Лунные цветы
Еще минуту назад ясную синеву неба ничего не тревожило. В следующий миг на горизонте, словно серебряная комета, появился огромный корабль, опускающийся на землю.
Я встревоженно наблюдал за тем, как он падает, а рев усиливается. Затем я облегченно услышал, как этот звук стихает, и затухает скорость падающего космического корабля. Они успешно заглушили двигатель. Последняя опасность миновала!
Теперь казалось, что корабль дрейфовал к поверхности земли. Я побежал к своей машине, завел мотор и помчался по дороге на запад. Корабль приземлится на равнине примерно в трех милях отсюда, прикинул я. Пока я мчался к этому месту, попутно осматривал серебристый корпус, и вздохнул с облегчением, заметив, что он казался неповрежденным.
Машины позади меня гудели, потому что репортеры тоже были здесь. Я изо всех сил надавил ногой на педаль газа и увеличил скорость до восьмидесяти, потом до девяноста километров в час. Корабль передо мной с урчанием мягко опускался на гладкую траву лужайки. Он приземлился. Я нажал на тормоз, и машина с визгом остановилась, а потом, с колотящимся сердцем, я побежал по траве к кораблю - к серебряной двери.
- Эдна, - шептал я. - Эдна!
Конечно, мой голос не был слышен сквозь дюралюминиевые стены космического корабля - но было почти волшебством видеть, как дверь медленно открывается в ответ на мой зов, и это волшебство длилось, когда она вышла из двери, прекраснее, чем образы из моих снов за последние два месяца. Она помедлила, щурясь от солнца, которое пылало в ее каштановых волосах, и посмотрела на землю в шести футах от основания дверного проема.
Потом я протянул к ней руки, она прыгнула, и мы оказались в объятиях, которые освободили меня от всех тревог и беспокойства последних восьми недель.
- Эдна, ты жива и невредима, - нежно прошептал я.
- О, Терри, я знала, что ты найдешь нас.
- Твой отец, капитан, Чарльз, с ними все в порядке?
Ее голубые глаза на мгновение затуманились.
- Да, - прошептала она. - Но...
Предложение так и не было закончено. Буквально со всех сторон на нас набросились репортеры. Подъехали машины. Защелкали камеры.
- Историю, мисс Джексон?... Картинку... Подождите, пожалуйста. . . . Ваш отец в безопасности? . . . Снова на Луну, мисс Джексон? . . . Выйдете замуж за этого молодого человека?
Белые руки Эдны потянули меня за плечо.
- Терри, сделай что-нибудь. Избавь от этих людей отца и остальных. Они слишком устали, чтобы разговаривать. И, кроме того, Чарльз нездоров.
Вместо ответа я пробился сквозь толпу репортеров и забрался в машину. Я неторопливо развернулся и поехал прямо на беснующуюся орду. Репортеры бросились врассыпную, а я затормозил прямо под дверью корабля. К этому времени с корабля спустили веревочную лестницу, и появился профессор Джексон.
Его усталые глаза нервно моргали, и одна рука потянулась к седой голове, когда он увидел эту сцену. Он спустился по лестнице и сел в машину. Затем появился капитан; не тот толстый капитан Зуррит, которого я помнил, а худой, изможденный человек. В руке он держал большую сумку. Он остановился в дверях, чтобы крикнуть в глубину корабля. Потом нахмурился и медленно спустился. На полпути он снова остановился и потянулся, чтобы закрыть дверь. Но дверь открылась. В проеме появилась фигура. Это был Чарльз Дево, мой соперник; учтивый Чарльз, смеющийся Чарльз, веселый, черноволосый, холеный, красивый ученый. Поэтому я вспомнил о Чарльзе.
Но этот человек был другим - ужасающе другим.
Его лицо было мертвенно-бледным, а черные волосы торчали почти у бровей. Черты его лица как-то странно изменились - солнечные тени удлинили нос и подбородок. Он закрыл лицо руками, тонкими, как когти, а когда убрал их, я увидел его красные глаза. Они сверкали. А рот оскалился.
Этот рот! Он был открыт, раззявлен, словно у слабоумного, пускающего слюни. Чарльз Дево сошел с ума!
Капитан поднял голову.
- Назад! - крикнул он. - Вернись, Чарльз!
Чарльз открыл рот и зарычал. Я никогда не слышал, чтобы человеческое горло издавало подобный звук. Крики репортеров вокруг машины стихли, а потом Чарльз спустился.
Вернее, не спустился. Прыгнул.
- Что с ним? - крикнул взволнованный человечек, вскарабкавшийся на подножку, когда капитан занял свое место. - Эй, приятель, в чем дело?
Чарльз прыгнул и приземлился - но не на подножку, а на плечи маленького человечка.
Со звуком, который можно описать только как рычание, Чарльз повалил маленького репортера на землю. Его руки вцепились в горло коротышки, рот распахнулся, сам он зарычал, и укусил репортера в горло.
Эдна дрожала рядом со мной, а профессор что-то кричал высоким истерическим голосом.
Репортеры потянули Чарльза за собой. Я попытался освободиться, но Эдна, всхлипывая, прижалась ко мне. Капитан действовал. Одним движением он выхватил револьвер и выстрелил. Раздался стон, и Чарльз упал навзничь, хватаясь руками за воздух; отвалившись от кровоточащего ужаса в виде разорванной шеи коротышки.
Затем капитан втащил смятое тело Чарльза в машину и рявкнул:
- Езжай, Терри, езжай, как проклятый!
Я так и сделал.
Наконец мы укрылись в лаборатории, подальше от кричащих заголовков:
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДЖЕКСОНА С ЛУНЫ
ДОЧЬ ДЖЕКСОНА ВОЗВРАЩАЕТСЯ ИЗ ЛУННОГО ПУТЕШЕСТВИЯ, ЧТОБЫ ВЫЙТИ ЗАМУЖ
БЕЗУМЕЦ ИЗ ЛУННОГО ЭКИПАЖА ДЖЕКСОНА АТАКОВАЛ РЕПОРТЕРА
В лаборатории мы были в безопасности, и капитан Зуррит вернулся, чтобы забрать вещи с корабля. Профессор и Эдна сидели рядом со мной в комнате, а наверху Чарльз Дево метался и стонал от пули в плече.
- Скажите, - начал профессор Джексон, - вы сохранили карты?
Должен признаться, с некоторым сожалением я кивнул. Это было моим больным местом - карты и записи путешествия, которые я записал астрономическими приборами, пока их не было. Пять лет назад, когда я учился в колледже, я работал с профессором в его лаборатории, и стал его близким другом, а затем ассистентом.
За эти годы я познакомился и полюбил его дочь Эдну, и моя жизнь, как и его собственная, была сосредоточена на его планах путешествия на Луну. Мы вместе занимались строительством корабля.
Затем ассистентом стал доктор Чарльз Дево. Он проектировал настоящий космический корабль, а я прокладывал астрономический курс. Эдна помогла мне, и все мы трудились с единственной целью в течение многих лет - ради путешествия на Луну и возвращения.
Когда посланные нами пробные корабли взрывались или исчезали навсегда, мы страдали от боли разочарования. Затем капитан Зуррит приехал из Москвы, чтобы улучшить наши планы и профинансировать предприятие. Путешествие началось.
Но когда дело дошло до выбора пассажиров, профессор исключил меня. Полетели капитан, Чарльз Дево, Эдна и он. Я был вынужден остаться и вести записи - словно астрономический бухгалтер, как с горечью подумал я. Там, в солнечной синеве, моя будущая невеста летела с моим ближайшим соперником, а я не мог разделить ее опасностей.
Для меня это была горькая пилюля! Ждать, смотреть каждую ночь в агонии на холодную Луну, гадать, где она, буду ли я когда-нибудь снова сжимать ее в своих объятиях. Эти восемь беспокойных недель стали сущим адом.
Газеты насмехались над нами, называли сумасшедшими из-за нашей затеи, несмотря на то, что мы обосновали им наши планы. Это добавило мне беспокойства. В конце концов, был ли этот проект невозможным? Я удивлялся, удивлялся бессонными ночами.
Но теперь они вернулись. Мне нужно было задать тысячу вопросов. Что они нашли? Есть ли жизнь на Луне, как всегда упорно утверждал профессор? Какова была температура, природа почвы, влияние гравитации?
И что превратило Чарльза Дево в слюнявого безумца?
Теперь я задавал эти вопросы. И профессор отвечал, в то время как Эдна сидела рядом со мной, ее глаза горели странным, неизъяснимым страхом.
Путешествие прошло спокойно, как и планировалось. Капитан Зуррит пилотировал корабль прекрасно, двигатели работали слаженно, изоляция и звук кондиционирования воздуха были идеальными. Запасов пищевых капсул хватило. Скорость была рассчитана правильно, автоматическое рулевое управление оказалось исправным.
На самом деле путешествие заняло чуть больше трех недель. Они провели четыре дня на поверхности Луны. Имелись цифры, точные подробные отчеты. Приборы должны были быть разблокированы, а их результаты проверены и записаны. Путешествие увенчалось блестящим успехом.
Но почему профессор Джексон был так измучен? Почему у него так дрожали руки, когда он говорил о возвращении домой? Почему он с прежним энтузиазмом не начал рассказывать историю своих дней на Луне? Почему Эдна придвинулась ко мне, словно в страхе?
Все эти вопросы проносились у меня в голове.
- А как же ваши эксперименты на Луне, профессор? - спросил я. - Что вы привезли с собой?
- Терри, не стоит пока вдаваться в подробности. Я устал, мой мальчик.
Слова профессора прозвучали слишком поспешно.
- Не спрашивай об этом, дорогой. Это ... то, чего тебе лучше не знать, -прошептала Эдна.
- Но я имею право знать, - сердито огрызнулся я. - Ты заставила меня сидеть здесь и пожирать собственное сердце, мое сердце, которое принадлежало тебе и проекту в течение многих лет. Теперь я имею право знать, что произошло во время этого путешествия, что сделало Чарльза Дево сумасшедшим!
- Лунатизм! - выдохнул профессор. - Безумие, вызванное Луной. Старое определение было правильным. Да - и это определение звучит по-другому.
- Отец, пожалуйста, - взмолилась Эдна.
Профессор взглянул на меня.
- Нет, Эдна. Как и сказал, он имеет право знать. Он должен знать о том, что мы нашли - и о Чарльзе. Потому что мы должны что-то сделать прямо сейчас.
Он поднялся на ноги и подошел к столу, на котором лежала большая сумка, принесенная капитаном.
Не говоря ни слова, он открыл ее и жестом подозвал меня. Я подошел к нему и посмотрел на то, что он вытащил. Его руки были полны цветов-белых, похожих на орхидеи, восковых, как лик смерти, и прекрасных, как жемчуг. За лепестками цвета слоновой кости открывались алые глубины, и когда профессор поглаживал толстые белые чашечки, они, казалось, дрожали, поднимаясь и опадая, как плоть на женском горле при дыхании. И они были прекрасны, так прекрасны, что и представить невозможно.
- Мы доставили их на землю, - сказал профессор. - Мы нашли их на второй день, когда спустились в кратер. Мы не обнаружили никакой жизни в бесплодной почве, но спустились в этот глубокий кратер и увидели, что они растут на дне, у входа в пещеры.
Я прислушивался, но почти ничего не слышал, так внимательно изучал белые с алым цветы.
- Мы их сорвали. Чарльз принес их с собой и спрятал, - голос профессора звучал откуда-то издалека. - Тогда мы еще ничего не знали. Но в ту ночь, когда они лежали на полке корабля, нам снились сны. И мы услышали вой. Проснувшись, я впервые понял, что эти цветы пахнут.
Запах! Внезапно я очнулся. Вот почему я не мог ни слышать, ни видеть. Цветы пахли!
Этот аромат был так тонок, так нежен, что я даже не подозревал, что вдыхаю его. И это был такой сильный запах, что я едва мог стоять. Этот запах был настолько силен, что мое обоняние заслонило другие чувства; я мог только обонять, не мог больше ни слышать, ни видеть, ни чувствовать.
Это был неописуемый аромат - но ужасно сладкий; такой сладкий, что у меня болели глаза и горло, а в голове пылал чудесный белый огонь.
Я пытался очнуться, стоя там, шатаясь перед странными белыми лунными цветами, а потом заметил кое-что еще - как мое дыхание попадает в ритм пульсирующих цветов.
- Терри! - откуда-то издалека донесся голос Эдны. - Проснись, Терри!
Но я не хотел просыпаться. Мне хотелось утонуть в этой сладости, позволить этому запаху наполнить мои вены и вспыхнуть белым огнем. Мои закрытые глаза видели колышущиеся цветы, и я внезапно оказалась в глубокой черной яме на поверхности Луны, где цветы кивали в темноте и склонялись ко мне, их голодные красные рты были похожи на алчные рубиновые губы вампиров. Я наклонился к ним...
- Терри!
Руки Эдны и ее голос привели меня в чувство.
- Что за треклятые создания? - ахнул я.
Профессор мрачно покачал головой.
- Я не знаю. Поначалу запах сильно действует на человека. Думаю, я уже привык. Но в ту первую ночь нам всем снились странные сны, и я помню, как проснулся и уставился на стеклянную дверь корабля - временную стеклянную дверь, которую мы установили после посадки. Я увидел сквозь двери глаза - большие красные глаза, как у волка. А потом мы все проснулись и услышали вой, ужасный, волчий вой. Боже, я никогда не забуду, как...
- Что это? - прерывисто крикнул я.
Жуткий звук вознесся на крыльях кошмарного ужаса, вырвавшись из комнат наверху. От этого звука волосы у меня на затылке встали дыбом, а в горле пересохло от внезапного, невыразимого страха. Это был звук, которого все люди инстинктивно боятся, - ужасный, утробный волчий лай.
И он доносился из дома!
- Чарльз! - крикнул профессор. - Ну же!
Он выбежал из комнаты и бросился вверх по лестнице, по которой и я застучал каблуками. Эдна попыталась удержать меня, но я оттолкнул ее руку.
Профессор с обезумевшим от страха лицом выбежал в коридор и распахнул дверь спальни, куда поместили Чарльза. Я быстро последовал за ним и вошел следом. Слишком поздно.
Как только дверь открылась, ужас охватил нас.
Профессор рухнул на пол, а потом тварь вцепилась ему в горло, разрывая и раздирая, кусаясь и щелкая зубами с чудовищным рычанием, вырвавшимся из клыкастой пасти.
Я отшатнулся, мои глаза затуманились от ужаса.
Вот что я увидел. На профессора напал не Чарльз Дево. Дево исчез; его не было в комнате. Чарльза Дево больше не существовало. Там был волк.
Лицо, которое, как мне показалось, вытянулось в солнечных тенях, теперь полностью исчезло. Это была морда, покрытая мехом, блестящая морда со злыми красными челюстями, из которых торчали длинные желтые клыки. Когтистые руки стали когтями, а обнаженное тело было мохнатым и лохматым, как у гигантского волка.
Произошла кошмарная метаморфоза - и теперь эта тварь вцепилась в беспомощное горло профессора, а потом посмотрела на меня, зарычала и прыгнула. Я вскинул руки, чтобы защититься от когтей. Одна рука ударила зверя по жесткой шерсти на плече, и тварь взвизгнула от боли.
Моя рука коснулась волчьего плеча, где из пулевого ранения, полученного Чарльзом Дево, сочилась кровь. Заскулив от боли, зверь отскочил в сторону и выскочил за дверь.
Он скатился вниз по лестнице, и я побежал следом. Эдна находилась в лаборатории.
Я с облегчением вздохнул, когда существо направилось к открытой двери. Оцепенев, я не догадался, что ужас ускользает, растворяется в мире. Я думал только о безопасности Эдны.
Я вновь поднялся по лестнице, но было уже поздно. Одного взгляда на упавшего профессора было достаточно, чтобы понять, что все кончено. К счастью, я прикрыл лицо и поспешил вниз по лестнице. Эдна, всхлипывая, упала в мои объятия. Я попытался заговорить.
- О, Терри - я знаю, знаю, - пробормотала она. - Отец ... умер. И это сотворил Чарльз. Он сбежал?
Я кивнул. А потом Эдна показала, из чего она сделана. Ее глаза прояснились, а голос стал твердым.
- Мы должны действовать немедленно, - сказала она. - Терри, ты единственный, кто может спасти нас от него.
Я прижал ее к себе.
- Это моя вина, - продолжала она. - Мне следовало сначала заставить отца рассказать тебе все. Я скажу тебе сейчас.
И она быстро заговорила.
- Эти цветы ... у меня есть теория на этот счет, Терри. Ты когда-нибудь читал те старые книги в библиотеке отца? Те, что он собирал по колдовству и демонологии?
Я поднял глаза.
- Да.
- Он серьезно изучал оккультизм, помнишь? Вы часто спорили с ним о том, нет ли искаженных научных истин в старых суевериях и легендах, которые странным образом сохранились во все времена и во всех странах. Он сказал, что, возможно, эти легенды основаны на истине и научном знании, которые люди еще не научились истолковывать. И я думаю, он был прав. Вот почему.
Она остановилась, чтобы перевести дух, и продолжала:
- В этих книгах говорится об оборотнях. Помнишь? Легенды о том, что люди иногда принимают облик животных? Под влиянием некоторых препаратов, говорится в книгах, разум человека меняется. Это правда - это признанные факты. Опиум, различные наркотики делают это с твоим разумом. Не забывай, они сделаны из цветов.
А в старых книгах говорится, что есть и другие лекарства, более редкие, которые изменяют не разум, а тело. Говорят, что в некоторых долинах Востока, где всегда светит луна, растет любопытный белый цветок, который расцветает в полнолуние. В книгах говорится, что те, кто вдыхает аромат этого цветка, меняют свое тело и становятся волками. Оборотнями.
Только серебряная пуля убивает их, когда они вдыхают запах этих странных, редких цветов, которые, как утверждают легенды, растут из семян, дрейфующих в космосе - семян, что попадают с Луны.
Когда она сделала паузу, чтобы перевести дыхание, я нерешительно заговорил:
- Ты имеешь в виду, что...
- Да, Терри. Разве ты не понимаешь? Вспомни медицинские теории о сумасшедших, которые сходят с ума в полнолуние. Древние ученые верили, что Луна влияет на их разум. Луна - странная штука, Терри. Это странный мир, который многое контролирует на земле. Она влияет на наши приливы и отливы, на времена года - почему бы и нет? Древние религии, поклонявшиеся Луне, содержали давно забытые истины. Эти белые цветы, которые растут на Луне; ты их понюхал и сам испытал все на собственным разуме. Это правда.
- Но Чарльз Дево? Что он сделал?
- Мы спали в первую ночь после того, как сорвали цветы. Их запах заполнил корабль, хотя тогда мы этого не знали. И вой разбудил отца. Он увидел волка снаружи. Тот завыл. И Чарльз завыл в ответ!
Это было ужасно. Отец и капитан Зуррит сразу поняли, что он свихнулся. Мы привязали его к кровати, но он бредил о цветах, о том, как просидел над ними весь вечер. Мы не слушали его, думая, что он бормочет в бреду, вызванном какой-то странностью лунного воздуха или тяготами путешествия. Но снаружи выл волк, и Чарльз бредил белыми цветами, и переменой в его крови, и тем, как он чувствовал, что с его телом творится неладное. Это было хуже всего, Терри - Чарльз догадался, в чем дело. А мы - нет.
Волк исчез. Отец снова вернулся к кратерам, хотя я умоляла его немедленно уйти. Но он был так взволнован возможностью жизни на этой мертвой планете - особенно такой высокоорганизованной формы, как волки. Он теоретизировал о том, как эта конкретная форма смогла здесь выжить.
Он провел в поисках несколько часов. А когда вернулся, был бледен, потрясен и постарел. Чарльзу стало хуже, он рвал на себе путы и беспрерывно выл. Мы убрали цветы, все еще не веря в их силу. И отправились назад.
Возвращение было ужасным. Чарльз начал заметно меняться. Отец и капитан спорили, пока не поняли правды. Волки Луны, должно быть, когда-то были людьми, но ликантропические цветы превратили их в волков, воющих в ямах, точно так же, как бедный Чарльз выл, требуя крови. Мы приземлились, надеясь удержать Чарльза взаперти, пока не сможем тайно перевезти его. Отец хотел изучить его ликантропию как болезнь - вылечить его, если возможно. Но Чарльз знал. Хотя он больше не мог говорить, он знал. И он прогрыз свои путы и попытался убежать. Когда он укусил репортера, капитан Зуррит пристрелил его. Но обычные пули не убьют оборотня. А теперь он убил отца...
Эдна уронила голову мне на плечо и задрожала.
- Мы должны найти его, Терри! Теперь он вырвался на свободу и будет искать крови, куда бы ни пошел. Эти существа бессмертны, а цветы изменят и других людей. Мы должны уничтожить эти цветы в первую очередь. Все цветы должны быть сожжены, пока этот поганый запах не исчезнет навсегда.
- Нет, нельзя! - в комнате раздался низкий голос. Мы оба обернулись и увидели застывшее лицо капитана Зуррита. Я посмотрел в это лицо, а потом - в дуло револьвера.
- Хорошо, что я прибыл вовремя, - сказал капитан. - Просто слушайте, что я говорю, и держите руки на виду. Я не хочу проблем.
Эдна вопросительно посмотрела на капитана.
- Но профессор мертв, - пробормотала она. - А Чарльз сбежал.
- Меня это не касается, - отрезал капитан. - Меня интересуют цветы, а не спасение нескольких никчемных жизней. Эта партия цветов прибыла с Луны. Не будьте дураками. Она имеет огромную научную ценность. Это форма лунной жизни, и ее необходимо изучать. Наука может многому у нее научиться. Вы не должны уничтожать ее из-за детского суеверного страха.
- Но Дево убежал, и будет убивать, - возразил я.
Револьвер дернулся, призывая меня к молчанию.
- Перестань рассуждать, как школьник. Даже, если так? В свое время его схватят, и живым. Его тоже надо изучить.
- Ты помешался! - закричал я. - Сумасшедший, фанатик! Наука или не наука, но в этих цветах таится ужас, который должен быть уничтожен, чтобы спасти человечество. Его укус убьет многих, но он просто заразит других людей - как вирус собачьего бешенства, он будет действовать в их крови, пока они тоже не станут полуживыми зверьми, жаждущими смерти. Мир наполнят рычащие ужасы, оборотни. Они уничтожат всех людей. Ты же видел, что произошло на Луне, это может произойти и здесь. Целые города лающих волков, воющих на Луну. Ты не можешь желать подобного!
- Мне плевать. Я заберу эти цветы, сейчас же.
Я посмотрел в окна. На улице было темно, и уже поднималась Луна. Наступала ночь, и где-то во тьме эта тварь готовилась убивать, высунув красный язык и разинув сверкающую пасть.
- А как же документы с корабля, приборы? - спросил я, пытаясь выиграть время для размышлений.
- Я принес их сюда, - сказал капитан Зуррит. - Они в безопасности в доме, все твои драгоценные секреты. Судно тоже проверено - вы найдете его готовым к обратному полету, если хотите. Меня это не интересует. Я задержал репортеров и полицию по поводу стрельбы сегодня днем. Их не будет до утра. Я не хочу, чтобы что-то помешало моим планам. Эти растения сегодня вечером отправляются со мной в Москву. Я буду изучать их на досуге, со своим персоналом.
Эдна сделала движение, но капитан заметил это.
- Не глупи, девочка. Я буду стрелять без колебаний, уверяю. А теперь я возьму цветы и уйду.
Он сгреб цветы со стола, и на мгновение его огромная рука сжала их белую массу. Его ноздри раздувались, когда он вдыхал приторный запах. Глаза сузились.
- Восхитительно, - пробормотал он себе под нос. - Они приносят видения. На обратном пути они снились мне. Теперь они мои, я буду дышать их ароматом. Я вдохну всю красоту и всю странность...
- Он сумасшедший! - прошептала мне Эдна. - Он спятил! Его история безумна; он хочет цветов не по научным причинам, а из-за того, что они начали очаровывать его, их запах начинает изменять его, как произошло с бедным Чарльзом. Он станет...
- Уже стал, - прошептал я.
Так оно и было. В бледных сумерках я видел это. Зловещие пальцы лунного света вцепились в окна, затем проникли внутрь длинными, костлявыми нитями света. Казалось, они хлестнули по цветам в руке капитана, и вспыхнуло белое пламя. Под воздействием лунных лучей запах, этот нечестивый миазм, казалось, усиливался. Я не мог закрыть ноздри от усиливающегося, магического запаха, который внедрялся через дыхательные пути и проникал в мозг.
Капитан держал цветы, и я видел, как он меняется. Нос его стал рылом, а глаза покраснели. Бледные волосы ощетинились на его лице, загрубели в бороде и на затененной шее. Руки удлинились.
Он глубоко вздохнул, держа пистолет достаточно ровно. Да, это правда! Должно быть, он сдался позже Чарльза, его более сильная воля сопротивлялась дольше, но теперь цветы побеждали; волчья зараза оказалась в его крови, в легких, во плоти.
Его плечи поникли, когда он отвернулся.
- Я ухожу, - пробормотал он, и было ужасно слышать этот низкий, рычащий, невнятный голос. - Ты можешь выйти и поймать своего оборотня, когда захочешь. Мне все равно. Мой самолет вылетает немедленно.
Он вышел из комнаты, чудовищно сгорбившись. Интересно, сколько времени уйдет на то, чтобы завершилось превращение, как скоро он начнет выть, словно порождение тьмы в ночи. И как скоро мир взвоет вместе с ним, кошмарный мир косматых волков, которые разорвут глотки всему человечеству и погрузят землю в бесплодный ужас, подобный сияющей над головой Луне.
- Эдна, мы должны остановить его!
Она кивнула. Мы вместе выбежали в холл, к открытой двери. И там, в сумерках сада, мы увидели, как он бежит по лужайке. Ночь стояла тихая, но дул легкий ветерок, и вместе с ним разносился сильный, всепоглощающий запах лунных цветов-ликантропов. Вьюны цеплялись к рукам безумного капитана, когда он мчался прочь. Запах наполнял сад, так же, как наполнял его лунный свет; под полной луной глубокий аромат разносился в мире белого свечения, белого аромата, белого ужаса.
Даже когда он пересекал лужайку, тело капитана, казалось, менялось. Его плащ слетел с плеч, фигура пригнулась к земле. Его руки, державшие цветы, стали темными и волосатыми. Лунный свет ужасно ускорял его превращение. Запах был настолько силен, что Эдна едва держалась на ногах. Я чувствовал этот проклятый миазм повсюду.
Его почуял и другой.
Из кустов рядом с дорожкой донесся протяжный вой.
Это был Чарльз. Он ждал здесь, привлеченный запахом сводящих с ума дурманящих лунных цветов.
Капитан обернулся. Выбравшись из кустов и припав к земле лохматым телом, Чарльз заметил его. Капитан поднял руку, словно защищаясь, и цветы болезненно заблестели в бледном лунном свете.
Затем Чарльз прыгнул вперед. Волчья голова наклонилась, когтистые лапы швырнули капитана на землю. С победным лаем волк схватил его за горло.
И ... капитан залаял в ответ!
- Терри, - застонала Эдна, прижимаясь ко мне.
На наших глазах два волка дрались и рычали в лунном свете, сражаясь клыками и когтями, прыгая и размахивая окровавленными мордами. Они помчались обратно через лужайку, капитан все еще сжимал в лапах порванные цветы - в лапах, которые не должны, не могли быть настоящими, но все же была такими.
До наших ушей донесся лай. Клацающие челюсти скрежетали по кости.
Два волка дрались насмерть, и сквозь рычание донесся отвратительный гортанный голос:
- Мне нужны ... цветы ... Чарльз.
А потом случилось это. Цветы выскользнули из волчьих лап, и две твари покатились в объятиях друг друга по земле. Я бесшумно пересек лужайку, подхватил ароматные лунные цветы и помчался обратно к Эдне.
- Пошли, - прошептал я. - Давай выбираться отсюда.
Она повернулась и побежала за мной по пятам, когда я направился к машине, сжимая в руке пучок демонических цветов. Позади нас лай возносился к холодной Луне.
- Что дальше? - выдохнула девушка.
- На корабль, - пропыхтел я. - Вернем их на борт. Зуррит сказал, корабль готов. Отправим их на корабле, запустим их обратно в космос, обратно на Луну, или куда угодно. Надо выкинуть их с Земли.
Наверное, я немного бредил. Но эта мысль не покидала меня.
Это был единственный способ очистить мир от ужаса, а точнее от запаха ужаса. Я завел машину, и мы поехали.
- Терри, смотри!
По серебристо-белой дороге, сверкавшей в лунном свете позади нас, бежали две фигуры. Два полностью оформившихся волка! Чарльз и капитан обнаружили кражу цветов и теперь преследовали нас.
Это была сумасшедшая гонка сквозь полночь с двумя мифическими порождениями, с воем следующими за нами по пятам, запах рока наполнил наши ноздри, когда я увеличил скорость. Мы обернулись. Бегущие фигуры исчезли позади нас. Но они бежали, бежали следом.
Вдруг я попал в сад, прохладный, сладкий сад, и воздух стал белым вином, которым я дышал, опьяняя себя глубоким огнем странной новой жизни. Я был в саду, и Эдна была рядом со мной, глаза закрыты, губы приоткрыты, чтобы вдохнуть волшебный аромат восторга. . . .
Нет. Я не был в саду. Я ехал в машине, делая семьдесят миль в час по залитой лунным светом дороге, в то время как между моим лицом и лицом Эдны покоился проклятый букет вампирских цветов, их запах высасывал наши души с каждым вздохом. Проклятые твари добирались до нас!
Я не посмел их выбросить. Оборотни догонят, найдут их. Я не посмел. Я должен был бороться, сражаться, чтобы не заснуть, чтобы продолжать мчаться по дороге к кораблю.
И все же я не хотел драться. Мне хотелось спать, отдыхать, забыть обо всем, кроме красоты благоуханных снов. Теперь я понял, что такое зависимость опиумных и гашишных наркоманов, которые ищут странные грезы за счет расширения возможностей своих тел. Эдна не должна больше подвергаться воздействию этого запаха! Я увеличил скорость до ста километров и с криком помчал машину по дороге к равнине, где стоял корабль. Эдна лежала белая и неподвижная, ее грудь поднималась и опускалась, поднималась и опускалась в такт цветам, которые, извиваясь, касались ее молочно-белой кожи. Эдна!
Мы резко затормозили перед огромной сверкающей громадой корабля.
Мне хотелось отдохнуть. Я ощущал запах и желал отдохнуть. Лунный свет резал глаза. Так легко закрыть их, забыть. . . .
Болезненно моргая, я распахнул дверь и вскочил на ноги. Я разбудил Эдну. Она застонала.
- Давай, ну же, - выдохнул я. - Скорее!
Трап все еще висел, хотя дверь была закрыта. Я заставил Эдну сесть передо мной и вложил цветы ей в руки. Было ужасно видеть, как ее пальцы любовно сжимают поганые стебли, ужасно видеть каталептический блеск в ее глазах, то, как эти глаза скосились в лунном свете. Но мне нужно было высвободить руки, чтобы поддержать ее, подтолкнуть вверх. Мы вскарабкались по лестнице, и я молился, чтобы дверь была не заперта. Так и было. Капитан покинул корабль в спешке. Мы забрались в темную каюту корабля. Я нащупал выключатель света.
Эдна присела на корточки, прижимая цветы к лицу. Мне пришлось оторвать их от нее. В маленькой каюте их запах сделался сильным, завораживающим. Мы должны были выбраться отсюда. Я стал возиться с панелью управления. Невозможно, конечно, наметить курс, спланировать его сейчас.
Надо просто установить таймер выключателя на полминуты, схватить Эдну и поспешить покинуть корабль, уносящий с собой эти проклятые цветы. Это был единственный выход. Надо выкинуть эти штуки с земли, пока не стало слишком поздно!
Мгновение я изучал панель. Не должно быть никаких колебаний.
Мы находились в опасности и-за запаха, но была ли это опасность? Этот запах был таким приятным, таким умиротворяющим. Почему бы не сдаться?
А потом из-за двери, с земли донесся долгий ужасный вой. Они нашли нас и ждали!
Все кончено. Мы не могли сбежать. Я знал это тогда, знал, что нас разорвут в клочья, если мы выйдем наружу. И здесь, в кабине, цветы все еще шелестели, словно наполненные чуждой, лунной жизнью. Запах усилился. Эдна неподвижно лежала рядом с цветами, дыша, дыша.
Снаружи раздался вой.
Затем я нашел ручку и бумагу. Пришлось сделать это, чтобы не сойти с ума. Нужно было сосредоточиться на чем-то, на чем угодно. Все, что угодно, лишь бы не вой снаружи и тихий ужас запаха внутри.
Поэтому я нацарапал это. Не знаю, как долго я здесь сижу. Вой прекратился, но тихие скулящие звуки говорят о том, что ждущие терпеливы. Моя задача выполнена, но я не могу выйти наружу, чтобы встретить эти хищные клыки, которые вонзятся в то, что когда-то было человеческим горлом.
Я не могу оставаться внутри. Воздух на исходе. Нет, воздуха больше нет. Есть только запах. Какое-то время он мешал мне писать, но теперь, кажется, стало легче дышать. Я слышу свое дыхание, довольно хриплое, но достаточно легкое. Я чувствую себя чуть лучше, чуть сильнее. Возможно, у меня иммунитет. Эдна еще спит, но уже просыпается. Может, у нее тоже иммунитет. Я молюсь, чтобы это было так. Теперь она проснулась окончательно. Цветы все еще шевелятся, ее дыхание выровнялось - и мое тоже. Возможно, беспокоиться не о чем. Но что же нам предпринять?
Эти последние слова почему-то трудно написать. Мне с трудом приходится смотреть на свои руки. В них я нашел причину затруднения.
Мои руки темнеют. На них растут волосы. Пальцы скручиваются. Растущие волосы темны как шерсть.
Теперь я знаю, что мне делать.
Я думал, мы щелкнем выключателем, выпрыгнем и отправим цветы обратно на Луну или в космос. Но мы не можем уйти.
Это была проблема, и она будет решена, ужасным образом.
Теперь нам придется отправиться с цветами в космос. Мои руки стали мохнатыми.
Здесь, в тесной каюте, со мной произошло это. Я слишком сильно надышался. Неудивительно, что я больше не пытаюсь сопротивляться этому проклятому запаху. Я ... меняюсь.
Интересно, как скоро это кончится? Лучше запустить корабль, сейчас же.
Эдна не знает. Молю Бога, чтобы она не знала. Это знание убьет ее. Просто заведи корабль и молись, чтобы она ничего не заподозрила. Лучшая идея. Если она не знает, то доверится мне. Теперь она храбро улыбается мне. Ее голубые глаза, так искренни, так доверчивы! И все же она дышит в такт с белыми цветами.
Я не скажу ей. Потому что, когда я достаточно голоден - почему я голоден, когда смотрю на нее сейчас? - я смогу подойти к ней. Она доверяет мне. Она не знает, что сделали со мной цветы. Жилка на ее белой шее бьется ровно, и я чувствую голод. Когда мы погрузимся в тьму пространства, и окажемся в полном одиночестве, будет слишком поздно думать о волосатых руках, когда я скажу ей. Когда я скажу ей и возьму ее.
Сейчас я щелкну выключателем и выброшу рукопись с корабля. Я голоден. Этот аромат белых цветов пробуждает во мне голод. Ну ничего, скоро будет пир.
Да, очень скоро. И все же мне интересно. Эдна стоит рядом со мной и пытается прочесть то, что я пишу. Она все еще не боится и только что положила свою руку на мою. И я вижу кое-что еще.
Скоро в космосе будет пир, но, возможно, пировать буду не я.
Рука Эдны тоже покрывается волосами.
(Flowers from the Moon, 1939)
Перевод К. Луковкина
