5
Солнце подбиралось к зениту. Становилось жарко. В округе было тихо, лишь кузнечики в траве старались, стрекотали вовсю да высоко в небе переливчато и звонко пел жаворонок.
Медведь шумно вздохнул и повалился на бок.
«Неплохо бы перебраться в тень. Или уйти к реке».
Травник полез в мешок, вытащил оттуда пузатый овальный бочонок и выдернул пробку.
– У меня с собой есть вода.
Зверь долго и жадно лакал, неуклюже ворочая лапой бочонок. На потемневших дубовых клёпках засветлели глубокие царапины. Травник к воде не притронулся, лишь подождал, пока медведь не напился, и спрятал бочонок обратно в котомку.
«А-ах… – Зверь снова уселся на зелёный ковёр. – Что ж, хорошо. Значит, с Волком ты уже знаком».
– Знаком. И я…
«От мести к интересу, через безразличие и страх, – не слушая его, меж тем проговорил медведь. – Ах-р… утраченная вера… Ты рисковал, спасая этих… кузнеца и этого словесника с шерстью на морде. Это самое у вас и зовётся дружбой? Ах-р… занятно…»
– Не знаю. – Жуга пожал плечами и задумался. Потеребил подвески на браслете. – Я, конечно, рисковал. Но они ведь рисковали больше!
«Что я ещё забыл? Какое чувство? Помнишь?»
– Может быть, любовь? – предположил Жуга.
Медведь презрительно фыркнул.
«Никогда не мог в вас этого понять. Навыдумывали слов – дружба, любовь… Ах-р!!! Какая чепуха! Да ты, наверное, их и сам не понимаешь. Все эти ваши „чувства“ – только пыль, которую уносит ветер».
– Может быть, ты прав, – ответил странник.
И, помолчав, добавил:
– А может быть, и нет.
