Говоря, будто Дорсон был недоволен предпринятым нами в ту ночь, я рискую весьма и весьма погрешить против истины, однако более точное описание требует выражений, которые, на мой взгляд, совершенно не предназначены для печати.

Добросовестно разбуженный Эндрю после того, как второй караульный заметил возвращение потенциального императора, полковник был недоволен тем, что Гуань Цзи-по покидал лагерь. Полковник был недоволен, услышав о том, что вождь гьям-су встречался с драконианами, а встречу устроила я. А уж как он был недоволен, осознав, что не может покарать меня отстранением от собственных переговоров со старейшинами, поскольку без меня никаким переговорам попросту не бывать!.. В своем недовольстве он зашел столь далеко, что вслух усомнился в моей честности при переводе сих переговоров, и взял свои слова назад только после того, как Том пригрозил вызвать его на дуэль – сейчас же, на этом самом месте.

Мне пришло было в голову умиротворить полковника, предложив ему славу иного рода – то есть позволив ему объявить тройственный союз между Обителью, Ширландией и новой династией императоров Йеланя собственным достижением. Однако стоило открыть рот – слова будто застряли в горле. Нет уж, с подобными уступками покончено! Если кто-то другой вносит вклад в мои достижения, я более чем охотно разделю с ним славу. Если бы не Фу, первым обнаруживший останки погибшей драконианки и опознавший в них нечто необычное, ноги моей не было бы в Мритьяхаймах; если бы не Том, заметивший второе мертвое тело в снегах седловины, я ни за что не очутилась бы в Обители, в руках Рузд, Каххе и Зам; если бы не муж, отворивший передо мною первую дверь к познанию драконианского языка, я ни за что не сумела бы освоить его до такой степени, а значит, вряд ли смогла бы добиться взаимопонимания с сестрами… и это еще далеко не все. Глубочайшей, искренней благодарности заслуживали многие и многие, от моего отца до покойного первого мужа Джейкоба и лорда Хилфорда, от Йейуамы из Зеленого Ада до ньингки по имени Шу-ва из Лам-це Ронг. Да что там говорить – я была в неоплатном долгу даже перед безвестной самкой пустынного дракона, отложившей яйца в песке над засыпанным входом в Сердце Стражей!

Конечно, Дорсон обеспечил мне перелет в Мритьяхаймы и, можно сказать, подобно катализатору, ускорил процесс сих весенних переговоров – не в последнюю очередь тем, что взял в экспедицию Гуань Цзи-по. Однако для союза полковник не сделал ровным счетом ничего – в этом отношении он только мешал, и я не собиралась делиться с ним сими лаврами только затем, чтобы добиться его благоволения. Так и сказала Тому:

– Захочет – пусть присоединяется к нам и делает дело, за что я буду ему благодарна… а не захочет – пусть убирается с дороги.

Под данной дорогой, конечно же, имелся в виду союз. Заключен он был отнюдь не сразу: остальные старейшины прибыли в Имсали в тот самый день, когда Дорсон наконец отправил целигер назад, за горы, дабы сообщить остальным, что обнаружил, и после этого положение весьма осложнилось. Однако в итоге совет большинством голосов согласился принять наш план, благословив на царство первого императора новой династии.

Охваченная безудержным оптимизмом, я полагала, будто, едва только все устроится, смогу отправиться домой. Я редко склонна к ностальгии, но к тому времени тоска по Ширландии сделалась так сильна, что, казалось, отдавала горечью на языке. Да, Сухайл и Том вновь были рядом, однако сын до сих пор считал меня погибшей, а с ним и Натали, и все родные, кроме Эндрю, и все добрые друзья и коллеги, обретенные на жизненном пути. Как ни жаль было расставаться с Рузд, Каххе и даже с Зам, Обитель отнюдь не являлась и никогда не смогла бы стать моим домом.

Впрочем, практичность моя вскоре взяла свое. Сухайл изучал драконианский язык с целеустремленностью, поражавшей даже меня, и столь успешно, что мне оставалось только краснеть от стыда. Гуань Цзи-по и еще несколько гьям-су также прилагали к этому немало сил, хотя у них дело шло куда медленнее, а кроме этого мы, в свою очередь, учили нескольких дракониан начаткам человеческих языков. С точки зрения дипломатии наибольшую пользу могли принести ширландский и одно-два йеланских наречия, однако лучше всего драконианам давался ахиатский – в силу родства с их собственным. И все же, как бы мы ни старались, я оставалась единственной, кто мог разговаривать с обеими сторонами хоть сколь-нибудь бегло (хотя и я до сих пор сталкивалась с затруднениями чуть не на каждом шагу). В конце концов, никому, кроме меня, не пришлось провести целую зиму, не имея иных доступных занятий, кроме присмотра за яками да пополнения лексикона.

Все это означало, что экспедиции союзных сил без меня никак не обойтись – и вот, спустя десять лет после выдворения из Йеланя, я вновь ступила на йеланскую землю, сопровождаемая ширландцами, гьям-су и несколькими драконианами.

Считая вместе тех, кто прибыл в Обитель первым целигером, и тех, кто ожидал их за горами, гьям-су, сопровождавших силы полковника Дорсона, было чуть менее двух десятков, плюс Фу Пим-лат. Двоим из них предстояло остаться в Обители, остальные же составили ядро нашей смехотворно малочисленной армии вторжения.

К этому следует прибавить ровно дюжину ширландцев, включая меня, Тома и полковника Дорсона, и четверку дракониан. Старейшины наконец-то измыслили сообразную прегрешениям Рузд, Каххе и Зам кару: именно они отправятся с нами, рисковать собой в мире, полном людей. Однако в конце концов дракониан стало не трое, а четверо, поскольку их брат-одногодок Атлим настоял на том, что пойдет с ними.

Это вызвало новые разногласия – мне уже начинало казаться, что спорам не будет конца. Среди дракониан, в память о четырех сестрах, от коих, согласно легенде, пошел весь драконианский род, четыре считается числом счастливым. Между тем для йеланцев четверка – примета определенно дурная: на большинстве йеланских языков «четыре» является омофоном слову «смерть». Однако Атлим наотрез отказывался остаться дома. В конечном счете пришлось прибегнуть к этакой нумерологической уловке: пусть дракониан будет не четверо, а трое плюс один. Публично благословят нового императора только сестры, а Атлим постоит в стороне.

Таким образом, нас оказалось тридцать три. Конечно, столь малыми силами революции нам не удалось бы совершить. Дойди дело до такого – мы бы, можно сказать, уже проиграли, поскольку сие означало бы, что основные силы движения гьям-су, революционеры, остававшиеся в Йелане, не встали под знамя Гуань Цзи-по. Без них на успех нечего было и надеяться, сколько бы солдат с нами ни пошло.

Вдобавок, ожидая подкрепления, мы только рисковали бы утратить элемент внезапности. Конечно, сообщение Дорсона внешнему миру несло на себе гриф строжайшей секретности, но ни один из нас (в том числе и сам Дорсон после того, как бахвальство его поутихло) не верил, что новость надолго останется тайной. А как только об Обители станет известно Тайсен, их солдаты окажутся здесь с тою же быстротой, с какой способны летать йеланские целигеры. Дабы избежать решительного сражения в нашей укромной долине и поразить весь Йелань первым появлением дракониан, следовало действовать как можно скорее.

Прочие ширландские солдаты оставались в Обители вместе с двумя гьям-су. Эндрю до хрипоты требовал взять в Йелань и его, но я отвела брата в сторону и упросила принять командование силами Обители на себя.

– Из всех людей Дорсона я могу доверить защиту нашего союза только тебе, – сказала я.

Брат упрямо стиснул зубы.

– Здесь остается Сухайл, – напомнил он.

Нет, сей аргумент не мог меня поколебать. Решение оставить мужа здесь, у дракониан, далось мне мучительнее любых других решений за всю мою жизнь: проведя в разлуке целую зиму, мы были отнюдь не готовы расстаться вновь. Однако иного выбора не имелось: после того как я покину Обитель, за переводчика мог бы сойти только Сухайл. Конечно, драконианским он владел еще слабо, но совершенствовался в нем с быстротой, на какую никто иной не мог и надеяться.

– Военные Сухайлу не подчиняются, – ответила я. – Вы оба нужны мне здесь. И… – Внезапно к горлу подступил комок. – Пожалуйста, присмотри за ним. Как бы совет ни проголосовал, в Обители хватает дракониан, которым очень не нравится этот союз. Если с ним без меня что-то случится…

Пальцы Эндрю крепко стиснули мои плечи.

– Ни слова больше. Я о нем позабочусь.

Я никогда не спрашивала, кто позаботился о том, чтобы мою последнюю ночь в Обители мы с Сухайлом провели вдвоем, а Рузд, Каххе, Зам и Фу устроились на ночлег где-то еще. Скорее всего, сам муж, однако это вполне могла оказаться и одна из сестер. Конечно, не Зам, поскольку человеческие взгляды на личную жизнь и парные связи были ей практически неизвестны, но Рузд или Каххе понимали в этом гораздо больше. Так или иначе, на одну ночь нам удалось забыть обо всех тревогах и заботах, кроме своих собственных.

Нежелания расставаться Сухайл ничуть не скрывал, но понимал, что это необходимо, и, пока мы опустошали миски с ужином, с его губ не сходила улыбка. В иных обстоятельствах я непременно лишилась бы всякого аппетита, но после долгой зимы на крайне скудном питании тело не обращало на волнения души ни малейшего внимания. (Надо заметить, жестянки лаймового сока из запасов Дорсона пришлись очень кстати: я уж и позабыла, каково это – когда зубы во рту не шатаются.)

– Да как ты можешь веселиться в такую минуту? – спросила я, хотя и мои губы дрогнули в невольной улыбке.

– Просто подумал кое о чем, – отвечал он. – Ведь люди в большинстве своем еще не знают, что ты жива. Представляешь, каким эффектным будет твое появление!

Все это настолько противоречило моему расположению духа, что я лишь молча уставилась на мужа. Тогда он придвинулся ближе и обнял меня, и я, к собственному удивлению, рассмеялась.

– Действительно, – наконец согласилась я.

Если к тому времени, когда я отстранилась, плечо рубашки Сухайла и сделалось несколько влажным, то ни один из нас об этом даже не заикнулся.

На сем рассказу о той ночи и конец.

Итак, в начале гелиса, за считаные дни до моего сорокового дня рождения, мы преодолели стену Обители (дальнюю стену, с западной стороны). Здесь горы оказались еще более пустынными, чем у западных границ Цер-нга, но вскоре они словно бы съежились, превратившись в холмы, примыкавшие к высокогорным равнинам Кафтлая. Местные жители уже более века считались йеланскими подданными, однако присутствия Тайсен в этих местах почти не чувствовалось: имперские солдаты предпочитали отсиживаться по фортам, оставив бездорожье степей туземным пастухам-кочевникам.

Успешно скрываясь от Тайсен, мы не могли избежать внимания кафтлеков: местные жители знали, кто ходит по бескрайним просторам их родины, не хуже кочевников-ахиатов. На наше счастье, особой любви к своим владыкам они не питали, и посему убедить их помалкивать о нашем появлении не составляло труда. Оставалось лишь прятать от посторонних глаз наших спутников-дракониан: сколь бы нам ни хотелось, чтоб их появление взволновало народ, время для этого еще не настало.

Первые трудности мне следовало бы предвидеть заранее. Но после стольких месяцев взаперти, среди холодных вершин Мритьяхайм, я была откровенно счастлива наконец-то покинуть их, а посему до первой ночи на кафтлекской территории даже не замечала, что чувства мои разделяют далеко не все.

Молчание дракониан во время дневного перехода я отнесла на счет необходимости кутаться ради маскировки в плащи. Однако проворство, с коим они нырнули в палатку, явно свидетельствовало: тут что-то не так.

– Можно войти? – сказала я, подойдя к клапану входа, и, дождавшись ответа Каххе, заглянула внутрь.

Все четверо уселись в кружок лицами внутрь, слегка расправив крылья и прикрывая ими спины соседей (для дракониан это успокаивающий жест, сродни руке на плечах среди людей).

– Все в порядке? – спросила я, но тут же отмела сей вопрос, как заведомо глупый. – Чем я могу помочь?

– Сделай небо поменьше, – проворчала Зам, съежившись сильнее прежнего.

Да, великолепный (с моей точки зрения) простор равнин казался драконианам жуткой бездной. С каждым днем путешествия их любимые горы уменьшались вдали, сменяясь засушливой степью под огромным бездонным небом, не менее чуждым для них, чем для меня – скажем, своды подземного города. Дома они привыкли, расправив крылья, планировать с высот вниз, в долины, здесь же едва смогли бы взлететь, даже если бы мы отважились устроить этакое представление. Плащи оказались для них и благословением, и проклятием: с одной стороны, капюшоны скрывали от взгляда большую часть открытого пространства, с другой же – под ними дракониане чувствовали себя еще более стесненно, чем я в их доме.

К великому моему сожалению, тут я не могла помочь им ничем – разве что отправить назад, домой, но об этом не могло быть и речи. Во-первых, мы нуждались в их помощи, во-вторых, именно к такому наказанию приговорили сестер старейшины. Что ж, кара действительно вышла – лучше не придумать. До завершения всего предприятия вернуться в Обитель мог бы только Атлим, но от этого он отказался столь же решительно, как отказался остаться дома; сестрам же оставалось только крепиться и терпеть.

Стоило нам достичь мест более густонаселенных, положение сделалось разом и лучше, и хуже. Мы направлялись в город под названием Тьен-го, расположенный в холмах предгорий, вдоль коих пролегала дальняя граница равнин Кафтлая. Там находился оплот гьям-су, оставшихся без вождей после неудачной попытки восстания в Дэцзыо, и именно там Гуань Цзи-по собирался провозгласить себя первым императором Гьям.

В первом проникновении в Тьен-го я не участвовала – и не только из одного нежелания: ширландка среди толпы йеланцев настолько заметна, что мое присутствие принесло бы много больше вреда, чем пользы. Мы с соотечественниками и драконианами укрылись за городом и принялись ждать. Нет, не подумайте, будто нам пришлось прятаться по кустам. Один из местных магнатов, владевший поместьем невдалеке от города, втайне сочувствовал делу гьям и согласился приютить нас. Тем временем Гуань Цзи-по с избранными соратниками, переодевшись, отправился в Тьен-го на поиски единомышленников.

Сколь ни мало бы мне хотелось участвовать в новых битвах, ожидание оказалось сущей мукой. Дорсон расхаживал из угла в угол, не в силах усидеть на месте, пока йеланцы заняты делом. Вынужденное безделье раздражало его до глубины души, однако появление в Тьен-го ширландских солдат, пусть даже без мундиров, только усилило бы риск попасться в лапы Тайсен. В отличие от полковника, я по комнате не расхаживала, но волновалась не меньше. В голове, один за другим, возникали все новые и новые варианты развития событий, в результате коих нам придется спешно бежать на восток – назад, под защиту гор.

Нет, ничего страшного не произошло. Как часто бывает в подобных случаях, ожидание длилось дольше главных событий. Не стану и пытаться описывать то, чего не видела своими глазами; скажу лишь, что бои, едва начавшись, продолжались менее двух дней. Правда, кое-какие очаги сопротивления после этого еще оставались, однако губернатор был низложен и арестован, а ключевые позиции в городе заняты силами гьям-су. На исходе второго дня в поместье с перевязанной рукой вернулся Фу и объявил, что Гуань Цзи-по просит нас прибыть в город.

Когда мы с Томом добрались до губернаторского дворца, я выглядела далеко не самым выгодным образом. Прилет целигера и появление в Обители новых лиц позволили мне в какой-то мере заново привыкнуть к человеческому обществу, но оказаться посреди города, полного представителей собственного вида, я была совершенно не готова. В последний раз я видела их в таком множестве год назад, в Котранагаре, по пути из Видваты в Цер-нга, и не на шутку забеспокоилась: как же все это перенесут дракониане? К счастью, их из соображений безопасности решили доставить в Тьен-го глубокой ночью, под покровом темноты.

Претендент на императорский трон остановился в покоях бывшего губернатора. В силу личной склонности к аскетической простоте и принятого на себя политического образа, Гуань Цзи-по приказал очистить комнаты от ненужного роскошного убранства, однако и то, что осталось, – лаковые ширмы, узорные рамы окон, выходивших в сад – выглядело более чем изящно. Среди всего этого я даже после первой настоящей ванны за целый год чувствовала себя совершенно не в своей тарелке.

Не тратя времени даром, Гуань Цзи-по объяснил, ради чего вызвал нас.

– Подобно многим персонам своего положения, губернатор этого города содержал зверинец, и в нем имеются драконы. Насколько мне известно, дракониане Обители умеют дрессировать ради собственных нужд тех животных – мьяу. Мне нужно, чтобы они кое-чему обучили и этих драконов.

Мы с Томом переглянулись, и он едва заметно пожал плечами (сие означало, что в данном вопросе он целиком полагается на мои познания). Сказать по правде, ни одна из моих инстинктивных реакций не отличалась учтивостью, но я сумела заменить их вопросом:

– Обучить… чему именно?

– Вы ворвались в битву у берегов Кеонгских островов верхом на морском змее, – ответил Гуань Цзи-по. – Эти драконы достаточно крупны, чтоб удержать на спине всадника.

Боюсь, тут я разинула рот, словно выброшенная на берег рыба. Множество слов, готовых сорваться с языка, наглухо закупорили разум, оставив меня ни с чем. По счастью, Том, видя это, пришел мне на выручку:

– Милорд, это скорее напоминает скачку на диком мустанге, чем на боевом коне. Кеонгане используют в бою морских змеев главным образом потому, что не имеют ни огнестрельного оружия, ни современной артиллерии, вы же недостатка ни в том ни в другом не испытываете. В качестве оружия драконы особой пользы не принесут.

Гуань Цзи-по коротко рассек воздух ребром ладони, отвергая сии возражения.

– Использовать их как оружие – это, в лучшем случае, вторично. Но если враги увидят моих генералов, скачущих в бой верхом на драконах, такое зрелище подорвет их боевой дух, как ни одно оружие в мире.

Что ж, тут он, вероятнее всего, был прав, однако от этого его идея отнюдь не становилась лучше. Едва обретя дар речи, я не замедлила им воспользоваться:

– Милорд, дракониане одомашнивали и разводили мьяу не одно столетие – примерно так же люди вырастили из волков собак. Мало этого: тот факт, что мы можем использовать собак для своих нужд, не означает, что того же самого можно добиться от тигров; полагаю, разница между мьяу и вашими драконами, как минимум, не менее велика. Возможно, мы сумеем достичь результата, если вы готовы потратить на это предприятие лет десять, но осмелюсь предположить, столь долгий срок с вашими планами не совпадает.

Вот тут бы мне и остановиться, однако язык, не спрашивая позволения разума, продолжал:

– И даже если это выполнимо… по-моему, не стоит.

Гуань Цзи-по устремил на меня немигающий взгляд.

– Объяснитесь.

Мне разом вспомнились и горные змеи, напавшие на боярских людей в Выштране, и саблезубы, пожиравшие воинов иквунде заживо, и малыш Эсклин, загрызший агента Тайсен в Куррате, и морские змеи, буйствовавшие у берегов Кеонги… Однако ни сомнения в сих прошлых моих поступках, ни мое новообретенное нежелание видеть, как убивают драконов без крайней на то необходимости, ни в чем убедить Гуань Цзи-по не могли. Он думал о будущем своего народа, а не о благополучии нескольких зверей, и посему я предпочла ответить с практической точки зрения.

– Битвы – дело опасное, милорд, и вам это известно не хуже, чем мне. Подумайте: каким знамением для вашего правления послужит гибель этих драконов на поле боя?

– Но ведь они погибнут от пуль Тайсен, а значит, на Тайсен и падет вся вина.

– Возможно. Но ведь не они же повели их в бой, а потому их министры будут утверждать, что в гибели драконов виновны вы. Одни согласятся с вами, другие с Тайсен. Выходит, затраты сил предстоят немалые, а выгода в лучшем случае сомнительна – тем более что ваших драконов можно попробовать обучить другим, более полезным вещам.

Последнее прозвучало так, точно у меня на уме имелся некий план, прибереженный до данного момента. На самом же деле сформировался он только сию минуту и даже вряд ли мог быть удостоен гордого имени «план». Однако Гуань Цзи-по выслушал начатки моего замысла с живейшим интересом, вместе с Томом принялся развивать его и уточнять, и вскоре план действительно был готов.

По крайней мере с нашей стороны.

– Но прежде, чем я смогу сказать что-либо точно, – напомнила я, – мне нужно посоветоваться с драконианами.

– Тогда действуйте поскорее, – ответил Гуань Цзи-по. – Так или иначе, а времени у нас нет.