Опал:
Единорог
12
Рассвело. День принёс туман, прохладу утра, синеву безоблачного неба и солнечный свет. Пели птицы. Лес вокруг просыпался. На маленькой поляне меж трёх сосен резвились лисы – прыгали, скакали и гонялись друг за другом, тявкали, вертелись волчком. Им было весело: день за днём приближалось их время.
Два человека полулежали у погасшего костра.
– Неужели тебе не было страшно? – спросил Реслав.
Жуга пожал плечами:
– Вначале, конечно, было. А потом не помню.
– Как не помнишь?
Травник покосился на Реслава. Улыбнулся виновато.
– Много ли ты запомнил, когда рождался?
– Как ты себя чувствуешь… теперь?
Жуга помедлил, прежде чем ответить.
– Мне хорошо, – сказал он.
И умолк.
Одежда травника сгорела без следа, остались только башмаки и кожух. Сгорели янтарный крестик и верёвка от него. Волосы же, к удивлению Реслава, обгорели лишь чуть-чуть. Реслав отдал ему свою рубашку. Вторая пара штанов нашлась у Жуги в мешке. Травник лежал, полузакрыв глаза, задумчиво смотрел на резвящихся лисиц.
– Ты знал, что всё так случится?
Травник рассмеялся и сел. Потёр ладонью подбородок.
– Ну ты даёшь, Реслав! Кто ж мог такое знать? Чёрт… морда чешется… Неужто борода растёт?
Жуга перевернулся на живот и потянул из ножен меч. На гнутой рукояти тупорылым матовым клинком засеребрилась бритва. Лис плясал на клинке. Травник поднял взгляд на Реслава. В синих глазах поблёскивали озорные искорки.
– Как думаешь, сумею?
– Лучше не надо, – с сомнением сказал Реслав. – А то ещё распластаешь горло с непривычки. Я бы научил, да сам не бреюсь.
Травник спрятал клинок в ножны, дважды обернул их ремнём и сунул в мешок.
– И что ты делать думаешь? – спросил Реслав.
– Не знаю, – пожал плечами Жуга. – Жизнь продолжается. Или… не продолжается. – Он улыбнулся. – Я не решил ещё. Наверное, осяду где-нибудь, заделаюсь целителем. Людей, зверей буду пользовать. Давно собирался этим заняться. Бог даст, не пропаду. Так, куда это я… Ага. – Он вынул что-то из мешка и протянул Реславу. – Держи, Реслав. На память.
На ладони травника переливался красным полированный овальный камень. Травник подобрал его с алтаря, когда всё кончилось. Опал и кучка серой пыли – всё, что осталось от злосчастного браслета. В рассветных солнечных лучах камень был невероятно, сказочно красив. Реслав замялся в нерешительности.
– Ну, что ты… зачем…
– Бери, бери! – рассмеялся Жуга. – Мне он без надобности. Да не бойся – это самый обычный чёрный опал. Отдашь дочурке.
– Я… – начал было Реслав, и тут до него дошёл смысл сказанного. – Что ты сказал? Дочурке? Но я… откуда…
– Дочке, Реслав, дочке, – утвердительно кивнул Жуга, улыбаясь. – Можешь мне верить.
– Спасибо. – ошеломлённый, Реслав повертел камень в руке. – Скажи, Жуга. – Он поднял взгляд. – Ты мне рассказывал про четырёх зверей. А кто тогда единорог?
«Ты думаешь, у года нет хозяина?» – вдруг прозвучало рядом.
Реслав подскочил и вытаращился на возникшего перед ними единорога. Сглотнул пересохшим горлом. Посмотрел на Жугу. Травник уже был на ногах.
– Ты вернулся!
«Я не уходил».
Жуга сделал шаг, другой и оказался рядом с ним. Протянул руку. Осторожно провёл пальцами по лебединому изгибу шеи, взъерошил белую гриву. Единорог не возражал, наоборот, придвинулся. Зверь выглядел усталым. Ноздри его трепетали. Под тонкой бархатистой кожей синела сетка вздутых вен. Глаза у единорога были голубые.
– Спасибо, – произнёс Жуга и отступил.
«Ты заставил меня поволноваться».
– Я и вправду… с ним в родстве?
«Да. – Единорог кивнул. – И со мной тоже».
– Вот, значит, как… – Жуга помрачнел. – И кто я теперь? Демон? Ангел? Зверь?
«Ты выбрал сам. Ты – человек, и никто у тебя этого не отнимет. Но среди нас ты всегда будешь своим. Ты смог очень многим помочь, ты достоин. А теперь – прощай».
– Постой, – окликнул его Жуга. Единорог остановился. – Ещё один вопрос…
«Спрашивай».
– Как же всё-таки меня зовут?
Тот долго молчал, прежде чем ответить, и было в его глазах что-то невыразимое. Реслав не знал, могут ли единороги улыбаться, но был уверен: если бы могли, это выглядело бы именно так и никак иначе.
Наконец единорог поднял взгляд.
«А зачем тебе имя?»
So has finished
