Александр Александрович Тамоников
Халхин-Гол. Граница на крови
Глава 1
Диверсионный отряд майора Райдона Куроки вышел в заданный район затемно. В начале мая температура здесь не поднималась выше восьми градусов ни днем ни ночью. Диверсанты были облачены в специальные комбинезоны, которые позволяли им спать на голой земле.
Головной дозор поднялся на сопку.
Вскоре оттуда спустился солдат и доложил:
— Господин майор, пограничные наряды монголов в ста метрах прямо перед нами, на западных сопках.
Командир батальона перед рейдом подробно ввел майора Куроки в курс дела. Задание было простым и не представляло сложности для опытных диверсантов, из которых состоял отряд. Но одно дело — постановка и уяснение задачи на карте и в штабе и совсем другое — действия в реальной обстановке.
Посему майор подозвал к себе своего заместителя, командира первой штурмовой группы капитана Эндо Одзаву, и приказал:
— Поднимемся на высоту, капитан, обследуем местность!
— Но есть ли в этом какой-то смысл, господин майор? — проговорил Одзава. — Что мы там сейчас увидим?
Куроки взглянул на него и осведомился:
— Почему, Эндо, ты решил, что можешь обсуждать мой приказ?
— Извините, господин майор, но сейчас и на дальности в сто метров мало что увидишь.
— За мной! — Командир отряда был непреклонен.
Они поднялись на сопку, где залег дозор, устроились рядом с солдатами.
Метрах в ста впереди были видны четыре сопки. На крайних из них стояли двухметровые вышки, на которых несли дозорную службу пограничники Монгольской Народной Республики. Внизу, под сопками, ничего рассмотреть было нельзя, но и увиденного оказалось достаточно.
— Да, это и есть застава Холар, входящая в состав Номанского погранотряда. Только она имеет наблюдательные вышки, потому что здесь рельеф местности более сложный, чем дальше на юг и север. Застава соседнего погранотряда в километре от нее. Вторая застава Номанского погранотряда в двухстах метрах от первой, что перед нами, именуемой Холар. Так называлась древняя крепость, развалины которой находятся за сопками.
— Это близко, господин майор!
— Недалеко, но между заставами тянется довольно глубокий и обрывистый овраг. Склоны его соединены висячим мостом, который виден с другой сопки. Он может пропустить одновременно не более шести солдат. Но если мы предпримем кое-какие меры… — Майор взглянул на капитана и спросил: — Ты понял, Эндо, о чем я?
— Да, господин майор. Мы должны уничтожить мост.
— Сделать это несложно. Он представляет собой ряды досок, связанных веревками, которые служат и перилами. Ясно, что такая конструкция неплохо горит, особенно в сухую погоду.
— Да, господин майор.
— Спускаемся! Ты займись рассредоточением отряда. Каждая группа должна быть вне видимости монголов. После чего всех командиров ко мне. Отправь людей на оборудование временного командно-наблюдательного пункта.
— Слушаюсь, господин майор!
Офицеры спустились к подножию сопки.
Заместитель отдал команды, группы начали рассредоточиваться. Делалось это быстро, тихо, без разговоров.
Денщик, фактически адъютант и помощник командира отряда рядовой второго класса Юко Ясида с двумя солдатами выставил телескопические шесты, на которых закрепил накидку, получился навес. Потом он расстелил на песке вторую накидку. Временный КНП был готов.
Вскоре туда подошли командир второй штурмовой группы лейтенант Моку Сасаки, командир расчета станкового пулемета капрал Юки Комаду, командир третьей штурмовой группы старшина второго класса Дзиро Ито. Юко Ясида подвесил на шест фонарь и отошел в сторону, готовый исполнить любое приказание майора.
Куроки разложил карту и проговорил:
— Мы у цели. Задача группы — нанести удар по монгольской погранзаставе Холар, расположенной прямо за сопками. Линия обороны устроена и на западных высотах. О заставе: командует ею капитан Амгалон Гандориг, достаточно опытный офицер, которых у монголов не так уж и много. Он участвовал в боях в Китае. Застава, подчиненная ему, отличилась и здесь. Месяц назад она отбила нападение взвода нашей пехоты. На этот раз мы должны нанести заставе такой урон, чтобы она прекратила свое существование как боевая единица. Заместитель начальника заставы — старший лейтенант. Фамилия его мне неизвестна, да она и ни к чему. Охрану границы подразделение Гандорига осуществляет четырьмя нарядами, состоящими из отделений по десять бойцов в каждом. На средних сопках по два человека, двое на вышках, по два между холмов. Вооружение штатное: ручные пулеметы Дегтярева, винтовки. Это данные разведки. Как реально охраняется граница, увидим на рассвете.
Лейтенант Сасаки посмотрел на командира и спросил:
— Господин майор, почему вы называете западные сопки границей? Это же наша территория, разве не так?
— В этом есть разница?
— Я считаю, да.
— Тогда объясни мне, лейтенант, что на нашей территории делают монгольские войска.
— Они оккупировали ее!
Майор поднял брови.
— Неужели какие-то монголы могут забрать у нас территорию? Все, достаточно разговоров, совещание объявляю закрытым. Боевую задачу группам поставлю после утренней визуальной разведки и оценки обстановки. Сейчас приказываю выставить охранение. — Командир отряда повернулся к заместителю и приказал: — Капитан, займитесь этим!
— Слушаюсь, господин майор!
— Все свободны! Можете отдыхать.
Майор пристроил вместо подушки ранец, снял кожаный поясной ремень с подсумками, планшет, фляжку, прочую экипировку, погасил лампу, прилег, накрылся накидкой.
Вскоре появился заместитель и доложил:
— Все в порядке, господин майор!
— Спи.
Вопрос о границе возник на совещании не на пустом, как говорится, месте.
Монголия и Маньчжурия являлись зоной особых интересов Японии. В высших военных кругах Страны восходящего солнца считалось, что завоевание всего Китая надо начинать именно отсюда.
В сентябре 1931 года началось вторжение японской армии в Маньчжурию. Она была оккупирована. 1 марта 1932 года на этой территории было провозглашено «независимое» государство Маньчжоу-го, возглавляемое императором Пу И, который полностью подчинялся властям Японии.
После этого Япония предъявила территориальные претензии Советскому Союзу. С 1934 по 1938 год произошло более двухсот тридцати нарушений границы со стороны японцев. Тридцать пять таких провокаций вылились в боевые столкновения.
Самое решительное и серьезное поражение Красная армия нанесла японцам у озера Хасан в конце июля — начале августа 1938 года. Авторитет армии императора Хирохито был основательно подорван. Японии была необходима победоносная война.
Для этого требовался повод. Японцы, конечно же, его нашли. Власти Токио потребовали от руководства Монгольской Народной Республики признать границу по реке Халхин-Гол. Монголия же настаивала на том, что она проходит в двадцати-двадцати пяти километрах восточнее.
Японская армия постоянно устраивала вооруженные провокации на границе. Они должны были перерасти в войну, целью которой являлась оккупация всей территории Монгольской Народной Республики, поддерживаемой Советским Союзом. Между этими странами был заключен договор о военной помощи.
Командир диверсионного отряда поднял своих подчиненных, как только забрезжил рассвет, в половине пятого. Он тут же вызвал к себе старшего наблюдателя.
Капрал Ватару Ника подошел к КНП, поклонился.
— Доброе утро, господин майор.
Старший офицер кивнул в ответ и тут же задал короткий вопрос:
— Что по наблюдению?
— Все четыре дежурные смены не заметили ничего особенного. Монголы несут службу как обычно, — ответил Ватару.
— Из этого следует, что они не знают о нас?
Капрал пожал плечами:
— Поручиться не могу, господин майор, но думаю, что если бы монголы узнали, то вели бы себя совсем по-другому.
— Ты прав. Снимай охранение. Бойцам двухчасовой отдых. — Майор повернулся к заместителю и распорядился: — Всем быстро привести себя в порядок, позавтракать, после чего командному составу прибыть ко мне на постановку задачи.
— Слушаюсь, господин майор!
Вскоре офицеры, старшина и капрал собрались на КНП. Выглядели они бодро, были готовы к бою.
Майор развернул карту и проговорил:
— Ставлю задачу отряду. Расчету станкового пулемета выдвинуться на правую крайнюю от КНП сопку, где занять позицию и замаскироваться. Первой ударной штурмовой группе находиться у КНП, второй выйти к левой сопке, выставить на огневые позиции двух стрелков. Третьей группе пройти на крайнюю южную сопку, где также выставить не менее двух стрелков. По порядку рассредоточения вопросы есть?
Вопросов не было.
Майор продолжил:
— По моему сигналу, красной ракете, расчету станкового пулемета разнести караульные вышки монголов и наряд на средних холмах, уничтожить подвесной мост, держа в зоне внимания фланг, куда могут выйти пограничники с соседней заставы. При необходимости по дополнительной команде, которую передаст мой заместитель, возможен переход расчета на другие позиции. Этот вопрос решится в ходе нападения на заставу. Капрал Комаду, тебе все понятно?
— Да, господин майор.
Куроки кивнул и снова заговорил:
— Штурмовым группам после обстрела позиций монголов по моей команде, а это вторая красная ракета, уничтожить прицельным огнем пулеметные расчеты монголов, выйти на рубеж западных холмов и с них обстрелять развалины крепости, внутри которой размещаются три отделения заставы. Они должны находиться в палатках, во время обстрела скорей всего успеют занять позиции обороны. Далее от каждой группы вперед выдвигаются по два солдата. Они должны дойти до рубежа применения ручных гранат и забросать ими линию обороны заставы. Их действия прикрывают огнем все солдаты отряда. Нанеся существенный урон заставе Холар, третье отделение старшины второго класса Дзиро Ито имитирует отход на юго-восток в овраг. Вместе с ним движется расчет станкового пулемета. Передовые двойки вместе с первой и второй группами укрываются в балке, по которой отряд подходил сюда. Там я поставлю дополнительную задачу. Вопросы?
Поднялся капитан Эндо Одзава и сказал:
— Я понимаю, для чего выставляются стрелки второй группы — для ликвидации монгольских пулеметчиков. Что должны делать мои?
— Твои бойцы, капитан, должны в первую очередь посмотреть, удастся ли расчету станкового пулемета уничтожить пограничника на дальней от себя вышке, при необходимости — подстрелить его и поддержать огнем действия лейтенанта Сасаки, — объяснил командир отряда, взглянул на подчиненных и сказал: — Если все ясно, выводите людей на позиции и ожидайте сигналов. Забирайте всех, включая последнюю смену. У солдат было время отдохнуть. Перемещаться аккуратно!.. Вам и без меня понятно, что произойдет, если противник нас обнаружит. Выполнять приказ!
Командиры ушли.
Майор подозвал рядового второго класса и сказал:
— Юко, налей мне чаю, затем снимай пологи, шесты, сворачивай КНП и выходи на самый верх сопки. Думаю, не надо говорить, что сделать это следует скрытно.
— Не надо, господин майор.
— Там оборудовать наблюдательный пункт.
— Слушаюсь!
На пограничной заставе Холар был объявлен общий подъем. Солдаты выбежали из палаток к уборным, оборудованным в пятидесяти метрах от развалин древней крепости, затем умылись, оделись, построились для утреннего осмотра.
Пока они приводили себя в порядок, начальник заставы капитан Амгалон Гандориг прошел в штабную палатку, где в это время находился связист сержант Гуйлан Карандан.
При появлении начальника заставы он поднялся.
— Здравия желаю, товарищ капитан!
— Здравствуй, Гуйлан. Вызови-ка мне старшего наряда сержанта Бурбата.
— Есть, товарищ капитан!
Связист открыл крышку полевого телефонного аппарата УНА-Ф-28 советского производства, вызвал сержанта и передал трубку капитану.
— «Орел» на связи! — сказал старший наряда.
— Это «Крепость». Что у вас?
— Докладываю. В зоне ответственности подразделения все спокойно.
— Сообщения наблюдателей прошли в штатное время?
— Так точно!
— Хорошо. Продолжайте наблюдение.
— Есть, «Крепость»! — Капитан отвел трубку от уха и приказал: — Теперь связь с отрядом!
Пограничный отряд, в состав которого входила застава Холар, располагался в двадцати километрах, в сомоне, то есть сельском населенном пункте Номан.
— «Рубеж» слушает! — отозвался дежурный по отряду.
— «Рубеж», я «Крепость», примите доклад.
— Да.
— За прошедшую ночь на заставе происшествий не случилось, обстановка в зоне ответственности обычная, вполне спокойная. Дежурный наряд находится на позициях наблюдения и обороны.
— Принял доклад, — сказал дежурный офицер.
— До связи!
— До связи!
Гандориг вернул трубку связисту.
— Держи, сержант. Неси службу. Я к личному составу. Если что, вызывай.
— Да, товарищ капитан.
Гандориг вышел из палатки.
В это время его заместитель старший лейтенант Торхан Бержингин проводил осмотр личного состава.
Порядок несения службы у монгольских пограничников отличался от советского. Наряды у них заступали на сутки и отдыхали поочередно прямо на позициях. Пока это не подводило, хотя уже шли слухи о реорганизации всей пограничной службы МНР по советскому образцу.
Утро выдалось солнечное, день обещал быть теплее обычного. Воздух должен был прогреться градусов до двенадцати-пятнадцати, если, конечно, не накроют тучи, не пойдет дождь или с севера не налетит песчаная буря.
Утренний осмотр закончился. Повар доложил начальнику заставы о том, что завтрак готов. Капитан прошел в столовую, накрытую пологом, чтобы снять пробу. Рацион был скупой. Нехватка продуктов в стране сказывалась и в армии. Но тыловик из штаба отряда говорил Гандоригу, что из Союза уже следуют в Монголию эшелоны с продовольствием.
К начальнику заставы подошел советский военный советник, бурят по национальности, старший лейтенант Шагаев Алтан Дугарович. Он прибыл на заставу месяц назад, когда в Монголию был переброшен из Союза крупный отряд офицеров всех родов войск, в том числе и пограничных. С бойцами заставы он общался легко. Языки были похожи, к тому же старший лейтенант Шагаев проходил дополнительную подготовку.
Еще недавно он был начальником советской пограничной заставы, расположенной в Средней Азии, очень неплохо знал, как охранять границу, имел орден Красного Знамени за пресечение прорыва банды басмачей из Афганистана. Его подчиненные вылавливали немало нарушителей, но в серьезных боях он не участвовал. Впрочем, как говорил сам Шагаев, опыт приходит со временем.
— Здравия желаю, капитан! — поприветствовал советник начальника заставы.
— Доброе утро, Алтан.
Они общались попросту, по имени и на «ты», переходили на официальный тон только тогда, когда заставу инспектировали офицеры, прибывшие из вышестоящих штабов.
— Что у нас на границе?
— По докладу старшего наряда все спокойно.
— А вот у меня отчего-то с подъема тревога. И вроде объяснить ее ничем нельзя, а терзает.
— Бывает. Я иногда тоже испытываю непонятную тревогу, потом проходит. Мы с тобой такие же люди, как и все прочие. Сегодня хорошее настроение, завтра плохое, утром спокойно на душе, вечером наваливается волнение. Реальной угрозы на нашем направлении пока нет. По данным разведки, японцы сосредоточили основные силы севернее.
— Разведка — это хорошо, — проговорил Шагаев и предложил: — А не посмотреть ли нам самим, своими силами территорию на востоке, за линией границы?
Капитан усмехнулся и заявил:
— Хороший же у меня советник, предлагающий вместо охраны границы нарушить ее. Ты это практиковал в Союзе?
— Там такой необходимости не было, — ответил старший лейтенант.
— А здесь есть?
— Да черт его знает. Вот только помню, что когда банда из Афганистана ночью прорывалась в Туркестан, то у меня с раннего вечера было такое же тревожное состояние.
Начальник заставы посмотрел на советского офицера, облаченного в форму пограничных войск МНР, и произнес:
— Да? Может, чтобы успокоиться, пройдешь к наряду, на сопку, где расположен наблюдательный пункт сержанта Бурбата? Оттуда через оптику осмотришь местность. Возможно, это снимет твою тревогу.
— Пожалуй, я так и сделаю, — согласился Шагаев.
— Только предупреди по связи сержанта.
— Само собой!
— Ну давай, Алтан. А я сейчас отправлю отделения на занятия по физической подготовке.
— Кросс устроишь?
— Посмотрим. У нас кроме физической подготовки да изучения уставов личный состав и занять-то практически нечем. Не помешала бы огневая подготовка, да патронов, сам знаешь, штатный комплект. Для учебных стрельб боеприпасы нам не выделили.
— Ты запрашивал?
— Да, конечно, а что толку? На складах пусто. Все боеприпасы на руках. Что на заставах, что в отряде.
— Ну да. Я обращусь к главному военному советнику. Надеюсь, он поможет.
— Это было бы очень хорошо. А еще, Алтан, в отряде поговаривают, что советское командование планирует переброску сил поддержки монгольской армии и сюда, в наш район.
Старший лейтенант пожал плечами и заявил:
— Мне об этом ничего не известно. Но в принципе почему нет? По договору, заключенному между нашими странами, Советский Союз обязан защищать территорию МНР как свою собственную.
— В том, что Союз поможет, нет никакого сомнения. Но вот когда? После того как японцы решатся на масштабное наступление, начнут его и сметут все наши пограничные части? Мне и моему личному составу, знаешь ли, от такой помощи ни холодно ни жарко. Мертвым поддержка не нужна.
— Я испортил тебе настроение?
— Нет, я просто рассуждаю. Но иди. Я смотрю, заместитель распустил строй. Пора брать командование в свои руки.
— Я буду на позициях наряда.
— Да.
Советник прошел в штабную палатку.
Связист поднялся, принял стойку смирно.
Шагаев махнул рукой.
— Вольно, садись. И вызови-ка мне сержанта Бурбата.
— Слушаюсь, товарищ старший лейтенант! — Он тут же протянул трубку советнику. — Старший наряда на связи.
— Я «Байкал»! — сказал тот.
— «Орел», слушаю.
— Собираюсь к тебе. Предупреди подчиненных.
— Вас понял. Сейчас сделаю. Через пять минут выходите.
Вскоре советский военный советник зашел в небольшой окоп, перекрытый бревнами на манер блиндажа. У той его стороны, которая была обращена к границе, стояла стереотруба.
— Как дела, сержант? — спросил Шагаев.
— Да спокойно все, товарищ старший лейтенант.
— Спокойно, говоришь? А ну-ка посмотрим местность.
Он припал к окулярам стереотрубы, увидел сопки, плато, рассеченное множеством оврагов и балок. Там никого, ни людей, ни техники. Только справа, у крайней сопки шевельнулся куст.
— Это что? — Старший лейтенант опять пристально посмотрел на куст, но там больше не было никаких движений.
— Вы что-то заметили? — спросил Бурбат.
— Да, вроде шевельнулся куст.
— Ну, это не в диковину. Сейчас самое время для грызунов и прочей живности. Пора им из нор выбираться. Весной начинается их обычная жизнь. А может, ветер там дунул. Такое тут тоже часто случается. Вроде полная тишина, и вдруг заколыхались ветки на кустах. А бывает и так, что у нас на сопках тихо, а метрах в тридцати песчаная буря или дождь. Такая вот особенность климата.
Шагаев опустил бинокль посмотрел на Бурбата.
— Особенности климата, говоришь, сержант? Зверьки полевые?
— Так точно. Может, и змея.
— Ладно. А скажи мне, ты тревогу не чувствуешь?
Бурбат улыбнулся и ответил:
— Я чувствую голод, жду, когда с заставы принесут завтрак.
— Ясно, — сказал старший лейтенант, еще раз осмотрел сопки, местность за ними. — Ничего! Ну и хорошо. Я на заставу.
— Вы там поторопите наших с завтраком, товарищ старший лейтенант.
— Да, я им напомню.
Шагаев вышел из окопа на склон, спустился с высоты, прошел к заставе. Личный состав под командованием начальника отжимался.
— Раз-два, раз-два! Олан, живее! Что ты как дряхлый старик!
— Устал.
— Через усталость!
Шагаева встретил заместитель начальника заставы Торхан Бержингин.
— Ты ходил на сопки, Алтан? — осведомился он.
— Да.
— Ну и что там?
— Ничего. Вроде все спокойно. А где старшина?
— При полевой кухне.
— Сержант Бурбат просил поторопиться с доставкой завтрака.
— А вон понесли уже бойцы из отделения Мурута.
Двое солдат тащили термосы и фляги.
— Вижу.
— А чего ты ходил на сопки?
— Тревожно что-то мне, Торхан.
— У меня такое чувство часто возникает. Когда был в отряде, обращался к начальнику медицинской службы, спрашивал, отчего это. Тот ответил очень уж мудрено. Я понял только, что внезапные приступы тревоги и волнения могут быть от перепада атмосферного давления, что в этом районе не редкость.
— А сегодня ты как?
— Нормально.
— Значит, и давление в норме.
— По словам доктора, оно влияет на каждого человека по-своему. Но ты не переживай, глупости все это. Просто мы долго находимся в неопределенности, в напряжении, ждем нападения японцев.
— Может, и так. Я попробую связаться со своим начальством.
— Давай!
Подходя к штабной палатке, Шагаев посмотрел на часы. 09.47.
«Как же быстро течет время», — подумал он и распахнул полог палатки.
Появление офицера на монгольской стороне тут же заметил рядовой второго класса Юко Ясида.
Он окликнул Куроки, который делал какие-то пометки на карте, разложенной поверх планшета:
— Господин майор!
— Да?! — Командир отряда поднял голову.
— На сопке, где сидят монгольские пограничники, появился офицер.
— Где?
— Высота напротив нас.
Райдон Куроки поднял бинокль, глянул на сопку и проговорил:
— Да, вижу. Это не начальник заставы.
— Может, заместитель? — подал идею Юко.
— И не заместитель. У меня есть описание всего командного состава заставы. Думаю, это советский военный советник.
— У монголов появились русские советники? — не без удивления спросил рядовой второго класса.
— Не везде, но кое-где они уже есть. Интересно, что привело его на позиции наряда? В обязанности советника не входит проверка службы отдельных подразделений. Может быть, он по своим каналам получил информацию об ударах по заставам, готовящихся нами, и решил посмотреть, если ли опасность для Холара? Но подобная информация обязательно должна была бы встревожить начальника заставы. В этом случае он был бы обязан перевести заставу в состояние повышенной боевой готовности, то есть усилить наряды. Однако этого не произошло.
— Офицер рассматривает и подходы к сопкам, — сказал Юко Ясида.
— Но нас он не видит, иначе тут же поднял бы тревогу.
— Он не помешает нам, господин майор.
— Я о другом думаю, Юко. Было бы неплохо захватить этого советника. Сейчас это не удастся, а вот позже надо будет попробовать.
— Да, это хорошая мысль. Командир батальона полковник Танака был бы доволен.
— И не только Танака. Но это уж как получится. Русские сильные воины, не чета монголам, а в советники набирают опытных офицеров. Для них попадание в плен позор, как и у нас. Только харакири они не делают, предпочитают драться до конца, в последний момент подрывают себя гранатой либо стреляются. Итак, отметим, что на заставе с большой долей вероятности находится советский военный советник. А что у нас на соседней заставе?
— Там все так же, как и было. Офицер исчез, господин майор.
Куроки усмехнулся:
— По-твоему я ослеп? Вижу. Наверное, пошел на заставу.
— Пограничникам подносят завтрак.
— А вот это тот момент, которого я ждал, — заявил командир диверсионного отряда, достал ракетницу и поднял руку.
Старший лейтенант Шагаев уже дошел до развалин старой крепости, когда за спиной у него взмыла в небо красная ракета. На нее с недоумением смотрели несколько пограничников, оказавшихся рядом с военным советником. Обернулся и он.
Тут же с востока ударил станковый пулемет. Было видно, как разлетелась на куски вершина одной вышки, за ней и второй. Бойцы, пробитые пулями, рухнули на землю. Пулеметный расчет перенес огонь на позиции, оборудованные на внутренних сопках.
Раздался крик капитана Гандорига:
— Застава, в ружье!
Бойцы рванулись в оружейную палатку.
Два монгольских ручных пулемета открыли ответный огонь, дали по нескольку коротких очередей и смолкли.
Заместитель начальника заставы рванулся к штабной палатке.
Связист уже вызывал старшего наряда сержанта Бурбата. Тот не отвечал. Наверное, провод был перебит либо…
Начальник заставы отдал приказ личному составу занять позиции обороны. Бойцы бросились к естественным укрытиям и развалинам древней крепости, на бегу заряжая винтовки. Боец с единственным уцелевшим ручным пулеметом залег в одиночном окопе между вторым и третьим отделением. Четвертое укрылось в траншее у палаток. Связист продолжал вызывать Бурбата.
Шагаев достал из кобуры пистолет ТТ и залег рядом с начальником заставы. Гандориг приказал связисту выйти из палатки и укрыться вместе с четвертым отделением.
Потом монгольский капитан взглянул на советника и спросил:
— Ты что-нибудь заметил на позициях наряда?
— Нет, хотя…
— Что хотя, Алтан?
— Было слабое движение в одном из кустов. Но сержант сказал, что это часто тут бывает.
— Прозевали мы японцев. Теперь вопрос, сколько их.
— Много быть не может, — уверенно сказал Шагаев. — Наряд заметил бы противника. Да и укрыться крупному подразделению, даже роте, за сопками нельзя, места не хватит.
— Там овраги, балки.
— В них, по крайней мере на удалении до двухсот-трехсот метров, никого нет. Они неплохо просматриваются. Роту скрытно не провести, а вот взвод можно. Но для прорыва обороны заставы его будет мало, тем более без техники.
— А куда стреляет их пулеметчик? По соседней заставе?
Шагаев чертыхнулся и ответил:
— Похоже, станковый пулемет бьет по навесному мосту, отрезает нас от соседей.
— Может, выйдем на высоты?
Шагаев отрицательно покачал головой.
— Нельзя! Это приведет к тому, что японцы попросту распотрошат нас со стационарных позиций. Если в их задачу входит только провокация, заключающаяся в обстреле наряда, то они уйдут. Если же их цель — захват заставы, то они должны вскоре объявиться и на сопках, где находятся наряд и те бойцы, которые завтрак туда понесли.
— Японцы выбрали самый подходящий момент. Видно, что командир у них толковый.
— Скоро узнаем, какой он толковый, — сказал Шагаев и осмотрел позиции.
Он увидел, что пограничники залегли, организовали эшелонированную, насколько это было возможно, оборону, находились в достаточно крепких укрытиях, повернулся к Гандоригу и заявил:
— Тебе, капитан, следует срочно сообщить в отряд о нападении, если в тылу не действует диверсионная группа, которая имеет задачу обрезать телефонные провода. Пока есть время, связывайся. Твой заместитель и командиры отделений знают, что делать, если появятся японцы. При необходимости я возьму командование на себя до твоего возвращения.
— Ты прав, — сказал Гандориг, пригнулся и побежал к окопу, занятому четвертым отделением.
Станковый пулемет и стрелки прекратили огонь.
Куроки в бинокль посмотрел на позиции, занятые монгольскими пограничниками, удовлетворенно хмыкнул и проговорил:
— Вижу трупы на западных сопках, тела пулеметчиков внизу. О тех монголах, которые находились на вышках, и речи нет. Их плотно нашпиговал свинцом расчет капрала Комаду. А мост? Нет его! Пулеметчик молодец, срезал крепления. Мост висит на веревках и горит. Застава поднята в ружье. Монголы уже в окопах. Продолжаем работать. — Он пустил в небо вторую ракету.
Штурмовые группы капитана Эндо Одзавы, лейтенанта Моку Сасаки и старшины второго класса Дзиро Ито бросились к сопкам. Майор отметил, как диверсанты подобрали ручные пулеметы Дегтярева. Те имели диски, заряженные сорока девятью патронами, отстрелять же пулеметчики успели от силы по десятку. Значит, у отряда появились дополнительные автоматические огневые средства.
Японцы быстро поднялись на сопки, заняли три из четырех, кроме крайней северной. Метатели ручных гранат, назначенные заранее, застыли у подножий высот в ожидании команд. На верхушках сопок диверсанты-японцы обнаружили двух раненых монгольских пограничников, добили их штыками, заняли траншею и открыли прицельный огонь по противнику. Тогда же Одзава, Сасаки и Ито передали команды. К позициям защитников заставы поползли шестеро солдат с ручными гранатами.
Гандориг с позиций четвертого отделения увидел японцев на сопках, бросился к связисту и спросил:
— Гуйлан, связь с отрядом есть?
— Есть, товарищ капитан.
— Быстро соедини меня с начальником.
Сержант тут же сделал это.
— «Рубеж» на связи, — ответил подполковник Бату Гэлдэр.
— Я «Крепость»!
— Что у вас?
— Докладываю. Ровно в десять часов застава подверглась нападению японцев. Их численность не установлена, но не менее взвода. Противник применил станковый пулемет, из которого уничтожил наряд, находившийся на приграничных сопках, расчеты двух ручных пулеметов и подносчиков пищи. После этого японцы заняли высоты. Сразу же после начала обстрела я поднял заставу в ружье, приказал занять рубежи обороны. Японцы ведут огонь с сопок, мы отвечаем. Станковый пулемет противника уничтожил подвесной мост. Теперь мы отрезаны от соседней заставы.
— Как вы, капитан, допустили скрытый подход японцев к границе?
— Виноват, товарищ подполковник. Противник действовал очень грамотно. Мы постоянно наблюдали за местностью, но вы же знаете, что у нас нет прожекторов, а ночью подойти к сопкам, находящимся на сопредельной стороне, не составляет труда. Именно с них японцы и провели губительный обстрел.
— Значит, сейчас вы ведете позиционный бой?
— Так точно. Но у нас ограниченный запас боеприпасов.
— Японцы тоже не могли притащить с собой много патронов.
— Согласен, однако смею предположить, что боеприпасов у них все же больше.
— Не надо предполагать! Приказываю заставе выбить противника с наших высот, восстановить контроль над границей. За погибшее отделение ответишь! Это тебе, капитан, понятно?
— Так точно!
— Выполняй приказ и регулярно сообщай обстановку.
— Слушаюсь! — сказал Гандориг, бросил трубку связисту, приказал ему постоянно держать связь с отрядом и вернулся на прежнюю позицию.
— Ну и что отряд? — спросил Шагаев.
Капитан сплюнул на песок и ответил:
— Подполковник обещал привлечь меня к ответственности за наряд, уничтоженный японцами, приказал выбить их с высот, восстановить контроль над границей.
— Ты ему доложил об ограниченном запасе боеприпасов?
— Он и без доклада прекрасно знает об этом. Заявил, что и японцы не могли притащить с собой много патронов.
— Тут он прав.
— А если противник за несколько дней до нападения скрытно подтаскивал сюда боеприпасы и прятал их в каком-то овраге? В этом случае он имеет возможность пополнять боезапас.
— Может быть и такое. Но, судя по плотности огня, патроны японцы экономят. Кроме расчета станкового пулемета. Видно, что у него большой боезапас. Нам тоже надо стрелять экономно.
— Да перестрелка и так не особенно интенсивная.
Тут перед позицией второго отделения вздыбились фонтаны песка и земли.
Шагаев услышал очереди и сказал:
— Это бьют наши «дегтяри».
— Хорошо, что японцы пока станковый пулемет не установили на ближнюю сопку. Тот наделает дел.
Гранатометчиков пограничники заметили поздно. Японцы сумели незаметно подобраться к передовой линии обороны заставы. На позиции, занятые монгольскими бойцами, полетели гранаты с длинными ручками. Взрывы накрыли позиции двух отделений. Раздались крики, стоны. Одна граната разорвалась в пяти мерах от окопа начальника заставы и советского военного советника. Они успели пригнуться, и осколки веером прошли поверху.
— Только этого счастья нам сейчас как раз и не хватало, — сбрасывая с себя пыль, проговорил Шагаев. — Отдельные группы противника подошли вплотную к рубежу обороны. Их надо немедленно уничтожить. Иначе они перебьют нас, и тогда против японцев останется только сержант Арат со своими солдатами.
Прогремели еще шесть разрывов.
— Бойцы, по противнику, подошедшему к заставе, огонь! — выкрикнул капитан Гандориг.
Хорошо, что не пострадал пулеметчик. Ударил «дегтярь», застучали винтовки. Взрывы тут же прекратились. Из окопа выскочил заместитель начальника заставы и принялся палить из ТТ.
— Куда, Торхан? Назад!
Старший лейтенант отстрелял обойму, умудрился не получить пулю с сопок и упал в укрытие.
Наступила тишина, такая неожиданная и звонкая после бешеного грохота. Первыми перестали стрелять японцы. Потом и монгольские командиры отделений отдали приказ на прекращение огня.
Старшина, находившийся в соседней траншее, крикнул начальнику заставы:
— Капитан, к сопкам следуют трое японцев, тащат на себе четвертого.
Гандориг приподнялся в траншее, но так, чтобы его невозможно было достать с высот, и увидел двух японских солдат, скорее всего мертвых. Они лежали без движения метрах в тридцати от него. Трое с раненым были недалеко, но ближе к сопкам, нежели к линии обороны пограничников.
Старший лейтенант Бержингин крикнул:
— Командир, добьем японцев на плато!
— Отставить, старший лейтенант! Ты еще не все патроны израсходовал?
— Обойма осталась.
— Вот и побереги ее.
Шагаев приложил к глазам бинокль и осмотрел вершины сопок. Там вроде бы никого не было.
Гандориг сделал то же самое, а потом спросил советника:
— И что это значит, Алтан?
— Это значит, что подразделение противника выполнило свою задачу и начало отход, — ответил старший лейтенант.
— Тогда преследуем их?
— Это бесполезно. Японцы явно действовали по четко организованному и продуманному плану, который предусматривает быстрый и скрытный отход. Мы можем пристрелить трех их солдат, да и четвертого, которого они тащат, но не более того. Стоит ли тратить на них патроны, когда неизвестен основной замысел противника? Японцы не стали бы перебрасывать сюда людей для одной атаки. Они явно задумали что-то еще. Неизвестно, какими силами. Все, что мы сейчас должны и можем сделать, так это занять сопки и разместить на них усиленный наряд, то есть два отделения.
— С одним пулеметом?
— Если у тебя есть еще, то с несколькими.
— Ты прекрасно знаешь, у нас всего три пулемета было. Два из них захватили японцы у сопок.
— Тогда и говорить не о чем.
Гандориг жестом подозвал к себе командиров отделений. Они подошли к нему, и он приказал им доложить о потерях.
Выступил вперед сержант Барлас Гонгор:
— У меня двое погибших, двое раненых.
— Тяжелые? — спросил Гандориг.
— Ранения средней тяжести. Жить будут, но сейчас не вояки.
Начальник заставы перевел взгляд на командира третьего отделения сержанта Нарата Мурута.
Тот доложил:
— У меня тоже двое убитых на позиции, двое раненых, способных продолжать бой. Погибли два подносчика пищи.
— А что санинструктор?
— Оказывает помощь.
Командира четвертого отделения Арата Мунхбая спрашивать не стоило. Его отделение не участвовало в перестрелке, значит, не понесло потерь.
Гандориг чуть помолчал и проговорил:
— Так что мы имеем? Первое отделение погибло в полном составе, во втором в строю осталось шестеро, в третьем, с учетом легкораненых, столько же. Еще десять бойцов четвертого отделения. Со связистом, санинструктором, поваром, командным составом двадцать девять человек из штатных сорока шести. Плюс советник. Подтвержденные потери японцев — двое убитых, один раненый. Если и были другие, то мы про них не узнаем. Из вооружения мы потеряли два пулемета, не исключено, что японцы забрали и винтовки с сопок. Да, повоевали! Вот тебе и спокойная обстановка. Еще мост уничтожен. — Он взглянул на Шагаева. — Не напрасно тебя, старший лейтенант, терзала тревога. Мне стоило бы прислушаться к твоей интуиции, да чего уж теперь.
Начальник заставы приказал двум поредевшим отделениям занять сопки под прикрытием единственного ручного пулемета.
Это было сделано довольно быстро. На сопках бойцы нашли изуродованные трупы своих товарищей. Убитых японцев там не было. Четверо их солдат, один из которых был ранен, тоже успели уйти. В принципе контроль на линии границы был восстановлен. Однако произошло это только благодаря тому, что японцы сами отошли от нее. Почему они сделали это, было непонятно.
Начальник заставы прошел к телефону и приказал сержанту:
— Связь с начальником отряда, затем с соседней заставой.
— Начальник второй заставы выходил на связь. Я ответил, что вы, товарищ капитан, не можете говорить, доложил ему обстановку. Да капитан Дигуун и сам все хорошо видел.
— И не поддержал нас огнем? — воскликнул Шагаев.
— У него своя зона ответственности, — сказал Гандориг.
— Начальник отряда на связи! — доложил сержант.
Капитан взял трубку.
— «Крепость»!
— Это я уже понял, — прорычал подполковник. — Что у вас?
— Мы заняли наши высоты.
— Вот как? — Голос начальника отряда сразу смягчился. — Значит, можете, когда вас берут за одно место. Выбили-таки японцев. Сколько их было? Какое вооружение? Пленные есть?
Начальник заставы вздохнул и заявил:
— Мы не выбивали японцев с высоты. Они сами ушли.
— Как ушли? Куда ушли?
— Скорей всего туда, откуда подходили к заставе.
— Но потери-то они хоть понесли?
— Я видел двух убитых у заставы, одного раненого японцы утащили с собой. Но потери у них могут быть и бóльшими. От заставы они не могли вынести убитых, а с сопок — вполне.
— Значит, так. Подашь рапорт, в нем укажешь, что личный состав в упорном бою выбил японцев с высот, захваченных ими. Они понесли значительные потери. Сколько у тебя убитых?
— Шестнадцать бойцов. Ранены четверо, двое из них легко.
— Значит, шестнадцать убитых и четверо раненых, двое из которых могут оставаться в строю?
— Так точно.
— В рапорте укажешь, что японцы потеряли убитыми более десятка солдат, столько же раненых.
— Но, товарищ подполковник, мы даже не знаем, сколько их было.
— Пусть взвод. Большее по численности подразделение к границе скрытно не подошло бы. А это до тридцати человек. Нормальные потери в наступлении при хорошо организованной обороне. У нас многовато, но война есть война. Сыграли свою роль фактор неожиданности и песчаная буря.
— Не было песчаной бури.
— Ты не понял меня? Да, у тебя в зоне ответственности не было ничего такого, произошло рядом, в двух километрах. Кто это проверит? Ты только бойцов своих предупреди. Впрочем, спрашивать их, кроме меня, некому. Этот рапорт доставить в штаб отряда немедленно с посыльными. Пусть они же заодно проверят линию связи.
— Но если говорим, то это значит…
— Ты понял меня?
— Так точно! Один вопрос разрешите?
— Давай свой вопрос.
— Пополнение будет?
— Придется дать тебе людей, но учти, у меня в Номане не полк и даже не батальон, а всего один резервный взвод охранения. Есть бронемашины, но посылать их к тебе не вижу никакой необходимости. Насчет солдат решим вопрос. Что еще?
— Боеприпасы.
— Что сможем, подбросим. Все?
— Так точно!
— Жду рапорт. Конец связи!
— Конец. — Гандориг взглянул на военного советника и спросил: — Ты ведь понял смысл нашего разговора?
— Да.
— Я должен подтасовать факты!
— А иначе, Амгалон, ты можешь загреметь под трибунал. Начальник отряда этим рапортом выгораживает тебя. В конце концов, мы же не знаем, какие потери понесли японцы? Может, ровно такие, как сказал Гэлдэр?
— Составлю рапорт и отправлю посыльных.
— Ну а я попытаюсь дозвониться до главного военного советника. Из отряда вряд ли стоит ожидать пополнения боеприпасов, которое крайне необходимо.
— Это так!
— И еще подумай, не выдвинуться ли нам на восточные высоты, откуда атаковали японцы.
— Но это же нарушение границы!
— А разве японцы не нарушили ее?
— Это требует согласования с тем же начальником отряда.
— Согласовывай.
Начальник заставы сел за стол, стоявший в штабной палатке, а военный советник подошел к связисту и сказал:
— Попробуй связаться с главным штабом.
— Кого запросить?
— Главного советского военного советника комбрига Кочанского или любого его заместителя.
— Слушаюсь, товарищ старший лейтенант!
