Вытянув руки вперед и держа их на уровне груди, чтобы оградить себя от возможных препятствий, Фрэнк пошатываясь пересекает «Канцелярские принадлежности». Он похож на мима, притворяющегося пьяным, или на пьяницу, пытающегося изображать мима.

Его воспаленным, слезящимся глазам отдел видится калейдоскопом искаженных форм и расплывающихся цветовых пятен. Трудно понять, что тут близко, а что далеко, что имеет четкую границу, а что – нет, что – живое, а что – неодушевленное. «Глаз» помогает ему непрерывными указаниями, которые то ободряют, то предостерегают – «Ряд этажерок с папками слева от вас, вот так, впереди, через несколько метров, покупатель, так, хорошо, сейчас будет поворот вправо на девяносто градусов, прекрасно справляетесь, мистер Хаббл, отлично справляетесь…» – но, несмотря на эту помощь, преследование преступника превратилось в мучительную череду запинок и зацепок, тычков и рывков, углов и траекторий, поворотов и обходов. В какой-то момент оператор сравнивает Фрэнка с живым мячом в самом большом на свете автомате для пинбола, и Фрэнк даже не в силах обижаться на такое непочтительное сравнение, потому что он и сам именно так ощущает свое продвижение.

Он продолжает шагать наугад и на ощупь, задевая локтями и голенями предметы и людей, но каждое такое прикосновение лишь подстегивает его решимость во что бы то ни стало настичь добычу.