следующая информация: «Мещанин Феофил Феофилович Лавчинский, по имеющимся в департаменте полиции сведениям, личность совершенно безнравственная и не заслуживающая решительно никакого доверия. Отличаясь необычайной лживостью и наглостью, Лавчинский склонен выдавать себя за лицо более или менее высокопоставленное или снабженное какими-либо познаниями. В течение нескольких лет Лавчинский служил во французских войсках в Алжире и Тонкине, в Бельгийском обществе дорог в Конго…»
Как мы видим, в своей деятельности сотрудникам Департамента полиции зачастую приходилось идти по ложному следу. Помимо постоянного столкновения с оговорами, деятельностью авантюристов, сотрудники департамента полиции сталкивались и с заведомо ложной информацией в редакции агентов зарубежных разведок, которые были призваны отвлечь силы русской контрразведки от действительных агентов, направить действия российских сыщиков в тупик.
Но не отреагировать на информацию было нельзя. Приведем один яркий пример этого времени (пунктуация и орфография сохранены по оригиналу).
«Ваше Превосходительство. Из разговора двух жидов в вагоне я узнал что какой-то еврей в городе Беле мендель гольдферб (так называли его жиды между собой) продает заграничным жидам планы мостов на брестском шоссе и крепости Бресте, и берет за эти рисунки большие деньги, и что рисунки эти он достает от какого-то кондуктора Трубицына который служит на варшавском округе путей сообщения, и что с этим человечком Гольдфорб хорошо знаком, бывает у него в гостях и что деньги, которые они получают за рисунки они вместе пропивают и что на днях кондуктор сказался дать еще какие то бумаги для за границы. Так как они продают родину то я пишу вам чтобы им помешать продавать родину. Город Луков крестьянин Иван Филимонов 28 мая 1901».
Как оказалось в ходе проверки, никакого крестьянина Ивана Филимонова в Лукове не оказалось. В 1899 и 1900 гг. еврей Гольдфорб был прорабом на строительстве мостов в районе Бреста и у него остались рабочие схемы и чертежи этих мостов, ни в чем предосудительном замечен не был. За кондуктором Трубициным было установлено дополнительное наблюдение…
Но настоящие шпионы были. И их были не единицы…
2 февраля 1901 г. в Дубно Волынской губернии сотрудниками департамента полиции был задержан офицер австрийской службы Станислав Опель, 43 лет. Он представился лейтенантом запаса ландштурма, занимающимся торговлей. Выяснилось, что Опель 4 месяца передвигался по Дубенскому уезду. При обыске у него были найдены записные книжки с записями расстояний между населенными пунктами и узнаваемыми объектами, готовальня, схемы дорог уезда, подробные карты уезда польского производства.
Не так опрометчивы и простодушны были и иностранные агенты. Например, находившийся под негласным наблюдением в Харькове поручик прусской службы Генинг Гейдеберг накануне задержания покинул город и уехал за границу.
Следил Департамент полиции и за теми агентами, которые подозревались и в одновременном взаимодействии с разведками других государств. Так, в материалах департамента полиции сохранена серия публикаций суда в Вене летом 1900 г. над неким Карнашом Сориа.
Таким образом, Департамент полиции выполнял огромный объем работы по проверке и выявлению подозреваемых лиц, а также непосредственно участвовал в их негласном наблюдении или задержании. При этом департамент также проводил активную агентурную работу.
Отдельный корпус пограничной стражи
В 1893 г. указом Александра III был создан Отдельный корпус пограничной стражи путем выделения в особое военное формирование отделения пограничного надзора Департамента таможенных сборов Министерства финансов России.
Отдельный корпус пограничной стражи подчинялся министерству финансов, руководитель которого был Шефом корпуса, непосредственное руководство осуществлял командир корпуса, который по статусу приравнивался к начальнику военного округа или начальнику главного управления военного министерства. Первым Шефом Отдельного корпуса пограничной стражи стал министр финансов Сергей Витте, а первым командиром — генерал от артиллерии Александр Свиньин.
Корпус делился по территориальному признаку на округа (было создано 7 округов), бригады, отделы (по 3–4 в каждой бригаде), отряды (по 4–5 отрядов в бригаде), кордоны (по 15–20 человек) и посты. В 1893 году в состав корпуса вошла также Балтийская крейсерская таможенная флотилия.
7 марта 1900 г. в округа из Санкт-Петербурга ушел циркуляр Отдельного корпуса пограничной стражи, направленный на организацию новых местных отделов и активизацию агентурной работы. На основании циркуляра, при выполнении возложенных на них задач, сотрудникам пограничной стражи поощрялось:
1) целесообразное пользование секретным фондом;
2) обращение особого внимания на железнодорожные узлы, станции и дороги в целом;
3) оплата информации агентов без проволочек;
4) нелегальным агентам должна быть гарантирована тайна их имен;
5) оказание содействия специальным чинам Военного министерства в проведении следственных и розыскных мероприятий.
Отдельный корпус пограничный стражи также вел свою разведывательную деятельность, направленную на предупреждение действий противников из зарубежных стран. Так, в 1900 г. подполковником Вавилиным был подготовлен план организации службы тайной разведки на территории Румынии. Руководить разведывательной работой на территории Румынии должны были два тайных агента, которые выстраивали свою сеть информаторов и «случайных агентов».
План предусматривал и финансирование разведывательной сети в объеме 5300 руб. в год:
1) постоянное вознаграждение двух главных агентов — 1200 руб. (по 50 руб. в месяц);
2) плата за полугодовые донесения — 700 руб. (50 руб./отчет);
3) периодический вызов главных агентов в центральное управление — 200 руб.;
4) на разъезды главных агентов — 200 руб.;
5) на наем и посылку частных/случайных агентов — 1000 руб.;
6) вознаграждение за особо важные сведения — 2000 руб.
Как очень симптоматичное и закономерное явление отметим, что в 1901 г. на базе Охранной стражи Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) был создан Заамурский пограничный округ. Именно военнослужащие этого округа в начале войны с Японией вступили в бой с врагом.
Особым направлением в деятельности Отдельного корпуса пограничной стражи была работа по фильтрации (проверке на принадлежность к иностранным разведслужбам) дезертиров армий зарубежных стран, к которой привлекались и сотрудники департамента полиции. Например, на 1 января 1901 года водворенными в пределы Российской империи числилось около 900 дезертиров армий иностранных государств: германской — 63 человека, австрийской — 599 человек, румынской — 202 человек (из числа подданных Бессарабской губернии — 200 человек).
Таким образом, сразу несколько российских имперских ведомств занималось контрразведывательной работой по предотвращению деятельности военных разведок иностранных государств. Как бы то ни было, но к началу XX века Российская империя формально не имела единого специального органа борьбы со шпионажем на своей территории со стороны других государств. Контрразведывательные функции выполняли Военное и Морское министерства, Отдельный корпус жандармов МВД, Департамент полиции, Отдельный корпус пограничной стражи, подразделения Министерства иностранных дел. Межведомственная разобщенность, дефицит ресурсов и квалифицированных кадров, отсутствие единого координационного центра отрицательно сказывались на обеспечении безопасности империи. Во многом это обстоятельство сказалось на неудовлетворительном результате для нашей страны русско-японской войны 1904–1905 гг.
Хотелось бы подчеркнуть, что сотрудники российских специальных служб в сложившихся условиях просто не могли всеобъемлюще контролировать процессы, которые резко активизировались в российском обществе с приходом к руководству Российской империей Николая II Романова. Вместе с тем необходимо подчеркнуть успешную работу российской военной разведки и контрразведки по целому ряду направлений. Невидимая работа тысяч людей в погонах различных охранных ведомств принесла свои плоды в годы Первой мировой войны.
К началу 1900-х годов в высших кругах российского общества происходили неоднозначные и противоречивые процессы. В экономическом отношении они были связаны и с притоком зарубежного капитала в экономику страны. Естественно, что подобное проникание иностранного капитала создавало благоприятные условия для активной разведывательной работы на территории России представителей спецслужб иностранных государств. При этом деятельность многих ведомств и отдельных представителей руководящего звена Российской империи прямо расходилась с интересами контрразведки.
В качестве красноречивого примера приведем реакцию Государя Императора на массовое награждение иностранцев. 28 ноября 1900 г. был подготовлен приказ о пожаловании высших орденов Российской империи значительной группе лиц, являвшихся представителями других государств. 2 января 1901 г. на этом приказе Николай II собственноручно написал А. Н. Куропаткину: «Такою щедростью я боюсь, что наши высшие ордена потеряют свое значение и обесценятся в глазах иностранцев. Поставьте об этом в известность наших представителей».
В начале 1900-х годов российская разведка значительно усиливает свою деятельность в азиатском регионе. Важнейшее значение из них приобретает деятельность военных агентов в Бомбее и Токио. Агентура военных агентов обеспечивает их информацией, которая не может не настораживать. В свою очередь, по своим каналам военные агенты отправляют информацию в Москву, откуда она поступает первым лицам государства.
Подобная независимость представителей специальных служб вызвала неудовольствие посланника Министерства иностранных дел в Японии С. С. Извольского. 3 июля 1902 г. он в ультимативной форме через старшего начальника попросил военных агентов согласовывать с ним всю информацию, которую они готовят для отправки в Санкт-Петербург. Любопытно, что письмо это было подготовлено на французском языке. Не менее красноречив и циркуляр, которые получили военные агенты из столицы уже от своего старшего руководителя: «ставить в известность или докладывать». При этом им разрешалось, в зависимости от характера информации, принимать решение на свое усмотрение. Таким образом, среди представителей различных ведомств были налицо взаимное недоверие и ревность к деятельности друг друга, что не шло на пользу общему делу.
5 марта 1902 г. военный министр А. Н. Куропаткин (1848–1925) и начальник генерального штаба генерал-лейтенант В. В. Сахаров направили письмо министрам: «В последнее время были случаи, когда учреждения гражданского ведомства, желая по существу обсудить проектируемые Военным Министерством мероприятия, запрашивали от вверенного мне Министерства сведения, относящиеся до обороны страны или до боевой готовности армии… Государь Император в 12 день февраля сего года высочайше соизволили повелеть: документы секретного характера, касаемые обороны государства и расчетов приведения армии в боевую готовность, сохранять в строгой тайне, не допуская передачи их в те управления, в область ведения которых не входят специальные вопросы по подготовке вооруженных сил государства к войне».
Показательно, что первым дал ответ на письмо Министр иностранных дел граф В. Н. Ламсдорф, начинавший службу в 4-м отделении Собственной Е. И. В. Канцелярии. В своем письме Куропаткину он отвечал, что сотрудникам министерства уже дано указание по этому поводу. Ответы от других министерств в адрес Куропаткина поступили значительно позже, а от некоторых не поступили и вовсе.
На наш взгляд, именно события марта 1902 г. можно считать непосредственной отправной точкой к созданию единой контрразведывательной службы спустя очень короткое время. Это явилось следствием длительного процесса, который уходит своими истоками в начало 1890-х годов.
Таким образом, в 1890-е годы и первые годы нового XX века российскими специальными службами проводилась активная деятельность по защите национальных интересов государства. Именно в эти годы сложились основные схемы и механизмы взаимодействия различных ведомств, деятельность которых была подчинена единой цели — обеспечению безопасности страны. Представители спецслужб Российской империи использовали широкий комплекс мероприятий, направленных на защиту интересов Российской империи. В число этих мероприятий входили агентурная и политическая разведка, обеспечение противодействия деятельности иностранных спецслужб, проведение специальных мероприятий, дезинформирование противника и проч.
Во многом определяющую роль в этом процессе сыграли военные агенты, которые добывали и аккумулировали ценнейшую информацию оперативно-тактического, политического, военного, научного военно-прикладного значения. Сопоставление информации из различных регионов позволяло российскому военно-политическому руководству вырабатывать правильную линию поведения и предпринимать более взвешенные решения. Появление новых структур и формирование механизма взаимодействия привело к складыванию оптимальной формы организации военной контрразведки в условиях того времени.
Фактически в 1890-е и первые годы нового XX века завершился процесс предпосылок формирования единой централизованной службы военной контрразведки, который привел к созданию в 1903 г. новой структуры.
Назад: Л. С. Яковлев Зарождение и развитие в дореволюционной России отечественной контрразведки
Дальше: Ю. Ф. Овченко Политический розыск в императорской России: методы и средства