6
Скор Робинсон остановился, чтобы изучить поток информации, загружаемой в систему Патрулем и университетом.
Значит, они нашли источник странных радиосигналов. Он поглощал информацию, запуская программы для определения возможных социальных последствий на всей территории Директората. Результаты были пугающими.
— Навтов? — послал он запрос в систему.
— Да?
— Начала поступать информация по радиосигналам за окраиной. Они назвали планету, с которой они исходят, Атлантидой. Антропологи только что прибыли на борт патрульного корабля «Пуля». Похоже, мы имеем дело с планетой, населенной людьми, вне сферы нашего контроля. — Робинсон подождал, давая директору Навтову время изучить данные, которые он послал через гигантский компьютер.
— …И каковы ваши предложения? — вернулся запрос Навтова.
Робинсон, у которого эта проблема никогда не выходила из головы, отреагировал:
— Я считаю уместным, чтобы все стороны, которым известно об этом конкретном случае, были устранены или «приспособлены».
Навтов задумался.
— У нас могут возникнуть сложности, если эти сведения будут разглашены. Я предвижу волнения в обществе, которые могут быть вызваны этой информацией. Не нужно будоражить народ мыслями о неуправляемых Директоратом людях. Для их же блага я согласен сейчас же установить лиц, которым известно об открытии. Отдаются распоряжения. Отдел здоровья поставлен в известность. Эти лица будут ликвидированы или «приспособлены».
Робинсон мельком взглянул на список мер, предпринятых Навтовым.
— Достаточно, директор. Антропология, однако, не может быть просто ликвидирована. Мы оставим там изолированное ядро и будем прослеживать с помощью Gi-сети все сообщения, чтобы не было утечек. В то же время они могут послужить для анализа возможностей этих дикарей и угрозы, которую они представляют.
Наносекундой позже Навтов спросил:
— Вы уверены, что исследование — это адекватная реакция? Принимая во внимание возможный риск, не лучше ли было бы просто стерилизовать планету?
— И что мы устраним? — парировал Робинсон. — Разве мы запускаем программы, не имея никакого представления о задействованных данных? Мы, бывает, принимаем решения, основанные на частично гипотетических данных, — но действовать, основываясь только на предположениях, чревато опасностью.
Навтов передал согласие.
— Все-таки мы должны быть осторожными. Демографические показатели говорят о возросшем общественном беспокойстве. Особенно это касается Сириуса, который имеет на семь и одну десятую процента больше «приспособлений» в отделе здоровья. Сейчас не время «рисковать».
Робинсон принял информацию.
— Я понимаю. Превышает общие тенденции. Я предлагаю вам оказать давление на власти с целью определения зачинщиков беспокойства на Сириусе. Личность этого Нген Ван Чжоу кажется мне особенно отклоняющейся. Статистически он находится на краю кривой поведения. Как мы могли так долго его не замечать?
Навтов, наконец покончив со всеми переключениями, добавил:
— Из нарисованных вами перспектив я понял, что существует явная угроза обществу, если о дикарях станет известно всем. Вы изучили вероятность их подчинения контролю Директората?
Робинсон перевел материал Навтову.
— Как вы понимаете, я верю в способность Патруля успешно ввести их в общечеловеческую семью. Учитывая наше экономическое превосходство, мы наверняка сможем установить надлежащий контроль за их, в лучшем случае примитивными, ресурсами — а с нашей технологией отдел здоровья успешно справится с привнесением культуры в массы.
Навтов медлил с ответом. Робинсон спросил: «да?»
Полученный вопрос был настолько странным, что у Робинсона на секунду изменился пульс:
— А что, если они склонны к насилию?
Робинсон послал уничтожающий ответ:
— Невозможно! Мы сейчас говорим о людях! — он оборвал связь и вернулся к обработке информации. Но все-таки вопрос Навтова как-то застрял у него в подсознании.
Склонны к насилию? Люди? Но это же в прошлом! Кроме того, каким оружием они могли обладать, которого бы не было у Патруля? Уж конечно, «Пуля», с ее способностью опустошать целые планеты, не могла идти ни в какое сравнение с кучкой затерявшихся примитивных людей… какими бы нецивилизованными они ни оказались.
А Сириус? Скор Робинсон изучил ситуацию. Была высока возможность голодных бунтов. В то же время, Навтов задавал слишком много вопросов. Возможно, пришло время снова утвердить свой контроль над Директоратом. Пускай Сириус покипит немного. Он не оставит следов в системе, Скор отозвал ордер на арест Нген Ван Чжоу.
А что касается дикарей, то всегда остается стерилизация как последнее средство.
Лита едва расслышала звонок в дверь.
— Док? — раздался голос Риты Сарса через компьютер, — послушайте, мне нужно увидеться с вами. Это срочно.
Лита тупо сказала: «Войдите».
Сарса своими зоркими глазами осмотрела комнату.
— Пойдемте, прогуляемся.
Лита покачала, головой, опустошенная известием о Джефри:
— Я не настроена гулять, лейтенант.
Джефри мертв? Просто мертв, и все? Почему? Что она могла сделать по-другому? Ее охватило чувство вины, пронизывая холодным ветром.
Твердая рука сжала ей плечо, и Сарса стянула Литу с койки. Та вспыхнула злостью и выпалила:
— Я не хочу никаких прогулок, лейтенант! Оставьте меня в покое!
Лицо Риты вытянулось. Зеленые глаза сощурились.
— О, это как раз то, что вам нужно, док. Помните того подонка в баре, когда мы еще были в университете? Вы мне за него обязаны — и я хочу получить долг сейчас!
Ожесточенность в голосе Риты врезалась в оглушенное сознание Литы. Она механически кивнула и вдруг почувствовала радиоактивный блеск в глазах лейтенанта.
— Конечно, конечно, Рита. Это только…
— Заткнись, — прошипела Рита и нагнулась ближе, добавив шепотом: — Продолжай болтать дальше. Расскажи мне, как это ужасно, что Джефри убил себя. Разыгрывай тяжелую утрату.
Лита прикрыла рот, к ней частично вернулось самообладание, однако ей никак не удавалось собраться с мыслями. Она молча позволила взять себя за руку и проследовала за лейтенантом через люк и дальше по лабиринту казавшихся беспорядочными коридоров.
— Я не понимаю, — начала Лита, чувствуя, что ей не придется разыгрывать шок. — Почему Джефри? Чепуха какая-то. Я не знала! Что я могла сказать? Сделать? — мысли путались.
Рита бормотала что-то невнятное, вроде «это жизнь» или «так бывает».
С внезапно наступившей ясностью Лита спросила:
— Минуточку! — она резко остановилась посреди коридора. — Как вы узнали? Это был личный…
Суровое лицо Риты не изменилось.
— Доверьтесь мне, док! Просто продолжайте эту игру, — приказала она сквозь зубы.
Лита покачала головой, и пошла за лейтенантом, которая твердой походкой следовала по узкому трапу. Рита дотронулась до толстой пластины замка, и тяжелая металлическая дверь отъехала в сторону. Лита закусила губу и беспокойно посмотрела в темноту. Она уже была готова воспротивиться, когда железная рука схватила ее и толкнула во мрак.
Внезапный страх пробился сквозь боль и вину.
— Рита, я не знаю, что вы…
Белый свет озарил неправильной формы комнату, обнаруживая сверкающее оборудование вокруг большого, резко выступающего аппарата.
Сарса вошла и уселась на какой-то огромный механизм. Одна стена закруглялась позади покрытого проводами и кабелем аппарата.
— Рита? — сердце Литы колотилось в груди. Она задыхалась, в животе кольнуло от страха. — Что это все значит?
Зловещая улыбка Риты остановила ее. Рита похлопала по выступу машины.
— Прошу прощения за комедию плаща и кинжала. Я не хотела вас напугать, док. Присаживайтесь. Это тяжелый бластер — способный разнести университет на куски. Помните, я говорила вам, что нам нужно поговорить. Теперь как раз пора. Просто из-за Джефри это произошло быстрее, чем я ожидала.
Лита неловко уселась, недоверчиво наблюдая за такой переменой в лейтенанте.
— Я все еще растерянна. Я не могу понять…
Рита, закинув мускулистую ногу на ногу, обхватив сплетенными пальцами колено и откинувшись назад, кивнула.
— Все это, — она показала рукой вокруг, — называется орудийная палуба. В настоящий момент мониторы не работают, потому что я их отключила. Мы здесь для того, чтобы поговорить конфиденциально.
Лита нахмурилась.
— Моя комната тоже прослушивается?
— Да, черт возьми! Ради Бога, это же боевой корабль! — Рита встряхнула головой, разметав рыжие волны.
— И именно таким образом вы узнали о вызове по поводу Джефри, — подсказала Лита.
— Отчасти, — быстрым кивком согласилась Рита, — на самом деле я ожидала чего-то подобного. Вот почему я выскочила с совещания. Кроме того, связист Энтони дал мне знать, что для вас есть важное сообщение.
— Но почему? — Лита была в полной растерянности. — Как вы могли?..
Сарса положила руку на плечо Литы.
— Дайте мне немного вернуться назад и описать вам ситуацию. Во-первых, вы говорите, что Джефри изменился после того, как побывал в отделе здоровья. Затем вы рассказывали мне, что он задумывался о революционных преобразованиях в трансдукции — вплоть до возможного отключения Gi-сети от системы. Далее, у нас появляется неизвестно откуда взявшаяся группа людей. Людей, неподвластных контролю Директората. Материала для размышлений более чем достаточно, а?
Лита повела плечом, пытаясь как-то это связать. Она напряженно морщила лоб.
— Но какое это имеет отношение к самоубийству Джефри? Что в этом общего с вашими подозрениями? Здесь просто нет никакой…
Рита кусала губы.
— Послушайте, вы живете в системе уже давно, док. То, что я собираюсь вам сказать, может показаться притянутым за уши — но я не совсем сумасшедшая. Вы мне пока верите?
Лита вспомнила то немногое, что знала о Рите Сарса.
— Предположим.
— Хорошо, потому что то, что отдел здоровья сделал с Джефри, называется психической обработкой. Вы знаете что-нибудь об этом?
У Литы замерло сердце.
— Обработкой? Как преступников… или душевнобольных? Нет! Только не Джефри! Почему? Я не…
— Он был опасным, — сказала Сарса твердым, хорошо поставленным голосом. — О нет, не буйным или сумасшедшим, он был опасен своим блестящим умом. Директорату не нравятся люди, которые угрожают Gi-сети. Они…
— Угрожают Gi-сети? — взорвалась Лита, вскочив на ноги. — Чем могло новаторство в трансдукции угрожать Gi-сети? — Она внимательно посмотрела Рите в лицо.
Лейтенант решительно скрестила руки.
— Тем, что могло превзойти ее. Как, черт возьми, по вашему мнению, эти головастые ублюдки держат под колпаком все эти триллионы и триллионы людей? — Она вызывающе вскинула голову. — Послушайте, вы мыслящий человек, доктор Добра. Подумайте! Сложите это все вместе. Джефри, Gi-сеть и все остальное! Остановитесь на минутку и задумайтесь над этим.
Лита уже было открыла рот для возражений, но закрыла его, когда Сарса с вызовом подняла бровь. Теоретически, в этом была определенная логика.
— Но откуда вы все это знаете? — возразила Лита, сощурившись и подняв голову.
Улыбка Риты была мрачной.
— Я не очень приятный человек, док. — Она, как бы извиняясь, подняла руку. — Вы думаете, как я так быстро стала лейтенантом? Путем интриг, саботажа, отлынивания, проделок с системами безопасности и борьбы с системой ее же собственным оружием. Вот как!
Она наклонилась вперед.
— Я попала сюда из-за своего бунтарства. Таких, как я, и набирают в Патруль. Держат нас подальше от улиц и «нормальных» людей. Это утоляет нашу жажду странствий и направляет нашу неудовлетворенность исключительно на пользу Директората.
— Это не объясняет, откуда вы все это знаете… если вы действительно знаете, — угрюмо добавила Лита.
Рита повернулась, выдвинув вперед челюсть.
— Отлично объясняет, док. Я только что ответила на все ваши что, как и почему. Видите ли, я влезла в архивы безопасности, еще когда была капралом. Я знаю точно, чем занимается отдел здоровья… и почему. Мне слишком много известно о грязных делах Директората.
Лита недоверчиво заморгала.
— Вы… забрались в… архивы безопасности? — Потрясенная, она покачала головой. — Это… это…
Озорная усмешка вернулась к Сарса.
— Да, они бы обрабатывали меня до тех пор, пока у меня не осталось бы ни одного нервного возбуждения в мозгу. — Она повела плечом. — Ничего не могу с собой поделать, док. Такой уж я родилась. В Патруле я в относительной безопасности.
Сарса сжала плечо Литы.
— Чего нельзя сказать про вас, Лита. — Ее глаза снова замерзли и позеленели. — Я проникла и в архивы университета. — Она достала из сумки листок. — Эммануэль Чэм не случайно был отправлен в последний момент.
Лита со смешанными чувствами взяла тонкую страничку и прочитала инструкции. Слова сливались, все плыло перед глазами.
— Они… хотели меня? Хотели, чтобы я прибыла в отдел здоровья для профилактического осмотра? Но… Джефри… — догадки ошеломили ее.
Рита взяла листок из ее онемевших пальцев и тщательно разорвала тонкую ткань на мельчайшие полоски.
— Я выброшу это в конвертер. Я думаю, Джефри донес на тебя. Это часть психообработки. Они оставляют эту склонность глубоко в подсознании. Джефри, должно быть, решил, что в тебе есть элемент непредсказуемости. Это могло повлиять и на его самоубийство. Даже если он и не осознавал, что приговорил тебя, то подсознательно чувствовал.
— Я… — Лита непроизвольно вздрогнула. — Лейтенант, это слишком. То есть вы хотите убедить меня, что они выпустили меня из университета без проверки в отделе здоровья?
— Совсем нет, док. Все не так просто. У меня как у офицера Патруля есть допуск к секретным материалам. С ним я могу много сделать… получить доступ во многие места. В соответствии с вашим досье, отдел здоровья обработал вас и «откорректировал» ваше поведение. — Она махнула веснушчатой рукой. — Ну конечно, если кто-нибудь когда-нибудь проверит, то он обнаружит в системе несоответствие. На этот случай я ввела в программу петлю, в которой они долго будут разбираться.
Рита повернула ее за плечи, к себе лицом.
— А теперь самое неприятное, док. Я не уверена, что вы когда-либо сможете вернуться.
— Что вы имеете в виду? Не сможете вернуться? — мысли Литы пришли в замешательство.
Рита вздохнула, похлопывая себя по бедру.
— Я не знаю. Может, и сможете. С одной стороны, очевидно, что кто-то приложил руку к вашему досье. Может, я и не оказала вам никакой услуги.
— Тогда почему? — вскричала Лита, чуть не плача. — Почему вы вмешиваетесь в мою жизнь? — Она пристально посмотрела Рите в глаза.
Она получила взвешенный, хладнокровный ответ.
— Доктор Добра, если вы желаете, вы всегда можете вернуться, прибыть на обработку и рассказать им, кто вмешался и почему. За меня не беспокойтесь. Я знала, на что шла. Только дайте мне знать о ваших намерениях, потому что мне понадобится время, чтобы угнать корабль и рассчитаться с Директоратом.
Лита почувствовала, как в горле у нее пересохло.
Сарса продолжала:
— С другой стороны, не следовало так сразу вам все выкладывать. Я ведь с чертовски большой вероятностью могу предположить, что вы расстроены — готовы все отрицать — и донести на меня в ближайший орган Директората. Правильно?
— Ну… — Лита запуталась, покоренная этой логикой, неспособная ненавидеть Риту Сарса.
Улыбка Риты начала расплываться.
— Но я все-равно рискнула, потому что вы мне понравились, док. Да, я подумала, что вы найдете там свою потерянную колонию. Я хотела поучаствовать в этом и подумала, что, поставив на вас, я наверняка попаду в самую гущу. И я подумала, что вы со своим свободным и проницательным умом захотите взяться за это. Чэма послали на тот случай, если психообработка уничтожит вашу способность служить Директорату. Между прочим, если я не права, вы всегда можете позволить головастикам превратить себя в растение.
— Спасибо, — бросила Лита.
— Не за что. — Сарса снова улыбалась. — Я, конечно, много на вас взвалила. Многие из этих утверждений очень странные — но подождите немного. Подумайте об этом. Вам, в конце концов, решать, права я или нет. Мне просто нужно знать, придется ли мне захватывать отправляющийся скоростной корабль, когда закончится эта история с Атлантидой.
Лита беспомощно взмахнула руками.
— Я дам вам знать, — она проглотила слюну, борясь с сухостью в горле. — Знаете, мне все это противно, но мне кажется, я склонна вам верить.
Сарса глубоко вздохнула и запрокинула голову.
— Да, я так и думала, что вы можете преодолеть принципы, которые они вбивали вам в голову все эти годы. По-моему, я решила, что стоит к вам присмотреться, тогда ночью в баре.
— Почему? — Лита подняла голову, наморщив лоб. — Почему ко мне?
На щеках Риты обозначились складочки, когда она задумчиво усмехнулась.
— Потому что вы можете мечтать, Лита. Это то, чего сейчас не хватает человечеству. И… и мой… муж научил меня, что самое ценное, что дано человеку, — это способность мечтать.
Железный Глаз заметил следы лошадей на мягкой почве. Две цепочки следов, одна за другой, присоединялись к первой. Он остановился в удивлении, почему Филип не прочесывает неровную скалистую местность вокруг в поисках засады.
— Здесь три, — проворчал Железный Глаз, чувствуй пульсацию в мизинце. Он начал заживать и поэтому зудел.
— Наши? — поинтересовался Филип безучастным голосом.
— Не знаю, — ответил Железный Глаз. — Поехали, они где-то сделают привал.
Филип пристально посмотрел на своего товарища.
— Что это все значит? — Железный Глаз задал наконец вопрос, который он так долго собирался задать.
Филип глубоко вздохнул.
— Наш мир подходит к концу, брат.
— Ты все называешь меня братом. — Железный Глаз снова пустил кобылу, навострившую уши от запаха лошадей, по следу.
Филип, глядя на вершины скал, пожал плечами.
— С той минуты, как мы встретились в Медвежьих горах, Джон, мы связаны крепче, чем братья. То, что нас теперь объединяет, гораздо глубже, ближе и значительнее, чем женская утроба, сильнее, чем кровь, связывающая отца со своим ребенком.
— И что же это? — насмешливо спросил Железный Глаз, злясь на задержку в поисках сантос, сила ненависти подгоняла его.
Голос Филипа затронул какую-то струну в душе Железного Глаза, когда он сказал жутким шепотом:
— Судьба… брат.
Железный Глаз закусил губу, повернув сердитое лицо к стенам, поднимавшимся вокруг. Погода тысячелетиями размывала скалу, скругляя выступающие края, сглаживая трещины и выбоины. Пробковый кустарник, острая трава, терновник и карликовые деревья свисали на тонких корнях над крутой тропой, добывая ненадежное пропитание из растрескавшейся земли.
Небо приобрело зелено-голубой оттенок там, где не было закрыто островками облаков. На востоке ярко сверкала вторая луна.
— Эти другие, — настаивал Железный Глаз, — они с Земли — где собеты?
Филип сделал отрицательный жест.
— Когда-то давно. Теперь они со звезд. — Он понизил голос, нерешительно продолжая: — Я… я не много увидел, Джон Смит. Единственное, что я знаю, — это то, что они похожи на народ. Знаешь, они тоже бежали от собетов в космос, чтобы избежать Красной Звезды. Теперь они услышали нас… услышали радио. Поэтому они идут…
— Но что произойдет? — закричал Железный Глаз. — Должны ли мы сражаться с ними? Или они друзья? Что нам делать? — в безысходности он поднял сжатые кулаки.
Филип с силой зажмурил глаза, лицо его исказилось как от боли.
— Я видел… видел войну. Я видел лиловые вспышки света. Что-то свистело в воздухе. Я видел ужас… летящий… горящий. Были… ВЕЩИ, которых я не мог понять. Странные вещи, которые я не могу объяснить словами… только в видениях…
— Но победим ли мы? — раздраженно прогремел Железный Глаз.
Филип сжал жилистые кулаки, на руках напряглись мышцы. Его челюстные мышцы дрожали и дергались от избытка чувств.
— Ты спрашиваешь о том, чего тебе не скажет даже пророк! — Филип поднял руки, раскрытые в мольбе. — Почему ты никогда не слышишь, Железный Глаз? У пророков и воинов разные пути! Не предпринимай ничего, пока ты не решишь, по какому идти! Не своди меня с ума!
Железный Глаз кивнул, с трудом сдерживая свои эмоции.
— Очень хорошо, брат, я попридержу язык. Дай нам только добраться до сантос. Как только я убью Большого Человека, звездные люди меня не будут интересовать.
У Филипа кровь отлила от лица, как будто ее всю выкачали.
— Это будет твое решение, Железный Глаз. Я больше ничего тебе не скажу, иначе я отдам душу вечному безумию — но меня пугает эта твоя одержимость. Народ… и я — в твоих руках. Только Пауку известно, достоин ли ты.
Железный Глаз поднял голову, в животе начала скрестись тревога.
— Что значат эти твои странные слова, брат?
Филип прикрыл глаза, как от боли. Вокруг его рта и глаз начали образовываться морщины, как будто Филип Смит Железный Глаз вдруг не по возрасту постарел. Его подбородок снова зашевелился, когда он однозначно отрицательно покачал головой.
Видя, что его родственник не желает разговаривать, Железный Глаз погнал свою кобылу.
— Что за безумие? — скрежетал он зубами. — Мир сошел с ума!
Бросая взгляды на скалы, высматривая засаду, они продолжали идти по следу.
Хриплый вопль, человеческий вопль слабо отозвался в ущелье, выражая боль и ужас. Железный Глаз остановил лошадь, ружье чудесным образом уже было у него в руке.
— Попасть в ловушку сантос может только глупец, — недоверчиво пробормотал Железный Глаз. — Храни нас Паук!
— Это воины Паука, — сказал Филип бесстрастно.
— И что? — задал вопрос Железный Глаз, подняв бровь и изучая скалы впереди.
— Я видел свое ближайшее будущее, Железный Глаз. Не здесь я буду совершать выбор между жизнью и смертью. Нет, это люди Паука, — Филип впал в уныние.
— Твое очередное видение? — Железный Глаз гневно пожирал глазами высившиеся скалы.
Приглушенный голос Филипа ответил:
— Да, через несколько минут Пятница Гарсиа Желтая Нога выглянет из-за этого валуна, чтобы посмотреть, кто мы такие.
— А что это тогда был за крик? — Железный Глаз еще сильнее сжал пальцами резной ствол своего ружья, радуясь, что имеет неопровержимое доказательство.
— Лазутчик сантос, которого поймали воины, — Филип был равнодушен, как будто он точно определил, что его смерть была близкой и неизбежной.
Железный Глаз уловил какое-то движение. Он прицелился в сторону валуна, увидев голову, поднимающуюся над краем скалы. В прицеле появилось лицо Пятницы Гарсиа Желтая Нога — чтобы в ту же секунду исчезнуть при виде ружья.
Железный Глаз опустил тяжелое ружье.
— Пятница! Выходи! Я тебя знаю.
За камнем была слышна возня. На этот раз лицо быстро выглянуло сбоку и тут же дернулось обратно.
— Клянусь священным именем Паука, Джон Смит Железный Глаз, ты не знаешь этого человека, — проскулил голос Пятницы.
Железный Глаз поднял голову, недоверчиво глядя на Филипа.
— Как это, Пятница?
— Потому что Пятница Желтая Нога, которого ты знал, был храбрым человеком! — раздался крик. — Этот Пятница Гарсиа Желтая Нога выглянул из-за скалы, чтобы посмотреть, кто идет. Не так уж много для храбреца… пока он не заглянул в дуло такого гигантского ружья.
Железный Глаз рассмеялся.
— И поэтому ты другой человек?
— Да, воин! Храбрый Пятница Гарсиа Желтая Нога, которого ты знаешь, никогда бы не наложил столько коричневого вонючего в штаны при виде такого ружья, как сделал этот трус Пятница Гарсиа Желтая Нога!
Железный Глаз, сам того не желая, громко засмеялся. Взглянув на Филипа, он увидел, что его поникшее лицо не изменилось, глаза были пусты — как будто это тоже было заранее известно. Зловещий холодок пробежал по спине Железного Глаза.
Последняя проверка.
— А кто это кричал, Пятница?
Пятница Гарсиа Желтая Нога еще раз выглянул из-за камня и вылез, довольный тем, что ружье Железного Глаза было поднято. Он был низкорослым, на его боевой рубашке было нарисовано огромное изображение паука. С пояса свисал единственный трофей. Грудь Пятницы была так же широка, как высок был его рост. Он подбежал быстрыми мелкими шажками на кривых ногах, блестящие черные косы развевались сзади.
— После столь жестокой атаки сантос мы собрались преследовать их. Много дней мы пробирались в горы по их следам. Затем, вчера, мы нашли лазутчика. Он был настолько глуп, что пытался увести у нас лошадь. Те, кто крадет лошадей, должны прежде узнать, как быстро они могут бегать. — Пятница поднял голову. — Для сантос он чрезвычайно силен. По справедливости, он должен был умереть еще вчера вечером.
Железный Глаз сжало холодом, он едва мог дышать. Он мельком взглянул на Филипа, зная, что истина отразится в его глазах. Все было как сказал его двоюродный брат.
Подстегивая свой гнев, чтобы не потерять мужества, Железный Глаз кивнул.
— Тогда мы поймаем сантос. Когда мы это сделаем, я найду того, кто вел их, и убью этого Большого Человека. Только когда его кровь обагрит мой клинок, дух Дженни освободится! — гнев зарядил его теплом и уверенностью в своей правоте, развеяв страх от слов Филипа, как пыль на осеннем ветру.
— Нет! — в муках прошептал Филип. Железный Глаз повернулся и увидел, как его двоюродный брат побледнел и его стошнило рядом с лошадью.
Пятница Гарсиа Желтая Нога, потеряв свое привычное чувство юмора, сглотнул слюну и отступил назад.
— В чем дело? — резко спросил Железный Глаз.
Филип выпрямился, вытирая запачканный рот кожаным рукавом. Его голос был едва слышен в наступившей тишине.
— Ты только что приговорил меня… и народ. Приговорил нас к смерти!
