Угнаться за целигером пешком невозможно даже на местности, гладкой, как скатерть. В Обители Крыльев попытку проделать нечто в этом духе можно было смело считать самоубийством: пустившись бежать, я сломала бы шею не далее как через полминуты.

Таким образом, встретить целигер сразу же по приземлении я могла лишь в одном-единственном случае – если место посадки будет выбрано мною самой. Рассудив так, я со всех ног поспешила за Рузд, Каххе и Зам назад в Имсали, где, не успев отдышаться, потребовала самую яркую ткань или краску, какую только удастся найти.

Сухайл и Фу с нами не пошли. Врываться в деревню в компании еще двух человек было совсем ни к чему: подобное только взбудоражило бы дракониан пуще прежнего. Конечно, я и возвращалась затем, чтобы встревожить их в должной мере, но появление мужа с нашим йеланским другом, по всей вероятности, разом превратило бы «в должной мере» в «чрезмерно». В конце концов об их приходе придется сообщить… но только после того, как я объясню, что такое целигер и что предвещает его появление.

Прощаясь со мною, Кюври говорила, что вскоре надеется увидеть меня вновь. Теперь же она сказала:

– Так скоро мы тебя не ждали. Что произошло?

Не сомневаясь, что лексикон Рузд много богаче моего, я попыталась доверить объяснения ей, но не тут-то было. Подобно всем остальным, она попросту не понимала, что означает появление целигера. В пути я изложила ей собственные соображения, но разговор вышел весьма путаным и сбивчивым. Между тем весть о появлении новых людей, стремящихся проникнуть в Обитель, наделала немало шума. Самые воинственные из дракониан (прежде всего Эсдарр с сестрами – те самые, что провожали нас к дому старейшин) стояли за то, чтобы встретить вторжение ножами и короткими копьями, использовавшимися для охоты.

– Тогда вы погибнете, – прямо, ничуть не пытаясь смягчить выражений, ответила я. – У них есть вещи, мечущие… э-э… наконечники копий дальше самой сильной руки, и так быстро, что от них нет надежды увернуться. Начнете угрожать им – вас перебьют всех до одной, просто затем, чтоб защитить свою жизнь.

Незадолго до этого я уверяла дракониан, что люди – отнюдь не кровожадные монстры из древних легенд, и теперь все мои старания пошли прахом. Но я была согласна смириться с временным ущербом для репутации своего вида, лишь бы не спровоцировать столкновения, которое гарантированно повлечет за собой дальнейшее усиление вражды.

– Я смогу убедить их не чинить вам зла, – продолжала я, вложив в эти слова уверенность, коей отнюдь не испытывала. – Но, когда они появятся, я должна встретить их на земле.

– Ты с самого начала это и замышляла! – расправив крылья, прорычала Эсдарр. – Это ты привела их сюда!

Упрекать ее за подобные мысли вовсе не стоило. Более того: в какой-то мере она была права – ведь первые целигеры появились над Обителью из-за моего решения отправиться в Цер-нга. Возможно, военные рано или поздно предприняли бы нечто в этом роде и без меня, но, скорее всего, не здесь. Не в тех местах, где создали бы угрозу для дракониан – в конце концов, Мритьяхаймы так велики…

Я повернулась к старейшинам.

– Видели ли вы такое раньше? Прошлой весной, незадолго до начала муссонов? Две корзины, такие же, как эта. Они могли пролететь вдоль реки.

– Кто-то из Эбери говорил, будто видел, – отвечала Седжит. – Но им никто не поверил.

Благодаря сливавшейся с небом раскраске, целигеры легко было не заметить – особенно если не ожидаешь увидеть в воздухе нечто подобное.

– Вот та пара и привела за собой новые, – пояснила я. – А может, они заблудились, и третью отправили на их поиски. Но это неважно. Важно другое: вот-вот здесь появятся новые люди, и времени свыкнуться с этаким откровением у них не окажется. А если при встрече не будет меня, вы не сможете говорить друг с другом, что только усилит страхи с обеих сторон и тем самым увеличит опасность. Прошу вас… умоляю: дайте мне ткань или краску – что-нибудь яркое, и они спустятся на землю там, где мы захотим.

Все это прозвучало еще более бессвязно, бестолково, чем обычно. Казалось, под тяжестью треволнений и сложных тем речь путается, расползается по всем швам, но, к счастью, Рузд давным-давно привыкла сводить обрывки моей речи воедино.

– Чем поможет ткань или краска? – спросила она.

Я прикрыла глаза, подсчитывая, сколь велико должно быть изображение, чтобы его наверняка заметили с неба.

– Мне нужно… сделать для них знак.

Седжит была весьма наблюдательна. За то недолгое время, что я провела в доме старейшин, она прекрасно научилась понимать, что у меня на душе, и теперь, посреди взбудораженного муравейника, в каковой превратилась вся Имсали, отвела меня в сторону и спросила:

– Что ты скрываешь?

Я с самого начала понимала, что Сухайла с Фу нельзя прятать вечно. Не отведи меня Седжит в сторону, то же самое сделала бы я сама: и я, и сестры были согласны, что в первую очередь лучше всего рассказать о встрече со спутниками именно ей.

– Думаю, ты помнишь, что в эти горы я пришла не одна, – ответила я, не тратя времени на околичности. – Двое моих спутников остались на зиму неподалеку от границ Обители. Сегодня мы встретили их на седловине, за поисками моего тела. А после вместе с ними увидели целигер.

Возможно, то был результат множества потрясений, наложившихся одно на другое: в конце концов наступает момент, когда новые не оказывают почти никакого воздействия. Секунду Седжит смотрела на меня немигающим, точно у ящерицы, взглядом, затем развернулась и закричала во всю силу голоса, веля немедля собрать и доставить к себе горстку почтовых мьяу, еще не отправленных в дом старейшин.

Вскоре мьяу отправились в путь с дополнением к предыдущему известию. Покончив с этим, Седжит послала Каххе привести в деревню Сухайла и Фу. Не думаю, что она так уж горела желанием усугубить хаос, охвативший Имсали, но если бы кто-то случайно наткнулся на них, предоставленных самим себе, все могло обернуться куда хуже.

Не стану утомлять читателей подробным описанием фурора, вызванного их появлением. Все это вы вполне можете представить себе и сами: для любопытных в деревню будто приехал второй бродячий цирк зверей, ну а опасливые и недоверчивые получили новое несомненное доказательство тому, что люди вот-вот явятся истребить их всех до одного. Что до меня, я была превыше всяких слов рада двум обстоятельствам: во-первых, присутствию двух старейшин и Абарза, иначе дело наверняка не обошлось бы без крови, а во-вторых, превосходной памяти мужа. Едва появившись в деревне, он, под общие крики и вопли, склонился к моему уху и прошептал:

– Нет ли в этой толпе кого-нибудь из духовенства?

– Двое, – шепнула я в ответ. – Эсмин – местный, деревенский, а вот Абарз – что-то вроде верховного священника всей Обители. А что?

В ответной улыбке Сухайла явственно чувствовалась нешуточная нервозность.

– Что ж, надеюсь, я провел время ожидания не без пользы.

Медленно, дабы никого не напугать, Сухайл подошел к Абарзу. Крики практически стихли; только Эсдарр с сестрами страсть как хотелось рвануться вперед, на защиту старейшин. Однако Сухайл остановился в безопасном отдалении от Абарза, преклонил колени и громко, отчетливо заговорил нараспев. Говорил он на приблизительно реконструированном древнем драконианском, так что я понимала его слова лишь с пятого на десятое. То был один из текстов, над коим муж работал дома, в Ширландии. Его транслитерация драконианских символов не отличалась совершенством, произношение изобиловало изъянами, да и сам язык был еще более архаичен, чем литургическая форма драконианского, использовавшаяся в Обители для богослужений… однако вполне узнаваем. Эти слова были молитвой к солнцу, просьбой наставить молящего на путь истинный.

Если мою первую речь дракониане восприняли, как если бы один из их яков встал на задние ноги и сказал «привет», теперь перед ними оказался як, отправляющий богослужение. Не будь ситуация столь напряженной, реакция толпы выглядела бы крайне забавно – сказать по правде, мне даже в сложившихся обстоятельствах пришлось сдерживать смех. От изумления крылья Абарза поникли так, что кончики их едва не окунулись в грязь. Шум окончательно стих, сменившись негромким ропотом: имсалийцы зашушукались, спрашивая друг друга, что там, скажите на милость, говорит этот человек.

Первой оправилась от потрясения Кюври.

– Великолепно, – сухо сказала она. – Но я думаю, одной помощью солнца нам сейчас не обойтись.

– Так пусть нам помогут мои товарищи, – ответила я. – Я ручаюсь за них. А вы зовите на подмогу всех, кого захотите, хоть всех жителей соседних деревень с ножами и копьями. Но прошу тебя: не причиняйте новым людям вреда.

Старейшины отошли в сторону и принялись совещаться с группой сестер, правивших Имсали. Сухайл поднялся и, даже не наклонившись, чтобы стряхнуть грязь с колен, вернулся ко мне. Фу наблюдал за происходящим с непроницаемым лицом. Держался он с явной настороженностью, и, судя по всему, лихорадочно размышлял, однако я не знала его настолько, чтоб догадаться, о чем.

Вскоре старейшины вернулись к нам. Уже по одному виду Седжит было ясно: их решение не придется мне по душе.

– Ты можешь делать свой знак и встретить людей. Но эти двое останутся у нас, – сказала Кюври, указав на Сухайла и Фу. – Если ты права и те, другие, что идут сюда, настолько опасны, нам нужна против них защита.

Колени мои дрогнули. Заложники! Сухайла с Фу все же решили взять в заложники, и если у меня ничего не выйдет…

Как же мучительно долго пришлось составлять ответ на драконианском!

– Я не могу… – Слово «обещать» выскользнуло из головы в самый неподходящий момент. – Люди, которые летят в корзине… Я не могу приказывать им. Я постараюсь, но моих стараний может оказаться недостаточно.

Мои спутники молча глядели на нас. Слов они не понимали, однако прекрасно видели внезапно охвативший меня страх.

– Пока эти двое остаются у нас, – сказала Кюври, – ты будешь стараться изо всех сил.

В ту ночь я почти не сомкнула глаз. Рисование знака заняло немалое время: настоящей краски в деревне не нашлось, но белая известь, которой обычно белили коровник, вполне подошла. Перед этим пришлось посоветоваться с имсалийцами, выбирая лучшее место. Нам требовался достаточно просторный ровный луг, где снег стаял настолько, что мой знак смогли бы увидеть с целигера над седловиной и успешно посадить судно. Кроме этого, конечно же, следовало обсудить, кто будет присутствовать при посадке – включая и моих спутников-людей.

После всего этого у меня еще оставалось несколько часов для сна, однако я предпочла провести их в объятиях Сухайла – впрочем, даже сие обстоятельство не помогло унять нервную дрожь.

– Прости… прости, – бормотала я, сама понимая, что это звучит до смешного нелепо. – Не стоило тащить тебя с собой.

– В Имсали? – спросил муж, стиснув объятия чуть крепче.

– Да и вообще в Мритьяхаймы…

– Не говори глупостей, – с лучезарной улыбкой сказал он. – Я сам хотел ехать. Ну, может, не так целеустремленно, как ты – в этом с тобой сравниться трудно. Но одну тебя я бы уж точно не отпустил. А если бы ты не поехала, не случилось бы вообще ничего – ни хорошего, ни плохого.

– Но теперь ты взят в заложники, и все из-за меня. Надо было отправить тебя с седловины назад. Обратно в Видвату, а там ты смог бы предупредить кого-нибудь, что…

Сухайл сжал меня в объятиях сильнее прежнего.

– Даже не думай. Никакая сила в мире не заставит меня расстаться с тобой. Особенно сейчас, когда я только-только вновь отыскал тебя.

Его слова заставили меня на время умолкнуть. Отослать Сухайла в Видвату… нет, с моей стороны сие было чистой бравадой: теперь я и сама не рассталась бы с ним ни за что на свете.

Вот только выбор в конечном итоге мог оказаться отнюдь не за нами.

– А что, если мне не удастся? – прошептала я. – Что, если…

Сухайл поцеловал меня в лоб.

– Ты справишься самым лучшим образом. Никто в мире не смог бы справиться с этим делом лучше, чем ты.

Все тело вздрогнуло от горького, тревожного смешка.

– Верно. Но лишь потому, что больше никто в мире не знает их языка.

– И вовсе не поэтому, хотя язык – условие, конечно, необходимое. Но, Изабелла… ты и прежде не раз кидалась очертя голову в самую гущу событий. Ты бесстрашна. Нет, не в том смысле, что вовсе не чувствуешь страха – уж я-то знаю: ты не настолько глупа. Ты не позволяешь страху остановить себя, в этом и есть твоя сила. Ты грудью встанешь перед этим целигером, не захочешь и слышать ни о чем, кроме объединения усилий, и подчинишь своей воле всех до единого. Лично я убежден в этом всем сердцем.

Мы вновь на время замолчали.

– И все равно, – заговорила я, удостоверившись, что голос не задрожит слишком уж сильно. – Я хочу, чтоб вы с Фу были готовы… готовы сделать, что потребуется.

«Защищаться, – думала я. – Бежать. Все что угодно. Мой первый муж погиб в горах, но гибели второго я не допущу».

– Будем, будем, – заверил меня Сухайл. – Ну, а теперь поспи.

Возможно, я ненадолго уснула. Но мне помнится только одно – сколь быстро промелькнуло отпущенное нам время. Казалось, я и глазом не успела моргнуть, прежде чем Сухайл поднялся и вышел наружу для утренней молитвы, а Каххе явилась с известием, что нам пора.

Теперь предстояло самое худшее – ожидание.

Знак разложили на выбранном нами лугу, чуть ниже границы, где зелень первой весенней травы редела, переходя в бесплодный камень горного склона. То было колоссальное полотнище, наскоро сметанное из шерстяных одеял, подозрительно ровный коричневый квадрат с огромной белой звездой – фигурой, которую вряд ли может образовать тающий снег – в центре. Чуть ниже я самыми крупными буквами, для коих хватило оставшегося свободного места, приписала «САДИТЕСЬ ЗДЕСЬ», но не могла с уверенностью сказать, удастся ли прочесть надпись с воздуха.

Сколь многое оставалось под сомнением! Что, если пилоты, отчаявшись проникнуть внутрь над седловиной между Че-джа и Гьяп-це, выберут иной путь – один из других перевалов или речное ущелье, которым прошли первые два целигера? Вдобавок, я не имела ни малейшего представления, когда ожидать их появления: если база слишком далеко, целигер вполне мог не вернуться ни сегодня, ни даже завтра. Мы могли просидеть здесь впустую целую неделю, после чего я непременно задалась бы вопросом, что делать – ждать дальше или со всех ног бежать во внешний мир в надежде предотвратить новые полеты (причем как это сделать – оставалось только гадать). Пилоты вполне могли не заметить мой знак, либо разбиться при посадке, либо, увидев движение неподалеку, открыть огонь из винтовок прежде, чем судно коснется земли.

Времени на измышление все новых и новых возможных сценариев катастрофы у меня оказалось в избытке. Минуло утро, настал полдень, а целигер все не появлялся. Одна радость – ожидание притупило лезвие страха, неспособное подолгу сохранять остроту, если его нечем подтачивать. Точильный камень вновь взялся за дело после обеда: в воздухе над седловиной появился знакомый силуэт. Целигер возвращался, и на сей раз ему, по всей видимости, удастся одолеть перевал.

Губы мои зашевелились в беззвучной молитве. Обычно я не уделяю религии особого внимания, но в этот момент молила о милосердии всех богов, кто только согласился бы меня выслушать – от Господа из детских воспоминаний о посещении Дома Собраний до солнца, коему поклоняются дракониане.

По-видимому, внезапно попав в нисходящий поток воздуха, целигер клюнул носом, едва не зацепил днищем гондолы снега седловины, но тут же полого, словно съезжая со склона, рванулся вперед и достиг воздушных просторов Обители.

Рядом со мной на земле лежала длинная жердь. Схватив ее, я что было сил замахала над головой флагом – куском шерстяной ткани самого яркого синего цвета, какой только удалось сыскать среди скудной палитры драконианских ткачей. Несомненно, на борту имеются наблюдатели, смотрящие вниз – должны же они заметить движение, и пятно необычного цвета на фоне обычных весенних красок, и формы, столь правильные, что они не могут оказаться естественными! Понимая, что голосу моему не достичь такой высоты, говорить я не собиралась, но удержаться оказалась не в силах. Я запрокинула голову и закричала во весь голос, прося, умоляя людей на борту заметить меня.

Целигер повернул ко мне, но, несмотря на все мои отчаянные крики, пронесся мимо, медленно снижаясь, пока не оказался почти вровень со мной. Затем судно начало разворот. Сообразив, что пилот просто готовится к посадке, я вместе со своим флагом помчалась к краю луга, дабы поскорее убраться с дороги.

Направление я выбрала отнюдь не случайно. На близлежащей местности укрыться драконианам было бы практически негде: пусть даже по-весеннему серая чешуя помогала им слиться с нею, шансы на то, что с воздуха их заметят, были слишком велики. Однако рядом имелось небольшое углубление, вполне способное вместить кого-то одного, и сейчас в нем пряталась Рузд. Если дела обернутся скверно, она покинет укрытие и сможет предупредить остальных. Положив флаг на землю возле нее и изо всех сил стараясь не смотреть вниз, я повернулась к садящемуся целигеру.

Процесс посадки целигера порядком затянулся, и мне хватило времени возблагодарить всех слышащих меня богов за то, что разработка синтеза драконьей кости удалась. Явись мой народ в Обитель на воздушном судне, явно построенном из останков убитых драконов… нет, о подобном невозможно было даже помыслить. Со временем мы объясним драконианам, в чем тут дело, но только не сегодня.

Со стороны целигера раздался крик, но близкий рокот машин был так громок, что слов я не разобрала. Людей в гондоле оказалось гораздо больше, чем на борту целигеров, доставивших нас из Видваты в Цер-нга, и все они суетились, надежно закрепляя целигер на земле. В подобных операциях я несколько разбиралась, а посему видела, что до конца процедуры еще далеко, однако кто-то из команды перепрыгнул через борт гондолы и со всех ног, оскальзываясь на редкой весенней траве, бросился ко мне.

– Изабелла!!!

То был мой брат Эндрю, оставленный мною в Видвате около года назад! Мы столкнулись посреди луга, и Эндрю обнял меня так крепко, что на минуту мне показалось, будто ребра, сломанные при переходе через Чеджайский ледник, вот-вот треснут снова. В его радостном смехе отчетливо слышались истерические нотки, и удивляться тут было нечему: очевидно, Том с лейтенантом Чендлеем, благополучно спустившись с гор, добрались до военной базы, а значит, Эндрю все это время считал меня погибшей.

При столкновении меня развернуло спиной к целигеру. Едва опомнившись, я высвободилась из объятий брата и вновь повернулась к нему. В иных обстоятельствах я с радостью осталась бы на месте – ведь каждая новая встреча с близкими придавала мне сил лучше любого лекарства… однако сейчас ничто не могло бы заставить меня забыть о бремени возлагаемых на меня ожиданий.

К этому времени целигер надежно расчалили посреди луга. Количество людей на борту не оставляло сомнений: на сей раз пункт отправления находился отнюдь не в Видвате, но много ближе – возможно, в Лам-це Ронг, а то и в каком-либо еще более глухом месте, где целигер вряд ли заметят цер-жаги. Так близко, что нашим военным требовалось всего лишь поднять судно в воздух да провести его над седловиной, после чего отыскать на той стороне подходящую посадочную площадку.

По-видимому, стоявший неподалеку человек в зимнем обмундировании понимал, что должен бы приказать Эндрю немедля выпустить меня и вести себя, как подобает офицеру, но не хотел мешать нашей радости. Как только он сдвинул на лоб очки-консервы, я без труда узнала в нем полковника Дорсона, командовавшего базой целигеров в Видвате.

– Боже правый, леди Трент, – сказал он, увидев мое лицо. – Как же вам удалось остаться в живых?

– Тебя спасли туземцы? – спросил и Эндрю, не отпускавший моей руки, будто, стоит ему разжать пальцы, я тут же рассеюсь в воздухе, как облако дыма.

Я резко повернулась к нему.

– Что ты о них знаешь?

– О ком? О туземцах? Честно сказать, ничего.

– Пилоты, совершившие первый разведывательный полет, – вмешался Дорсон в явной попытке восстановить хоть некоторый контроль над ситуацией, – доложили, что видели внизу дома. Это ведь не цер-жаги, не так ли? По всем нашим сведениям, сейчас мы вне пределов подвластной Цер-нга территории.

– Да, эта территория им совершенно неподвластна, – твердо ответила я. – Дело в том, что местный народ долгое время не имел никакой связи с внешним миром. Они…

Взвыв от восторга, Эндрю от души хлопнул меня по плечу.

– Так ты отыскала заповедное горное царство?! Как в тех легендах? И золотой дворец тут где-нибудь есть?

Брат принялся оглядываться вокруг, будто и вправду ожидал увидеть неподалеку золотой дворец, и я не на шутку заволновалась, как бы он вместо этого не заметил Рузд. По счастью, Дорсон поспешил призвать его к порядку.

– Капитан Эндмор! – рявкнул он.

Брат развернулся к командиру, щелкнув каблуками и, кажется, едва не вскинув ладонь к козырьку.

– Виноват, сэр! Просто… бог ты мой, она жива!

– Это я вижу, – проворчал Дорсон.

Внезапно пришедшая в голову мысль разом заставила забыть обо всем остальном. Сбитая с намеченного курса, я крепко стиснула руку Эндрю.

– А Том?! Где Том?!

Эндрю оглянулся, словно ожидая, что Том сей же момент возникнет рядом.

– Вот странность. Отчего же он не…

Дорсон кашлянул.

– Боюсь, сэр Томас все еще спит.

– Спит?! – переспросила я, изумленно вскинув брови, но тут же вспомнила наш перелет из Видваты. – Боже правый… Настойка опия!

– Да, накачать его пришлось – будь здоров, – смущенно пояснил Эндрю. – Но он сам настаивал. Сказал, что твой муж с тем йеланским малым здесь, ищут твое тело, а в одиночку ему проще подняться на седловину отсюда. Вчерашний полет он еще как-то выдержал, но вот второй кряду – это для него, пожалуй, слишком.

В самом деле, Том лежал в уголке гондолы, свернувшись клубком под грудой одеял. Нет, он не спал, как утверждал Дорсон – он просто был сильно одурманен опием.

– Том! – окликнула я, присев перед ним на корточки. – Том, очнитесь.

Эндрю навалился на борт гондолы.

– Уикер, взгляните, кого мы нашли! Искать ее тело уже ни к чему: она была так любезна, что сама доставила его вам в целости и сохранности!

Я понимала, что непринужденный, беззаботный тон брата – всего лишь маска, под коей сокрыты истинные чувства. В ответ Том встряхнул головой и заплетающимся языком пробормотал:

– Может, чтобы летать на этой дьявольской штуке, без опия и не обойтись, но опиоманом, разговаривающим с собственными иллюзиями, я становиться не желаю.

– Я отнюдь не иллюзия, – ответила я. Ответ прозвучал не так язвительно, как хотелось бы, поскольку слегка застрял в горле: в уголке глаза Тома блеснула слезинка, угрожавшая вот-вот скатиться вниз по щеке. – Иллюзия не смогла бы сказать, что разгадала загадку гипсового слепка – вы понимаете, о чем я. И скажу более: если подниметесь на ноги, то вскоре получите шанс увидеть ответ собственными глазами.

Этого оказалось довольно, чтоб Том поднял голову.

– На самом деле, иллюзия вполне могла бы сказать что угодно. Но… – Губы его задрожали. – Но при этом не выглядела бы так, точно вернулась из сущего ада. Изабелла…

– Да, это и вправду я, – заверила я.

Том сбросил одеяла, вскочил и крепко обнял меня, и в эту минуту меня ни капли не тревожило ни множество солдат вокруг, ни мысль о том, что это может послужить толчком к возобновлению ходивших о нас с Томом сплетен. Я знала одно: после целой зимы в изоляции среди дракониан объятия родных и близких не смогут надоесть мне еще очень и очень долго.

Однако прежде, чем разжать руки, я не забыла тихо шепнуть ему на ухо:

– Приходите в себя как можно скорее. Сухайл с Фу здесь, но если мы не сумеем добиться мира, им угрожает опасность.

Том смерил меня изумленным взглядом, но большего я сказать не осмелилась. Оставив его приходить в чувство, я вновь выбралась из гондолы.

Полковник Дорсон ждал меня на лугу, едва скрывая нетерпение.

– Если не ошибаюсь, леди Трент, вам есть о чем рассказать.

– Вы совершенно правы, полковник. Но для начала я должна знать, с какими намерениями вы сюда прибыли.

Такого поворота беседы Дорсон, очевидно, не ожидал.

– Это дело военное, леди Трент. Я очень рад видеть вас живой, но должен напомнить, что ни статус ученого, ни даже принадлежность к сословию пэров не дают вам полномочий задавать подобные вопросы.

У меня пересохло в горле.

– О, я спрашиваю об этом не как ширландский пэр и даже не как ученый. В данный момент перед вами полномочная посланница иного… иного народа.

Эндрю поспешно убрал с моего плеча руку. К этому времени целигеру уже ничто не угрожало, и вся его команда с немалым интересом наблюдала за разговором, а посему на меня изумленно воззрились вовсе не только брат с полковником Дорсоном. Как ни удивительно, среди экипажа оказалось немало йеланцев. Гьям-су? Должно быть, да: кто, кроме наших союзников-повстанцев мог бы беспрепятственно появиться здесь в составе военной экспедиции?

Присутствие гьям-су лишь усугубило мои подозрения.

– Позвольте предположить: вы ищете воздушные пути вторжения в Йелань. Нет, даже нечто большее. Нашим целигерам не преодолеть Мритьяхаймских гор одним прыжком – разве что самым легким, при минимуме экипажа и пассажиров.

Перед нами простиралась вся Обитель со сверкающим пиком Аншаккар посреди. Язык продолжал работу, принимая от разума все, кроме предостережений:

– Посему вы намерены устроить здесь базу. Эти земли недосягаемы для цер-жагских властей и неизвестны внешнему миру; сумев закрепиться здесь, вы получите возможность патрулировать с воздуха западные границы гор либо устраивать вылазки на вражескую территорию, когда пожелаете. Это позволит вам взять под контроль весь прилегающий регион.

– Э-э… ну да, – сказал Эндрю, будто не видя смысла отрицать мою правоту.

– Капитан Эндмор!!!

На сей раз Эндрю действительно вытянулся в струнку и отсалютовал, но Дорсон не обратил на него ни малейшего внимания.

– Я вижу, леди Трент, проницательность вашего ума ничуть не преувеличена. Но объясните же, Господа ради, что вы имели в виду, объявив себя полномочной посланницей иного народа? Уж не о местных ли пастухах идет речь? По-моему, они вряд ли достойны называться народом, а кроме того, я не могу понять, отчего им потребовалось прибегнуть к вашему посредничеству. Быть может, вы выполняете поручение цер-жагского короля?

Интересно, многое ли он знает о моих похождениях в Байембе, где я, можно сказать, ненамеренно лишила Ширландию эриганской колонии? В свое время все это вызвало громкий скандал, а меня даже обвинили в государственной измене, однако в последующие годы я добилась такого признания, что о том инциденте многие успели забыть.

– Нет, все это никак не связано с Цер-нга, – ответила я, – за исключением того факта, что у цер-жагов есть соседи, о которых они даже не подозревают. Сейчас я здесь затем, чтобы предотвратить конфликт, способный причинить колоссальный вред и этой стране, и Ширландии. Ведь я, полковник, не просто осталась в живых: я совершила открытие такого масштаба, что вся моя прежняя работа в сравнении с ним отходит на второй план. Таким образом, Ширландия имеет возможность оповестить об этом открытии весь мир и заявить о своем превосходстве не одной лишь силой оружия, что пойдет нам только на пользу.

Как я и рассчитывала, сие заявление вызвало в окружающих немалое любопытство, однако ничуть не поколебало сомнений Дорсона.

– Вы о замерзших останках, по словам сэра Томаса обнаруженных в горах? Что ж, если все действительно так, как он описывает, они, несомненно, заинтересуют ученых. Дракон нового вида, о существовании которого мы и не подозревали… Но я не понимаю, какое отношение это может иметь к нашей задаче.

Оглянувшись назад, я обнаружила, что Том уже на ногах, однако опирается на борт гондолы, как будто для сохранения вертикального положения без этого не обойтись. Хотелось бы мне, чтоб он держался тверже… но мешкать далее, пожалуй, не следовало.

Я заставила себя улыбнуться, словно не испытываю ни малейшего страха, но лишь воодушевлена тем, что имею сообщить.

– Нет, полковник, речь о гораздо большем. Могу ли я просить вас поручиться, что ваши люди не откроют огня?

Каждый солдат был вооружен винтовкой, и, хотя никто не снимал оружия с плеч, готовясь к стрельбе, я не сомневалась: любой из них способен проделать это в мгновение ока.

Слова мои заставили Дорсона насторожиться.

– Леди Трент, просьба воздержаться от огня, обращенная к военнослужащему, только подтверждает, что для стрельбы могут найтись причины.

– У жителей Обители нет оружия, сравнимого с вашим, – заверила я. – Я лишь хочу предотвратить любые недоразумения, что могут привести к ненужному кровопролитию. Итак, не будете ли вы столь любезны?..

За сим последовало долгое напряженное молчание. Все это время я не осмеливалась отвести взгляда от Дорсона, хотя Эндрю, несомненно, таращился на меня во все глаза, а кроме того мне отчаянно хотелось выяснить, догадывается ли Том, в чем дело. Наконец Дорсон ответил:

– Что ж, леди Трент, будь по-вашему. Ребята, не стрелять… без моего приказа.

На лучшее нельзя было и надеяться. Переглянувшись с Томом, я улыбнулась – несмотря на нервозность, совершенно чистосердечно.

– Это – тоже отнюдь не иллюзия.

Предупредив таким образом давнего коллегу, я звонко заговорила, обращаясь разом ко всем:

– Там, на седловине, мы обнаружили не просто дракона неизвестной породы. То были бренные останки одной из жительниц этой долины.

И, перейдя на драконианский, окликнула:

– Рузд! Пожалуйста, поднимись!