Глава 40
Это тебя доконает
Я смотрю на дом миссис Мэривезер из окна. Свет в ее доме не горит, а недавно Элис написала в чат, что миссис Мэривезер снова предложила ей остаться у них. Сажусь на кровать и сразу же снова встаю.
Телефон показывает 23:08. Я делаю круг по комнате и собираю волосы в пучок на макушке. Мы ни на шаг не приблизились к разгадке, кто собирает души пассажиров «Титаника», завтра тринадцатое апреля, Джексон все еще находится под действием приворота, миссис Мэривезер своим измученным видом может потягаться со мной, а папа готовится переезжать. Делаю еще один круг.
В комнате появляется Элайджа с кружкой в руке, вынуждая меня остановиться.
– Чай из страстоцвета с медом, – объявляет он, протягивая мне кружку. – Тебе нужно отдохнуть.
Я с сомнением смотрю на напиток.
– Зачем мне это?
– Даже в мое время страстоцвет использовали, чтобы успокоить нервы. Ты уже час меряешь шагами комнату, – мягко говорит он.
Почему-то кажется, сейчас ничто не поможет успокоить мои нервы. А забота Элайджи лишь подливает масла в огонь.
– То, что ты мне помогаешь и мы снова проводим время вместе, не означает, что каким-то чудом все стало нормально.
– Совсем наоборот, – соглашается Элайджа. – Единственная причина, почему я здесь, заключается в том, что все абсолютно ненормально. Но это не значит, что ты совсем не должна спать, иначе это тебя доконает.
– Ты знаешь, о чем я, Элайджа.
Кажется, он собирается ответить, но в какой-то момент передумывает.
– Держи чай.
– Есть новости?
Я выхватываю кружку из его руки и дую на горячий напиток.
– Начал обыскивать дом Блэр. Ничего такого, о чем бы мы не знали. Либо они очень аккуратны и не оставляют следов, либо мы упускаем что-то важное.
Отпиваю чай.
– Я тоже не могу придумать логичную причину, по которой Ники или Блэр начали бы похищать души пассажиров «Титаника». Уордуэлл мог бы собирать духов ради исторической ценности события, но этот мотив тоже сомнителен.
– Только если он поддается логике, – замечает Элайджа.
– В смысле? А как иначе? Личные мотивы? Эмоциональные?
– Вполне возможно.
Я поднимаю взгляд от чая.
– Действительно, а что, если он действует по личным причинам? Что, если мы смотрим на ситуацию не под тем углом?
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Элайджа.
– Возможно, Коллекционер затаил злобу, из-за обиды, которая напрямую связана с «Титаником».
Элайджа раздумывает над моими словами:
– Несомненно, крушение «Титаника» для многих стало финансовым и даже личностным крахом. Не исключено, что мотивы Коллекционера могут быть связаны с этим. Проблема лишь в том, что в катастрофе погибло примерно полторы тысячи человек, о большей части которых ничего не известно, не говоря уже об отдаленных родственниках каждого пассажира, которых сейчас может быть несколько сотен тысяч.
– Знаю. Но прикинь… Редд сказала, что Коллекционер умер еще когда она была маленькой, а чайные листья показали, что он вернулся. Может, нужно использовать этот факт, как отправную точку, посмотреть в архиве записи тех лет, когда Редд была ребенком, и поискать кого-нибудь, связанного с «Титаником»?
– Умно. Тогда завтра я собираюсь посетить мэрию.
– Нам стоит проверить все сегодня, – возражаю я.
– Нам?
– Я тоже пойду.
– Считаешь, это разумно? – Элайджа выгибает бровь.
– Нет. Но вдруг Мэри права и завтрашняя дата чем-то значима? Или еще хуже, вдруг предсказание Редд верно? Нельзя медлить.
Я засовываю ноги в ботинки и хватаю со стула толстовку.
* * *
Обходными путями мы с Элайджей идем к зданию мэрии. Я натягиваю капюшон на голову, максимально закрывая лицо. Элайджа сворачивает в темный переулок рядом с большим кирпичным зданием, следую за ним. Город тревожно тих, так что даже от малейшего звука меня бросает в дрожь. Элайджа останавливается перед боковой дверью и просовывает руку сквозь дерево. Слышится щелчок, дверь открывается. Захожу в темный коридор. Внутри пахнет ветхой бумагой и лаком для дерева.
– Жди здесь, – требует дух.
– Элайджа… – начинаю я, но он уже исчезает.
Я оглядываюсь по сторонам, хотя вокруг темно, хоть глаз выколи. По телу пробегает дрожь.
Элайджа вновь появляется в воздухе с двумя зажженными свечами в маленьких подсвечниках. Я отшатываюсь и одариваю его сердитым взглядом. Дух передает свечу, а я замечаю задорные искорки в его глазах.
– Света от них достаточно, чтобы можно было читать, зато снаружи нас не заметят. И да, лучше не подходить к окнам.
Элайджа ведет меня в комнату, заставленную стеллажами с папками и коробками. Кроме этого, здесь три круглых столика со стульями, на каждом стоит компьютер.
– Настоящая мини-библиотека, – охаю я.
– Именно. – Элайджа подходит к ближайшей полке и поднимает свечу выше. – Здесь собраны документы и местные газеты за последнюю сотню лет.
Буквально через минуту он достает стопку газетных подшивок и водружает эту кипу на стол. В свете свечей мы садимся друг напротив друга, и я вспоминаю осенние ночи, когда мы вместе с ним занимались изучением документов.
– Сначала поищем статьи в газетах времен детства Редд, которые выходили в месяц годовщины крушения «Титаника», – предлагает Элайджа. – Каждый год выходила хотя бы одна статья, комментирующая катастрофу. Если в Салеме в те годы жил человек, переживший крушение «Титаника», или кто-то из родственников выживших, то они наверняка давали интервью.
– Хм, умно с твоей стороны! – восклицаю я.
– Почему ты говоришь таким тоном, словно это сюрприз для тебя? – спрашивает дух.
– Может, потому что я удивлена?
Он пытается спрятать улыбку, но уголки рта все равно предательски тянутся вверх.
– Элайджа?
– Саманта.
– Спасибо за чай.
Теперь он действительно улыбается, впервые с тех пор как вернулся, и на щеках виднеются ямочки.
– Всегда рад.
Я отвожу взгляд, ощущая прилив раздражения. Какое право он имел возвращаться с этими двусмысленными жестами и шикарными ямочками и вновь вызывать у меня столько эмоций! Откашливаюсь и пытаюсь отвлечься:
– Ты так спокойно достал нужные подшивки, будто всегда знал, где они лежат. Когда ты успел изучить это место?
– Я провел здесь много ночей, когда помогал тебе решить вопрос с семейным проклятием, – отвечает он, листая старые газеты.
– О-о…
Внезапно вспоминаю тот день, когда в тайном кабинете бабушки предложила ему сделку и попросила помочь. Тогда я считала, что встретила самого раздражающего призрака на свете. Впрочем, мое мнение не изменилось. Я невольно хихикаю.
– М-м? – спрашивает он, поднимая голову.
– Нет, ничего, – отвечаю я, открывая подшивку. Воспоминания, отстаньте!
Следующие полчаса мы выискиваем статьи о «Титанике» и бегло их просматриваем. Кончики пальцев чернеют от старой краски и пыли.
– Так грустно, – говорю я. – Только что прочитала историю о женщине, которая после крушения добровольно легла в психиатрическую лечебницу, не желая больше даже говорить о том, что случилось той ночью. По слухам, ее преследовали крики людей, тонущих вместе с кораблем.
Элайджа кивает:
– Многих выживших мучили кошмары. Пассажиры, оказавшиеся в воде, больше пятнадцати минут молили о помощи, прежде чем началась гипотермия. Большая часть семей оказалась разделена во время эвакуации. Можешь представить этот ужас: сидеть в спасательной шлюпке и думать, что голос, зовущий на помощь, принадлежит родному человеку?
– Не могу. – Меня передергивает. – И не хочу, если честно. Но почему спасшиеся не помогли им?
– Некоторые хотели. В шлюпках рьяно спорили, не будет ли перегруза, если они вернутся за еще одним человеком. Одна лодка все же вернулась. Но слишком поздно.
Я придвигаю к себе очередную подшивку и пытаюсь проглотить застрявший в горле ком. Открываю первую газету, и свечи внезапно гаснут.
– Эла…
Не успеваю я произнести его имя, дух оказывается рядом и сжимает пальцами мое предплечье. Слышу, как в темноте чиркает спичка, и маленький огонек озаряет его лицо. Сердце в груди бьется, как птица в силках.
– Что, черт побери, это было? – шепчу я.
– Точнее «кто»? – поправляет Элайджа, зажигая свечи. – Я не увидел. Дух промчался мимо нас слишком быстро.
Волоски на руках встают дыбом, я вздрагиваю. Подшивка газет пропала со стола.
– И что, как мы сможем просмотреть пропавшие газеты? Может, здесь есть электронные копии?
Элайджа осматривает комнату.
– Я обязательно проверю. – Он протягивает мне свечу и предлагает руку. – Но пока что позволь проводить тебя домой, Саманта.
