Глава 3
Рисковать!

Важные решения, вплоть до научных открытий, действительно часто приходят во сне. Или на прогулке, или в кино. Почти никогда за рабочим столом. Но приходят они не сами по себе. Нужно очень долго думать над проблемой…

– Есть! – Колчака просто подбросило в койке. – Есть главное!! Ну конечно же, «Гебен»!!!

Эта германская бронированная жестянка и предопределила всё. Судьбу всей войны и поражение в ней России.

Ладно, оденемся, выдохнем, вдохнём и пойдём. Хватит уже квёлого из себя изображать.

«Пограничник» изрядно покачивало, но привычное к качке тело уверенно двигалось по неспокойной палубе, неся Колчака к мостику.

– Владимир Иванович, позвольте просмотреть вахтенный журнал? Что тут у вас происходило, пока я в каюте валялся…

– Разумеется, прошу! – слегка удивился Руднев. – Но ничего особенного, смею вас уверить.

– И тем не менее…

Семнадцатое июня… То есть до выстрела в Сараево около десяти дней… В общем, ни черта не успеть…

– Благодарю, всё в порядке и, действительно, ничего серьёзного, – Александр протянул вахтенный журнал командиру.

– Завтракать будете в кают-компании или прикажете подать вам в каюту?

– Если это не обидит господ офицеров, то в каюту. Благодарю за приглашение, но мне нужно попытаться собраться с мыслями. Передайте мои извинения, пожалуйста.

– Извинения совершенно излишни, Александр Васильевич. Спускайтесь к себе, и через четверть часа завтрак доставят.

– Ещё раз благодарю. Пожалуй, действительно пойду в каюту – голова так и гудит… Только…

– Что-то не так, Александр Васильевич? – обернулся Руднев.

– Спаситель мой где? Как он?

– А, Фомин, – усмехнулся командир миноносца. – Не беспокойтесь – жив-здоров, пожалованную за ваше спасение бутылку рома выхлебал. Дрыхнет, небось, сейчас без задних ног. Беспокоить, чтобы выразить свою благодарность, пока не рекомендую. К награде, разумеется, представлю.

– Спасибо, Владимир Иванович, а то я совсем с этими событиями, – слегка (внешне слегка, а в душе достаточно сильно) смутился Колчак – Но я не сойду с борта, не поблагодарив его.

– Разумеется. Этого права вас никто лишить не может.

– Да, разумеется…

А что «разумеется»?

Каперанг категорически не мог придумать, как продолжить этот неудобный разговор, который сам же и начал.

– Я всё-таки вас оставлю – там, когда я подходил к каюте, вестовой как раз завтрак нёс… Прошу простить, но зверски проголодался со вчерашнего дня.

– О чём речь, Александр Васильевич, – пожал плечами Руднев и улыбнулся. – Само собой, идите, подкрепитесь: голодный гость – позор для хозяина.

На завтрак подали банальный дешёвый и очень полезный «поридж».

Ну и кофе или чай на выбор с простыми бутербродами с маслом и сыром. И вполне себе достаточно…

Теперь пора подумать о будущем.

Колчак положил перед собой лист бумаги, взял перо и приступил:

– Ваше высокоблагородие, – стук в дверь каюты совпал с голосом фельдшера. – Подходим к Ревелю.

– Спасибо, Фёдор, иду!

Когда флаг-капитан командующего флотом поднялся на палубу, «Пограничник» уже подходил к борту флагмана.

«Рюрик»… Мощнейший из когда-либо построенных русских крейсеров. Один из сильнейших в мире (не считая линейных крейсеров, конечно). И очень красивый корабль. А красиво именно совершенное.

Сейчас предстоит подняться на его борт и пообщаться с командующим… Но сначала нужно закончить все дела здесь, на эсминце…

– Василий Федотович, – окликнул старшего офицера миноносца Колчак.

– Слушаю, Александр Васильевич, – немедленно остановился пробегающий по каким-то своим бесчисленным старшеофицерским делам Дудкин.

– Прежде чем вас покинуть, очень бы хотелось лично поблагодарить моего спасителя. Не возражаете?

– Разумеется, – улыбнулся «старшой». – Боцман! Минёра Фомина сюда немедленно!

– Минёр Фомин по вашему приказанию прибыл, ваше высокоблагородие! – курносый и веснушчатый матрос нарисовался перед офицерами меньше чем через минуту.

– Зовут тебя как? – доброжелательно улыбнулся Колчак.

– Николаем крестили.

– Спасибо тебе, братец! Спасибо, Николай! Если бы не ты – меня бы уже рыбы доедали. От государя награду за спасение офицера получишь, само собой, а пока от меня лично… Держи четвертной! Извини, больше с собой нет.

– Премного благодарен, вашвысокобродь! – ошалел матрос – месячное денежное жалование нижних чинов было меньше двух рублей, а тут сразу двадцать пять…

– Жизнь, она подороже стоит. А не хочешь, Николай, дальше со мной служить?

– А вот извините, Александр Васильевич, – встрял Дудкин, – не отдам! Ступай, Фомин!

– Да я и не особо претендую, Василий Федотович, – ухмыльнулся Колчак. – Но предложить чувствовал себя обязанным…

– Простите… – на лице старшего офицера отчётливо читалось недоумение. – Предложить место службы непосредственно матросу? Минуя его начальство?

– Простите великодушно. Разумеется, я рассчитывал получить этого матроса только после согласования данного вопроса с вами и Владимиром Ивановичем, но раз уж вы так им дорожите – тема снимается. Вы не в обиде?

– Какие обиды, – улыбнулся Дудкин. – Но своего лучшего минёра не отдам, даже вам.

– Прекрасно вас понимаю. А откуда он, кстати? При мне его не было.

– С «Громобоя» перевели. Неделю назад. Но парень – хват.

– Хорошо, хорошо, пусть служит у вас. Но в случае чего прошу учесть моё к нему благоволение.

– В смысле? – напрягся старший офицер.

– В смысле: если дисциплину нарушит или ещё что-то в этом плане – взгревать вдвойне, ну а если ещё какой подвиг совершит… Тоже вдвойне.

– Не беспокойтесь, Александр Васильевич, – губы Дудкина снова растянулись в улыбке. – Обеспечу ему «вдвойне» во всех смыслах. Однако, мы подходим уже. Извините!

«Пограничник» аккуратненько подходил к борту флагманского крейсера.

– Здравствуйте, Александр Михайлович! – поприветствовал Колчак командира «Рюрика», поднявшись на борт.

– Рад приветствовать, Александр Васильевич, – не остался в долгу Пышнов. – Как самочувствие?

– В каком смысле?

– Да уже сообщили о вашем приключении, – во взгляде каперанга чувствовалась явная ирония.

– Ах, вы об этом, – как бы нехотя отмахнулся Колчак. – Всё в порядке. Где командующий флотом?

– У себя в салоне. Вас проводить?

– Вообще-то я дорогу туда не забыл, – улыбнулся флаг-капитан. – Не смею отвлекать…

Командующий Балтийским флотом выглядел… Ну, в общем, выглядел так же, как и раньше, как шесть лет назад, если судить исходя из того самого года, который оставил Колчак в будущем: невысок, мягко говоря, лысоват, но вот глаза… Нечасто встретишь человека, у которого из глаз так и «прёт умом». Описать это невозможно – можно почувствовать, только встретившись взглядом с таким человеком.

– Здравствуйте, Александр Васильевич, мне уже доложили о вашем приключении, – Эссен доброжелательно улыбаясь протянул руку. – Как самочувствие?

– Благодарю, Николай Оттович, – пожал протянутую руку Александр, – прилично в плане самочувствия.

– Ну так и замечательно. Я, признаться, слегка забеспокоился, когда сообщили – старый и опытный миноносник «сгулял за борт» при резком повороте… А Меркушову я самолично ижицу пропишу, можете не беспокоиться…

– Не надо «ижицу» Меркушову, – беседа начиналась категорически не так, как планировал Колчак. – Подводники только учатся воевать. И пусть учатся. Учёбы без ошибок не бывает.

– Согласен, – Эссен выжидающе посмотрел на собеседника. – Но, судя по тону, вы не только это хотели мне сообщить. Не так ли?

– Не только, – собравшись с силами, выдохнул каперанг. – Ваше превосходительство, очень вас прошу не удивляться, но запечатать данный конверт собственной печатью, поместить в личный сейф и не вскрывать до первого июля. И прошу вас дать слово, что вы его не вскроете до назначенного срока.

Конверт шлёпнулся на стол, и Эссен, ошалевший от тирады, несколько раз посмотрел как на сам конверт, так и на того, кто его доставил.

– Александр Васильевич, вы хорошо себя чувствуете?

Ну что же, вполне ожидаемая реакция.

– Вполне прилично. Спасибо! Ваше превосходительство, я прекрасно понимаю недоумение, которое вы испытываете от этой просьбы, но умоляю её выполнить. Ведь это никак и никому не может принести вреда, правда?

– Пожалуй, – задумчиво буркнул вице-адмирал.

– А для меня это очень важно. Прошу вас!

– Хорошо, но после этого вы дадите мне объяснения.

– Разумеется.

– Итак… – выжидательно посмотрел на Александра Эссен, после того как лязгнула дверца сейфа. – Я жду, Александр Васильевич.

Вдох, выдох, поехали!..

– Я вернулся из тысяча девятьсот двадцатого года. Меня расстреляли в Иркутске на берегу реки Ушаковка.

– Вот как? – удивлённо приподнял бровь командующий Балтфлотом. – Тогда один из нас сумасшедший… Знаете, в своём душевном здоровье я уверен. Так что докторам придётся показать вас.

– Выслушайте, ваше превосходительство! Пожалуйста! Дайте мне хотя бы несколько минут для объяснений!

– Две! – взгляд Эссена не предвещал ничего хорошего. – И если ваши объяснения меня не удовлетворят, господин капитан первого ранга, то в дальнейшем вам придётся их давать докторам. Слушаю!

– Ваше превосходительство…

– Теряем время! – достаточно зло оборвал адмирал. – Давайте в дальнейшем без титулования.

– Хорошо… Я ничего не могу объяснить, ибо сам ничего не понимаю. Не понимаю, как меня могло отбросить в прошлое, не понимаю, почему жив, но то, что я помню из последних шести лет своей жизни, – реальные события…

– Имеет ли мне смысл слушать вас ещё минуту? – скривился Эссен.

– Доказательства заперты в вашем сейфе. И вы дали слово не вскрывать конверт до первого июля, Николай Оттович. Дали слово!

– Продолжайте!

– Спасибо! Надеюсь, что вы не думаете, что я проиграл в какие-нибудь фанты на последнем балу и теперь должен так нахально и глупо мистифицировать самого командующего флотом?

– Нет, Колчак бы скорее застрелился. Дальше!

– Николай Оттович, вы читали «Машину времени» Уэллса?

– Приходилось. Хорошая книга… Хотите сказать, что это на самом деле возможно?

– Я не могу вам ничего доказать, пока вы не вскроете конверт. Да и тогда аргументы могут выглядеть неубедительными, но аргументы будут. У вас появится шанс мне поверить. А пока прошу подвергнуть меня аресту до первого июля по новому стилю. Потом – судите сами. Я уложился в отведённые минуты?

– Сядьте! – адмирал указал на кресло и, подойдя к иллюминатору, на несколько минут замолчал. Колчак терпеливо ждал решения.

– Предположим, что я допускаю возможность вам поверить, – наконец заговорил Эссен. – Чего вы хотите?

– Николай Оттович, грядёт война. Долгая война, страшная война. Она закончилась для России катастрофой. С вашей помощью я надеюсь изменить её ход, спасти страну и народ от тех ужасов, которые их ожидают. Повторяю: прошу подвергнуть меня аресту и дождаться начала июля.

– Да? – неожиданно весело посмотрел на своего собеседника командующий. – Вы хорошо устроились, Александр Васильевич! Вы свалили мне на голову некоторую совершенно невероятную фантасмагорию, связали меня словом и хотите отсидеться под арестом, пока я с этим буду почти две недели жить? Чтобы я оказался в бедламе раньше вас? Нет уж, голубчик, теперь рассказывайте. Не менее часа рассказывайте – если вы сказали правду, то для вас это не составит труда, а если всё-таки лжёте, то даже самой изощрённой фантазии не хватит, чтобы не попасться на противоречиях в самые же первые минуты. Я слушаю!

Вот это да! То бишь, есть шанс? Выслушает??

– Знаете, Николай Оттович, – после десятисекундного раздумья решил Колчак, – я, пожалуй, освобожу вас от слова, которое вы дали. Вскрывайте конверт и читайте.

– Да? – удивился Эссен. – Благодарю! Не премину воспользоваться вашей любезностью.

Несмотря на то, что в голосе адмирала сквозила открытая ирония, он подошёл к сейфу, открыл его, извлёк конверт… Было видно, что любопытство так и бушует в старом морском волке – конверт он распечатал даже до того, как снова запер дверцу сейфа.

– Ладно, подождите… – командующий углубился в чтение.

Для того, чтобы пробежать текст глазами, достаточно было и минуты, но вот осмысление требовало времени… А осмысление явно происходило – не то что лицо, даже лысина Эссена побагровела.

– Ну, предположим… – командующий смотрел на Колчака отнюдь не по-доброму. – Кстати, достаточно убедительно и не противоречит логике. А можно полюбопытствовать: как и когда умру я? Если этого нельзя изменить, то не отвечайте.

– Это можно изменить, поэтому отвечу…

– Ещё одна оговорка, – забеспокоился адмирал. – Если спасение моей жизни связано с нарушением воинского долга или чести вообще – приказываю молчать!

– Ну что вы, Николай Оттович, я бы и не позволил себе открывать вам ТАКОЕ будущее. Вы умерли весной следующего года от воспаления лёгких. Поэтому очень вас прошу: что бы ни произошло со мной – берегите себя. Хотя бы от такой, нелепой для боевого моряка, смерти.

– Стоп! – Эссен дышал тяжело, и Александр начал всерьёз беспокоиться, не разобьёт ли командующего Балтийским флотом удар прямо сейчас…

– Александр Васильевич, я принял решение.

– Подчиняюсь ему без возражений, – наклонил голову Александр.

– Вы отправляетесь под арест…

– Слушаюсь!

– Не перебивайте! Под домашний арест. Ваша семья в Сестрорецке? На даче?

– Так точно, ваше превосходительство.

– Я знаю – там. Вот туда вас и доставят. Поклон супруге от меня лично. Считайте себя арестованным. Когда вы мне понадобитесь – вам сообщат.