Эпилог
Лето 1914 года. Ницца

Владимир Иванович Шульженко с женой Верой и двухлетним сыном Иваном устроились под полосатым зонтом уличного кафе на площади Массена. Они заказали себе итальянское абрикосовое мороженое, а малышу – взбитые сливки с клубникой. Сегодня они не пошли на море по той причине, что в городе проходил карнавал с темой «Персей на Пегасе». Они отдыхали в тени зонта, спасаясь от безжалостного солнца, а на центральной площади бушевало и радовало глаз разноцветное людское море. В центре находились шутейные фигуры короля и королевы карнавала вместе со свитой шутов, подпрыгивающих, гримасничающих, дудящих в дудки и гремящих бубнами. Как обычно, несмотря на шутливый тон карнавала, затрагивались и политические темы. Было много смешных изображений германского кайзера Вильгельма и австрийского императора Франца-Иосифа I.

– Этот карнавал называют еще «Персей на желтом Пегасе», хотя в официальном названии слово «желтый» не присутствует, и никто из местных жителей, кого я спрашивал, не смог этого пояснить. Мне невольно вспомнился сборник рассказов «Король в желтом», мое давнее увлечение, – сказал Владимир супруге Вере. – Там все события разворачивались вокруг прочтения пьесы, содержание которой автор не раскрывает, а лишь дает отдельные недомолвки. Ты не находишь, что в их недосказанности есть нечто общее, скрывающее тайну?

– Не ищи то, чего нет, – мягко произнесла Вера и, положив руку на руку мужа, почувствовала, что она дрожит. – Я знаю, что тебе до сих пор не дает спокойствия, поэтому прошу – забудь о тех событиях. Все это в прошлом, которое больше никогда не станет на твоем пути.

– Ты, как всегда, права, Вера, – согласился Владимир, а сам подумал: «Как знать!»

Он посмотрел на свой перстень с крупным сапфиром. Его он заказал в ювелирной мастерской сразу по возвращении из Чернигова в Киев. Отец, Иван Никодимович, счел это его причудой, впрочем, он стал замечать и другие странности в поведении сына.

После бегства вероломного убийцы, Геннадия Львовича, отец Владимира настоял на том, чтобы сын уволился из больницы и уехал с ним в Киев. Владимир этому не особенно противился. Собственная «смерть» не прошла для него бесследно, у него началась депрессия, его вновь стали посещать мысли о самоубийстве, и он в течение полугода по настоянию отца наблюдался у психиатра из Кирилловской больницы и проходил лечение в домашних условиях. Вот так на время Владимир, работавший ранее врачом в психиатрической лечебнице, сам стал пациентом психиатра. Тем не менее вскоре Владимир начал работать хирургом в Александровской больнице, у него завязались дружеские отношения с дочерью главного врача больницы, приятелем его отца. Вскоре отношения между молодыми людьми стали более чем дружескими, и они обвенчались. Через год у них родился сын.

Все это время Владимир продолжал поддерживать отношения с адвокатом Семыкиным и был в курсе происходящих в Чернигове событий. Тайный дом терпимости был закрыт, выяснилось, что большинство «работающих» там женщин попали туда не по своей воле. Смотрительница этого необычного борделя, «мадам Эльза», как она себя называла, в прошлом была проституткой. У нее была своя печальная жизненная история. Учась в последнем классе женской гимназии, она влюбилась и убежала с любовником из родительского дома. Чтобы помочь любовнику выпутаться из бесконечных карточных долгов, она стала торговать своим телом. Задержанная полицией, она получила «желтый билет». Ее любовник после крупного проигрыша застрелился, и она, чтобы на что-то жить, уже официально стала работать проституткой в доме терпимости и спустя какое-то время загорелась идеей стать самой «мадам», но на открытие собственного публичного дома у нее не было денег. Она обокрала хозяйку заведения, в котором работала, и уехала в провинциальный Чернигов, где ее никто не знал, и жила там по подложным документам. Для воплощения своей идеи в жизнь она использовала нового любовника, каторжанина Федора, и его дружка Семена, тоже уголовника. Благодаря своей приятной внешности, общительности и хорошим манерам, Эльза заводила необходимые знакомства, втиралась в доверие к молодым замужним женщинам, узнавала их слабые стороны и затем манипулировала ими. А кого-то из них просто шантажировала, создав для этого необходимую ситуацию. Полиция не смогла обвинить Федора в убийстве Кати и Фортунатова, так как он сам был убит вечером в тот же день, когда из больницы сбежал заказчик этих убийств Бобров Геннадий Львович. Тело дружка Федора, Семена, через месяц выловили из Десны.

Не миновала беда и семью Верещагиных. Болезнь Аделии стала прогрессировать, и она наложила на себя руки – отравилась. Сам Верещагин Олег Вениаминович ненадолго пережил дочь, он утонул при странных обстоятельствах, купаясь в Десне. Возможно, это не была случайность, а просто в нем заговорила совесть. Ирина в Чернигов не вернулась, Семыкин узнал, что она уехала за границу, а больше о ней ничего не было известно.

Зомби Геннадия Львовича, Кузякин, после длительного лечения в психиатрическом отделении у доктора Нестеренко вернулся к относительно нормальной жизни, вот только он не все помнил из того, что с ним произошло.

Владимира все эти годы не покидала уверенность, что он обязательно встретит Геннадия Львовича. Он не знал, когда и где это произойдет, при каких обстоятельствах, но не сомневался в том, что иначе быть не может. Рано или поздно они вновь встретятся, и это будет смертельный поединок.

– Прекрасный вечер, вы не находите? – Загоревший и цветущий Геннадий Львович, улыбаясь, оказался возле их столика, поигрывая тростью. – Я ведь не ошибся – мы с вами соотечественники? Услышал краем уха ваш разговор – прошу простить меня за это – и осмелился подойти.

Сколько раз Владимир представлял себе, как произойдет эта встреча, как он внезапно появится перед злодеем и тот растеряется и сникнет, услышав гневные слова в свой адрес, будет просить прощения! Однако вышло наоборот – злодей Бобров, не таясь, сам подошел к нему! Владимир, опешив, молчал – он не был готов к такому повороту событий.

– Мы приехали из Киева, – сказала Вера, приветливо улыбнувшись. – В Ницце всего второй день.

– А я прибыл из Харькова и, с учетом проведенного здесь времени, могу считаться чуть ли не местным жителем, по крайней мере могу быть чичероне. – Бобров снял шляпу и поклонился: – Разрешите представиться – Ахметов Николай Николаевич, врач.

– Присаживайтесь к нашему столику, – предложила Вера, недоумевая по поводу молчания Владимира, и, сама представив свое семейство, добавила: – Мой супруг тоже врач.

Мысли проносились у Владимира в голове, словно лошади на дерби. «Немедленно разоблачить негодяя-убийцу и позвать полицию? Что я смогу предоставить им, кроме своих слов? Ничего! Подняться и влепить мерзавцу пощечину? После всех этих ужасных преступлений это для него меньше, чем укус комара. Вера, узнав, что это тот убийца, который похоронил меня заживо, испугается и потребует, чтобы мы завтра же покинули город. Убийца останется безнаказанным, будет жить себе припеваючи, а меня будут терзать укоры совести из-за того, что я ничего не сделал, чтобы его наказать? Надо принять его игру и узнать о нем как можно больше, чтобы подготовиться и выбрать момент для решительного удара!»

– Очень приятно находиться в компании с коллегой! – радостно воскликнул Бобров. – В какой области медицины вы специализируетесь?

– Хирург, работаю в городской больнице, – выдавил из себя Владимир.

– Какое совпадение – я тоже хирург! – Бобров вроде бы обрадовался, но смотрел на Владимира насмешливо. – Три совпадения: соотечественник, врач, да еще и хирург! За это надо обязательно выпить! Я угощаю! – Он обратился к Вере: – Вы позволите, мадам?

– Если вы не слишком переусердствуете с вином, у нас много планов на этот вечер.

Бобров повернулся к Владимиру:

– А вы, сударь, составите мне компанию?

У Владимира внутри все сжалось, и он едва не запаниковал – вспомнил, чем закончилось чаепитие в кабинете заведующего отделением. Через силу он произнес:

– С превеликим удовольствием!

Бобров крикнул официанту:

– Нам бутылочку бордо 1910 года, – и, глядя на Владимира, добавил: – Прекрасный был год для винограда.

«Специально упомянул тот год! Он все время меня провоцирует, и это неспроста, видимо, он что-то задумал. Мне надо сохранять спокойствие и не терять бдительность».

– Любопытная у вас фамилия, в ней есть что-то восточное, хотя у вас внешность славянина, – сказала Вера, по-прежнему не понимая, почему муж так странно себя ведет.

– Думаю, фамилия произошла от древнеарабского имени Ахмет, и мои далекие пращуры были той крови, какой во мне микроскопическое количество. «Ахмет» означает «самый знаменитый, достойный похвалы». В древности люди верили, что имя влияет на судьбу человека. К сожалению, я не знаю ни одного из своих предков, который оправдал бы эту фамилию, это касается и меня. – Он сокрушенно покачал головой, словно это его печалило.

Маленький Ваня, ухватившись за подол маминого платья, заныл:

– Ма! Хочу туда! – Малыш показал в сторону веселящих людей уличных клоунов.

– У вас прекрасный сын. Сколько ему лет? – поинтересовался Бобров.

– Два с половиной.

– О, и так хорошо уже разговаривает! Это достойно восхищения! – Бобров захлопал в ладоши.

Вера порозовела от удовольствия, а Владимир насторожился: «Что этот упырь задумал? Неужели подбирается к моему сыну?!»

Гарсон принес бутылку вина и, налив его в бокалы, удалился. Бобров поднял свой бокал, посмотрел сквозь него на солнце и снова поставил на стол.

– Ницца – любопытный город с очень славной историей. Здесь, как и в других древних городах, есть свои легенды. Одна из них – про местную жительницу, прачку Катрин Сегюран, которая действовала героически, когда горожане защищали город от пиратов, возглавляемых знаменитым Красной Бородой. Вам ее еще не рассказывали?

– Было бы любопытно послушать, – произнесла Вера, пытаясь утихомирить малыша. – Так она помогла отстоять город?

– Убив взобравшегося на стену солдата валиком для стирки, она завладела знаменем, которое он держал, а затем, повернувшись, показала пиратам голый зад! – Бобров захохотал.

– Фу! – Вера сморщила носик.

– Прошу простить мне некоторую вольность, но так гласит легенда. – Бобров скосил глаза на Владимира, пытаясь определить, на сколько у того хватит выдержки.

Вдруг Ваня протянул ручку, схватил вазочку с мороженым и бросил ее на землю. Несколько капель растаявшего мороженого попали на платье Веры, и та стала торопливо вытирать их платочком.

– Ваня! Так поступать нельзя! – строго произнесла Вера, и малыш сразу стал хныкать.

Молодая женщина обняла сына, успокаивая его.

– Вера, ребенок засиделся, сходи с ним к клоунам, а мы пока выпьем вина.

– Хорошо, милый, как скажешь.

Вера, продолжая раздумывать над странным поведением мужа, взяла Ваню за ручку и направилась с ним к веселящейся толпе. Ее немного раздражал надоедливый новый знакомый.

– Удивлены, Владимир Иванович? – въедливо поинтересовался Бобров. – Я тоже – ожидал более «горячего» приема от вас. Или время все стерло, и вы больше на меня не в обиде?

– Прощения вам ни от меня, ни от других пострадавших от вас никогда не будет. Я не вызвал полицию только потому, что это бесполезно.

– Я и раньше считал вас человеком неглупым. – Бобров противно захихикал и поднял бокал: – Выпьем за встречу?

– Я поднимаю бокал без всякого удовольствия. – Владимир замер, настороженно глядя на Боброва. – Зная вашу ловкость рук и помня то роковое чаепитие, я все же не рискну пить вино.

– К сожалению, весь колдовской порошок достался полиции. – Бобров тяжело вздохнул и с ненавистью посмотрел на Владимира. – Благодаря вам!

– Вот за это стоит выпить, но, зная, как вы умеете блефовать, предосторожность не помешает. Вдруг вы приобрели какой-нибудь яд, чтобы навсегда со мной покончить? Давайте поменяемся бокалами!

– Как хотите. – Бобров протянул ему свой бокал, а Владимир пододвинул к нему свой.

– Как я понимаю, каждый из нас будет пить за свое, – сказал Бобров, и они, не чокаясь, выпили.

После второго бокала Бобров взорвался:

– Ненавижу вас! Если бы не вы, я был бы богат и знаменит, а не скрывался бы под чужим именем!

– Воспринимаю это как угрозу!

– Как хотите воспринимайте, но я вас уничтожу! Никуда вы не денетесь от меня! Но смерть ваша будет более медленной и страшной, чем тогда в гробу! Вы ощущали боль потери близкого человека? А если это будет ваша жена? Сын? Отец?

– Вы не посмеете! – Владимир едва сдерживался, а Бобров заливался сардоническим смехом, видя боль в его глазах.

– Еще как посмею! Моя фантазия безгранична. С этого момента вы будете постоянно думать обо мне и моей мести, но она вас настигнет в такой момент, когда вы меньше всего будете этого ждать, станет такой же неожиданностью, как сегодняшняя встреча!

Владимир побледнел, его душил гнев, и ему стоило больших усилий сдерживать себя.

Вернулась Вера с Ваней.

– Может, мы пройдемся? Тут так много интересного! – попросила она.

– Обязательно повеселитесь! А мне уже пора! – Бобров поднялся со стула. – Очень рад знакомству, и до новых встреч! – Он подозвал гарсона и рассчитался за вино.

А Владимир с Верой и Ваней смешались с веселящейся толпой. Спустя какое-то время послышались встревоженные крики. Вера испугалась и прижала к себе Ваню – она хорошо помнила террористические акты эсеров-бомбистов в Киеве, а вдруг и тут происходит что-то подобное? Она не владела французским языком так, как Владимир. А он стал пробиваться сквозь толпу к тому месту, откуда слышались крики.

– Володя, что происходит?

– Человеку плохо, зовут врача. А я врач, и мой долг оказать помощь нуждающемуся в ней!

Владимир освобождал себе дорогу, говоря:

– Manque le! Je suis un docteur!

На земле лежал человек, взгляд у него был блуждающим. Вера сразу узнала в нем недавнего знакомого, Николая Николаевича, и испуганно вскрикнула.

Владимир наклонился над ним, развязал галстук, расстегнул рубашку, чтобы ему легче было дышать. Бобров узнал Владимира, его лицо исказила гримаса ярости.

– Ты! – только и смог он выдавить из себя, и его глаза закатились.

Владимир добросовестно делал все то, что положено делать при сердечном приступе, но уже минут через десять с сожалением произнес:

– Он мертв! Я сделал все возможное! Сердце остановилось, по-видимому, у него обширный инфаркт.

Владимир сообщил подошедшему полицейскому свои данные, адрес гостиницы, в которой остановился со своим семейством, и пообещал прибыть в департамент полиции для дачи свидетельских показаний.

– Как это ужасно! Недавно с ним разговаривали, он смеялся, и вот его уже нет! Владимир, давай поедем в гостиницу, я не могу сейчас смотреть на это веселье!

– Поступим, как считаешь нужным, дорогая!

Внутри у Владимира все пело, он буквально излучал радость. Все получилось, как он задумал несколько лет тому назад, когда утаил от полиции колдовской порошок и заказал себе перстень с сапфиром. Перстень был сделан по подобию старинных, камень легко сдвигался в сторону, а в открывавшейся полости помещался контейнер с порошком. Разговаривая с Бобровым, он ждал удобного момента, и этот момент наступил, когда Ваня сбросил на пол вазочку с мороженым. Геннадий Львович на мгновение отвлекся, и Владимир высыпал порошок в свой бокал. Затем, вроде бы испугавшись, он предложил Боброву поменяться бокалами.

«Прощайте, Геннадий Львович! Надеюсь, ваш последний путь будет так же долог, как и мой. Вас ожидает смерть от удушья в гробу или на секционном столе под скальпелем судебного патологоанатома. Мне удалось отомстить за все преступления, которые вы совершили!»

Ему вспомнилась наивная, скромная Катя из библиотеки, и он решил в ближайшее время помянуть ее, заказать в церкви панихиду.