Книга: Рассказы. Том 1. Мифология.
Назад: Необходимые пояснения
Дальше: Лилии

Смех гуля

Вы когда-нибудь слышали смех гуля? Пронзительный и высокий, он взметается ввысь и сливается с ритмами песнопений, что исходят из преисподней. Он увлекает душу, наполненную странным ужасом, к приоткрытым вратам, к которым ни один человек не должен приближаться слишком близко. Однажды я услышал этот смех в ночной тишине, и с той злополучной минуты ночь потеряла для меня покой, она не дарит мне утешение и спасение от навязчивых воспоминаний об этом веселящемся безумии. Этот смех навсегда поселился в моём мозгу, прячась в тенях, и только мои душевные терзания помогают сохранить здравый рассудок в мире, который стал для меня отвратительным из-за преследующих меня, подобно Немезиде, воспоминаний. 
Во всём царстве Кошмаров нет никого, кто мог бы сравниться с этим мрачным и страшным чудовищем, по легендам известным как гуль. Проклят он и проклята земля, обременённая его присутствием. Я жил на такой земле, унаследовав её от своих предков. 
Сокровенные тайны обитали в архаичных аллеях огромного дремучего леса, который раскинулся рядом с моим поместьем, что стоит на холме, — тайны тёмные и отвратительные, навязчивые и невыразимые, наполненные демоническим присутствием и ночными шёпотами, исходящими из вечной бездны, куда не проникает даже свет звёзд. Туда, в это заброшенное царство зловещего одиночества и струящихся ручьёв, моя молодая и любимая жена однажды отправилась на прогулку, как будто на деревенский праздник. Весь день мне пришлось провести в городе и, возвратившись лишь поздно вечером, я узнал, что она, моя любимая, не вернулась даже с наступлением темноты. 
Перепуганные слуги, встретившие меня у ворот, твердили наперебой то, что заставило меня бежать, освещая себе дорогу горящим факелом, в сонную лесную глубь, нависавшую над моей головой в нечестивом сиянии осенней луны. Я звал жену и проклинал всё на свете, но страшнее этих криков было моё молчание, когда поиски увенчались успехом. Не спрашивайте меня, как и где я её нашёл. Она была жива, но лучше уж было ей умереть. Она ни  разу  не  заговорила  со  мной  после  того,  как  я  её  отыскал, и я думаю, что она даже не узнавала меня. Я молился за неё. Я отнёс её обратно в поместье и отдал на попечение служанок. Утром, взяв с собой десяток слуг, я вернулся в лес, чтобы сделать то, что должно быть сделано, и уничтожить совершённые мной открытия, само существование которых являло собой оскорбление здравомыслия. Были вырублены странные раздувшиеся деревья и вырваны какие-то лианы, проросшие из глубин безымянных могил. Были завалены массивными валунами таинственные ходы, прорытые в земле. Ещё были обнаружены чудовищные следы, и несомненно, что лучшим лекарством для того места был бы обряд экзорцизма. Следы вели на болото, в скрытую кустарником пещеру, у входа в которую были найдены ужасные и безошибочные доказательства того, что она обитаема. Я вошёл в пещеру, чтобы закончить дело, с длинным мечом в руках, который верно служил моему прадеду на Востоке. Выбравшись наружу, я свалился без сознания, и меня отнесли в поместье на носилках, наспех сооружённых из берёзовых ветвей, чтобы бросить в объятия многонедельной бредовой агонии насмехающейся памяти. 
Придя в себя, я провёл много дней, неустанно размышляя над тревожными фрагментами древних легенд о лесе и его ужасах, в ожидании рождения ребёнка, которого носила под сердцем моя жена, находящаяся в невменяемом состоянии, что исключало её удаление из поместья. Один за другим проходили тоскливые месяцы ожидания, а над нами нависла тень надвигающегося кошмара. 
И вот настал день, когда в мой кабинет вошла повитуха и осторожно коснулась моего плеча, я как раз предавался раздумью, изучая старые записи лесничего, который якобы слышал в лесу флейту Пана. Дрожащим голосом она прошептала, что моя жена скончалась. Я просидел в оцепенении пять бесконечных минут, затем охрипшим голосом спросил о ребёнке. Она молча повела меня в комнату, где лежали мёртвая мать и живой младенец. 
Да, ребёнок был жив, всё ещё жив, но больше я ничего не скажу. Пусть Высшие Силы и Судьба, которая породила чудовище, обрекут его на вечные муки! Ибо когда я вошёл в ту комнату, где лежали мёртвая мать и живой младенец, то впервые услышал СМЕХ ГУЛЯ!

 

 (The Laughter of a Ghoul, 1934)
Перевод Б. Савицкого
Назад: Необходимые пояснения
Дальше: Лилии