Дикий лоббизм так же разрушителен, как и дикий рынок
Поколение «золотой молодежи» способно уничтожить страну быстрее и надежней любой «костлявой руки Запада»
Несмотря на экономический кризис, повышение качества управления (как корпоративного, так и государственного) и организации производства, не говоря о самоотверженном труде россиян, за последние 10 лет сделало успешными многие производства и даже отрасли.
И, став успешными, они стали привлекательными.
А то, что в условиях защищенности собственности является привлекательным для инвестиций, в условиях ее хронической незащищенности оказывается привлекательным для захвата.
Конечно, методы захвата меняются: жизнь не стоит на месте, и тупое рейдерство с подкупом судей и силовиков времен грефовской «дебюрократизации» вызывает все большее раздражение — как общества, так и политического руководства.
Но, пока захватить чужое остается дешевле и проще, чем развить свое, пока либеральная «отрыжка 90-х» стоит комом не в горле, а в правящей тусовке (извините за термин, но называть «офшорную аристократию» «элитой» не поворачивается язык), — коммерческий успех сам по себе создает реальную угрозу тем, кто его добился.
Классический пример — рыболовство.
Полностью разрушенная и подмятая под себя бандитами отрасль (один из ее государственных регуляторов пользовался всеобщим уважением, потому что начинал переговоры с выкладывания на стол пистолета) добилась скромной относительно потребности страны, но выдающихся относительно еще недавнего прошлого успехов.
За 10 лет инвестиции в отрасли выросли почти вдесятеро, перевозки рыбопродукции по железным дорогам — вдвое, поступления в бюджеты — более чем втрое. 10 лет назад нельзя было даже представить закупку новых рыболовецких судов; сейчас их только в России строится 10, а очередь на постройку более чем вдвое длиннее.
Уверенно взглянуть в будущее позволила рыболовству разумная государственная политика, обеспечившая всего лишь стабильность и предсказуемость условий хозяйствования.
В начале «тучных» для многих нулевых квоты на вылов рыбы распределялись на аукционах. Формально рыночная процедура обернулась торжеством коррупции и разрушением отрасли: лишенные в 1990-е денег рыбаки не могли в них участвовать, поэтому право на вылов рыбы приобретали разнообразные посредники, затем загонявшие их в кабалу.
Ответом был массовый нелегальный вылов, приносивший основную выгоду зарубежным соседям России, незаконно скупавшим его у бесправных рыбаков за копейки. По данным Госсовета России, аукционная система выдачи квот сократила инвестиции в 2002–2003 годах втрое по сравнению с проблемным 2000 годом, а отрасль, имевшая рентабельность 8 %, стала убыточной.
Отрасль разрушалась, но коррупционеры и крышевавшие нелегальный лов бандиты всех мастей были счастливы, а либеральное правительство гордилось, что в бюджеты поступает хоть что-то. При этом контроль за стратегической отраслью на глазах переходил к «иностранным инвесторам».
В 2007 году этот псевдорыночный кошмар был остановлен. Квоты стали выдавать «по историческому принципу» и только имеющим свои суда: кто ловит сегодня, будет ловить и следующие 10 лет (для сравнения: в Норвегии судовладельцы получают квоты на четверть века). Взамен на это рыбаки развивали береговую инфраструктуру, вкладывали в строительство новых судов (пусть оно из-за малых масштабов и монополизма и обходится дороже, чем в Южной Корее) и продавали фиксированную долю улова на внутреннем рынке, — веря обещаниям автоматического продления квот при соблюдении условий вылова.
Но 10 лет прошли — и с ноября прошлого года рыболовство буквально «стоит на ушах».
Причина — анонимное письмо с предложением коренного пересмотра принципов государственной политики, обеспечивших нормализацию отрасли: вернуть доказавший свою порочность аукционный принцип — сначала в краболовство как наиболее рентабельный вид деятельности, а затем, вероятно, и во все рыболовство в целом. Между тем аукционный принцип распределения квот смертелен для отрасли тем, что производственники объективно могут мобилизовать меньшие свободные средства, чем финансовые спекулянты (или «иностранные инвесторы», выкачивающие из России прибыль, как из Африки), — и потому обречены на попадание в кабалу к ним.
Ни одно ведомство с того времени не признало своего авторства, что доказывает, что авторами была группа частных лиц. Более того: большинство представителей власти выступили против высказанных предложений.
Но отрасль продолжает трясти.
Идея аукционов дополнена проведением электронных торгов, проблема которых в их объективной непрозрачности (связанной с возможностью хакерского вмешательства, использованием торговых программ-роботов и банального отключения компьютеров, памятного даже по выборам в Госдуму 2016 года).
По оценке РСПП, навязываемое отрасли возвращение на полтора десятилетия назад вызовет дефолт ряда рыбопромышленных предприятий и отказ от уже заключенных контрактов на строительство 15 новых судов в России (на боле чем 20 млрд, руб.). Инвестиции для начала рухнут вшестеро, 9 рыбопромышленных предприятий не смогут вернуть кредиты более чем на 18 млрд, руб., налоговые поступления сократятся в первый же год не менее чем на 9 млрд, руб., 2,2 тыс. чел. потеряют работу.
Совокупные экономические потери отрасли и регионов составят уже в 2018 году до 50 млрд, руб., а до 2020 года — более четверти триллиона.
Встревожился даже Сбербанк: он профинансировал рыболовецкие проекты на 1 млрд. долл, и реально обеспокоен угрозой «снижения эффективности» своих заемщиков.
Однако авторы идеи настолько влиятельны, что даже президент В.В.Путин, зафиксировав под Новый год нецелесообразность распределения на аукционах всех квот на вылов краба, тем не менее поручил правительству подготовить предложение об «эксперименте» по аукционной продаже крабовых квот. А «эксперимент», как известно, понятие растяжимое.
Интенсивная лоббистская активность, нацеленная на пересмотр доказавших свою полезность правил игры, продолжается. Ее связывают с деятельностью Русской рыбопромышленной компании (РРПК) Глеба Франка — сына бывшего министра транспорта и зятя одного из ключевых «новых олигархов» Геннадия Тимченко — и Максима Воробьева — брата подмосковного губернатора и сына давнего соратника Шойгу, хотя руководство этой компании отчаянно отрицает свою причастность к данной инициативе, а собственники даже оформили «развод» (как подозревают участники рынка, фиктивный).
Однако едва ли не единственные чиновники, не высказавшиеся против этой идеи, — руководитель рыболовства Шестаков и его заместитель Савчук, ранее руководивший РРПК, что вызывает серьезные подозрения помимо инсайда, в изобилии поступающего от разъяренных представителей отрасли.
Получается, что дети «новых дворян» имеют возможность по своему желанию произвольно ломать через колено выстроенные потом и кровью и доказавшие свою успешность модели функционирования целых отраслей российской экономики — просто потому, что там есть, что «отжать»?
На наших глазах происходит попытка возрождения феодальной, по сути дела, модели государственного управления, — не только потому, что создается институт посредников, владеющих правом на ведение прибыльной деятельности и милостиво позволяющих «холопам» ей заниматься, но и потому, что кровное родство с новыми «хозяевами жизни» дает его обладателям колоссальное преимущество перед потомками «не допущенных к столу».
Стоит напомнить, что именно сословность элиты, закрывшейся от народа, привело к краху и царской России, и Советского Союза.
Именующим этот кумовской беспредел «лоббизмом» стоит напомнить, что лоббизм, превращенный в США в общественный и политический институт, — это регулируемый законом, прозрачный и понятный механизм. Да, это узаконенная коррупция, — но коррупция, введенная в рамки жестко зафиксированных правил, механизмов и отчетов и превратившаяся в силу этого в один из механизмов демократии — буржуазной, а не народной, и служащей деньгам, а не человеку, но с учетом этих оговорок все равно поставленной на службу обществу, сумевшему взнуздать худшие инстинкты своих членов и подчинить их себе, — хотя бы теоретически.
В нашей же стране шутка «сын генерала не может стать маршалом, потому что у маршала тоже есть сын», казавшаяся 30 лет назад глупой и почти повсеместно опровергавшаяся реальностью, кажется уже скорее нормой.
Мы забыли, что слово «сынок» (в значении детей, использовавших положение родителей для карьеры) было тягчайшим оскорблением, и дочери секретарей райкомов выскакивали замуж, чтобы сменить фамилию: не в порядке бунта против родителей или КПСС, а чтобы строить свою жизнь самим.
В Советском Союзе, хотя бы пытавшемся отбирать свою элиту по деловым качествам, самостоятельность была общей идеей.
Нынешняя Россия проваливается в феодализм, и разврат заглатывает все новые поколения: сначала жен руководителей, сплошь и рядом оказывавшихся «гениальными бизнес-вумен», потом их же вторых жен, рекрутированных в лучшем случае из секретарш, а теперь из детей друзей и родственников руководителей.
Входящее в бизнес поколение «золотой молодежи», для которой нет человеческих норм и правил так же, как для мар багдасарян нет правил дорожного движения, в силу святой веры в свою безнаказанность способно уничтожить страну быстрее и надежней любой «костлявой руки Запада».
Насаждаемые сегодня «офшорной аристократией» сословность и новый феодализм несовместимы не то что с развитием, о котором мечтает президент В.В.Путин, а даже с простым выживанием нашей страны, — и положение в рыболовстве свидетельствует об этом с кричащей ясностью.
