6
Ли

Ли завязал фиолетовый бантик на очередной стеклянной банке. Банки с фиолетовыми бантиками хранились на пятой полке, до которой Ли пока не доставал без стремянки. Джудит сидела в приёмной – она ещё не закончила говорить с миссис Дерри, записавшейся на пять часов. Ли вошёл в комнату и, не глядя ни одной из дам в глаза, забрал занозистую стремянку, которую мама прислонила к стеклянному шкафчику, и утащил в кладовку, чтобы убрать воспоминание миссис Дерри на место.

«Наверное, это страшное воспоминание», – подумал он, проводя пальцем по ребристой крышке банки. Её содержимое было чёрным, как ночь, и густым, как сироп. Воспоминание было ещё свежим и потому хлюпало и пузырилось. Наверняка оно было самым что ни на есть жутким – именно такие и хранились на пятой полке.

Стремянка скрипнула под ногой Ли. Он потянулся и затолкнул банку на нужное место, убедившись, что надпись «Забыть» на этикетке отчётливо видна. Потом слез на пол, смотал остатки ленточки в аккуратный клубок и убрал их вместе со швейными ножницами. Вот и всё – дело сделано.

Прежде чем выключить в кладовке свет, Ли замер и окинул взглядом полки с банками. Удержаться от этого было совершенно невозможно – это было так же естественно, как почесаться, если тебя одолел зуд. Пять полок с воспоминаниями так и приковывали к себе взгляд.

Первая полка, самая нижняя, была заставлена плотнее всего. На ней поблёскивали серебром банки, наполненные всякими Мелочами – досадными неудачами, промашками, сказанными не к месту словами. У горлышка банки были обвязаны голубыми ленточками. На второй полке стояли банки с оранжевыми бантиками, до краёв заполненные тем, что со стороны могло бы показаться лимонадом. В них хранились воспоминания О Людях – вплоть до тембра голоса или оттенка веснушек. На четвёртой полке стояли банки, украшенные зелёными ленточками и наполненные Чистым Счастьем. А над ними, на пятой полке, темнели банки, перевязанные фиолетовыми ленточками – в них были запрятаны Плохие Воспоминания, как в банке миссис Дерри. Но больше всего Ли зачаровывали воспоминания, хранящиеся на третьей полке. Хранились они в банках, украшенных красными бантиками, и являлись, по сути, воспоминаниями О Любви. Цветом и густотой они походили на вишнёвую настойку и бурлили в своих банках, словно их постоянно подогревали на сильном огне.

А ещё банки отличались этикетками. На тех, что были повязаны зелёной ленточкой, виднелась надпись «Помнить». Это были воспоминания, отобранные его мамой на тщательное хранение, чтобы им не повредили ни время, ни болезни. Воспоминания, достойные того, чтобы переживать их ещё и ещё.

Почти на всех банках с синими и фиолетовыми ленточками было написано: «Забыть». Хранящиеся в них воспоминания мама забирала у тех, кто к ней обращался, чтобы помочь им освободиться, и надёжно запечатывала, чтобы эти банки больше никто никогда не открыл. Такие воспоминания были полны боли, печали, смятений. От них стоило бы избавиться.

Но вот воспоминания О Любви и О Людях помечались по‐разному. Примерно на половине была этикетка «Забыть», а на половине – «Помнить». Некоторые из воспоминаний были поистине драгоценными – и такие стоило беречь. Некоторые – убийственными, и с ними следовало распрощаться. Только на этих банках Ли иногда приходилось менять этикетки, в случае если пациенты возвращались и умоляли забрать у них память о бывших друзьях, которую они прежде хотели сохранить, или, напротив, просили вернуть им воспоминания о возлюбленных, от которых они когда‐то отказались.

Если же банки с надписью «Забыть» целый год простаивали нетронутыми, Ли снимал их с полок и утилизировал. Эту работу он любил меньше всего. Нужно было отправиться в самую чащу Тополиного Леса, к маленькому и чистому пруду. Опустить каждую банку в воду и медленно открыть крышку, высвобождая воспоминания.

Это место, которое Ли окрестил Прудом Забвения, было поистине волшебным. Пруд появился давным-давно благодаря чарам госпожи Память, и его воды уносили любые воспоминания. Ли чувствовал себя там неуютно. Пруд будто говорил с ним мрачным шёпотом, и Ли вечно казалось, что если он когда‐нибудь случайно упадёт в эту воду, то потеряет все свои воспоминания и попросту исчезнет. Он заключил, что в пруду обитают недобрые силы, и старался приходить сюда как можно реже. Банки с воспоминаниями, которые нужно было уничтожить, он обычно отставлял в сторонку и приходил в лесную чащу от силы пару раз в год. Мама с госпожой Память, кажется, не возражали. Пока банки обклеивались правильными этикетками и расставлялись по правильным полкам, в западной части дома царило благополучие. А госпожа Память тем временем тщательно документировала все приёмы – записывала, у каких пациентов изъяты какие воспоминания и в каком количестве. Здесь требовались аккуратность и дисциплина, как и в работе Ли.

Закончив рассматривать полки, он выключил свет, закрыл дверь в кладовку и тщательно её запер. Позади он услышал шум, напоминающий хруст пальцев. Ли уловил его левым ухом, нечувствительным к остальным звукам. Это была госпожа Память.

Она стояла в коридоре, но заговаривать с Ли не стала. А только прошла мимо, как всегда невидимая, напевая какую‐то печальную песню. Задняя дверь со скрипом распахнулась, и Ли ощутил дуновение ветерка – удивительно тёплого для ноября. А потом она со стуком захлопнулась, и негромкая песнь стихла.

Ли заглянул в приёмную. Миссис Дерри уже ушла, и Джудит в одиночестве сидела в плетёном кресле и разглядывала свой изумрудно-жемчужный браслет. Ли уже с десяток раз слышал историю этого украшения, но она ещё не успела ему надоесть.

Когда отец Ли и Феликса ещё только начинал прислуживать господину Смерть, он нашёл этот браслет под большим камнем у водопада Бун-Фоллс, как раз в том месте, куда прозрачная вода бьёт сильнее всего. Браслет выскользнул из расщелины и упал прямо в вытянутую ладонь Винса Викери. Он тут же потерял равновесие и рухнул в воду, сильно ударившись головой о каменистое дно. Вскоре его плащ зацепился за кусты ежевики, растущие вдоль самого берега, где его вскоре и нашла Джудит Бердвисл – помощница госпожи Память. Винс лежал в беспамятстве. Джудит вытащила его из воды и прильнула к его губам, вдыхая воздух ему в лёгкие. Когда Винс пришёл в себя, он подарил спасительнице свою находку – браслет, который он сперва хотел обменять на запасы продуктов на зиму, – а ещё принёс Джудит клятву в вечной верности.

Это случилось на Хеллоуин – в день, когда у господина Смерть был выходной, а госпожа Память была чем‐то занята. И потому за этой встречей наблюдала лишь Третья Тень – госпожа Страсть. Именно благодаря ей Джудит и Винс, чьи хозяева откровенно соперничали, влюбились друг в друга с первого взгляда, и господин Смерть с госпожой Память не успели им помешать. Только позже они смогли вмешаться в ход событий – так и появился Договор.

– С работой покончено? – спросил Ли у мамы. Та подняла на него взгляд:

– Недавно ушла последняя пациентка.

– Ну и воспоминания у неё… Просто жуть.

– Да. – Джудит кивнула с совершенно бесцветным лицом – оно всегда становилось таким после приёмов. – Ты их хорошо закрыл?

Ли начал закрывать банки с воспоминаниями, когда ему исполнилось десять, и с тех пор не прошло ни единого дня, когда Джудит не задавала бы ему этот вопрос. Если банка разобьётся или крышка ослабнет, содержимое выплеснется наружу. Такое воспоминание перестанет принадлежать пациенту, у которого его изъяли. Его новым хозяином станет тот, кто окажется ближе всего к прохудившейся банке. А если в тот момент поблизости никого не будет, воспоминание попросту рассеется, исчезнет навсегда.

И хотя Ли прекрасно знал обо всех этих рисках, в кладовке он проявлял непозволительную беспечность. Нередко бывало такое, что он по ошибке повязывал оранжевыми ленточками банки, которые следовало украсить зелёными, или ставил воспоминания О Людях рядом с воспоминаниями О Любви, из‐за чего пациенты, явившись к Джудит на повторный приём, рассказывали, например, что ни с того ни с сего воспылали любовью к продавцу из ближайшей бакалейной лавочки. Но это ещё полбеды. В прошлом месяце Ли плохо закрыл банку с Мелочами, и все воспоминания, которые в неё поместили, испарились за одну ночь.

Госпожу Память это совсем не обрадовало. И хотя самому Ли она ничего не сказала, он слышал, как она поздним вечером шумно о чём‐то пререкалась с мамой, а на следующий день что‐то недовольно пела ему на ухо, пока он закрывал и расставлял новые банки. Впоследствии она несколько недель не отходила от него, чтобы удостовериться, что он всё делает правильно.

– Лучше некуда, – подтвердил Ли. – Пойду на крыльцо выйду.

– Ужин будет через полчаса, – предупредила мама.

Она знала, что Ли выходит на крыльцо, чтобы встретиться с Феликсом, сыном, которого сама она никогда не узнает. Когда Ли глубоко задумывался об этом, ему становилось невыносимо грустно. Поэтому в тот день он решил вообще об этом не думать. Он вышел на крыльцо и уселся на самой верхней ступеньке. А потом всмотрелся в мрак Тополиного Леса, сосредоточенно прислушиваясь к шагам Феликса.