Часть вторая
Падение Железного Грифона
Глава 1
В полуденной солнечной дымке листья на искусно подрезанных ветвях деревьев королевского дворцового сада сладко светились – будто сами излучали свет, и сад окутывало нежно-зеленое облако. На поляне, уютно окруженной низенькими скамейками, взлетали к светящимся кронам легкие качели. Вверх – и привычно замирает сердце, и трепещут крыльями бабочки в животе. Вниз – и напитанный цветочным благоуханием воздух приятно холодит разгоряченные щеки. А у качелей стоит рыцарь. Золотые волосы, тщательно расчесанные и надушенные, обрамляют прекрасное юное лицо, на боку рыцаря меч, а в руках лютня. И поет рыцарь, наигрывая на лютне, так страстно, что кажется юной деве, вверх-вниз летающей на качелях, – вовсе не деревянное, обшитое мягкой тканью сиденье под ней, а могучая спина доброго грифона, уносящего ее под облака.
Рыцарь сам сочинил песню, и сейчас он впервые исполняет ее той, кому эта песня и посвящена, той, чье имя повторяется в каждой строчке. Вот он умолк, и последний аккорд растаял в солнечных лучах.
– Это было прелестно, сэр Эрл, – ответила принцесса на вопросительный взгляд рыцаря…
И проснулась.
Горький запах дыма ударил ей в ноздри, утренний сырой холод схватил за плечи. Лития вздрогнула; натягивая капюшон плаща на голову, отметила, как дрожат ее руки. Костер уже догорал, затянувшиеся седым пеплом черные головешки немилосердно чадили.
– Доброе утро, ваше высочество, – услышала Лития голос Оттара.
Северянин сидел напротив нее, по другую сторону костра, на месте болотника, и большим кухонным ножом старательно обстругивал длинную прямую ветку.
– А где сэр Кай? – оглянувшись, спросила принцесса.
– А кто ж его знает? – ответил Оттар. – Ушел куда-то, не успело еще рассвести. Я и не спрашивал куда: значит, так надо. Завтракайте, ваше высочество. А то мы вас ждем. Позавтракайте, а уж потом и мы…
Лития посмотрела на лист лопуха, на котором возвышалась горка из слипшихся лепешек. Потемневшие и жесткие даже на вид куски свинины валялись прямо на мху. Принцесса вздохнула и двумя пальцами подняла лепешку с вершины горки – сморщенный округлый кусок теста, пропитанный сгустившейся за ночь сметаной, отделился от горки с отвратительным хлюпающим треском.
– А чем вы заняты, сэр Оттар? – завела разговор принцесса, не решаясь приступить к еде. – Зачем вам эта палка?
– Какая же это палка? – Северянин даже обиделся. – Это рукоять для моего топора.
– А разве старая рукоять недостаточно крепка для вас? – простодушно спросила Лития, кивнув на топор, лежащий у ног рыцаря.
– Как вы не понимаете, ваше высочество! – округлил глаза Оттар. – Не в этом дело, крепка или нет! Эта ж рукоять короткая, в руку всего длиной. И потом, вот гляньте, ваше высочество: где железко крепится, она толстая, а где рукой держать – тоньше и изогнутая. Таким только лес рубить…
– Мне кажется, крестьянский топор именно для этого и предназначен, – улыбнулась принцесса.
Оттар моргнул.
– Ага, ну да, – сообразил. – Только мне-то он не для рубки деревьев нужен. – Северянин поднял обточенную палку над головой и, прищурившись, внимательно посмотрел на нее. – Мне рукоять нужна прямая и длинная – в две руки длиной. Так удар точнее, так железо прочнее сидеть будет, и лезвие нипочем не соскользнет, ежели по щиту угодишь. Только вот… – он вздохнул, – заточить лезвие надо правильно, а тут, в этом лесу, и камней-то подходящих нет. Хуже всего, когда топор скверно заточен.
Принцесса, слушая Оттара, отщипнула от лепешки крохотный кусочек.
– У вас в Гаэлоне, я посмотрю, воины топорами вообще не пользуются, – продолжал рассказывать северянин. Было видно, что эта тема его волновала. – А те, кто пользуется, делать этого вовсе не умеют. У вас так принято: воин правой рукой, мечом вооруженной, сражается, а топор, который он в левой руке держит, вроде как на подхвате: шлем проломить, щит ли, доспех… Тьфу! Простите, ваше высочество. У нас в Утурку не так. У нас топор – оружие особое!
Северянин воодушевился. Он говорил, уже не обращая внимания, слушает его принцесса или нет.
– Топор у нас, в Королевстве Ледяных Островов, называют несущий смерть. Когда воин вооружается боевым топором, это значит: он не намерен брать пленных. Он идет убивать безо всякой пощады. Он намерен уничтожить врагов или умереть. Знаете, ваше высочество, после удара мечом можно выжить. Я помню случаи, когда воины, копьем насквозь пронзенные, через несколько месяцев уже снова брали в руки оружие, но любая рана, нанесенная боевым топором, – смертельна.
– Ваш рассказ, сэр Оттар, мне аппетита не прибавляет, – заметила Лития, но северянина было уже не остановить.
– Простите, ваше высочество, – с готовностью извинился он. – Так ведь я дело говорю! Боевой топор – оружие искушенных воинов. Тут все решается за один-два удара. Не то, что у вас, – по полдня друг вокруг друга с мечами пляшут. Верно ударишь – враг мертвым падает. А чуть ошибешься, считай, труп. Он же тяжелый, топор-то! Пока того… равновесие вернешь, тебя десять раз зарубят.
– Я и представить не могла, – улыбнулась снова принцесса, – что путешествие в сопровождении двух рыцарей Братства Порога окажется таким познавательным.
– Я, между прочим, в воинском мастерстве не хуже брата Кая осведомлен, – похвалился Оттар, опять не заметивший сарказма. – На чем я, бишь, остановился? Ага… Это вот топор лесоруба… был. А ежели я сейчас рукоять заменю, так он вполне за секиру сойдет. Секира у нас – король среди топоров. Есть еще ручной, так он с короткой рукоятью и сам легкий, его на ременной петле носят, к руке подвесив. Он хоть и называется боевым, но… это оружие крестьян: одинаково хорош, чтобы и дров нарубить, и семью защитить, если враг вдруг нападет. Такие топоры в Утурку крестьяне постоянно с собой носят, как вот у вас – ножи. Еще «бородатый» топор есть – у него лезвие снизу оттянуто, прямо как борода. «Бородатый» в морских сражениях просто незаменим! Этой бородкой при абордаже борт вражеской шнеки цепляют, в воду врага скидывают. Зацепишь за доспех, дерг на себя… вражина – плюх и пошел бульки пускать. В доспехах-то не всякий выплывет, особенно если сверху кто-нибудь веслом по маковке саданет. Вот, ваше величество… А уж топор, который мы секирой зовем!.. Это совсем другая песня. Он тяжелый, им двумя руками рубят. И затачивать его надо правильно. Уметь надо! Вот, поглядите, ваше высочество!
Оттар одной рукой легко поднял отвоеванный в доме деревенского старосты топор и покрутил им перед лицом принцессы.
– Видали, ваше высочество? – осведомился он. – Как заточено лезвие-то?
– Наверное, дурно заточено? – предположила Лития.
– Да вообще никак! – возбужденно помотал головой северянин. – Дрова колоть – вот для чего он сгодится. Его еще заточить правильно надо! Но не остро, как меч или кинжал. Тот дурак… простите, ваше высочество, кто так точит топоры? Ежели лезвие остро по всей длине, так топор может в теле врага застрять. Будешь корячиться вынимать, а тебя сзади по черепушке – бац! – Эта ситуация почему-то показалась северянину крайне комичной, и он хохотнул, хлопнув себя по коленке. – Надобно вот как точить – чтоб лезвие клином шло, вот эдак! – Оттар, приставив два пальца друг к другу, изобразил острый угол. – Тогда топор при ударе не впивается в плоть, а разваливает ее. Конечно, чтобы такой топор вогнать глубоко, надобна большая сила, но зато лезвие нипочем не застрянет. Некоторые, вместо того чтобы клином оттачивать, на железо шипы ставят, которые, значит, должны помешать лезвию глубоко вонзиться, но это… – Оттар пренебрежительно цыкнул, – которые мало соображают, так делают. Что за удар-то будет? Царапина! Правильно наточить – вот как надобно-то! И тогда – шарах! – рука прочь отлетела! Шарах – нога вскачь пошла отдельно от тулова! Шарах – и черепушка дзинькнула на две половинки, а из нее мозги фонтаном!.. Вот как надобно-то! – отдуваясь, договорил, наконец, северянин.
Лития положила отломленный от лепешки кусочек на лопух.
– Чего ж это вы не кушаете, ваше высочество? – забеспокоился Оттар. – Покушайте, а то ведь сейчас в путь отправляемся, и до самого полудня не удастся перекусить…
– Как раз до полудня впечатление от вашего, сэр Оттар, увлекательного рассказа во мне и ослабнет, – сказала принцесса.
– Интересно, правда? – осклабился северянин.
– Чрезвычайно.
– А со мной вот никогда такого не бывало, – признался Оттар, – какие бы увлекательные беседы за трапезой ни велись, я куска мимо рта не пронесу. Кушайте, ваше высочество. Жратва добротная. Не зря эти пустоголовые защищали ее, как… сундук с золотом. Мне, между прочим, за этого поросенка ухватом по горбу досталось.
– Что? – неожиданно удивилась принцесса. – Как это – ухватом?
– Ну как… обыкновенно. Хрясь – и все.
– Постойте, сэр Оттар! – Лития даже отодвинулась от снеди. – Вы что же… Вы хотите сказать, что мои подданные отказались дать мне, их принцессе, еды добровольно?
Оттар озадаченно подергал себя за жидкую бороденку.
– Так ведь… это… – произнес он. – Я ж не говорил, что это для вас, ваше высочество. Буду я еще объясняться с чернью да разрешения у них испрашивать! Просто взял, что нужно было, и ушел.
– Но ведь получается, что вы… ограбили честных людей!
Северянин почесал в затылке. Подобного поворота он явно не ожидал.
– Не, – сказал он. – Не ограбил. Кто грабит – те разбойники. А я разве разбойник? Да и… ваше высочество, ежели б я и сказал, рази ж они мне поверили? Даже ежели бы я, ваше высочество, и с вами был… Вот ежели бы мы подъехали со свитой в полсотни рыцарей, да с дудками, тогда – да. Тогда б эти… грязнорылые повыскакивали, нюхалками в землю потыкались. Только и тогда б они что повкуснее под лавки заныкали, а нам бы всякое дерьмо совали: глядите, добрые господа, как бедно живем и что с нас взять!.. Еще и нудели бы, выклянчивая золотые монеты за кусок плесневелого хлеба! Мол, с них, с сиятельных пуз, не убудет!..
Северный рыцарь перевел дух – хотел было презрительно сплюнуть, но вовремя удержался.
– Сэр Оттар! – прерывающимся голосом начала Лития. – То, что вы говорите, это… ужасно! Не менее ужасно, чем то, что вы сделали – ограбили честных тружеников! Оскорбляя моих подданных, вы и мне наносите оскорбление!
– Спаси меня боги от такого! – искренне произнес Оттар. – Вы, ваше высочество, просто, окромя дворцовой, никакой другой жизни и не видели…
– И сэр Кай, – словно не слыша северянина, говорила принцесса, – он позволил вам сделать это?!.. Добрая Нэла, как это отвратительно!
– Я вижу, вы еще не успели позавтракать, ваше высочество, – раздался позади принцессы голос болотника. – Мне очень жаль, но пришло время сниматься с места. Время не ждет.
– Сэр Кай! – вздрогнув, обернулась Лития.
Болотный рыцарь поклонился, приложив руку к груди:
– Ваше высочество…
– Сэр Кай, – поднявшись на ноги, обвиняющим тоном заговорила принцесса. – Мне известно о произошедшем вчера в деревне!
– Да, ваше высочество, я слышал часть разговора, – кивнул болотник.
– Сэр Оттар ограбил крестьянский дом! Будто… будто грабитель!
– Каждый человек обязан идти по пути Долга, – сказал на это болотный рыцарь, – его жизнь бессмысленна, если это не так. Долг подданных вашего высочества – служить вашему высочеству. И вы должны быть благодарны брату Оттару за то, что он помог крестьянам исполнить свой долг.
– Во! – обрадовался поддержке северянин. – И я то же самое говорю!
Он, прищурившись, внимательно глянул на болотника.
– Чего-то ты хреновато… прошу простить, ваше высочество, неважно выглядишь, брат Кай, – проговорил Оттар, засовывая за пояс нож. – Говорил я тебе, ночью нужно спать, а не с побрякушками возиться.
Принцесса присмотрелась к болотнику и увидела, что северянин прав. Серая тень лежала на лице юноши, и глаза его поблескивали влажной тревогой.
Оттар поднялся и прикинул в руках обструганную палку.
– Неплохо, – оценил он собственную работу. – Пока ты, брат Кай, оседлаешь коней, я успею сменить рукояти. А там уж пустяки останутся – в седле доделаю за пару часов…
К полудню на горизонте показались темные приземистые силуэты домов, прижавшихся друг к другу, словно семейство грибов. Примерно через час уже можно было разобрать, что поселение окружено невысоким частоколом и что оно достаточно велико, чтобы называться городом. А еще через час путники, трусившие на черных конях по пыльной дороге, нагнали пару нищих. Одноногий калека в фантастически грязных отрепьях, опираясь на кривой костыль, вел под руку долговязого малого, ступавшего с неестественной осторожностью слепого. Опрятностью и изящным покроем одеяние слепца тоже не блистало.
– Эй, убогие! – проорал Оттар, оторвавшись от своих спутников, чтобы поравняться с нищими. – Что это за город там, впереди?
– Арпан, если угодно вашей милости, – с готовностью проблеял одноногий, останавливаясь и низко кланяясь. – Городок небольшой, но славящийся своими кабачками, где подают сладкое пиво, которое не попробуешь нигде, кроме как здесь. Местные пивовары добавляют в него какую-то тайную травку…
– Лучшей причины, чтоб остановиться на обед в этом самом Арпане, не сыщешь! – удовлетворенно заявил Оттар, обернувшись к своим спутникам.
– Ваша милость! – глядя незрячими глазами куда-то вдаль, неожиданно густым басом протрубил долговязый слепец. – Извольте пару медяков за полезный совет. Во имя Нэлы, помогите двум несчастным, лишившимся здоровья в жестокой битве с кровожадными болотными троллями.
– Я и мой бедный друг, – снова заблеял одноногий, – в лучшие свои времена служили в городской страже одного маленького городка… очень далеко отсюда. Как-то маленькая девочка – как сейчас помню, младшая дочь трудолюбивого, но небогатого сапожника – отправилась за болотной ягодой…
Смех Оттара прервал рассказ нищего.
– О том, что маленькая девочка потерялась на болотах и отряд стражников, из которых выжили только вы двое, отправился ее спасать, можешь не трепаться, – пророкотал северянин. – Меня такими байками досыта накормили в кабаках Дар… – Он осекся, с досадой оглянувшись на болотника.
Но Кай ответил ему лишь коротким взглядом, в котором Оттар не смог прочитать никакого чувства. Рыцарь Болотной Крепости все утро был на удивление неразговорчив, словно погружен в самого себя. Может быть, это было следствием усталости и недосыпа, как предположил Оттар, а быть может, и что-то другое…
– Даже если эти бедолаги и не были стражниками, – подала голос Лития, – мы обязаны помочь им. Они же не в состоянии самостоятельно заработать себе на хлеб.
Оттар снова расхохотался.
– Я заметил их прежде того, чем они увидели нас, – сказал он. – Вот этот тип бодро перебирал обеими ногами по дороге, зажав свой костыль под мышкой. Но как только они меня заметили…
– Ваша милость, да как я мог бодро перебирать тем, чего у меня нет! Ваша милость, да я заметил вас, только когда вы заговорили с нами! – подпустив в свой козлетон слезу, с жаром принялся опровергать северянина одноногий. – Я ведь еще и на ухо туговат, стука копыт не расслышал, но голос у вас такой громкий…
– Я и не говорю, что ты нас заметил, – хмыкнул северный рыцарь, – твой приятель оглянулся первым. Ставлю золотой гаэлон против тухлого рыбьего хвоста, что глаза его столь же остры, как и мои. А я могу разглядеть чайку в утреннем тумане за две сотни шагов от берега.
– Неужели это правда?! – поразилась принцесса. – Но ведь это… подло?..
– Хотите убедиться? – осведомился Оттар и, выпростав ногу из стремени, сделал вид, что хочет пнуть слепца. Тот резво отпрыгнул в сторону, опрокинув одноногого, который, впрочем, грохнувшись в дорожную пыль, невольно продемонстрировал недостающую конечность, вынырнувшую из-под грязных лоскутов рубища.
– Не понимаю, – презрительно поджав губы, проговорила принцесса, – если имеешь возможность работать, зачем унижаться? Неужели все нищие – обманщики?
– Да через одного, – авторитетно заявил Оттар. – Уж мне ли не знать!
– Никогда не думала, что в королевстве моего отца столько ленивых лгунов… – проговорила принцесса. И прихлопнула рот ладонью.
Но было уже поздно. Лежащий на земле одноногий от изумления дернул обеими своими ногами, а слепец вытаращил на золотоволосую глаза.
Северянин шумно вздохнул.
– Извиняйте, ребята, – заговорил он, спешиваясь и отвязывая от седла топор. – Лучше бы вам и на самом деле быть слепыми и глухими…
– Остановись, брат Оттар, – произнес Кай. – Убивать этих двоих нет никакой необходимости.
– Помилуйте, добрые господа! – перепуганно забасил слепец.
– Ничего никому не скажем! – проверещал и одноногий.
– Остановись, брат Оттар, – твердо повторил болотник.
– Да эти прохиндеи продадут нас первому же стражнику за кружку знаменитого местного пива! – прорычал северянин, прикидывая в руке тяжелый топор. – Мне их подлая натура хорошо известна.
– Что ж, – чуть улыбнувшись, сказал сэр Кай. – Кружка пива после трудной дороги им не помешает.
– А тебе, брат Кай, не помешало бы объяснить, что ты имеешь в виду! – рявкнул Оттар, свободной рукой хватая за шиворот одноногого, который, поднявшись, собрался было броситься наутек.
– Константин уже знает, где мы находимся, – сказал болотник.
Принцесса не удержалась от вскрика.
– С чего ты взял? – изумился северянин.
– Мир вокруг нас изменился, – сказал Кай. – Я почувствовал это утром. Рано утром, когда вы еще спали. Кто-то идет следом за нами. И этот кто-то все ближе и ближе. Странно только то, что я никак не могу понять: кто же он? С таким противником я еще не сталкивался. Я не могу его увидеть и не могу услышать. Изменение мира едва ощутимо, но… оно есть.
Слепец, все это время мелкими шажками пятившийся к обочине дороги, вдруг сорвался с места и рванулся в сторону, противоположную городу Арпану. Одноногий затрепыхался в мощном захвате северного рыцаря и, поняв, что самостоятельно освободиться ему не удастся, тоненько захныкал.
– Пусти его, – сказал Кай.
Оттар выполнил просьбу с неожиданным энтузиазмом – отшвырнул от себя побирушку, будто грязную тряпку.
– Смердит, как дохлый тюлень, – проворчал рыцарь Северной Крепости Порога.
Когда оба псевдокалеки, поднимая за собой тучи пыли, отдалились на порядочное расстояние, Оттар, отняв руку от затылка, который он усиленно чесал, наблюдая за бегством перепуганных нищих, задумчиво проговорил:
– И что теперь будем делать? Какая-то дрянь идет за нами следом, причем такая, что даже ты ее распознать не можешь. А если она следом, может, навстречу ей рванем, а?! Пусть, гадина, не думает, что мы ее боимся!
– Константин отправил в погоню демонов из Темного мира? – тихо спросила Лития.
– Демоны – магические существа, – проговорил болотник, – а я не чувствую магии. Нет, это люди.
– Против которых рыцари Болотной Крепости никогда не сражаются, – невесело усмехнулся Оттар. – Что ж это за люди такие?.. Константин что, снабдил их амулетами невидимости? А, ну да… ты ведь не чувствуешь магии…
– Так что нам делать, сэр Кай? – спросила принцесса, боязливо оглядываясь.
По обе стороны дороги шумела под легким ветерком пожухлая трава, кое-где расцвеченная широкими багровыми листьями колючего кустарника. Далеко позади темнела опушка леса. В небе, где сияло ярко-желтое полуденное солнце, не было видно ни одной птицы, а со стороны окруженного частоколом городка успокаивающе тянуло печным домашним дымом.
– Ничего не вижу… – пробормотал Оттар. – Брат Кай, не обижайся, но… Ты не можешь ошибаться?
– Я не ошибаюсь. Я знаю, что рядом с нами кто-то, кто не хочет быть замеченным. И это ему… или им… вполне удается. Сейчас самый жаркий час дня, птицы прячутся в тени кустов и в траве. Те, кто идут за нами, – неподалеку, но они настолько ловки, что способны двигаться, не пугая птиц.
– Сэр Кай, что же нам делать? – повторила свой вопрос принцесса, и нотки испуга в ее голосе зазвучали яснее.
– Мы направляемся в Болотную Крепость Порога, – пожал плечами Кай, трогая с места своего коня. – Что же нам делать, кроме того, чтобы продолжать путь?
– Негоже врага за спиной оставлять, – прыгнув в седло, проговорил северянин. – Э-гей! – гаркнул он, обернувшись. – А ну, покажись, сволочь! Пусть только покажется, – добавил он, обращаясь к принцессе. – Вы не волнуйтесь, ваше высочество, пока мы с вами, вам ничего не грозит. Да я любого на куски порублю! Таким-то топором! Эх, если б его еще и наточить как следует!
– Я нисколько не сомневаюсь в том, сэр Оттар, что вы сумеете постоять за себя и за меня, – попыталась улыбнуться Лития. – Но… сэр Кай, не лучше ли нам будет остановиться сегодня в городе? Среди множества людей проще затеряться. А здесь мы… как на ладони.
– Нет, ваше высочество, – спокойно ответил болотник, – мы не поедем в город. В двух часах езды отсюда – лес. Мы остановимся на привал там. Вы ведь еще не получили ответа на свой вопрос: как отличить ядовитые растения от неядовитых. Я должен дать вам все знания о растениях, какие имею, а я не выполнил этого даже на четверть. Мы остановимся в лесу и продолжим наши занятия.
– Как вы можете думать о каких-то занятиях, когда за нами гонится враг? – воскликнула Лития. – Сэр Кай, это, правда… это же нелепо!
– Я должен делать то, что должен, – сказал болотник и взглянул на принцессу с некоторым удивлением. – Как иначе?
– А с чего ты взял, что за городом будет лес? – удивился северянин, приподнимаясь в седле и вглядываясь в даль. – Город вижу, а лес – нет.
– Я тоже не вижу, – сказал Кай. – На таком расстоянии увидеть его невозможно, тем более что дальнейший обзор закрывают городские дома. Ветер доносит до меня аромат цветущего пурпурника. А эта травка не способна вырасти под открытым солнцем. Ее можно встретить только в тени дубовых лесов. У нее очень сильный и устойчивый запах и довольно интересные свойства…
Кай легонько потянул повод, поворачивая своего коня. Теперь он ехал рядом с принцессой, чуть позади. Оттар, повинуясь указующему взгляду болотника, обогнал их на расстояние в два лошадиных крупа. Оглянулся на Кая и принцессу и неодобрительно помотал головой.
Сколько уже времени прошло с тех пор, как Оттар познакомился с Каем в Дарбионе? Не так уж и много… Поначалу северянин воспринимал болотника как чудаковатого малого, безусловно достойного дружбы, но такого, казалось бы, беспомощного в наипростейших вещах. Манера Кая одеваться и вести себя неизменно вызывала насмешки придворных – болотник при дворе напоминал ребенка, впервые попавшего в общество взрослых. Но очень скоро Оттар смог убедиться: то, что для любого другого человека важно, для болотника не имеет никакого значения. Более того, северянин и сам с удивлением стал понимать: это важное и на самом деле ничтожно. Кай словно жил другой жизнью, отличной от жизни окружающих. Настоящей жизнью. Болотник знает, видит и слышит то, чего ни за что не смогут узнать, увидеть и услышать все остальные. Потому что там, где другим доступны лишь тени и отражения, он способен углядеть суть.
А когда Оттар увидел Кая в битве, то окончательно понял бесхитростным своим разумом: болотник – он такой один на всем свете. Потому что то, на что он способен, не может повторить никто. А раз так, то к чему стремиться достичь того же уровня, на котором стоит Кай? Это ведь просто невозможно.
С самого раннего детства выгодно отличаясь от соплеменников силой и способностями к воинскому мастерству, привыкнув играючи повергать более опытных и зрелых противников, Оттар не сомневался: хоть ты годами не выпускай из рук меч, но все равно не станешь гением меча, раз уж боги распорядились не дать тебе этого. Поэтому потуги принцессы воспринять в себя крохотную часть того, что знает и умеет болотник, смешили и даже немного раздражали северянина. Зачем все это? Бесполезно ведь. Напившись из реки, невозможно стать рекой.
Кай уникален. Потому что на то была воля богов. Можно сколь угодно подражать рычанию полярного медведя, перенимать его повадки, но разве от этого ты обрастешь шерстью и обретешь неимоверную силу зверя?
– Травники используют отвар из пурпурника для утоления боли, – продолжал рассказывать Кай, – но надобно уметь правильно готовить отвар. Если положить слишком много этой травы или снять котел с огня раньше времени, рассудок недужного, который выпьет отвар, помутнеет, и тело перестанет принадлежать ему. Начнутся судороги, в результате чего недужный может повредить себе. С особой осторожностью нужно обращаться с корнями пурпурника…
Ее высочество принцесса Лития, дочь великого государя Гаэлона Ганелона Милостивого, покорно вслушивалась в медленно текущую речь болотника и не смела пропустить мимо ушей ни единого слова. Как только рыцарь замечал, что внимание принцессы ослабевало (а Кай замечал это всякий раз), он прерывался для того, чтобы Лития имела возможность повторить только что сказанную им фразу.
Такая метода обучения сильно отличалась от той, к которой принцесса привыкла, когда во дворце придворные ученые пытались привить ей основы знаний об окружающем мире. В то время стоило Литии ненароком зевнуть, как великомудрые мужи тут же умолкали, почтительно склонив седовласые головы, и, проворно собрав свои свитки, моментально ретировались. Целью учителей Литии являлось не научить принцессу чему бы то ни было, а угодить ей.
С болотником такие приемы не срабатывали. Он старательно вкладывал в золотоволосую головку Литии названия растений, их описания, способы применения для лекарского или какого другого дела и ревностно следил, чтобы она запоминала все сказанное, будто бы от того, насколько крепко она их уяснит, зависят жизни его и ее. Болотник открывал принцессе неведомый ранее безмолвный растительный мир с такой серьезностью, словно ничего важнее на свете и быть не может. Глядя на сосредоточенное лицо Кая, Лития не раз ловила себя на мысли: если она сейчас вдруг, осердившись от усталости, откажется продолжать урок, болотник безо всяких колебаний снимет с себя ремень, перекинет ее высочество поперек лошадиного крупа и примется вбивать знания посредством того самого ремня.
И она не смела протестовать.
Потому что вдруг неожиданная мысль молниеносно и прочно вонзилась ей в душу, будто кинжал – в грудь обреченного на смерть…
Ей вспомнился тот день, когда она впервые увидела сэра Кая. Невзрачный паренек в простой серой одежде поначалу позабавил ее. Манера отвечать на игривые, ни к чему не обязывающие вопросы с ненужной и смешной откровенностью показалась Литии признаком крайнего простодушия, а также отсутствия приличного воспитания. Болотник ни в чем не походил на тех людей, которые с детства окружали принцессу, и эта несхожесть тогда не могла вызвать у нее ничего, кроме смеха. И не только у нее, но и у многих придворных.
Но настал час, могучие механизмы судьбы, невольно запущенные королем Ганелоном, разбудили дремлющую опасность, и тогда в Дарбион пришли они – те-кто-смотрит. Никто бы не подумал, что они пришли не с добром. Потому что великое зло, сотворенное ими, давно забылось. Потому что снова они стали идеалом вечной красоты, всепоглощающей неги и вековой мудрости. Не было никого, кто усомнился в их добрых намерениях. Поэтому никто бы не посмел даже допустить мысли о том, чтобы преступить дорогу им.
Никто, кроме рыцаря Болотной Крепости Порога сэра Кая.
И когда взошла над королевствами людей Алая звезда и Ганелон Милостивый стал одним из первых монархов, павших во имя становления нового порядка, только рыцарь-болотник оказался способным противостоять захватчикам.
Ибо у рыцаря Порога есть Долг, который смысл и цель его жизни. И есть долг перед теми, кого он считает своими друзьями и близкими.
Маг-узурпатор Константин, захвативший престол Гаэлона и стремящийся объединить крупнейшие соседствующие королевства и княжества в единую Империю, был человеком. Один из тех, кого Кай поклялся защищать, поэтому противостояния с ним Долг рыцаря Порога не требовал. Но действия великого мага поставили под угрозу жизни людей, дорогих сердцу сэра Кая. И болотник вывел братьев-рыцарей и принцессу из Дарбионского королевского дворца, ставшего теперь для них смертельной ловушкой…
«А ведь все, что он делает, – подумала сейчас принцесса, покачиваясь в седле обок рыцаря Кая, – имеет для него равную важность. Для него не существует мелочей. Все его действия подчинены соблюдению Кодекса чести рыцаря Крепости Болотного Порога…»
Эта мысль поразила Литию. Понимание того, что для болотника обучить ее премудростям травника и преодолеть сопротивление целой армии стоят на одном уровне значимости, целиком не укладывалось в голове.
– Простите, ваше высочество, – услышала она голос Кая и вздрогнула. – Но я вижу, что вы опять потеряли нить моего рассказа.
– Нет, нет, сэр Кай! – постаравшись придать голосу как можно больше искренности, поспешила ответить Лития. – Я внимательно вас слушаю.
– Благоволите повторить, что я сказал сейчас.
– Вы говорили… говорили о… о том, как вывести змеиный яд из тела отравленного… Для этого нужен… нужен… стебель лисьего глаза и… и крысиная травка… и…
– Три созревших ягоды мертвой головы, – договорил за нее болотник. – Мне придется вернуться к началу, ваше высочество.
– Обещаю больше не отвлекаться, сэр Кай, – Лития заглянула болотнику в глаза, – и… прошу вашего прощения. Я – дурная ученица, но я приложу все старания, чтобы исправиться.
Едущий рядом Оттар даже присвистнул. Он, кажется, только сейчас начал по-настоящему прислушиваться к болотнику и принцессе. До этого северянин беспечно напевал какую-то песенку, демонстрируя полнейшее презрение к потаенным секретам, хранимым растительным миром. Впрочем (Кай это прекрасно видел), беспечность Оттара являлась древнейшей военной хитростью: заподозрив, что враг наблюдает за тобой, прикинься не понимающим этого и будь начеку.
Через два с лишком часа путники добрались до опушки леса, который – как и полагал болотник – располагался совсем близко к Арпану. Немного углубившись в лес, они расположились на первой встреченной полянке, неподалеку от которой Кай безошибочно определил родник. Здесь, в дубовом лесу, было прохладно, сыровато и как-то очень просторно – словно в громадном дворцовом зале, сплошь уставленном колоннами, роль которых выполняли древесные стволы. Густые кроны закрывали от путников небо, но кое-где широкими пылающими мечами прорезали лесную полутемь косые солнечные лучи.
– Ф-фух!.. – выдохнул Оттар, спрыгивая с коня. – Великий Громобой, как жрать хочется!
– И я очень голодна, – откликнулась принцесса, опираясь на руку северянина, чтобы спешиться.
– Чувствуете запах? – проговорил в ответ Кай и, легко соскочив с коня, сорвал росшую меж корней ближайшего дуба какую-то неприметную травку, серо-зеленую, с едва видимыми пурпурными прожилками на стебельках. – Это и есть пурпурник. Нам повезло, мы застали период его цветения. Ваше высочество, возьмите…
Принцесса приняла в ладонь травяной пучок и осторожно понюхала его.
– Действительно, – сказала она, – как необычно пахнет! Сладко… И от этого запаха будто… будто в носу и в голове кто-то перышками щекочет.
– Однако одним этим пурпурником сыт не будешь, – заметил недовольный заминкой Оттар. – Брат Кай, ты бы того… дал бы ее высочеству отдохнуть. А сам бы костер развел, пока я коней поить поведу.
– Кони подождут, – отозвался Кай.
– С чего это? – поразился Оттар. И вдруг понял.
Делано рассмеявшись, он подошел к болотнику вплотную, приобнял за плечи и громко спросил:
– Ты что ж это, брат, коней уморить хочешь? – и сразу вслед за этим незаметно шепнул на ухо: – Они уже близко, да?
– Ближе, чем ты можешь предположить, – так же тихо ответил Кай.
– Они готовятся напасть?
– Да, и на этот раз они вряд ли будут использовать метательное оружие.
– На этот раз?! Метательное оружие?! Как тебя понимать?
– Разве я говорю на незнакомом тебе языке?
– Д-дерьмо свинячье… но как такое может быть? Я ничего не видел и не слышал, хотя старался как мог. Люди не способны передвигаться так скрытно! И ты ведь не видишь их, да? И не слышишь, только чувствуешь…
– Сейчас отпусти меня. Но не отходи дальше чем на пять шагов, – посоветовал болотник.
Северянин тут же повиновался.
– Что-то случилось? – встревоженно спросила Лития. – О чем вы говорите?
– Да ничего страшного! – махнул рукой Оттар, отступая от болотника. – Ничего не бойтесь, ваше высочество, пока с вами рядом рыцари Братства Порога.
– Продолжим, ваше высочество, – обратился к принцессе Кай, – разотрите в пальцах стебель пурпурник… вот так… хорошо. Глубоко вдохните его аромат.
– У меня… голова кружится, – призналась Лития, выполнив приказание болотника.
Она присела, почти упала на траву и прикрыла глаза ладонью. Оттар кинулся к ней.
– Совсем ее высочество уморил! – выкрикнул он по адресу Кая. – Всякую гадость ей даешь нюхать – разве можно так, брат Кай?! У нее ж организмы тонкие, нежные… Ну-ка, отдайте-ка мне, ваше высочество, эту отраву!
– Аромат пурпурника довольно приятен, – сказал Кай. – И обладает полезными для человека свойствами. Так что определять его как гадость, а тем более как отраву – довольно опрометчиво.
– А? – заморгал северянин, сбитый с толку витиеватостью фразы.
– Можешь убедиться в этом сам, – закончил болотник.
– Я?
– Делай, как я говорю.
Оттар вопросительно взглянул на него, потом на принцессу, сглотнул и осторожно поднес к лицу изломанный стебелек.
– Я же тоже, – прохрипел он, – как и ее высочество… Как я драться-то буду?! Мне башка трезвая нужна!
– Делай, как я говорю, – повторил болотник, и его голос зазвенел боевой сталью. – Не трать времени на пустые разговоры.
Оттар пристально посмотрел ему в глаза.
«Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, брат Кай», – ясно читалось во взгляде северянина.
Решительно Оттар втянул обеими ноздрями сладковатый резкий травяной запах. И тоже опустился на землю.
– Зачем это нужно было?.. – пробормотал он слабеющим голосом. – Ноги отказывают… Засыпаю будто… Ваше высочество!..
Но Лития уже крепко спала, опрокинувшись навзничь, разметав по траве золотые волосы. Какое-то время северянин покачивался сидя, с трудом моргая враз отяжелевшими веками. Потом упал на руки. И, наконец, ткнулся лицом в траву.
Тишина сгустилась над поляной. Только пофыркивали устало кони, и где-то в кронах дубов щебетали невидимые птахи.
Кай тут же сорвал с запястья один из амулетов – несколько мелких косточек, скрепленных с помощью высушенных звериных жил в замысловатую конструкцию. Чувствуя то, что никто, кроме него, не мог почувствовать, он явно спешил. Резким движением начертав в напряженно молчащем воздухе сложную фигуру, болотник голосом утробно-низким, не размыкая губ, запел заклинание.
В кронах деревьев, сомкнувшихся над поляной, едва слышно прошелестело что-то – раз, другой и третий. Кай отметил эти звуки судорожным движением брови.
И тут амулет, который болотник держал перед собой на вытянутой руке, вдруг окутался тонкими струями белого дыма.
Струи быстро окрепли и вытянулись. Но не заструились вертикально вверх, как того следовало ожидать. Они скользнули к деревьям, окружавшим поляну, и, молниеносно оплетаясь вокруг стволов, ринулись к небу нескончаемо длинными серыми змеями. Почти мгновенно эти змеи достигли сплетения крон и замелькали меж листьев. На поляне сразу потемнело: дым поглотил падавшие сквозь кроны на землю солнечные лучи.
Кай отшвырнул костяной амулет и запустил правую руку в поясную сумку. Когда он вытащил руку, обнаружилось, что между его пальцами зажаты три предназначенных для метания ножа – без рукоятей и с тонкими лезвиями.
Щебетание в кронах сменилось неистовым писком. Который тут же смолк…
К ногами Кая упала лесная птаха, задушенная серым дымом. Потом еще одна и еще… Спустя один удар сердца сверху дождем посыпались птичьи тушки. И листва крон, нависших над поляной, закипела.
Враг обнаружил себя.
Кай дважды взмахнул правой рукой, причем каждый взмах сопровождался шипением воздуха, вырывавшегося сквозь стиснутые зубы. Два ножа со свистом влетели в листву крон.
Оттуда неслышно выметнулись и заплясали на ветвях, спускаясь все ниже, две черные тени. Двигались они с такой невероятной скоростью, что вряд ли обычный человек сумел разглядеть что-нибудь, кроме размытых очертаний. Болотник сорвался с места и прыгнул на ближайшую к нему ветку. А оттуда – на другую, повыше. Одна из теней кинулась к нему, сверху вниз, с другой стороны поляны. Кай, точно соразмерив силу толчка, прыгнул навстречу тени, уже в полете отводя руку, вооруженную последним оставшимся ножом, для удара.
Они сшиблись в воздухе.
Черная тень, закрутившись вихрем, отлетела обратно и исчезла среди ветвей. Болотник рухнул вниз, успев до столкновения с землей сгруппироваться. Несколько раз мягко кувыркнувшись, он вскочил на ноги. Половину его лица заливала кровь из трех длинных продольных разрезов над бровью. Но и его нож оказался окрашен кровью.
Кай стоял посреди поляны, широко расставив ноги. Он оставался неподвижным до того момента, как две тени черными коршунами одновременно слетели на него из листвы деревьев…
* * *
Оттар очнулся резко – словно от удара. Он вскочил, осыпая с себя дубовые листья, и понял, что лежал под целым их ворохом. Вся поляна была усыпана листьями. Недоуменно оглядевшись, он заметил Литию и поспешно шагнул к ней. Сдув с лица принцессы листья, северянин осторожно коснулся ее плеча. Лития не шелохнулась. Оттару показалось, что девушка не дышит, и он схватил ее за руки.
Принцесса открыла глаза.
– Сэр Кай! – со всхлипом вырвалось у нее.
И тогда в голове северного рыцаря вспыхнули события, предшествовавшие моменту, когда он провалился в душную яму сна.
– Брат Кай! – воскликнул Оттар и одним прыжком преодолел расстояние до своего коня, привязанного вместе с остальными к дубу на противоположном краю поляны. Не тратя времени на развязывание ремешков, он сорвал топор вместе с седлом, едва не опрокинув при этом жалобно заржавшего коня.
– Где он? – слабо выкрикнула Лития. – Что с ним произошло?
Оттар ничего не ответил. Стиснув топор обеими руками, он медленно двинулся вкруг поляны в поисках хоть чего-то, что могло помочь прояснить ситуацию. Северянин раздувал ноздри, хищно поводя в разные стороны головой, словно зверь, идущий по следу.
Принцесса попыталась подняться на ноги. Ей удалось это неожиданно легко. Сонная муть улетучивалась из головы, сменяясь кристальной трезвостью. Тело – как с радостным удивлением ощутила Лития – было сильным и крепким, будто девушка проснулась совершенно здоровой после долгой и тяжелой болезни.
Оттар между тем резко – как чайка хватает добычу – выхватил из травы несколько дубовых листьев.
– Они срезаны, – хрипло проговорил он, – словно острейшим клинком! То есть именно острейшим клинком и срезаны.
– Здесь была битва?
– Нет, не здесь, – мотнул косами северянин. – Вон там, – указал он наверх, – на ветвях деревьев.
– На ветвях?.. – озадаченно переспросила Лития.
Оттар метнулся на шаг в сторону и поднял еще несколько листьев – они были густо испачканы кровью. До хруста сжав ладонь в кулак, северянин зарычал. Потом поднял налитые багровым глаза на принцессу. И неожиданно поразился тому, как спокойно ее лицо.
– Я не знаю, что здесь произошло, – проговорила золотоволосая, – но я уверена: сэр Кай сделал все, что мог, чтобы уберечь нас.
– Тогда куда он сам подевался?! – выкрикнул северный рыцарь. – И зачем он нас усыпил? Ну, вас, ваше высочество, я понимаю… Чтобы под ногами не мешались… э-э… Тьфу ты!.. То есть простите, ваше высочество, чтобы… вас случайно не задели. Но меня?! Да если б я рядом с ним стоял в той сече, все совсем по-другому обернулось бы! Я бы их!.. Да я бы!..
– Ты погиб бы в первые несколько мгновений битвы, – раздался позади северянина голос сэра Кая. – Кто бы тогда за тебя исполнил бы свой Долг?
Оттар резко развернулся. Лития, которая заметила болотника раньше, с радостным смехом шагнула было к нему, но тут же остановилась, в испуге прижав ладони к щекам.
Кай выглядел страшно.
Окровавленное лицо его было серым, как мертвый древесный лист; на щеках и на лбу темнели округлые пятна – будто под кожей сгустилась черная кровь. Куртка рыцаря была разрезана в нескольких местах, в разрезах виднелись сеченые раны, нанесенные явно не мечом, а скорее короткими и тонкими ножами. Ступал Кай нетвердо, опираясь на очевидно недавно подобранную палку. Сделав еще один шаг, болотник покачнулся и чуть не упал.
Оттар, очнувшись от недолгой оторопи, подбежал к Каю, обхватил его одной рукой, а другой принялся шарить по груди и спине, явно ища более глубокие раны, наличие которых объяснило бы слабость болотника.
– Просто царапины, – морщась, проговорил болотный рыцарь.
– Хочешь сказать, эти царапины тебя с ног валят? – буркнул северянин, продолжая свое занятие.
– Раны ничтожны, – пояснил Кай, с помощью Оттара опускаясь на землю, – это действует яд.
– Вы отравлены, сэр Кай? – ахнула Лития.
Вероятно, сидя, болотнику было легче переносить боль. Его лицо чуть посветлело, и голос зазвучал яснее, когда он ответил золотоволосой принцессе:
– Я отравлен.
Неловким движением руки он швырнул на траву перед собой перепачканный кровью метательный нож.
– Это последний, – проговорил он. – Когда мы прибыли на эту поляну, у меня было три таких же…
– Откуда ты взял ножи, брат Кай? – изумился Оттар. – У тебя ведь не было при себе никакого оружия?
– Я скажу тебе, как достались мне эти ножи…
– Великие боги! – прервало его речь восклицание принцессы Литии. – Кто же напал на нас?! Они… они хотели нас убить?
– Им нужны вы, ваше высочество, им нужна принцесса Гаэлона, – сказал Кай. – И нужна живой. Нас, рыцарей Порога, оберегающих ее, они должны были уничтожить… Первую атаку они предприняли, когда мы подъезжали к городу. Два ножа, которые они метнули почти одновременно в меня и в тебя, брат Оттар, мне удалось перехватить почти чудом. Я успел взмахнуть полой плаща, и клинки завязли в толстой ткани. Но даже после этих бросков я не смог вычислить, откуда бросали ножи. Враги, атаковав и мгновенно поняв, что атака их не достигла цели, тут же скрылись… Не трогай! – резко выкрикнул Кай, заметив, что Оттар потянулся к ножу.
– Но… как мы не заметили этих ножей? – пролепетала принцесса.
– Они двигаются быстро, очень быстро, – пояснил болотник, – так быстро, что обычный человек не сумеет увидеть их, как бы ни старался. А я должен был поспеть за ними.
– Даже я ничего не заметил, – пробормотал Оттар. – А уж я-то… Почему ты не сказал об этом мне?.. Нам?..
– В этом не было смысла. Ни ты, ни ее высочество ничего не смогли бы сделать. Третий нож полетел в меня, когда мы уже въехали в лес, – продолжил Кай. – Видимо, эти убийцы никогда раньше не допускали ошибок и не встречали достойных противников. То, что я сумел защититься сам и защитить тебя, брат Оттар, очень озадачило их. Так сильно, что им понадобилось еще раз проверить, насколько я ловок. Но я уже был начеку, и мне почти не составило труда перехватить и третий нож. После этого с их стороны следовало ожидать перемены тактики. Но вся сложность состояла в том, что я не мог увидеть или услышать их. А следовательно… предупредить нападение… Мне необходимо было определить… откуда начнется… следующая атака…
Голос Кая стал глуше. Чтобы говорить, ему приходилось преодолевать сопротивление костенеющих мышц.
– Кто это был? – спросил Оттар.
– Не знаю, – ответил Кай. – Таких, как они… я никогда раньше не видел. Они не воины. Они – убийцы. Они выслеживают, чтобы напасть и тут же скрыться. Словно змеи. Они и яд используют змеиный. И, словно змеи, сами не чувствительны к этому яду… Да, змеиный яд… Я без труда узнал… об этом… по запаху от метательных клинков. Это не растительный яд… и не магическое зелье. Это змеиный яд. Яд каменной змеи.
– Каменной змеи? – переспросил северянин.
Проговорив это, он со свистом выдохнул сквозь сжатые зубы. Затем отшвырнул топор и обеими руками вцепился в свои косы. Оттар знал, что человек, укушенный каменной змеей, не умирает скоро. Он живет еще несколько часов, мучаясь так, что все это время не перестает молить о смерти. Противоядия от яда этого животного не существовало. Лишь опытные травники и маги-лекари, принадлежащие к Сфере Жизни, могли попытаться спасти жизнь укушенного. В редчайших случаях это им удавалось.
Кай опустил голову – нет, бессильно уронил ее на грудь. По телу его пробежала короткая судорога.
Из глаз принцессы, с ужасом наблюдавшей реакцию северянина, полились слезы.
– Что с ним будет? – прерывающимся голосом спросила она Оттара.
– Он умрет, – прорычал северный рыцарь, – он уже умирает… Кретин! – заорал он, нависая над болотником. – Идиот! Морж твердолобый! Если ты понял, что тебе придется иметь дело с ядом каменной змеи, какого хрена ты не надел свои доспехи?! Какого хрена ты не взял свой меч? Потому что болотники не сражаются с людьми, да?!
– Болотники не сражаются… с людьми, – проговорил Кай. – Это так. Но… если в том есть необходимость, допустимо использовать доспехи и оружие против людей. Ты же помнишь… я облачался в доспехи и брал в руки меч, когда нужно было защитить ее высочество от… отрядов генерала Гаера. Только не следует убивать людей… В этом нет нужды…
– Так почему же ты не надел свои проклятые доспехи и не взял меч, когда понял, с какими опасными ублюдками тебе придется иметь дело?
– Все очень просто, брат Оттар… Я знал, что они… видят меня. И они знали… что я их вижу. С того самого мгновения, как я заметил их присутствие… каждое мое движение… было направлено на… предупреждение возможного нападения… Я не мог отвлечься ни на миг… А ты не хуже меня знаешь… сколько времени надобно для того, чтобы облачиться в полный рыцарский доспех…
– Но ведь ты умрешь! Ты умрешь, брат Кай, не успеет зайти солнце! Умрешь!
– Умру? – с усилием подняв голову, удивленно переспросил болотник. – Я не могу умереть, потому что в этом случае я не сумею выполнить… данное мною принцессе… обещание… доставить ее в Крепость Болотного Порога. О чем ты говоришь, брат Оттар? Многие из… болотных Тварей источают яд. Каждый раз… когда мы ходили в дозоры… мы пили особый отвар, который защищает тело от многих ядов… Мое тело сильнее сопротивляется ядам, чем… тело обыкновенного человека.
– Но это яд каменной змеи! – воскликнул, всплеснув руками, Оттар. – От него нет спасения! У тебя уже начались судороги!
– Меня удивляют твои слова… брат Оттар. Мне ничего не угрожает, – сказал Кай и перевел взгляд на принцессу. – Достаточно только… вывести яд из меня… А для ее высочества это не составит никакого труда. Я передал ей все, что знал, о том, как вывести яд из тела отравленного.
Взглянув Каю в глаза, Лития обомлела. Болотник действительно был твердо убежден в том, что ему ничего не угрожает.
– Но я никогда раньше… – вскричала принцесса сквозь слезы. – Я боюсь, сэр Кай!..
– Делайте то, что должны, ваше высочество, – проговорил болотник и закашлялся. – И тогда страх уйдет, – договорил он, с трудом поднимая руку, чтобы утереть черную слизь, потекшую вдруг из носа.
Дыхание Кая стало сбиваться. Теперь он дышал часто, с хрипом и очень неглубоко, точно икал. Голова его снова начала клониться на грудь.
– Ты не спи, брат Кай, – упав перед ним на колени, хриплой скороговоркой забормотал Оттар, – тебе нельзя спать. Ежели заснешь, то уже это… не проснешься… Потерпи чуток… Потерпи… Да что – «потерпи»-то! – выговорил северянин, обращаясь уже к самому себе. – Что ж теперь с тобой делать?!
Он оглянулся на Литию, которая, обхватив руками свою золотую головку, замерла в нескольких шагах от них. Лишь глаза принцессы, растерянные и перепуганные, блуждали по усыпанной дубовыми листьями поляне, словно искали кого-то, кто мог бы помочь.
– Да что ж ты сделал-то, брат Кай! – со смертельной тоской простонал Оттар, не видя и не слыша ничего вокруг себя. – Зачем ты велел мне отраву эту нюхать?! Кто теперь вернет тебя к жизни? Благо, маг бы какой был рядом или травник… Неужели эта неразумная девчонка сумеет спасти тебя?.. Как глупо было вложить свою жизнь в ее слабые руки! О, великие боги! Лучше бы я голову свою сложил, клянусь Громобоем, а не ты! Такой рыцарь… Жизнь такого рыцаря за жизни трех поганых убийц!..
– Я не отнимал… их жизни… – едва слышно произнес Кай. – Болотники… не сражаются с людьми… Не убивают людей…
– Так ты их еще и не убил?! – взревел северный рыцарь, забывшись в приступе мгновенного гнева настолько, что толкнул полулежащего на траве болотника в плечо.
Кай растянулся на траве. Но тут же приподнял голову. Глаза его помутнели, словно налившись гнилым молоком, из носа и рта сочились черные струйки.
– Их было… трое, – нетвердо выговаривая слова, очень тихо сказал он. – Одного я поразил… сразу… Надеюсь, что он только серьезно ранен, а не убит. Двое других… Они пустились в бегство, и я не стал их преследовать… им тоже… досталось порядочно… Рыцари Крепости Болотного… Порога… не должны убивать людей. Они… должны защищать их… И… при необходимости… вразумлять…
Болотник снова уронил голову. Но глаза не закрывал.
– Вразумлять… – заскрипел зубами северянин. – О Громобой!
– Я сделаю, – вдруг раздался позади Оттара голос принцессы. – Я сделаю, что должна.
Поднявшись на ноги, Оттар обернулся. Лития не смотрела на почти лишившегося чувств болотника. Она смотрела на него, северянина. Голубые глаза принцессы словно отвердели, став похожими на серые камешки, нежное лицо потемнело – точно за минуту она повзрослела на добрый десяток лет.
– Разведите огонь, рыцарь, – приказала принцесса ровно и четко, – и поскорее. И затем найдите что-нибудь, в чем можно приготовить отвар.
Несколько ударов сердца Оттар смотрел на Литию, будто не понимая ее слов. Потом склонил голову и произнес:
– Как пожелаете, ваше высочество.
Кай, видно, попытался встать на ноги. Невероятными усилиями он поднял свое тело, утвердив его на локтях. Очевидно, он хотел сказать что-то, уставив мутный взгляд в лицо принцессы. Но не смог. Из открывшегося рта вместе с фонтаном черной жидкости вырвался рваный хрип; глаза Кая закатились, и он рухнул ничком.
– Но перед тем, как сделать то, что я велела, сэр Оттар, – закончила принцесса, – крепко-накрепко свяжите сэра Кая. У него вот-вот начнутся судороги.
– Как пожелаете, ваше высочество, – озадаченно повторил северянин.
– И кое-что еще, сэр Оттар, – добавила Лития тоном, каким ее отец, великий король Гаэлона его величество Ганелон Милостивый отдавал повеления, вершившие судьбу королевства. – Запомните мое слово: когда я вернусь в Дарбионский дворец, вас ждет долгий год заточения в подземных застенках – за нанесенное мне оскорбление. А теперь – не мешкайте, сэр Оттар!
Северянин несколько раз моргнул, словно припоминая, чем это он мог вызвать гнев принцессы, потом, видно, припомнив, втянул голову в массивные плечи и поспешно опустился на одно колено.
– Встаньте! – крикнула на него принцесса. – Не время для церемоний, сейчас дорого каждое мгновение! Я не приму от вас ни слова, пока жизнь сэра Кая в опасности.
Кипятить воду было не в чем. Оттар хотел было развязать тюк, где болотник хранил свои доспехи, чтобы использовать в качестве котелка шлем рыцаря. Но вовремя вспомнил, что чудесным доспехам сэра Кая не страшны ни человеческое оружие, ни звериные когти, ни магия, ни огонь. Материал, из которого был сделан шлем, просто не пропустил бы через себя тепло пламени.
Северянин нашел иной выход. Пока Лития собирала необходимые травы, он свою кожаную куртку скрутил поводьями так, чтобы она образовала небольшую емкость, и, подвесив к ветви дерева на манер котла, наполнил ее водой. Куртка Оттара выполняла роль боевого доспеха. Ее, пошитую из шкуры полярного медведя, выделанной и особым образом отмоченной в тюленьей желчи, можно было пробить лишь сильным ударом меча или топора, стрелы и арбалетные болты, пущенные с расстояния не менее двадцати шагов, оставляли на куртке только едва видимые царапины. Провяленные моржовые сухожилия скрепляли куски медвежьей шкуры так плотно, что из швов не пролилось ни капли воды.
Только вот разложить огонь под импровизированным котлом у северянина, конечно, не получилось бы. Но Оттар не растерялся и тут. Раскаляя в костре небольшие камни, он один за другим кидал их в воду – до тех пор, пока вода не закипела.
К тому времени подоспела и принцесса с пучком трав.
«Это точно те, которые нужны?» – хотел было спросить Оттар, но лишь только открыл рот, Лития так сверкнула на него глазами, что он счел за лучшее промолчать.
Принцесса отделила часть трав и бросила их в исходящую мутным паром воду. Другую часть и кисть темно-синих ягод отложила отдельно.
– Мне нужны два плоских камня, сэр Оттар, – отрывисто бросила она в сторону северянина.
Когда камни были принесены, Лития принялась тщательно перетирать стебли трав и ягоды в однородную массу. Ее тонкие пальцы сразу же покрылись бурым дурнопахнущим налетом, который к тому же причинял коже золотоволосой нешуточную боль – не останавливая работы, принцесса морщилась, то и дело закусывая губу.
– Дозвольте мне, ваше высочество! – не выдержал наконец северный рыцарь.
– Отойдите прочь, – не поднимая глаз, процедила Лития. – Когда будете нужны мне, я вас позову.
Оттар послушно отступил на шаг. «Вот оно, – подумал он, – когда пробуждается королевская кровь…» Он ни разу не видел Литию такой. Никогда еще принцесса не гневалась на него. Насколько северянин помнил, она никогда ни на кого не гневалась. Лития, привыкшая, что всякое ее желание исполняется, лишь только она произносила его вслух, что всякий, имеющий к ней какое-либо дело, приближаясь, благоговейно склонял голову и терпеливо ждал, когда с ним заговорят, – сегодня впервые в жизни испытала боль унижения. И в этом виноват он, рыцарь Братства Порога, поклявшийся оберегать жизнь принцессы, сэр Оттар. Это было удивительным, но северянин не испытывал стыда. Радостный покой понемногу заполнял его душу. Грядущее заточение его вовсе не беспокоило. Совсем не потому, что в силу создавшейся ситуации оно откладывалось на очень даже неопределенный срок, совсем нет… Если бы Лития сейчас приказала ему взрезать грудь и положить к своим ногам его сердце, Оттар, не колеблясь, выполнил бы это. Потому что она была его принцессой, а выполнять ее повеления был его долг. Но Оттар понимал… не столько понимал, сколько чувствовал: если бы не эти его неосторожные слова, вырвавшиеся из сердца в опьяняющие мгновения страшной тревоги, вряд ли Лития так скоро обрела бы уверенность и силу… Чтобы сделать то, что должна.
Северянин откровенно любовался принцессой. Уверенная сила угадывалась в каждом ее движении.
Сейчас она своими руками, никогда не знавшими работы тяжелее шитья, возилась с тяжелыми камнями и едким травяным соком. И ни за что на свете Лития не отдала бы этого занятия кому-то другому. Ибо рыцарь-болотник Кай каким-то непостижимым образом внушил ей понятие Долга. А исполнение Долга и уважение к себе – вещи, невозможные одна без другой, точно так же, как Вьюжное море без ледяного ветра, высекающего из необъятного водного простора темные громады грозных волн.
От этой сложной мысли северянина отвлек окрик Литии:
– Сэр Оттар!
– Да, ваше высочество, – с большим, чем обычно, почтением откликнулся Оттар, поклонившись своей принцессе.
– Вместо того чтобы стоять и бессмысленно улыбаться, вы бы лучше следили за отваром! Вода должна постоянно кипеть!
Оттар ринулся к костру за очередным камнем. А тело болотника, скрученное поводьями, все чаще и чаще стало биться в мучительных судорогах.
Они работали до самых сумерек. Приготовив мазь, Лития тщательно покрыла ею десны и зубы болотника. Оттар, который в это время старательно помешивал отвар, видел, как сильно побледнела при этом принцесса; видел, что над ее верхней губой выступили капельки пота – предвестники дурноты. Предварительно следовало очистить нос и рот болотного рыцаря от засохшей уже черной слизи. Принцесса и это сделала сама. Потом они вливали отвар в рот Кая. Северный рыцарь разжимал челюсти болотника, а принцесса осторожно капала на неподвижный и распухший темный язык отравленного спасительную жидкость.
Когда лицо Кая побелело и страшные пятна на щеках и на лбу стали почти не видны, когда судороги утихли и болотник задышал спокойно, золотоволосая Лития освобождение отодвинулась от его тела и неуверенно улыбнулась.
– Получилось, – проговорила она, словно еще не веря.
– Иначе и быть не могло, – серьезно произнес Оттар, тут же подумав, что еще пару часов назад эти слова не пришли бы ему в голову.
– Не так уж плохо для неразумной девчонки с ее слабыми руками, – все так же улыбаясь, сказала ему принцесса.
Оттар с готовностью преклонил колени и, опустившись низко, коснулся лбом земли.
– Нижайше прошу простить меня, ваше высочество, – прогудел он, не показывая лица. – Да ежели бы я в здравом уме был, никогда бы таких слов… не это самое… ну, вы понимаете, ваше высочество…
– Кажется, понимаю, – ответила Лития. – Только вот… в том, что все так счастливо закончилось, заслуга вовсе не моя. Поднимитесь, сэр Оттар.
– Как это?! – оторвав голову от земли, сел на корточки северянин. – А чья же?
– Его… Сэра Кая.
– Что?.. – Оттар нахмурился, но почти сразу же просветлел лицом. – Ага, это да. Это я еще раньше дотумкал! Сам!
– Но не думайте, что я простила вас, сэр Оттар, за ваши слова, – произнесла золотоволосая.
– Я и не думаю, – искренне сказал рыцарь. – Слово принцессы – закон. Я с радостью пойду в застенки, как только мы окажемся в Дарбионе.
– Пока оставим это, – махнула Лития перепачканной в зловонной мази рукой. – Я голодна. Принесите еще дров для костра, чтобы мы могли поужинать.
– Как вам будет угодно, ваше величество!
Прихватив топор, Оттар отправился на поиски топлива.
Собирая хворост, обрубая мертвые дубовые ветви, северный рыцарь старался не отходить далеко, чтобы не выпускать из поля зрения принцессу. Он видел, как она помыла руки теплой водой из кожаного «котла», а потом, как-то странно оглядевшись, пошла в сторону, противоположную той, куда уходил Оттар.
Сейчас же бросив свою добычу, северянин направился следом. Он крался привычно бесшумно, определяя направление по звуку шагов принцессы, и скоро нагнал ее.
Остановившись, Лития скинула плащ и взялась за подол платья. Тут только сообразив, зачем именно принцесса решила уединиться, рыцарь мгновенно вспыхнул и, прикрывая глаза ладонью, осторожно стал отступать прочь.
Истошный девичий крик подбросил его. С топором наперевес Оттар вылетел к Литии… И сам замер, упершись взглядом в то, что нечаянно заметила принцесса. В то, что темнело в невысокой траве меж деревьев.
– Великие боги, – прошептала золотоволосая, – что это такое?!
Она была так напугана, что не обратила внимания на подозрительно скорое появление северянина.
– Кто бы это ни был, – хмыкнул Оттар, опуская топор, – теперь он для нас не опасен.
– Это… один из тех убийц?
– А кто ж еще, ваше высочество? По всему видно, недавно он тут лежит. Так вот они, оказывается, какие, змееныши… И чего в них такого, что они брата Кая чуть не до смерти уходили?..
Северный рыцарь легко пнул сапогом бездыханное тело – полностью обнаженное, если не считать широкого пояса, и отчего-то совершенно черное, словно обугленное на медленном огне. Труп лежал лицом вниз. На безволосой черной голове заинтересованно пошевеливал парой передних лапок лесной паук.
– Тоже мне вояка, – скривился рыцарь Северной Крепости. – Да он в два раза меня меньше… был. Он и топора-то боевого не поднимет…
– Но тем не менее сэр Кай хоть и справился с ними, с троими, но… едва не погиб.
– То-то и оно-то, – закивал Оттар. – То-то и странно. Мне ли не помнить, как в Дарбионском королевском дворце брат Кай целые отряды до зубов вооруженных гвардейцев голыми руками раскидывал.
– А этот, кажется, вовсе без оружия, – гадливо морщась, заметила Лития.
– Благоволите, ваше высочество, того… – попросил Оттар, – смотреть в другую сторону. Потому как я намереваюсь на его рожу глянуть, а он, вишь… голый, как лягушка.
Лития отвернулась.
Северянин поддел тело мыском сапога и без труда перевернул его. Принцесса услышала, как рыцарь удивленно присвистнул. А затем до нее донеслись его слова:
– Можете смотреть, ваше высочество. Ничего этакого вы не увидите. Потому как ничего этакого у него совсем нет…
Повернувшись к трупу, Лития поняла, что имел в виду Оттар.
Только по особенностям мускулатуры можно было определить в поверженном противнике мужчину. Признаки пола убитого были вырезаны начисто – еще при жизни, и, судя по всему, очень давно. Рот убитого оказался приоткрыт, в него набилась древесная труха, но все равно можно было рассмотреть, что и зубы его абсолютно черные. Абсолютно черными были и губы, и правый вытаращенный глаз. Левый глаз отсутствовал – из глазницы, обрамленный запекшейся кровью, торчал глубоко вонзившийся метательный нож. Второй нож торчал с левой стороны, под ключицей.
Оттар наклонился над телом и вытащил из его поясных креплений еще один метательный нож. Проделал он это аккуратно, остерегаясь коснуться густо смазанного зеленоватой дрянью острия.
– Где-то я уже видел такой, – усмехнулся рыцарь. – Точно, один в один! Посмотрите на этого ублюдка. Ну и чучело! Правда же, ваше высочество?..
Принцесса ничего не ответила.
– Неужто это единственное его оружие? – продолжал размышлять вслух Оттар. – Не может быть… Или следует рядом поискать? Хотя… погоди-ка…
Он ступил шипованной подошвой сапога на скрюченную в предсмертной судороге ладонь убитого. Надавил, и окоченевшие пальцы с хрустом разжались. Между ними металлически блеснуло что-то острое.
– Вона как! – снова удивился северянин. – Посмотрите, ваше высочество, какая штучка. Ножики длинные, к ладони прикрепленные… Прямо как кошачьи когти. И это называется оружием? Что-то тут не сходится, ваше высочество!.. Ну не противник этот ублюдок брату Каю, совсем не противник. С этакой-то финтифлюшкой…
– Она называется мицу, – каким-то не своим голосом проговорила Лития.
– Что? – развернулся к ней Оттар. – Откуда вы…
– Мицу, – повторила принцесса. – Хотя они владеют всеми видами оружия, но это – их излюбленное. Я знаю, что это за люди… О великий отец Вайар! О боги…
– Да что все это значит, ваше высочество?! – недоуменно всплеснул руками северянин. – Почему вы так побледнели?
– Вы слышали когда-нибудь о детях Ибаса, сэр Оттар? – спросила Лития.
– О… детях?! О его детях? – переспросил Оттар и пожал плечами. – О детях Убийцы-Из-Бездны?
Конечно, северный рыцарь знал, кто такой Ибас. Или, как называли его в родных краях Оттара, Убийца-Из-Бездны. Все это знали.
Когда-то давно, так давно, что не было еще самого времени, пришел из Великого Хаоса Неизъяснимый. Пришел, чтобы создать все сущее. И поставил над сущим творения свои: Харана Темного, Вайара Светоносного и Нэлу Плодоносящую. И, зачав от Вайара, родила Нэла трех сыновей и трех дочерей.
Андара Громобоя, что нес в себе Дух Войны и Разрушения; Гарнака Лукавого, породившего Ложь, Воровство и Искусство; Безмолвного Сафа, даровавшего впоследствии людям Любознание и Мудрость… Родила Нэла от Вайара Алу Прекрасную, что была сама Красота и Магия; Иллу Хранительницу, что была Верностью, Любовью и Терпением; Вассу Повелительницу Бурь, сберегшую истоки Страсти и Неистовства.
И породили Андар, Гарнак, Саф, Ала, Илла и Васса род человеческий.
Харан же Темный, совокупляясь с дикими зверьми, породил расу демонов.
Так сущее обрело Гармонию.
Но вышел из чрева Нэлы последний отпрыск – Ибас. И не было в Ибасе ни мужского, ни женского. Он был черен, Ибас, черен, горбат и уродлив. Ничего не досталось ему от родителей его, и жуткая эта пустота наполнилась злобой. Смеялись над ним его братья и сестры, и оттого злоба внутри Ибаса стала тверже камня и жарче огня.
И отец его, Светоносный Вайар, счел Ибаса недостойным Вечного Поднебесья, обиталища богов, и Темного мира, обиталища демонов и незримых сущностей. И обрек Вайар Ибаса на вечное пребывание в мире смертных. Тогда злоба внутри Ибаса прокляла все живое и все неумирающее. И от начала времен до того момента, как истлеет сама Вечность, принужден Ибас скитаться в мире смертных. Но никто из смертных не может увидеть его и услышать его, если он сам этого не пожелает. И не найдет Ибас нигде и никогда покоя до тех пор, пока живое не станет мертвым, а неумирающее не погрузится опять в Хаос.
Бывают такие дни, когда Ибас открывает себя для смертных, и горе тому, кто попадется ему на пути. Пожрет горбатый Ибас душу смертного, наполнив его тело только злобой и жаждой убийства.
Много имен у Ибаса. На Востоке смертные называют его Последней Упавшей Звездой; на Западе – Великим Чернолицым; на Севере – Убийцей Из Бездны; на Юге – Блуждающим Богом. Только кочевой народ, прозванный чернолицыми, по одному из имен бога, которому они поклонялись, называл Ибаса Отец…
– Он отбирает у них душу, – слушал Оттар рассказ Литии. – Говорят, вместо души он вкладывает в них частицу себя. Неужели вы никогда не слышали о чернолицых, сэр Оттар?
– Н-нет… Никогда. Что-то очень похоже на байки для детей. Люди без души…
– Это никакие не байки, – проговорила принцесса очень тихо, будто боялась, что мертвый может ее услышать. – В Гаэлоне каждый знает про чернолицых. Разве вам не достаточно доказательства, лежащего у ваших ног, сэр Оттар?
– Н-ну… – почесал в затылке северянин, не найдя, что ответить.
– Надо было мне сразу догадаться, кто именно нас преследует. Чернолицые – это древний народ, – сказала принцесса. – Собственно, это не народ даже… Ведь у них не могут рождаться дети. Это… клан. Клан наемных убийц. Они похищают младенцев, вырезают им… вы сами видели что, сэр Оттар, для того, чтобы, повзрослев, дети не могли ощущать себя ни женщиной, ни мужчиной. В тот же день проводится обряд посвящения. Великий Чернолицый огненным взглядом забирает человеческую душу, навечно покоряя разум новопосвященного и даруя ему особую силу. Когда приходит срок, детей начинают обучать отточенному в веках искусству скрытного убийства. Им капают в глаза ядовитый отвар из желчи василиска, и глаза их чернеют навсегда, приобретая к тому же способность видеть в темноте. В зубы втирают порошок перемолотых драконьих костей – и зубы становятся черными и крепкими, как камень. Когда они взрослеют настолько, что перестают расти, их кожу целиком покрывают татуировкой. Как только кожа подживает, новый чернолицый готов служить Отцу…
– А я всегда думал, что наемники служат тому, кто им платит, – признался Оттар.
– Дети Ибаса служат только своему Отцу. Но они все-таки люди. Им нужно есть и пить. Крестьяне пашут земли, степные кочевники растят скот, ремесленный люд трудится в своих мастерских. А чернолицые – убивают. Это их работа. И еще, они очень любят золото. Говорят, тайные храмы, в которых они возносят молитвы Отцу, сделаны целиком из золота. Ведь Ибас, ненавистник всего живого, тоже любит золото. Потому что оно – самое смертоносное оружие против людей. Там, где у людей много золота, появляются чернолицые…
– Ну, теперь мне ясно, почему я раньше об этой погани ничего не слышал, – усмехнулся (но как-то кривовато) северянин. Видно, рассказ Литии произвел на него сильное впечатление. – В тех краях, откуда я родом, золото не в цене. У нас тот богач, у кого много древесины для постройки боевых шнек, у кого искусно выкованное оружие и у кого родни много. Надо думать, – добавил Оттар, – на Туманных Болотах жаждой золота тоже не страдают. Поэтому-то брат Кай не знал, с кем имеет дело.
– Но я могла догадаться, – вздохнула Лития. – Хотя… наверное, хорошо, что этого не произошло.
– Почему?
– А потому что, сэр Оттар, во все времена и во всех королевствах не нашлось ни одного человека, который хотя бы на время сумел ускользнуть от детей Ибаса, – веско проговорила принцесса. – Того, за чью жизнь платят чернолицым, можно уже считать мертвым. Его ничто не спасет. Только такому великому воину, как сэр Кай, удалось выдержать битву с ними, – помолчав, добавила Лития.
Оттар сжал кулаки.
– Стоило ему надеть доспехи и взять в руки меч, – сказал он, – ни один из этих ублюдков не сумел бы даже оцарапать его! Он великий воин!
– Я надеюсь, брат Кай к утру придет в себя, – сказала Лития, – и мы продолжим путь. Потому что чернолицые, несомненно, вернутся, чтобы снова напасть. Они ни за что не отступят. Они живут для того, чтобы убивать.
Глава 2
Рут спустилась по осыпающимся камням крутого берега к быстрым водам Ледяной речки. Присев на замшелый валун, положила рядом с собой узел латаного-перелатаного белья и перевела дух. Солнце уже садилось. Из деревни, которую отсюда видно не было, доносилось жалобное блеянье овец – это пастух Тат, вернувшийся с горного пастбища, не торопясь, гнал отару по единственной деревенской улочке. Визгливо кричали деревенские хозяюшки, хворостинами отбивая от отары своих овец, и Рут без труда узнавала каждый голос.
Она с самого рождения – вот уже двадцать один год – жила в этой деревеньке в самом сердце Серых Камней Огров, близ стен замка, носящего имя Орлиное Гнездо. Пять лет назад Рут выдали замуж за охотника Стафа. Очень уж Рут не хотелось идти за Стафа, так как был Стаф втрое старше своей невесты, страшен могучей статью и никогда не сбриваемой косматой бородой – что твой пещерный медведь. Да еще и отчаянно нелюдим: слова из него, привыкшего неделями в одиночку мотаться по крутым склонам, выслеживая стада диких коз, не вытянешь. Но маменька уж очень настаивала, упирая на то, что засиделась Рут в девках. А огорчать маменьку Рут не могла. Да и других женихов в маленькой деревеньке не нашлось. Захаживали, правда, сюда из Орлиного Гнезда ратники графа Боргарда, хозяина замка, да только что с тех ратников возьмешь? Сманить девку на Кудрявый Склон, где редкие кривые деревца торчали меж черных камней, это они горазды. А вот жениться никто из них не спешил. Блудники все, пьяницы и драчуны! Сколько из-за них, из-за охальников, деревенские бабы дочек своих непутевых за косы таскали!..
Да уж лучше грешить, поняла Рут уже в первый год замужней жизни, чем тянуть до скончания века горькую лямку супружества. Ласками Стаф молодую жену не баловал и дома появлялся редко, все в горах пропадал. Так и бедовала Рут все пять лет семейной жизни: вроде и жена, а на самом деле – одинокая баба… Не один раз, засыпая в холодном углу хижины на вонючей медвежьей шкуре, думала Рут: «Да пусть дикие огры сожрут постылого мужа, косточки его раскидают по камням! Пусть он в пропасть сорвется, чтоб хоть вдовушкой немного бабьего счастья урвать!» В здешних землях на блудни незамужних девок и вдов привыкли смотреть сквозь пальцы. А вот если мужняя жена грех допустит, могли и ноги переломать – чтоб впредь неповадно было. А если гулящая жена еще и бесплодная, такую могли и из деревни прогнать… А Рут еще и не знала, даровано ли ей счастье материнства или нет…
Но пару недель назад появился в гарнизоне замка мечник Тор – парень лет семнадцати, коренастый, светловолосый, с нежным пушком на щеках и глазами такими голубыми, что, когда смотришь в них, голова кружится. Этот Тор с первой встречи будто приворожил Рут. И ничего она не могла с собой поделать и о возможных последствиях преступной этой связи даже не думала. Вернее, думала, конечно, как без этого… но предстоящий позор по сравнению со счастьем быть рядом с юношей представлялся ей далеким, почти невозможным… да и неважным. Тор был человеком словно из другого мира. Несмотря на юный возраст, он исходил вдоль и поперек весь западный край великого Гаэлона, видал большие города, окруженные стенами повыше, чем Графская башня Орлиного Гнезда, с домами словно горы. Видал полноводные реки, волны которых в бурный день могли смести с берега целый поселок. Видал такие равнины, где травы колышутся в человеческий рост, где, в какую сторону ни посмотри, даже самого низенького холмика не заметишь. Видал леса, в которых деревья не такие корявые и низенькие, как на том же Кудрявом Склоне, а громадные, со скалу вышиной, и стоят так часто, что между ними не всякий и протиснется… Много чего повидал Тор и обо всем этом рассказывал Рут с охотой и так интересно!
Сама-то Рут никогда дальше, чем на сотню шагов, от своей деревни не отходила. Как и большинство селян, кого знала с детства. Только охотники уходили в горы на порядочные расстояния, но никогда – дальше, чем на три дня пути. Подниматься высоко в горы считалось опасным. Того и гляди набредешь на диких огров, в пасть непуганого зверья угодишь или в пещеры-ловушки, где прячутся от солнца горные тролли – да мало ли… А уж о тех землях, что лежат за неприступными горными кручами, окружавшими долину, где высился замок Орлиное Гнездо, говорили нечасто. Там было что-то чуждое, совсем недоступное и почти сказочное. Там в золотом дворце с хрустальными башнями, пронзающими небеса, с фонтанами, плещущими красным вином, жил его величество повелитель всего Гаэлона (то есть, как понимала Рут, всего существующего мира) король Ганелон Милостивый… Который, если ему вздумается, способен взглядом пронзить чудовищные, уму непостижимые расстояния и углядеть кого угодно: а ну-ка, может, этот человек какие-нибудь скверные вещи про своего государя думает или, того хуже, вслух говорит?..
Мечник Тор явился в Орлиное Гнездо не сам по себе. Он пришел из города, носящего название, которое Рут услышала от него впервые в жизни – Арпан. Тамошний владетель послал графу Боргарду пятерых рыцарей с каким-то очень важным посланием. А Тор, влекомый страстью к путешествиям, за этими рыцарями увязался. Рыцари не скрывали от Тора весть, потому как не было в ней тайны. И так получилось, что рыцари не дошли до Орлиного Гнезда совсем немного, попав в засаду диких огров, а Тор сумел выбраться живым и дошел. И послание донес. Только не на свитке, а на словах, потому что свиток вместе с рыцарями сгинул в той жестокой сече.
Два дня после своего появления провел юноша в подвале замка. Граф Боргард самолично допрашивал его со всем пристрастием – Рут сама видела на белой спине Тора гноящиеся буро-красные следы от каленого железа. Вовсе не то, что зеленый юнец почему-то сумел выжить в бою с ограми, насторожило графа. В это-то как раз он поверил сразу же, стоило только Тору рассказать, как один из рыцарей, когда со стен ущелья с воем стали прыгать серокожие чудища, пихнул юношу на тропинку и со своими товарищами прикрывал его отход, сколько мог. Граф Боргард и сам наверняка поступил так же, если б в этом была единственная возможность выполнить взятое на себя обязательство. Сама весть, которую принес парень, вызвала у Боргарда возмущенное недоверие. Что именно спешили рыцари поведать графу, так никто и не узнал. Почти никто. Только Боргард знал об этом и Тор, которому граф под страхом смерти запретил развязывать язык. Да еще узнала Рут, чье неистовое женское любопытство победило строгий наказ графа Боргарда.
Вот что, оглядываясь и вздрагивая, нашептал на ухо милой юный мечник Тор на берегу Ледяной речки: мол, предательски убит злодеями его величество король Ганелон Милостивый! А на престол взошла не особа королевской крови, а маг, никому доселе не известный, однако самый могущественный из всех ныне живущих и когда-либо появлявшихся в землях, где живут люди. И, дескать, владеет этот маг такой силой, что задумал властвовать не только над Гаэлоном, но и над всеми Шестью Королевствами. И рассылает теперь во все города во всех уголках земли свитки с государственными печатями, в которых говорится, чтобы каждый, владеющий землей и войском, явился в Дарбион принести клятву верности новому повелителю.
Рассказал Тор еще и о том, как граф Боргард, когда в первый раз услышал эту весть, затопал ногами и страшно заревел. Не бывать тому, чтобы на престоле Гаэлона восседал, попирая вековой обычай, богами установленный, какой-то выскочка, в чьих жилах ни капли благородной крови нет! Да еще и маг! Скорее небо, перевернувшись, обрушится на землю, чем он, граф Боргард, властелин Орлиного Гнезда, верный рыцарь своего короля Ганелона, будет присягать этой мрази! Так ревел граф, что с низкого подвального потолка падали, обрывая паутину, крупные черные пауки; так ревел, что неумолчно пищащие под камнями пола крысы испуганно замолчали, и не было их слышно еще многие часы, после того как граф наконец успокоился.
Два дня и две ночи терзал Боргард Тора, никого не пуская в тот подвал. Но юный мечник не отрекся от своих слов, нутром ощущая: поверил ему граф, поверил, но боялся самому себе признаться, что жуткая весть – истинная правда. Если ж не поверил, почему тогда не отрядил людей в Арпан, чтобы там все выяснить? Чуял юный мечник: отрекись он, и еще большую злобу вызовет у графа. Два дня и две ночи мучался Тор, жалобными рыданиями пытаясь воззвать к душе хозяина. А потом оставил Боргард юношу. И лишь на утро третьего дня вернулся в подвал.
– Нет свитка с государственной печатью, – сказал граф, – нет и моей веры твоим словам.
Тут подумал Тор, что конец пришел его мучениям. Сейчас граф махнет мечом, и покатится по каменному полу, расплескивая кровь, его голова. Но в Серых Камнях, где огрские племена были так многочисленны и коварны, что люди селились лишь под стенами замков, на счету был каждый меч. Тор еще не знал этого. Не знал и того, что в сем краю люди не убивают людей. Никогда. За одним только исключением: военачальник имел полное право казнить ратника, ослушавшегося приказа. Боргард оставил юному Тору жизнь, но с тем условием, чтобы он никому не смел рассказывать вести, с которой пришел из Арпана.
Однако Тор по причине малолетства и понятной слабости после жарких женских ласк все же проговорился… Впрочем, он почти ничем и не рисковал. Рут выслушала тайну с поразительным равнодушием, покачала головой, поохав для порядку – дескать, чего только не бывает, – и больше к этому разговору не возвращалась. События в неведомом Дарбионе она восприняла как сказку, не имеющую ничего общего с окружающей ее действительностью. Совсем другое волновало Рут. Вот граф Боргард семь дней назад отправил двух ратников на запад, надо думать, к давнему своему товарищу барону Траггану. А зачем, никто и не ведает. Если бы он хотел попросить подмоги, чтобы мстить ограм за пятерых убитых рыцарей, зажег бы сигнальные костры. Нет, тут было что-то другое… Рут раньше никогда не обращала особого внимания на то, что происходит в замке, но теперь-то совсем другое дело! То, что происходило в Орлином Гнезде, касалось и ее милого…
До замка Траггана, носящего название Полночной Звезды, было всего два дня пути, а если поторопиться, и того меньше. Ратники не вернулись. Деревенские видели, как граф ночами вышагивает по западной стене замка, купаясь в лохматом пламени факелов, то и дело замирает, чтобы, приложив ладонь ко лбу, вглядеться в угрюмо молчащие Серые Камни. Ждет. А ну как он, не дождавшись, снарядит еще ратников в Полночную Звезду? А в их числе пошлет и Тора, рассудив так: если боги однажды сберегли юношу от диких огров, которые в безлюдных местах, говорят, таятся буквально за каждым камнем, то они ему и еще раз помогут?
Только одного хотелось Рут: чтобы Тор никуда-никуда от нее не отлучался. И чтобы постылый Стаф как можно дольше не возвращался с охоты. Да Харан с ним! Пусть вообще никогда не возвращается!
Это даже удивительно, как деревенские до сих пор не застукали Рут с Тором. Только Стаф отправился на охоту в горы, Рут почитай что каждый вечер бежала на речку, даже сумерек не имея сил дождаться. Позора, мужниных могучих кулаков, возможного изгнания из деревни и даже смерти самой она не боялась. Рассветным солнышком вспыхнувшая в настрадавшемся сердце любовь неостановимо горела все ярче и сиянием своим затмевала темную муть страха. Рут знала, что рано или поздно все раскроется, но отказаться от встреч с юным мечником не могла. Только вот маменьку было жалко… И должно быть, скорее из-за мыслей о матери женщина всякий раз прихватывала с собой тряпье на тот случай, если кого-нибудь встретит, – вроде постирать она собралась…
А когда ночная темь опускалась на землю, на условленное место приходил Тор.
Здесь, в этой части Серых Камней Огров, темнело рано. Рут знала: вот сейчас солнце зайдет за Графскую башню замка, выпустит красные лучи, отчего башня на короткое время как бы обретет огненные крылья, потом эти крылья начнут темнеть, угасая… А потом холодная тьма пожрет все вокруг.
Рут откинулась на валун, нагревшийся за день, и сладко вздохнула. Ждать осталось совсем недолго. А может, Тор и пораньше появится? Пару раз такое случалось. Она только идет к речке, а милый уже там…
Наверху послышался шорох, и несколько мелких камешков скатились по склону в воду.
Рут подняла голову.
Неужели Тор?
Или кого-то из деревенских нелегкая принесла? Решив не рисковать, женщина схватила первую попавшуюся тряпку из узла, окунула ее в воду. И замерла, прислушиваясь.
Зашумело снова, но на этот раз звук был совсем уж необычный. Треск какой-то. Точно огр, очумелый от винных ягод, схватил за верхушку деревце и разодрал его вдоль на две части.
Рут стало страшно. Он выбросила на камни мокрую тряпку, сама вскарабкалась на валун и, утвердившись на нем ногами, вытянула шею. Если бы кто-то был на берегу, она наверняка бы его увидела.
Но никого на берегу не было.
А треск раздался снова. На этот раз такой протяжный и громкий, что его, должно быть, услышали и в деревне. В лицо Рут ударила волна горячего ветра. С берега лавиной обрушились булыжники – словно кто-то невидимый затоптался, пиная камни.
А потом прямо в темнеющем воздухе, на расстоянии в локоть от того места, где сами собой пришли в движение булыжники, бледно проступил большой голубой круг, точно нарисованный призрачным пламенем. Треск нарастал, и круг становился все ярче. И вот окаменевшая от страха Рут увидела, как из центра круга, из нутряной его пустоты, прямо-таки из ниоткуда, вывалился на камни высокого берега человек.
Он был облачен в сверкающую кольчугу (такую же Рут видела на графе Боргарде всякий раз, когда он проезжал через деревню) и держал в руках длинное копье; к поясу его был пристегнут меч в кожаных ножнах, а голова укрыта шлемом, гладким и сверкающим.
Воин упал на камни, загремев доспехами и оружием, но тут же вскочил и поспешно отбежал в сторону. Круг голубого пламени изверг еще одного воина, облаченного в такие же доспехи и так же вооруженного, потом еще одного и еще!.. Два десятка ратников, выпав из невиданного пламенного круга, один за другим отбегали на несколько шагов, собираясь вместе. Они негромко переговаривались и – что поразило Рут – даже посмеивались, с лязгом похлопывая друг друга по плечам латными рукавицами, словно высадились на берег из ладьи, а не вывалились из стылого воздуха. Двадцать первый ратник оказался без копья, но зато имел на шлеме пышный красный плюмаж. Широкое рябоватое лицо его было украшено громаднейшими черными усами, концы которых свисали до самых плеч. Только очутившись на земле, черноусый с достоинством поднялся и первым делом снял шлем, чтобы поправить плюмаж. При виде этого, с плюмажем, остальные воины замолчали. А он прямо направился к ним и громким приказом (обомлевшая Рут не разобрала, что именно он сказал) заставил воинов построиться в плотную шеренгу.
Призрачный круг затрещал громче и вспыхнул ярче.
Из него появились еще пятеро. Они явно не были воинами. Рут отчего-то сразу подумала, что эта пятерка не кто иные, как маги.
Женщина никогда не видела магов. Ну если не считать Гару-знахарку, исцелявшую травами местных недужных. Но она помнила, как Тор, много путешествовавший и побывавший в настоящих городах, рассказывал ей о том, что искусство магии делится на четыре Сферы. Маги Сферы Огня повелевают Пламенной стихией и традиционно облачаются в красные сутаны. Маги Сферы Бури, познавшие стихию Воды и Воздуха, предпочитают голубой цвет. Хранители мрачных тайн нежизни, маги Сферы Смерти одеваются в черные сутаны. А маги Сферы Жизни, изучающие законы бытия всего, что дышит и размножается, носят сутаны белого цвета.
Те же, что вышли из круга голубого пламени последними, были одеты в узкополые серые балахоны без капюшонов. На головах их высились длинные остроконечные колпаки, расписанные замысловатыми знаками… В отличие от воинов эти пятеро сразу почувствовали присутствие Рут – увидеть ее они не могли: выходящий из голубого круга оказывался к перепуганной женщине спиной. Все пятеро поочередно обернулись к Рут, и она могла увидеть странный символ, начертанный – будто выжженный раскаленным железом – на их лбах.
Узкий глаз с нечеловеческим горизонтальным острым зрачком, окруженный извивающимися языками пламени.
И странная штука: показалось Рут, будто от этих глаз на лбах магов исходит свечение, но не обычное, а наоборот – темное!.. Всякий раз, когда маги оборачивались к женщине, на ее лицо падала тень, точно она заглядывала в черную промозглую дыру среди камней.
Это оказалось так страшно, что Рут вскрикнула, на мгновение прикрыв глаза ладонью.
Ратники в великолепных кольчугах услышали ее и заметили. Кое-кто из них сладострастно загоготал, кто-то призывно свистнул, но все они тут же смолкли под строгим окриком воина в шлеме с плюмажем (Рут уже догадалась, что он их командир).
Такая реакция на нее – вполне привычная – от людей, появившихся здесь столь необычным образом, несколько успокоила женщину. Тем более что маги больше не смотрели в ее сторону, очевидно не определив в ее персоне ничего для себя интересного. Они, собравшись кружком, были заняты какими-то таинственными приготовлениями. Кто бормотал себе под нос, сложив руки треугольником у лица, кто, отвернувшись от всех, чертил в воздухе замысловатые пассы, кто побрякивал амулетами, извлеченными из-за пазухи…
Голубой круг угас. Когда – Рут заметить не успела. Но на его месте колыхалось бледное синее свечение, будто отражение синего цветка на неспокойной воде.
Женщина отвела глаза от дивного и пугающего зрелища и снова глянула на берег. И во второй раз вскрикнула.
На тропинке меж двух валунов появился Тор. Насвистывая, он шел к берегу, размахивая зажатым в руке маленьким кувшинчиком вина. Вскрика Рут он не услышал, но, увидев чужаков, остановился так резко, что едва не упал.
– Эй ты! – окликнул его черноусый. – Поди-ка сюда!
На какое-то мгновение Тор заколебался, чуть подавшись назад. Но тут он заметил Рут, замершую на валуне у самой воды. Парень сглотнул, проделал несколько коротких шагов по направлению к ратникам и снова остановился. Внезапно вспомнив про кувшин в своей руке, Тор зачем-то попытался спрятать его за спину. В шеренге послышался приглушенный смех. Если бы Рут не была так перепугана, она бы, наверное, и сама нашла, что растерявшийся юноша выглядит несколько комично.
– Скажи мне, – продолжал черноусый, – это владения графа Боргарда?
– Это… да, – выдохнул Тор и вдруг затараторил: – Сейчас по тропинке вверх, господин, потом через деревню, а потом…
– Я и сам вижу башни замка, дурак, – отрезал обладатель пышного плюмажа. – Я лишь спросил у тебя, кому этот замок принадлежит.
– Если изволите, господин, – сломался вдруг в поклоне юный мечник, – я побегу впереди и сообщу его сиятельству о вашем визите. Скажите только, чье имя мне назвать?
Черноусый гордо выпрямился.
– Ты имеешь честь говорить с Роском, капитаном гвардии его величества короля Гаэлона Константина Великого! – отчеканил он, будто прозвенел мечом по щиту.
– Конста… – хотел было повторить Тор за черноусым и вдруг задохнулся, застыв с открытым ртом.
– Я гляжу, ребята, – обернулся капитан к своим ратникам, – этот самый Боргард уже получил весточку от его величества! Когда это произошло? – задал он очередной вопрос Тору.
Мечник молчал в замешательстве. Взгляд его метался по берегу, не смея коснуться лиц воинов и магов.
– Ты язык проглотил, щенок? – повысил голос капитан Роск. – Я спрашиваю, сколько прошло времени с тех пор, как твой господин получил от нашего короля повеление явиться в Дарбион, чтобы принести там его величеству клятву верности?
– Я… – прохрипел мечник. – Я… господин, не могу знать…
– Мальчишка лжет, – прошелестел один из магов, вперив взгляд в Тора.
Рут, чьи ноги стали подкашиваться от страха, вдруг отчетливо увидела, что лицо юноши на миг потемнело – словно тень от птичьего крыла, скользнуло по нему черное свечение от выжженного на лбу мага глаза.
– Четырнадцать дней! – выкрикнул Тор не своим голосом.
– Надо думать, его сиятельство Боргард давно уже в пути к Дарбиону? – осведомился капитан.
– Он… он… – юный мечник со страхом взглянул в сторону мага и, втянув голову в плечи, едва слышно ответил: – Он… еще в своем замке.
– Тем хуже для него, – суховато усмехнулся черноусый Роск и взмахнул рукой. – Что ж, навестим, ребята, графа. Его величество настолько добр, что таким, как он, дает еще одну возможность… заявить о своей верности.
– И уплатить особый налог, – с нехорошей улыбкой добавил один из магов – тот самый, что уличил юного мечника во лжи. – За неспешность.
Ратники вразнобой загоготали.
– Ну-ка, тихо! – прикрикнул на них капитан Роск. – Копья на плечо! И за мной!
Колонна воинов во главе с капитаном двинулась прямо на Тора. Тот поспешил посторониться, но ратник, шедший третьим после капитана, счел необходимым пихнуть юношу тупым концом копья. Тор опрокинулся навзничь. Кувшин, выпав из его руки, вдребезги разбился о камни, кроваво окрасив их. Когда мимо него по тропинке пошли маги, парень, судорожно перебирая конечностями, по-паучьи принялся отползать назад, пока не наткнулся затылком на случайный валун.
Чужаки скрылись меж камней, и только тогда Рут нашла в себе силы подняться вверх, на берег и подбежать к Тору. Юноша сидел, кособоко опираясь о валун, тяжело, со всхлипом, дыша. Женщина обняла возлюбленного, прижала его лицом к груди и, повинуясь какому-то безотчетному, внезапно взметнувшемуся желанию, сорвала с себя платок, распустив волосы, тотчас пряно-пахучей мягкой волной накрывших голову юноши, спрятавших его. Соленая влага немедленно промочила грубую холстину платья Рут, защекотала ее сразу взволновавшиеся груди.
– Уходить надо, – глотая слезы, всхлипывал юноша, – бежать мне надо отсюда! Не гожусь я тут… Страшно… Как он меня, а? Его сиятельство-то?.. А теперь и вовсе жизни лишит!..
Рут гладила его по голове, по плечам, стараясь не касаться изуродованной пытками спины.
– Добрая Нэла не оставит нас, – приговаривала женщина. – Добрая Нэла все образует… хорошенький мой мальчик, ты не бойся!..
– Я ж не хотел ничего им говорить! Ничего не хотел! Но этот… он как на меня глянул, как будто на душу надавил… из меня слова сами вылезли, как… зеленое дерьмо из гусеницы раздавленной!..
– Да рази ж тебе бояться нужно? – кажется, совершенно искренне удивилась Рут. – Ты правильно все сделал, мальчик мой. Это ж государевы люди! Они ж волю его величества выполняют!
Тор рывком отстранился от нее.
– Да какого величества-то? – воскликнул он, но, тотчас же заозиравшись, приглушил голос. – Король ведь, по всему выходит, ненастоящий! Маг он, магическим своим искусством, видно, престол захватил! Настоящий король, Ганелон-то – мертв! Убит!
– Этих дел я не понимаю, – женщина снова потянулась к милому. – Короли и графья – они как боги. Вершат, что хотят, а нам молчать нужно и господского слова слушаться.
– Вот его сиятельство Боргард твои слова и послушал бы! – внезапно озлился Тор. – Помолчала бы… Ведь и впрямь ничего не понимаешь… темная баба!
Он вскочил и с истерической резвостью вскарабкался на валун. И довольно долго стоял, глядя в сторону Орлиного Гнезда.
– Они вошли в замок, – упавшим голосом проговорил Тор. – Я видел: ворота открывались! Его сиятельство пустил их в замок. Теперь – все…
Рут, все еще сидя, подняла полные белые руки, чтобы убрать волосы. Страх уже отпустил ее. Сейчас ей очень хотелось, чтобы милый наконец успокоился. Чтобы он спустился к ней, чтобы все стало, как было всегда, когда они оставались только вдвоем.
– Королевские посланники и его сиятельство сами обо всем договорятся, – проговорила она мягко. – Нам, простым людям, думать об этом незачем.
Тор грязно выругался. Первый раз услышала Рут, как с его пухлых молодых губ сорвались ругательства.
– Дура! – крикнул мечник. – Неужто не понятно? Его сиятельство сейчас этих гвардейцев с потрохами сожрет! У него в гарнизоне больше двух сотен воинов! Да, с потрохами сожрет, а магов на закуску оставит! И что он с ними сделает – представить страшно! Как тут у вас магов не любят, я уже понял! А уж потом… Потом и мне придет черед расплачиваться за то, что запрет нарушил!..
Тор вдруг прекратил орать и устало опустился на валун, свесив ноги.
– Истинно, Харан меня попутал сюда идти, – негромко выговорил он. – Я ж вовсе не собирался в эти… проклятые горы! Я на восток хотел… Там, говорят, драгоценные камни, которые у нас пуще золота ценятся, просто на земле валяются, а местные жители голые все как один, и бабы ихние тоже… Потому что из-за тамошнего горячего солнца одежда вовсе не нужна. Этими вот камнями орехи колют, истинной стоимости камней не зная… Денег у меня не было, голодал я в Арпане. Всего и добра-то – меч один. Хотел уж продать его, а тут рыцари подвернулись. Увязался с ними оруженосцем, заплатить обещали хорошо, и… вон оно как все вышло! О милосердная Нэла и небесный отец Вайар, что же мне теперь делать? Сколько стран я еще не исходил, скольких чудес не видел!.. Сложу здесь свои косточки… Как страшно-то здесь у вас, как неуютно!.. Не гожусь я сюда… – снова повторил Тор.
Поднявшись с земли, Рут подошла к милому и обняла его колени. Тор оттолкнул ее так сильно, что она упала. Но женщина, встав, снова прильнула к коленям юноши, подняв к нему растерянное лицо. Она будто не поверила, что он сделал это.
Тор, отвернувшись, смотрел вдаль. Видно, очень хотелось ему сбежать отсюда, но страшила парня перспектива снова услышать внезапный вой огров и снова очутиться в их лапах, уже не имея ни малейшей возможности бежать.
Прошло около часа в мучительном ожидании неизвестно чего. Рут несколько раз пыталась заговорить с милым, но тот упорно молчал.
Давно уже стемнело, и смолкла деревня, и погасли в ней огни.
– Наверное, его высочество сейчас тешится с плененными гвардейцами, – произнес вдруг Тор осипшим от долгого молчания голосом.
…И вдруг чудовищный грохот сотряс весь мир. Тор подпрыгнул на валуне, моментально оказавшись на ногах. Рут отлетела от него. В следующее мгновение оба замерли в неестественных позах, будто заколдованные небывалым зрелищем. Прямо над Графской башней, освещенной огнями факелов, прикрепленных к стенам, сгустилась, ворча, туча чернее ночной темноты и оттого явственно видимая. Из тучи ринулись к земле пламенные струи, извиваясь словно живые. Спустя крохотный промежуток времени, за который человек успел бы разве что моргнуть, струи пылающим коконом обвили Графскую башню и сжали ее!
Жуткий треск качнул расцвеченную огнями ночь. Башня обрушилась грудой камней – как ее и не было, и столбы пыли на миг притушили обжигающее сияние пламени.
Но только на миг.
Над стенами замка один за другим стали вспухать багровые огненные шары – вспухать и тут же лопаться мириадами красных брызг. С диким свистом полетели из замка какие-то темные сгустки – один, другой, третий… Много, очень много – точно ошалевшие пчелы из подожженного улья. И ночь умерла. Вокруг стало светло, будто днем. Рут и Тор безмолвно смотрели, как шатались, теряя камни, башни замка. Как сотни лет защищавшие замок стены во многих местах пошли трещинами, как хлестал сквозь эти щели (словно кровь из разбитых зубов) ослепительный красный свет.
И вдруг все стихло. Кошмар прекратился так же внезапно, как и начался. Только обожженное небо над тем местом, где еще минуту назад величественно возвышалась Графская башня, пульсировало кровавым бесформенно-округлым пятном. Да пылали все крепнущим пламенем верхушки сторожевых башен.
– Милосердная Нэла… – выдохнула Рут.
Люди в деревне, видно, тоже очнулись от оторопи. Пронзительный женский крик взметнулся к изуродованным небесам. И тут же отозвался на него басовитый рев насмерть перепуганного какого-то мужчины. А потом крики слились в единый, раздирающий душу вой.
– Маменька… – прошептала Рут. – Маменька! – крикнула она в полный голос.
Подобрав подол юбки, женщина кинулась в сторону деревни. Но, пробежав несколько шагов, остановилась, обернулась к окаменевшему Тору. Лишь упал на юношу ее взгляд, как он, вздрогнув, ожил. И без слов бросился за женщиной – должно быть, непереносимо страшно показалось оставаться ему в эти ужасные минуты одному на пустынном берегу Ледяной речки.
Они пробежали половину дороги до деревни бок о бок. Когда ясно стали видны при свете пылающих сторожевых башен деревенские хижины и мечущиеся между хижинами человеческие тени, Рут вдруг неловко взмахнула руками и с размаху грянулась о землю. А Тор, увидев, обо что она споткнулась, резко остановился и дико заорал, закрывая лицо руками.
Рут, скрипя зубами от боли в разбитых коленях, приподнялась, обернулась… и тоже не смогла удержаться от крика. Наверное, и никто бы не смог.
На дороге валялось, исходя черным вонючим дымом, тело графского ратника в невероятно измятых доспехах. Впрочем, назвать телом этот безобразно скомканный, словно тряпка, кусок плоти вряд ли было возможно. Труп совершенно потерял человеческие очертания, словно кто каким-то чудовищным образом выдернул из него все кости и швырнул на землю измятую безликую оболочку.
Тора вывернуло тут же, на дороге.
– Маменька… – всхлипнула Рут и побежала дальше.
Юный мечник, отплевываясь и хрипя, едва поспевал за ней.
Чем больше приближались они к деревне, тем светлее становилось вокруг. И тем чаще встречались им изувеченные и дымящиеся трупы. Некоторые из них, рухнув с неба (в воспаленном мозгу Рут сама собой всплыла страшная догадка о том, что именно со свистом вылетало из-за замковых стен), лежали на земле в положении, которое давало возможность увидеть, что голов у них нет – разорванные шеи были похожи на уродливые цветки со свалявшимися и подгнившими лепестками.
А еще через минуту Рут и Тор наткнулись на живого человека.
Старый пастух Тат сидел, вытянув ноги, прямо на земле. В глазах его светилось безумие, а рот криво и бессмысленно улыбался.
– Маменька! – крикнула женщина, останавливаясь перед стариком. – Ты видел ее?! Что с ней?
– Видал, – захихикал пастух. – Как не видать?.. Видал… Видал я, что, когда, значит, грохнуло… и парни… что на стенах-то стояли… забегали. Закричали, значит, руками замахали. И тут бошки у них лопаться стали – бах! бах! Ровно как арбузы перезревшие. И снова грохнуло… – старик говорил, не переставая хихикать. – И начали они в небо подлетать… И другие, которые во дворе были, тоже полетели…
Тат закатился тонким смехом, от которого у Тора заледенело в животе.
– Ровно птицы-то… разлетелись! – давился сумасшедшим смехом пастух. – Разлетелись, говорю, как птицы… Из Гнезда-то!.. Из Орлиного-то!..
Продолжать он не мог. Смех душил его. Старый пастух Тат лупил кулаками о каменистую землю, кровавя пальцы, и визгливо хихикал. Без слов Рут бросилась дальше.
А Тора силы оставили. Правду говорят: страх имеет свои пределы. И этот предел юный чужеземец уже перешагнул. Он тупо шел вперед, механически отмечая происходящее.
Между хижинами в панике беспорядочно бегали люди, то и дело спотыкаясь о дымящиеся трупы. Языки пламени метались над стенами замка, выхватывая из тьмы громадные куски пространства и сразу же снова погружая их во тьму. Из-за этого казалось, что деревню сотрясала могучая подземная дрожь.
Войдя в деревню, Тор увидел гвардейцев. Из огороженных навалами камней загонов королевские ратники в незапятнанно сверкающих кольчугах копьями выталкивали истошно блеющих овец. Один из гвардейцев (Тор зачем-то начал их пересчитывать и сбился на шести) поймал за шиворот ошалевшего мужика с красной, всклокоченной бородой.
– Эй ты, образина рыжая! – рявкнул он. – Ну-ка, помогай! Гони их к речному берегу. Давай поворачивайся, а не то…
– Добрый господин! – завопил мужик, бухаясь на колени. – Добрый господин, пощадите!
– Встань, псина! – прикрикнул гвардеец и пнул мужика ногой. – Встань, сказал!.. Ах ты ж… трусливая тварь! Каждый раз одно и то же – никого работать не заставишь!..
Он бил его ногой еще и еще, но мужик только мотал головой и сотрясался от каждого удара, не в состоянии что-либо сообразить…
А в провалах стен и в окнах замковых башен мелькали еще гвардейцы, проворно вышвыривая во двор замка большие мешки, в которых что-то металлически звенело. Воины действовали слаженно и сноровисто – будто то, чем они занимались, давно уже стало для них привычным делом. С каждой минутой становилось все темнее – все, что могло гореть в замке, почти целиком сложенном из камня, уже догорало.
В проеме ворот, где косо торчала искореженная, но все-таки чудом уцелевшая створка, показалась группа людей. Их было пятеро. Остроконечные колпаки мерно покачивались в такт шагам. Они шли близко друг к другу, неторопливо и будто устало. Они не смотрели по сторонам.
Тор остановился (все это время он бездумно шагал по дороге, ведущей к воротам замка). Маги прошли мимо него. Только один, чуть приотстав, обратил внимание на юношу.
Темное сияние, исходящее от начертанного на лбу нечеловеческого глаза, легло на лицо Тора холодной тенью.
– Это ты? – бесцветным голосом проговорил маг. – А твой господин оказался редкостным упрямцем. Как и многие в этих краях… Почти все. Вот и пришлось ему заплатить больше, чем он должен был. Он отдал его величеству все, что имел. Я считаю это справедливым. А ты?
Не дожидаясь ответа, маг отвернулся и пошел вслед своим.
А юный мечник Тор круто развернулся и зашагал прочь от света – во тьму, которая казалась ему теперь много предпочтительней. Когда крики и стоны за его спиной стали почти неслышны, он побежал. Побежал, не разбирая дороги.
Глава 3
– Нет, я не понимаю! – вскричал Оттар и замотал головой так, что едва не грохнулся с седла. – Клянусь Громобоем, не понимаю! Объясни мне, брат Кай, как можно было пощадить этих мерзких созданий?! Ведь ты же мог их уничтожить?
– Да, – ответил болотник.
Рыцари ехали бок о бок. Ее высочество принцесса Лития впереди. Высокий разлапистый бурьян дикого поля, которое путники вот уже который час пытались пересечь и все никак не могли, цеплялся за бока их коней. Иссохшие буроватые стебли, густо покрытые колючками, словно стремились задержать путников. И казалось, не будет этому полю конца. На линии горизонта, правда, голубоватой тучкой висел далекий лес, но сколько уже проехали рыцари и принцесса по полю, продираясь через проклятый бурьян, а лес все не становился ближе.
Сэр Кай был облачен в доспехи. Пожалуй, никто в Гаэлоне никогда не видел подобной брони. Гладкие пластины, изготовленные явно не из металла, были подогнаны друг к другу каким-то очень хитроумным способом – как ни приглядывайся, не заметишь ни крючков, ни ремешков, соединяющих их. Но более всего поражал цвет доспехов. Пластины были не просто черными. Они напоминали магические зеркала, таившие в себе дух ночи. Черный шлем с глухим забралом, пристегнутый к широкому белому поясу, постукивал болотника по правому бедру. Вместо плюмажа шлем этот украшал пучок длинных, тонких и гибких игл. На боку рыцаря – слева – висел длинный меч с рукоятью в виде головы виверны, а треугольный щит, сделанный из того же удивительного материала, что и доспехи, был заброшен за спину рыцаря.
– Вот нацепил ты латы! – горячился северянин, с плохо скрываемой завистью поглядывая на доспехи сэра Кая. – И что с того? Чернолицые идут следом, рано или поздно они настигнут нас – будет бой. Сейчас-то тебе никакие их ножики отравленные не страшны, сейчас ты с легкостью отразишь нападение и… опять отпустишь врага восвояси! Они ведь не воины, они не будут биться до последнего. Сам говорил: укусят и спрячутся – ежели укус цели не достигнет… Отпустишь! Так?
– Совершенно верно, – улыбаясь волнению Оттара, ответил Кай.
– А они снова нападут! – убежденно проговорил северянин. – И снова ты, отбившись, не станешь их преследовать! Ну, может быть, случайно кого-то из этих гадов приткнешь…
– Нет, – возразил Кай. – Случайностей больше не будет. Теперь я знаю тактику чернолицых. Теперь я буду действовать наверняка. Ни один человек более не погибнет от моей руки.
– Наверняка он будет действовать… Да как наверняка-то, как? – закричал Оттар. – Наверняка – это башки им посрубать к свиньям собачьим! Вот это – наверняка! Если уж ты такой… этакий… ты бы хоть меня не усыплял в следующий раз! Я уж рассусоливать буду! Я буду драться!
– Ты погибнешь, если вступишь в бой с чернолицыми, – уверенно сказал Кай.
– А вот это еще проверить надо! Да сейчас не об этом. Ты, брат Кай, за мыслью моей следи. Вот раз ты их отпустил, два отпустил и три… А на четвертый раз – вдруг оплошаешь? Мой отец говорил: ежели долго маленьким молоточком в одно место стучать, в конце концов пророешь насквозь самую большую скалу! Понимаешь?
– Понимаю, – кивнул Кай. – Ни один человек не погибнет более от моей руки, – повторил он.
– Да почему? Почему?!
– Потому что болотники не сражаются с людьми.
– Тьфу на тебя!..
Принцесса, кажется, вслушивалась в разговор рыцарей, но сама ничего не говорила. Они с самого утра ехали по этому полю, около часа назад остановились на привал и немного отдохнули, пожевав ягод и кореньев, которые собрал накануне в лесу Кай. Там же Оттар с помощью силков поймал несколько куропаток, но зажарить их путники в этом поле не решились. Слишком уж сухим был бурьян, чтобы разводить посреди него костер. И то и дело задувал порывистый ветер, грозя подпалить все поле от единой неосторожной искры. А тратить время на вырубку от колючих кустов с прочными стеблями достаточной площади поляны не стоило. Поэтому голод терзал Литию, и от голода явственней чувствовалась усталость. Но сильнее усталости не давала покоя мысль о том, что ужасные убийцы идут по ее следу, а болотника, успевшего за два дня оправиться от последствий отравления, это, кажется, не сильно волнует. Да, теперь он знал, с каким противником ему придется иметь дело, и сейчас облачен в свои доспехи и вооружен… Но все же нисколько не намерен переходить к каким-либо решительным действиям, чтобы предотвратить неминуемую угрозу нападения чернолицых. Эти ублюдки для него нисколько не страшны…
«Да и вообще, – думала Лития, – способно ли хоть что-то напугать сэра Кая? Он всегда спокоен и уверен в себе. Потому что твердо знает свой путь и свой Долг. Я лишь раз видела его выведенным из равновесия и неспокойным…»
Принцессе невольно вспомнилось то жуткое время в зловеще притихшем после кровавого переворота Дарбионском королевском дворце. Сэр Эрл, одурманенный магическим зельем, был заточен в своих покоях. Сэр Оттар томился в подземной темнице. Другие верные рыцари короля Ганелона были или убиты, или ожидали казни от рук заговорщиков. Принцесса оказалась совершенно одна среди врагов. Она сидела в своих покоях в окружении перепуганных фрейлин и ждала решения участи.
Единственным человеком, который как-то мог помочь ей, был рыцарь Братства Порога сэр Кай. Но болотник оставался равнодушным к кипящему вокруг него водовороту событий. Ведь болотники не сражаются с людьми. Болотники не ввязываются в дела людей. Долг болотников – оберегать человечество от Тварей…
Тогда Литии удалось убедить сэра Кая в том, что, помимо Долга, которому он посвятил жизнь, у него еще есть долг перед своими друзьями – на тот момент страдающими в плену врага. Она сумела не озлиться и не впасть в отчаянье. Она сумела заглянуть в страшную бездну, в которой вырос и возмужал юноша. Она сумела – хотя бы мысленно – чуть приоткрыть завесу тайны того места, родного для сэра Кая. У нее получилось увидеть в Кае не нравственного урода или предателя, а воина, закаленного в таких ужасных битвах с такими кошмарными Тварями, что все прочие опасности теперь навсегда будут казаться ему игрушечными и не стоящими внимания.
Быть может, пришел час снова говорить с болотником?
Слушая горячие и путаные доводы северного рыцаря, принцесса обдумывала свою речь. Ведь действительно: сэр Кай ни за что не будет сражаться с чернолицыми в полную силу; потому что они – люди, а болотники не убивают людей. И действительно: если долго маленьким молоточком стучать по одному месту, в конце концов пророешь насквозь самую большую скалу… Кто знает, какими коварными приемами владеют Дети Ибаса? Несмотря на то что они всего лишь люди, кто знает, может быть, им удастся рано или поздно перехитрить болотника. Поразить изворотливым отравленным ножом простодушного вояку сэра Оттара. И добраться до принцессы.
– Сэр Кай! – начала принцесса, когда у северянина в очередной раз иссяк запас доводов. – Я хочу задать вам вопрос.
– Да, ваше высочество, – немедленно и почтительно откликнулся юноша. – Если таково ваше желание, я отвечу на любой ваш вопрос, подробно и честно.
Лития придержала коня, чтобы поравняться с болотником.
– Когда в Дарбионский дворец явились эльфы, чтобы забрать меня в свои Чертоги, – заговорила она, – почему вы не дали им сделать это?
– Потому что они – Твари, пришедшие губить людей, – не колеблясь и не раздумывая, ответил Кай.
– Во как! – изумился Оттар. – Значит, этих мерзопакостных созданий, которых называют чернолицыми, ты Тварями не считаешь? А в эльфах Тварей увидел? Я, конечно, в мужской красоте мало что смыслю, но все-таки… никогда не встречал существ прекрасней, чем трое из Высокого Народа, что появились тогда во дворце. Нет, конечно, потом-то я допер, что добра они ее высочеству не хотели, но поначалу… Они ведь как… как… ну… вроде как свиной окорок увидеть, когда с голодухи помираешь, – сформулировал северянин. – Вроде как ничего хорошего тебе этот эльф не сделал, а посмотришь – и сразу он тебе отца родного дороже становится. У меня и сейчас, как вспомню, в голове малость того… мутится, – закончил он.
– Это действие любовной магии Высокого Народа, – ровно объяснил Кай. – Или, если хочешь, магии обаяния. Насколько я могу судить, эльфы источают эту магию непроизвольно. Словно цветок – аромат.
– Насчет аромата – не помню, – честно признался Оттар. – Я к ним не принюхивался.
– Но ведь эльфы ничем не выказывали намерений навредить мне, – сказала принцесса Лития. – Напротив, они пришли предложить мне высший дар: вечную жизнь, полную удовольствий и лишенную всяческих забот.
– Вы довольно умны, ваше высочество, – проговорил болотник. – Я уверен, что вы понимаете: жить, не зная забот и печалей, может лишь животное, лишенное разума. Такая жизнь неестественна для человека. Ее даже жизнью назвать трудно. Тот, кто способен думать и чувствовать, попросту не способен к такой… к такому существованию. К тому же никому доподлинно не известно, что на самом деле бывает с теми, кого эльфы уводят в свои Чертоги. Возможно, там они теряют разум. По крайней мере, к этому выводу пришел я, читая в Болотной Крепости Порога записки одного из древних Магистров нашего Ордена. Тогда меня вовсе не эльфы интересовали, но написанное о них запало в память. Высокий Народ совсем не таков, каким его привыкли считать люди. И, ваше высочество, спросите у брата Оттара, что он имел в виду, когда сказал: «Я понял, что эльфы не желали добра принцессе…»
Лития вопросительно посмотрела на северянина. Тот крякнул и наградил болотника взглядом, в котором легко можно было прочесть: «Ну удружил, брат Кай…»
– Значит, это… ну, так, – принялся натужно выстраивать свою речь Оттар. – Когда они… Когда брат Кай преградил им дорогу, они словно… на мгновение приподняли маски. А под масками я увидел… злобу и ненависть. Я ведь тогда тоже едва не кинулся на них. Но… не смог. И главное: наверное, никто, кроме меня, этого не заметил.
– Я не заметила, – вздохнула принцесса. – Только потом я поняла, чего лишилась бы, уйдя с эльфами. Всего, к чему привыкла, и всего, что любила. Друзей, дома… Папеньки… – дрогнувшим голосом закончила она.
– А и вправду, – почесал в затылке Оттар, – эльфы-то… Выходит, Твари они и есть. Только не такие, каких я у Северного Порога бил, а очень умные и очень хитрожо… в общем, очень умные. Вишь оно как!
Принцесса наконец справилась со своими чувствами.
– Как я поняла вас, сэр Кай, – сказала она, – Твари – это не люди?
– Не люди, стремящиеся навредить человеку, – уточнил Кай. – Нелюди.
– А вы не думали о том, что и человек может стать Тварью? – спросила Лития и затаила дыхание.
Болотник остро глянул на принцессу, и Лития поняла, что он раскусил ее. Кай уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но вдруг задумался.
– Д-да… – проговорил он. – Такое бывает. Когда рыцари Ордена Крепости Болотного Порога подобрали меня и забрали с собой, по пути в Крепость нам встретилось семейство оборотней. Я помню свежесрубленный дом в лесной глуши, окруженный высоким забором, в котором не были прорезаны ворота. Видно, оборотни понимали, что не могут совладать со своей звериной сущностью, и постарались оградить окружающих от самих себя. Болотники вырезали все семейство… Там был мальчик… моих лет. Его отец молил о пощаде, клялся в том, что они никому не делают зла. Тогда я не понял рыцарей. Я считал: то, что они сделали, – бессмысленная жестокость. Но уже через час езды мы наткнулись на обглоданные человеческие кости. И еще через несколько часов – на крохотную деревеньку, в которой почти не осталось жителей… Тогда я понял: Тварь есть Тварь. И уничтожать Тварь нужно без жалости.
– Они, эти оборотни, не всегда были Тварями, – сказала принцесса.
– Так и есть, – подтвердил Кай.
– Но стали ими. Пусть не по своей воле.
Кай снова согласился. На этот раз безмолвно – просто кивнул.
– Оборотни хотя бы могли помнить время, когда были людьми, – начала Лития. – А у чернолицых нет и этого. Когда в них просыпается разум, они уже не осознают себя людьми… Они предают свою душу злобному Ибасу. Все, что они познают в детстве и юности, это искусство убивать. Вы же видели их сами, сэр Кай, они даже внешне мало походят на людей! Когда-то они были людьми, как и оборотни, о которых вы мне только что рассказали. И, как и оборотни, они никогда не смогут вернуться к своему человеческому началу! Они не люди, чернолицые! Они – Твари!
Принцесса Лития прервалась, чтобы сделать вдох.
– Вы рассказали мне об этом клане только вчера, ваше высочество, – сказал Кай, – ваш рассказ еще свеж в моей памяти. Я догадался, ваше высочество, зачем вы начали весь этого разговор. И я прошу вас замолчать.
«Нет, – упала на дно души принцессы горькая мысль. – Не получилось… О боги, берегите нас!»
– Я прошу вас замолчать, ваше высочество, – продолжал болотник, – потому что мне необходимо подумать.
От неожиданности Лития закусила губу.
– А чего думать-то? – заговорил Оттар, но без прежней горячности, а как-то даже устало. – Я тебе о том же самом толковал, брат Кай, только… такими умными словами, как ее высочество, я толковать не умею. Ты уж сам суди, брат Кай, как будешь поступать, но знай: эти Твари хитры и коварны. И обучены – лучше не надо. Ты за себя постоять всегда сможешь. Для меня умереть сейчас или немного погодя – все одно. Лишь бы в бою смерть принять. Но ее высочество… Ты, брат Кай, великий воин, но и великие воины иногда промахиваются. Ежели раз за разом нападения чернолицых отражать, а самим нападать не сметь… не ровен час изловчатся они до ее высочества дотянуться. Не люди они, чернолицые, – Твари. Я так полагаю, брат Кай, ежели возможность малейшая появится чернолицых жизни лишить – упускать ее не стоит.
– Не в этом дело, брат Оттар, – отозвался болотник. – Вовсе не в этом. А в том, что верно понимать свой Долг – это тоже часть Долга. Поэтому я прошу тебя, брат Оттар, дай мне сейчас подумать.
В молчании путники проехали немногим менее часа. Наконец Кай проговорил, обращаясь словно не к своим товарищам, а к самому себе:
– В Большом мире много Тварей, – и добавил громче, уже для всех: – Мы остановимся здесь.
– Остановимся? – удивился северный рыцарь. – И трех часов не прошло, как мы отдыхали!
– Помолчите, сэр Оттар! – повысила голос принцесса. – Или вам недостаточно того наказания, которое уже на вас наложено?
– Прошу прощения, ваше высочество, – тут же склонил голову северянин.
Болотник спрыгнул с коня и помог спешиться принцессе. Затем сказал Оттару:
– Возьми свой топор.
– Ага! – возликовал северный рыцарь и, отвязав от седла топор, взмахнул им, точно разминаясь перед боем. – Вот это да! Давно бы так!
– Отложи-ка его пока в сторону, брат Оттар, – посоветовал болотник. – И достань из-за пояса нож.
Северный рыцарь недоуменно наморщился, но спорить не стал. Он понял, что болотник принял решение. Начиналось время действий, когда не стоит задавать вопросов, когда нужно точно и быстро выполнять приказы того, кто знает и умеет больше тебя. С маху вонзив в землю топор, северянин вытащил нож.
– Начни копать яму, – велел Кай.
– Где? – коротко спросил рыцарь. – Какой глубины и какой ширины?
– Здесь, – ткнул пальцем себе под ноги болотник. – Глубиной ниже колена, шириной в свой рост. Вроде как могилу делаешь.
Если подобное сравнение Оттару и не понравилось, то виду он не подал. Северный рыцарь сгреб левой рукой сухие стебли бурьяна – сколько ухватил и, как жнец серпом, ударил по ним ножом. Повторив несколько раз эту несложную операцию, он расчистил указанное пространство. И принялся снимать слой дерна.
– А мне что делать, сэр Кай? – серьезно спросила принцесса.
– Помогите брату Оттару, ваше высочество, – проговорил болотник. – Он управится скорее, если вы будете отгребать землю.
Не колеблясь, золотоволосая королевская дочь скинула плащ и опустилась на колени.
Кай обнажил меч. Как и доспехи болотника, этот меч не был сделан из металла. Неправильной формы клинок, поблескивающий кроваво-красным, был словно выточен из панциря неведомого чудища.
Болотник подхватил поводья и отвел коней на несколько шагов в сторону. Через два удара сердца из зарослей бурьяна раздалось жалобное ржанье, тотчас сорвавшееся на хрип – и так повторилось еще дважды. Вернувшись к своим спутникам, болотник мечом принялся помогать копать яму. Кровь скоро стерлась с клинка его меча. Удивительные доспехи болотного рыцаря, казалось, вовсе не мешали ему.
Они работали около двух часов. Когда яма была готова, принцесса вытерла о плащ испачканные и сбитые в кровь руки. И только тогда почувствовала, что спина ее ноет, что пальцы на руках жжет, что голова кружится от страшной усталости. Поднявшийся снова ветер колыхал верхушки бурьяна и остужал разгоряченное ее лицо. Она бы постояла подольше, но ноги ее уже не держали. И принцесса уселась прямо на землю.
– Неужели, сэр Кай, – проговорила она, болезненно улыбаясь, – вы решили оказать Тварям последние почести? Эта могила неглубока, но два тела в нее как раз поместятся.
– Яма не для Тварей, – ответил болотник, напряженно во что-то вслушивающийся. – Яма для вас, ваше высочество, и брата Оттара.
– Как это? – разинул рот северянин.
– Она убережет вас от огня.
– А с какой стати ты собрался разводить… – начал было северный рыцарь, но осекся. Он понял, что затеял болотник. И Лития поняла.
– Чернолицые снова идут по следу, – полуутвердительно-полувопросительно проговорила она. – И они уже близко.
– Не близко и не далеко, – отозвался сэр Кай. – Но с этого поля им уже не уйти.
– Как давно вы услышали их? – спросила принцесса.
– Я по-прежнему не могу их слышать и видеть, – сказал болотник. – Они слишком быстры и ловки. Я только чувствую изменения окружающей действительности. Я начал чувствовать изменения за три часа до того, как мы устроили на поле первый привал.
– Вы знали, что чернолицые идут по следу, сэр Кай, и вы оставались совершенно спокойны!
– К чему же мне волноваться, если я знаю, где находится враг?
– И все это время… – принцесса почувствовала, как в ней распрямляется пружина гнева, – мы могли покончить с убийцами, не подвергая себя ни малейшей опасности? Сэр Кай, вы…
Она не нашлась, что говорить дальше. А болотник ответил ей:
– Не чернолицые представляют собой главную опасность. Отступить от своего Долга – вот самая страшная опасность.
– Ежели б я знал… – тоскливо прогудел и Оттар. – Эх!.. А сберечь ее высочество от Тварей – это не Долг, что ли?
– Это не Долг, – сказал Кай, выделив нужное ему слово интонацией. – Это – долг.
Налетевший ветер рванул сухо зашелестевшие макушки бурьяна.
– Они менее чем в часе ходьбы от нас, – сказал Кай. – Пора. И не поднимайтесь, пока я не подам вам знака.
Оттар и принцесса улеглись в яму. Болотник прикрыл их плащом, а сверху накидал земли. Лития и северный рыцарь не могли слышать, как лязгнуло огниво. Как затрещали сухие стебли бурьяна, как – почти мгновенно после этого – загудело раздуваемое ветром пламя.
Они лишь почувствовали тяжкий жар, словно их придавила раскаленная наковальня.
Рыцарь Братства Порога сэр Кай опустил забрало шлема. Огненные языки лизали его со всех сторон, и в черных зеркалах доспехов отразились пляшущие оранжевые лоскуты. Болотник вытащил из ножен меч с головой виверны на рукояти и шагнул в бушующую стену огня.
* * *
Сильные руки вырвали ее из-под земли. Ее высочество принцесса Лития закашлялась, пытаясь поймать ртом хоть глоток свежего воздуха, но в горло ей ворвался горячий ветер, наполненный черным пеплом. Она кашляла и терла запорошенные глаза довольно долго, прежде чем ей удалось открыть их.
Вокруг было черно от сажи и копоти. Ветер кружил и бросал из стороны в сторону вихри пепла. Оттар – это он помог ей выбраться из ямы – поднял ее на ноги. Сам северянин был черен с ног до головы, даже белокурые волосы оказались черны, даже лезвие топора, который он держал в руке, покрывал слой жирной копоти; только голубые глаза его сияли, и блестели белые зубы.
А поодаль стоял рыцарь-болотник – и лицо его было чисто. И доспехи его не запятнали ни сажа, ни копоть. Только пояса на нем не было – сгорел пояс. Треугольный щит, лишенный ремней, лежал у ног рыцаря. На щите помещался шлем. Сэр Кай сосредоточенно чистил золой свой меч от крови. Увидев, что принцесса полностью пришла в себя, он взглянул ей в глаза.
– На две Твари в этом мире стало меньше, – сказал болотник.
