Джей Лейк
ПРОПАЩИЕ
— Невинность всегда была приглашением к несчастью. — Сезалем держал руку на рукоятке своего тридцать восьмого, который торчал из кобуры у него на спине, точно теплое черное яйцо, наполовину вылезшее из курицы.
Нервозная привычка.
Трупы всегда его нервировали.
Вилоног, его Инфернальный связной, обошел тело кругом, попинал его лапой с игольчатыми когтями. Сезалем болезненно сморщился при виде такой порчи вещественных доказательств. Восьми футов росту, инкрустированный сверкающей чешуей, снабженный Инфернальным Иммунитетом, детектив, тем не менее, ничего не мог поделать с демоном.
Невинность тут ни при чем. — Голос Вилонога напоминал вой миксера, работающего на полных оборотах. — Глупость.
Переулок был узкий, тротуары вдоль кирпичных трехэтажек, черных от старости, загромождали грязные мусорные контейнеры. Раньше, еще до Вознесения, Портленд был симпатичным городишкой. Теперь жители радовались, если количество убийств хотя бы не росло.
Не утешало и то, что трупы нередко сползали со столов в моргах и выходили на улицы. А то и ногтями прорывали себе дорогу из могилы наверх, но это уже гораздо позже.
Она пришла сюда сама, — сказал Сезалем. Он выстраивал свои мысли в связный рассказ, как поступал всегда, когда работал над делом. — Чтобы… чтобы что-то сделать. Найти помощь, или предложить ее. Но не отомстить, нет, не отомстить. Однако кто-то отомстил ей.
Жертве было лет шестнадцать, афроамериканка с короткими вьющимися волосами. При ней была белая холщовая сумка из церкви Альбина Господа Нашего во Христе Спасенного, на ней белое летнее платье. По крайней мере, они так полагали. Сумка, сначала накрывавшая ее голову, была взята на анализ представителем судмедэкспертизы, который теперь терпеливо дожидался, когда детектив вынырнет из своих раздумий.
Сезалем не мог представить ни одного местного с такой сумкой. Значит, сумка ее. Не считая логотипа, она была слишком чистой для этой части города.
— Глупость, — прорычал Вилоног. — Я тебе говорю, ты меня слушай. Люди никогда не слушают. — Рокот его голоса стих до почти ритуального ворчания.
— Ее что, кто-то из ваших порешил? — Если так, то дело закрыто, можно двигаться дальше. Надо только позвонить ее родителям, если таковые имеются.
— Нет. Аура не та.
Демоны убивали для забавы или машинально, так люди спят и едят — как дышат, — без этого им было не прожить и дня. Их жертвы обычно находили в зонах, разрешенных для убийства, и расследований по таким делам не проводили. Но даже если труп оказывался в другом месте, преступление было столь очевидным, что выводы напрашивались с первого взгляда.
Люди тоже убивали для забавы, некоторые из них слишком осмелели в мире после Вознесения, где вовсю хозяйничали демоны. Хотя убийство все еще запрещалось законом. Теоретически.
— Может быть, кто-то из Проклятых?
— Нет. — Вилоног не предложил никаких объяснений, но он никогда не ошибался.
Сезалем вздохнул.
— Значит, один из наших. — Он кивнул судмедэксперту. — Давай, Джеки. Делай свои дела, пакуй ее, вешай бирку и отправляй в графство. Если удастся идентифицировать это месиво, пошлите мне СМС. И… будьте с ней помягче. — Иногда душе требовалось время, чтобы понять, что с жизнью покончено.
Он вернулся к своей машине, игнорируя колющую боль в почках. Те, кто не сломал себе шею, вылетая сквозь крышу дома или машины навстречу Иисусу во дни Вознесения, остались навеки Больными. Камни в почках — это пустяки, у иных вон змеи вместо волос или дерьмо из глаз капает.
Вилоног стоял, прислонившись к капоту Сезалемовой машины, коротышки «Тойоты Лэнд Крузера», раскрашенного под зебру — если, конечно, бывают зебры с колесами вместо ног и решетками радиаторов на груди. Металл застонал под демоном, и Сезалем сочувственно подмигнул.
— Это не кто-то из ваших. — Язык демона вырвался из пасти и лизнул глаз.
Не один из наших? — переспросил Сезалем. — Но тогда нам не из чего выбирать.
— Они. — Вилоног ткнул пальцем в небо. Соединил большие пальцы ладоней, показывая крылья бабочек. — Птичьи мозги.
Не бабочек, сообразил Сезалем. Ангелов. Крылья ангелов.
— Не верю.
Вилоног пожал плечами, затем подпрыгнул и оказался на крыше здания, рядом с которым они только что стояли. Сезалем проследил скачкообразный полет демона над ломаной линией крыш Перл Дистрикт. Направлялся он к центру, вероятно, в местное гнездовье демонов в Пионерском Суде.
— Ангелы. — Сезалем покачал головой. — Не может быть.
Сообщение об СМС возникло на крохотном экране его мобильного два часа спустя. Сезалем как раз ел буррито со свининой в передвижной кафешке на Пятой Юго-Западной улице.
Жертва в пер. Шешондра Рауз, 17 л., жила в Альбине, причина смерти — сердечная недостаточность. Изуродована посм.
Посмертные увечья? Нет, это работа не демонов. Те любят до смерти. И предпочитают продлевать мучения.
В нескольких ярдах от него зазвонил платный телефон. Сезалем поглядел сначала на него, потом на старуху, заправлявшую в кафе. Та пожала плечами. С тех пор как нагрянули Адские Легионы, сотовая связь не пострадала, а вот наземные линии работали как им вздумается. В основном посредством демонического — а иногда и божественного — вмешательства.
Разумные люди на звонки таких телефонов не реагировали.
Но разумные люди и не шли работать в уголовный розыск в одержимом демонами мире. Сезалем подошел к аппарату и снял трубку.
— Алло? — осторожно сказал он.
— Детектив Сезалем. — Голос был далекий, тихий, он пробивался сквозь треск статического электричества на линии и бормотание гортанных голосов. — Это Контроль.
Контроль. Так называли свой полумифический верховный менеджмент те немногие агенты Божественного, которые еще остались на Земле. В некотором роде параллель штаб-квартире демонов в Нью-Джерси. Так что звонящий — либо шутник с мозгами волосатыми, как кокосовый орех, либо и впрямь с самого Неба.
Учитывая обстоятельства, Сезалем решил не противоречить.
— Ясно. Говорите, Контроль, я слушаю.
— Оставь дело Рауз в покое. Забудь о нем и возвращайся к нормальной работе.
— Нормальной, как же, — выпалил Сезалем, забыв о самодисциплине. — Опоздали, черт вас дери. — И он с грохотом опустил на рычаг трубку. Он терпеть не мог, когда ему указывали, что делать.
Потом он сел доедать свой буррито, раздумывая над тем, кто из птичьих мозгов мог совершить это убийство. Платный телефон зазвонил снова, но он не обращал внимания на шум.
Значит, это все же убийство. Иначе зачем Контролю беспокоиться. И совершил его не демон. Хотя они и слывут отчаянными лгунами, Сезалем все же не мог взять в толк, зачем Вилоногу обманывать его.
Но Вилоног бросил один намек.
Сезалему надо было увидеться с демоном снова, узнать, что он знает. Когда между ним и все еще звонящим платным телефоном пролегло довольно большое расстояние, он достал свой сотовый и стал писать Вилоногу на пейджер.
Вилоног свалился на тротуар Пятой Юго-Западной, как беглый грузовой лифт. Сезалем зажмурился и наморщил нос, задыхаясь в туче поднятой им пыли и щепок, которую к тому же сопровождала вонь, как при коротком замыкании. Запах серы был бы предпочтительнее.
— Не о чем тут разговаривать, — заявил, озираясь по сторонам, демон голосом, способным просверлить дырку в металле. — Или ты по личному?
«Задело за живое», — подумал Сезалем Значит, надо не извиняться и не импровизировать. Просто смотреть ему в дырки глаз и говорить. Детектив сделал глубокий вдох.
— Зачем какому-то ангелу убивать Шешондру Рауз?
Вилоног дернул плечом. Словно рябь пробежала по кирпичной кладке.
— А почему нет?
— Они же силы добра.
Вилоног засмеялся. По крайней мере, Сезалем так подумал.
— Почитай-ка Библию, парень. Ангелы ничем не отличаются от демонов. Только прикид у них побогаче да пиар покруче.
— Здесь же не Гоморра. Это Портленд. Она была хорошей девочкой из приличного района Причин для убийства нет.
— Даже ангелам иногда хочется пошалить.
— Ради забавы? Только и всего, по-твоему? Убийство ради забавы, как заведено в ваших малинах в Старом Городе?
— Ты уж лучше поверь.
«Что бы это могло значить?»
— Лучше чем что? Чем мертвая черная девчонка?
— Лучше, чем какой-нибудь черный мертвый детектив, — сказал Вилоног.
— Расскажи мне, — прошипел Сезалем едва слышно, как когда допрашивал подозреваемого.
— Уже рассказал, — ответил Вилоног. — И нечего мне на пейджер звонить.
И демон умчался в вихре кирпичной пыли. Повсюду вокруг Сезалема звонили телефоны — их трели раздавались из окон офисов, проезжающих мимо машин, запел даже его собственный мобильник.
Вернувшись на место преступления, Сезалем поставил свою машину у въезда в переулок, заблокировав его. Внутри все уже было убрано, остались лишь обрывки полицейской ленты да несколько пустых коробок из-под пленки. Судмедэксперты так и не перешли на цифру.
Он стоял на том месте, где Шешондра Рауз издала свой последний крик. Пятна, с которыми не справились горячая вода и негашеная известь — обычные средства из арсенала бригады уборщиков — наспех замазали черной краской. Краска еще липла, хотя пятна уже истоптали подошвы ботинок, раздвоенные копыта демонов и даже переехал мотоцикл.
— Почему же ты умерла здесь, детка? — спросил он у кирпичных стен. Почему-то это не походило на забаву ангелов.
«Ангелы ничем не отличаются от демонов», — сказал ему Вилоног.
«А переходят ли они когда-нибудь на другую сторону?»
Словно в ответ на его мысли, поток теплого, влажного воздуха ворвался в переулок, как будто в него дохнул Левиафан, и тут же захлопали крылья.
Ангел приземлился рядом с Сезалемом, прямо-таки спикировав на тротуар, как совсем недавно Вилоног.
Почти семифутового роста, он был тощ, как старый покойник, с руками наркомана — одни дряблые веревки мышц и синие жилы. На нем были кожаные штаны и мотоциклетные сапоги с пряжками. Голую грудь покрывала цветная татуировка с изображением Пьеты Микеланджело. Большие серые крылья волочились за ангелом, замечательно гармонируя с его жирными пыльными дредами и серыми, как море, глазами. На каждом пальце у ангела было по серебряному кольцу, и от него несло перегретым мотоциклом.
— Если мы на стороне добра, — сказал ангел, точно продолжая прерванный разговор, — то это еще не значит, что мы должны быть милыми.
— Добрые не убивают невинных. — Ладонь Сезалема ласкала тридцать восьмой. Даже заряженный серебряными пулями, смоченными миррой и святой водой, он не мог помочь ему теперь. И все же чувствовать его под рукой было приятно.
— Добро делает, что может, в эти последние дни. — Ангел глянул на липкие пятна на тротуаре. — Она могла бы встретить кого-нибудь. Он оказался бы не тем парнем, повел бы ее туда, куда ей не следовало ходить. А в ней была сила, детектив. Сила, которая могла бы расцвести в нечто ужасное.
— В этом городе людей распинают на фонарных столбах, — сказал Сезалем. — Так что я иначе понимаю слово «ужасный». Почему нельзя было просто развернуть ее и отправить домой? А еще лучше, взять да и убить этого «не того». Может, он того заслуживал.
Ангел покачал головой:
— Для Шешондры Рауз не было безопасного выхода из этого переулка.
— Вам нужен был он, — выдохнул Сезалем, пораженный догадкой, — он, а не она. Он — источник, контакт, или еще что-то в этом роде. А она была просто носительницей духовной силы, затерянной в мире. Ею можно было пожертвовать.
— Моя война не имеет конца, детектив. А твоя?
С кем же встречалась здесь Рауз, с человеком? С ангелом? Или с демоном?
Похоже, все едино.
— Кто-то из ваших скурвился, — сказал Сезалем. — За это она и погибла.
— Почти угадал, — ответил ангел. — Один из них ступил на стезю добра. Но, чтобы подняться, ему нужна была душа.
Тут ангел исчез, оставив кружиться в воздухе большое серое перо около фута длиной. Сезалем спрятал пистолет в кобуру, поймал не успевшее упасть перо и поплелся к машине.
Все четыре колеса были спущены, на шинах виднелись явные следы острых когтей. Сезалем обернулся и в глубине переулка увидел чернокожую девушку в луче света, она разговаривала с высоким, осыпанным драгоценностями демоном — Вилоногом?
Потом они исчезли.
Путь домой был долгим. Телефон он бросил в реку, чтобы тот, наконец, перестал звонить, за ним последовал и его полицейский жетон, но перо он сохранил.
— Насколько добро доброе? — спросил он у него.
Ответа не было.
