Вишневые нотки «Пино Нуар» растопили ощущение леденящей ободранности, которое оставила поездка домой.

Подрумяненный ломтик говяжьего филе и запеченная на гриле спаржа выложены на фарфоровую тарелку, по сторонам от которой лежат тяжелые серебряные столовые приборы. Звучит фортепианная музыка Шопена. Это единственное блюдо я несу на один конец прямоугольного стола из полированного дуба.

Прежде ужины здесь выглядели по-другому. Их готовили на шестиконфорочной плите «Викинг» и украшали веточками свежего розмарина или листьями базилика, которые выращивали в ящике на подоконнике.

Обеденный стол предназначен для двух персон.

Протокол психологического исследования отложен; сегодня вечером невозможно вникнуть в смысл убористо написанных слов.

Стул по другую сторону стола, где некогда сидел мой муж Томас, остается незанятым.

Все, кто знакомился с Томасом, проникались к нему симпатией.

Он появился однажды вечером, когда свет, помигав, погас и здание погрузилось в темноту.

К тому времени прошло всего несколько минут, с тех пор как последний пациент, мужчина по имени Хью, покинул мой кабинет. Люди обращаются к психотерапевтам по разным причинам, но его мне так и осталась неясна. Хью производил впечатление весьма странного человека – и внешне, и по своим привычкам: у него были резкие черты лица, он вел бродячий образ жизни.

Несмотря на свою непоседливость, он был зациклен на вещах, о которых рассказал раньше.

Выдворить его из кабинета было нелегко: он всегда требовал, чтобы сеанс продлился дольше.

А попрощавшись, он никогда не уходил сразу: топтался за дверью пару минут, и только потом слышались его удаляющиеся шаги. После ухода Хью его едкий запах еще долго висел в приемной – напоминание о том, что он там задержался.

Поэтому в тот вечер, когда весь дом окутал мрак – погасли даже внешние огни, за окнами, – естественно было предположить, что к этому причастен Хью.

В темноте проявляются худшие качества человеческой природы.

А Хью на том приеме было сказано, что сеансы психотерапии нужно прекратить.

Где-то вдалеке завыли сирены. Шумы и отсутствие освещения создавали дезориентирующую атмосферу.

Теперь, чтобы выйти из здания, нужно было спуститься по лестнице. Часы показывали семь – довольно позднее время, все остальные офисы уже позакрывались.

Люди в этом доме жили, но их квартиры находились на четвертом-шестом этажах.

Единственным источником света на лестнице являлся экран моего телефона, единственным источником звука – цокот моих каблуков.

И вдруг откуда-то сверху стала спускаться вторая пара шагов, более тяжелых.

Меня охватил ужас: участилось сердцебиение, закружилась голова, грудь сдавило от боли.

Упражнения на дыхание помогают только в тех случаях, если нет приступа паники.

А я была в панике.

Светящийся экран моего телефона возвестит о моем присутствии. Бежать в полнейшей темноте опасно – можно упасть. Но риск был оправдан.

– Привет? – раздался низкий мужской голос.

Он принадлежал не Хью.

– Что случилось? Должно быть, электричество отключили, – продолжал мужчина. – С вами все хорошо?

Его дружелюбие и внимательность действовали успокаивающе. Весь следующий час, пока мы добирались до моей квартиры, он не отходил от меня ни на шаг.

В судьбе каждого человека есть поворотные моменты, которые формируют и в конечном итоге цементируют его жизненный путь.

Материализация Томаса стала одной из таких определяющих встрясок.

Через неделю после отключения электричества мы с ним пошли ужинать в ресторан.

Через полгода мы с ним поженились.

Все, кто знакомился с Томасом, проникались к нему симпатией.

Но влюбиться в него суждено было только мне.