Книга: Дом в Тополином Лесу
Назад: 30 Ли
Дальше: 32 Гретхен

31
Феликс

Феликс так и не нашёл хризантем. Было за полночь, он уже несколько часов кружил по холодному Тополиному Лесу и светил фонариком во все уголки и норки, то и дело раздвигал плети ползучих растений и колючие ветви – и всё без толку. Снегопад усилился и укутал промёрзшую землю белым покрывалом, так что Феликсу пришлось повернуть назад. Возвращаться с пустыми руками совсем не хотелось, но он понимал, что ещё меньше пользы от него будет, если он заблудится в лесу или замёрзнет здесь насмерть.
Дверь в подвал была крепко заперта – а значит, господин Смерть уже спустился вниз на ночь. Феликс забрался в постель и завёл будильник на раннее утро, надеясь, что отыщет цветы завтра, когда выглянет солнце. К тому же к утру снегопад наверняка прекратится.
– Феликс!
Мальчик выглянул в дверной проём своей спальни. Винс стоял у входа на кухню, чуть дальше по коридору. Оттуда он был похож на могучую гору, на великана, а выражения его лица Феликс разглядеть так и не смог.
– Я завтра ещё раз схожу! – пообещал Феликс. – Клянусь. Я найду хризантемы. Просто в лесу было так холодно и темно, а ещё такой сильный снегопад начался, что я бы вряд ли…
Папа направился к нему, но Феликс отскочил назад.
– Феликс, – прошептал Винс. – Ты что, и меня тоже боишься?
Феликс утёр раскрасневшийся нос.
– Я думал, ты разозлишься, что я вернулся ни с чем.
Тут отец внезапно обнял Феликса, и у того перехватило дыхание. Он закрыл глаза и положил голову на знакомый вязаный свитер. Откуда‐то из‐под тёплой ткани доносилось едва слышное «тук-тук» – это стучало папино сердце.
– Не могу спокойно смотреть, как ты страдаешь, – сказал Винс. – Ты прав, Феликс. Это только моё бремя, и я должен был нести его в одиночку. Только моё и больше ничьё.
– Для чего тогда ты подарил мне жизнь?
Феликс вдруг заметил, что плачет – безутешно, горько. Он начал судорожно хватать губами воздух, не в силах больше говорить. Отец взял его на руки, отнёс в спальню, опустил на кровать.
– Прости меня, Феликс, – сказал он, усаживаясь рядом. – Прости, что обрёк тебя на такую жизнь. Я думал, что с твоим появлением господин Смерть наконец подобреет.
– Добро ему вообще неведомо, – сказал Феликс. – А я лучше умру, чем стану его помощником, как ты. Ты ведь несчастлив, признайся. И ненавидишь всё то, что он тебя заставляет делать. Я же знаю. Так что это за жизнь такая?
– Я не сам её выбрал, Феликс. Я ведь и не должен был становиться помощником господина Смерть. Первым ребёнком в семье был не я, а мой брат Джеремайя. Он умер, когда мы были ещё совсем маленькими.
Отец никогда этого не рассказывал, и Феликса вдруг замутило, как бывает порой от сильного голода.
– Сколько тебе тогда было лет? – спросил он.
– Шесть.
– Но как… – Феликс запнулся на этом вопросе и решил задать другой: – Тебе было страшно?
– Очень. А с годами этот страх превратился в злость. Я злился на отца за то, что он подписал свой контракт. Злился на друзей и двоюродных братьев и сестёр за то, что они избежали моей участи. Даже на брата злился за то, что он умер. Я был ужасно злым. Пока не встретил одну девушку.
Феликса замутило ещё сильнее.
– Маму?
Винс кивнул.
– Так ты вообще не знал, что нас ждёт такая участь?
– Я думал, что больше всего от Договора пострадаю я сам. Я и представить не мог, что он с тобой сделает, Феликс. Тебе живётся тяжелее, чем брату, а дальше ведь будет только хуже.
На это Феликс ничего не ответил. Он всегда знал, что ему и впрямь живётся хуже, чем Ли, но почему‐то теперь, когда это сказал вслух другой человек, ему стало легче. Совсем чуть‐чуть, но всё же.
– Сегодня я вот что понял, – произнёс Винс. – Я вовсе не господин Смерть, но, выполняя его приказы, невольно становлюсь его сообщником. Безропотно наблюдать за его наказаниями, как это делаю я, – всё равно что своими руками затолкать тебя в подвал или самому послать в лес посреди ночи.
– Но ты же не в силах это изменить, – заметил Феликс. – Ты его помощник и должен ему подчиняться.
– Я плохой человек, Феликс.
Феликс поднял глаза на отца:
– Я так не думаю. Те слова… я сказал их со злости.
– Нет. Ты был прав. Да, Договор был для меня очень болезненным, но была от него и польза. Он сохранял жизнь всем, кого я любил. Он подарил мне тебя. Но тебе… тебе он приносит одну только боль.
Феликс не знал, что на это ответить.
– Я устал, – честно признался он.
– Тогда спокойной ночи, мальчик мой. – Отец поцеловал его в лоб и вышел из комнаты.
Феликс не знал, что и чувствовать. Печаль? Смятение? Злость? Он решил, что, пожалуй, всё сразу. Но сейчас он не ощущал ничего, кроме бесконечной усталости.
Уснул он в одежде, даже не разувшись.
Назад: 30 Ли
Дальше: 32 Гретхен