начала брать свое. Организм хотел дышать и ни на что другое не соглашался: еще чуть-чуть – и дело дойдет до конвульсий. Второй контейнер, увы, оказался не легче (по субъективным ощущениям, даже тяжелее), а силы были уже не те: Макс – парень здоровый, но у каждого есть свой предел. Протащил ящик под препятствием скорее на автомате, чем сознательно: удушье не позволяло думать здраво. Но остатков разума хватило, чтобы понять главное – дело сделано. Груз вырвался из рук – пошел наверх, вслед за первым. Пора и самому туда же.
Мозг уже не просто работал вполсилы – начались серьезные сбои. Макс начисто позабыл про первоначальный план пойти наверх, перебирая руками по канату вертикально опущенного второго якоря. В плане расхода кислорода этот способ гораздо экономнее, чем работа ластами. Увы – как он и опасался, дезориентация взяла свое и пришлось идти трудным путем.
Он больше не мог подавлять рефлексов паникующего тела – не берег сил, со всей дури молотил руками и ногами, отчаянно прорываясь наверх. К воздуху, к жизни. Но этого было мало – если на дно он летел камнем, то к поверхности возвращался со скоростью улитки. Почти все, чему учился годами, теперь забыто: мышцы работают несинхронно, сжигая последние крохи кислорода на бесполезные рывки.
Над головой промелькнула длинная темная тень. Просто крупная рыба или Анфиса вернулась? Возможно, и зубастая – Макс ее уже не боялся и вообще не думал о подобных опасностях. Ему теперь не до разглядываний подводных красот и оценки угроз. Ничего не интересно: ни сияющий зонтик огромной, почти двухметровой медузы, ни стая мальков, похожая на серебристое облачко. Мозг, лишенный кислорода, не реагирует больше ни на что. Ему лишь одно нужно: гладь поверхности, до которой все еще очень далеко.
И тут Макс понял – он успеет. Не все так плохо, как казалось. У него еще остался кислород – ведь он чувствует себя прекрасно, если не обращать внимания на отдельные мелочи. Руки и ноги не слушаются, мышцы свинцом налились, но это, наверное, временно – ведь он прекрасно их чувствует, и знает, что если захочет всерьез, то они заработают. И дышать уже хочется не так остро – он легко справляется с рефлексами. У него получилось – он сделал это. Сейчас вынесется из воды и победно подмигнет товарищам, столпившимся у борта.
Он знал об опасности этих симптомов, но уже не понимал, что это конец. Тело, вырвавшееся из тисков давления, возвращалось к обычному состоянию. Грудная клетка распрямлялась, легкие увеличивались в объеме, следовательно, концентрация кислорода в них падала. Если на дне они снабжали им ткани и органы, то теперь – наоборот, начали вытягивать отданное назад. Процесс этот развивался стремительно, лавинообразно – его усиливал каждый отвоеванный у бездны метр. Именно из-за этого коварного явления наиболее опасен последний этап, когда до поверхности рукой подать, где давление приближается к привычному. И парадокс – из-за него же упрощается погружение, особенно при серьезных глубинах.
Легкие стремительно высасывали из тела последние крохи животворного газа. Остановить или как-нибудь замедлить это было невозможно. Да и некому: мозг такой же орган, как и другие, – ему тоже нужен кислород. Так что Макс уже ничего не понимал.
Манящая морская гладь начала тускнеть – в глазах быстро темнело. Он уже почти не видел, куда рвется, путался в направлениях, пытался шевелить непослушными руками и ногами по инерции, а не осознанно.
Отказали лицевые и шейные мышцы – раскрылся рот, выпустив отработанный воздух. Горько-соленая жидкость хлынула в легкие и пищевод, но даже сейчас, на тонкой границе, отделяющей жизнь от смерти, уже не понимая, где верх, а где низ, он продолжал куда-то рваться. Впрочем, безуспешно – тело не слушалось. А затем Макс внезапно расслабился, позволив сгущающейся тьме делать свое дело.
Говорят, перед смертью в голове человека за один миг проносится вся жизнь, но Макс до полной победы темноты крошечным краешкам сознания упорно думал лишь об одном: вот будет весело, если оба контейнера окажутся полезными. Получится, что второй раз он рисковал зря.
А затем и эта мысль угасла – мозг, оставшийся без кислорода, выключился в одно мгновение. Макс уже не почувствовал прикосновения к плечу и последующего жесткого, грубого, до треска в корнях волос рывка. Он знал, на что идет, и с самого начала сомневался, что доберется до поверхности самостоятельно. С ним неизбежно случится то, что происходит с самоуверенными или увлекшимися ныряльщиками, которые отключаются на последних метрах или уже на поверхности. Так и произошло.
Никто, кроме него, не смог бы этого сделать, вот и пришлось пойти на невозможное. Он не самоубийца – не в одиночку отважился на такой риск. Теперь дело за другими – свою часть работы он выполнил.
* * *
Блэкаут не проходит без последствий даже в тех случаях, когда человеку незамедлительно оказали квалифицированную помощь. Слишком серьезная встряска для организма, к тому же некоторые органы реагируют на него совсем уж нехорошо. К примеру, нередко отмечаются случаи гибели фридайверов спустя несколько часов после происшествия. Они, отойдя от потрясения и решив, что все плохое уже осталось позади, врываются в бар, чтобы рассказать приятелям о пережитом приключении, и вдруг бац – у них стремительно развивается отек легких, и заказанное пиво остается нетронутым.
Шутить с большими глубинами не стоит – юмор у них жестокий.
А еще спасатели, даже опытные, могут серьезно навредить: особенно они любят ломать ребра в случаях непрямого массажа сердечной мышцы. После того как обломки костей протыкают жизненно важные органы, представители мужественной профессии оставляют тело в покое, снимают головные уборы и делают вид, что глубоко скорбят.
Так что десять раз хорошо подумайте, если вдруг захотите проверить, каково это – побывать в бездне.
Сознание возвращалось медленно, неритмичными толчками – то включится, то затухнет опять. Будто попытка завести автомобиль с подсевшим аккумулятором. При очередном прояснении Макс приоткрыл глаза и тут же их зажмурил – солнечный свет как ножом резанул. Опять потемнело, но из реальности уже не выпал – зацепился за краешек.
Реальность?! Он жив? Или бредит в агонии? А может, уже все – отмучился, душа простилась с телом, и…
– Макс! Ма-а-а-акс!
Нет, так настойчиво на том свете вряд ли станут домогаться. Не настолько он нагрешил, чтобы чертей всерьез перевозбудить. К тому же кричат хорошо знакомыми голосами. Он все еще в раю – в проклятом коралловом раю. Опять приоткрыл глаза – и в первый миг ничего не понял: мир трясется, перед глазами мелькают разнообразные картинки – бамбуковый настил палубы, свернутая циновка паруса, смутно знакомая перекошенная физиономия, ядовито-оранжевое пятно, выглядящее здесь как-то неуместно. Затем чье-то бедро упирается в грудь, голова расслабленно свешивается, по спине увесисто шлепают.
– Да прекратите наконец стучать! – Голос у Эна раздраженный – даже при попытке убийства Динки он разговаривал гораздо спокойнее. – Раз глаза открывает, то хватит с него! Дышит. Если вода осталась, то сама выльется – дайте просто очухаться парню.
Макс, неловко оттолкнув неопознанных «реаниматоров», завалился на колени, согнулся. Его начало рвать морской водой – казалось, она будет литься бесконечно. Тяжесть в желудке переросла в ноющую боль, а продолжающиеся судороги ее усиливали. В глазах опять потемнело – ничего не видя и не слыша, он облевал палубу готского корабля, на время выпав из реальности, но сохранив сознание.
Хотя лучше бы не сохранял.
Когда желудок очистился, пришла пора новой напасти – легкие решили, что теперь самое время избавиться от остатков раздражающей морской воды. Такого могучего кашля у него никогда в жизни не было. Он, правда, болел нечасто, но всякое случалось. Однако не до боли в бронхах и не до рези в горле.
Не выдержав, переместился к борту, свесился вниз. Помогло – вода наконец нашла выход. Вместо отдельных брызг выплеснулась пара приличных глотков. Желудок тут же устроил «прощальный салют» – вырвало воздухом.
Выжатый, как половая тряпка, Макс обессиленно рухнул на палубу, привалился спиной к борту. Он даже не понял, что все это время его поддерживали с двух сторон – сам он сейчас ни к чему не годен.
Кто-то плюхнулся перед ним на колени, дрожащими руками протянул кокосовый орех:
– Возьми, Максимка, попей. Попей, тебе надо.
Тупо удивился: так его никто не называл, кроме бабушки. Расплывается все перед глазами, трудно разглядеть, но хватает и такого, непослушного зрения. Не бабушка это – мягкий овал лица, зеленые самоцветы глаз. А такие смешные точеные ушки, выбивающиеся из-под мокрых волос, он лишь у одного человека видел. Так что нетрудно догадаться, кто перед ним: Динка заботу проявляет.
Пить не хотелось совершенно, но сил сопротивляться настойчивым уговорам не было. Первый же глоток доказал, что зря он хотел отказаться. Кокосовое молоко скользнуло по истерзанному пищеводу смягчающим потоком целебного бальзама. Опасно напряженный желудок расслабился. Перед глазами посветлело, он даже сумел сознательно кивнуть, показывая, что благодарен девчонке. Сказать этого пока что не мог.
Похоже, пил он не молоко, а чистый кислород – нервные клетки начали оживать, и он обрел способность относительно здраво рассуждать. Даже смотреть на мир смог не бездумно, а с интересом, пытаясь анализировать обстановку.
Вот Динка, почему-то мокрая с пяток до макушки. Никогда он ее такой не видел – прическа у нее всегда была в идеальном состоянии. На Большом острове к ней даже паутина, наверное, не липла. Удивительно, как морская вода может преображать человека: художественно слипшиеся волосы; ядовито-зеленый топик, бесстыже приставший к коже; сверкающие в солнечных лучах капли на кончике носа и длинных ресницах. Взгляд только выбивается из соблазнительной картины: плохой, обреченный, безжизненный, испуганный и бесконечно усталый. Из-за него она выглядит как мышка, чудом пережившая падение с водопада: смешно и жалко. Странная у нее внешность – особенно сейчас это хорошо заметно. Необычная. И Макс почему-то не к месту подумал, что девчонка-то очень ничего – прельщает той естественно-непосредственной красотой, про которую говорят «нестандартная». Как это он раньше не замечал?
За Диной стояли Муса и Олег – вероятно, именно они возвращали его к жизни. Тоже мокрые, но, чем их ни поливай, для Макса они симпатичнее не станут, так что взгляд не задержался – нечему там восхищаться. Возле пристройки на корточках сидит новенький, не переставая бросать по сторонам безумные взгляды. Рядом с ним Эн расположился – машет руками, что-то командует, руководя деятельностью всех остальных. Народ почему-то столпился у борта – ребята, свешиваясь вниз, пытаются затащить на палубу нечто неподъемное. Правда, не все этим занимаются – некоторые стоят с копьями наготове, напряженно вглядываясь в воду.
Рядом с Эном, раздражая взор кричащей оранжевой окраской, лежит один из контейнеров. Почему-то кажется, что он еще огромнее, чем был под водой. На боку предупреждающий трилистник и надпись для тех, кто не понимает символики: «Опасно! Высокая радиация!»
Эн ничего не говорил про радиацию… Или это тот самый, бесполезный для них ящик? Наверное. Выходит, не зря рискнул…
Что-то в облике Эна удивляло, и Макс не мог понять – что именно. Призадумался.
Дина, увидев, что он перестал пить, умоляюще, едва на плач не срываясь, попросила:
– Максимка! Ну пожалуйста! Попей еще! Тут много орехов – не надо их жалеть! Пей!
– Спасибо, Дина. Я лучше потом еще попью. Со мной все нормально.
Голос хриплый, невнятный – будто шум от работы древнего, веками не смазываемого механизма. Сам себя не узнал – чуть не испугался.
– Нормально?! Да ты только что чуть до смерти не утонул! – едва не сорвавшись в крик, произнесла девчонка.
Макс хотел было спросить, как это вообще возможно – утонуть не до смерти, но осекся. Он наконец-то понял, чего не хватает в облике «шамана» островитян.
– Эн! Где ваша рука! То есть протез… крюк…
Тот отвлекся от дел, повернулся, помахал перед Максом культей, нервно и одновременно весело пояснил:
– Анфиса сегодня просто неподражаема! Божественная тварь! Она ухитрилась уже два раза меня без руки оставить, причем без одной и той же! Ты не находишь, что у нас с ней какие-то странные отношения?!
– Анфиса?!
– Да, Максим, именно она польстилась на мою деревяшку. У нее прямо мания – места себе не находит, пока не отхватит левую руку.
Жора, решив, что слишком много молчал в последнее время, и перестав тыкать копьем в воду, разразился длиннейшим торопливым монологом:
– Ты когда нырнул, тебя очень долго не было. Потом ящик потихоньку всплыл, а тебя все равно не было. А потом поднялось много пузырей, почти там же, где ящик. Динка как заорет: «Это Макс захлебнулся!» А потом в воду сиганула. Мы и подумать ничего не успели – чуть проплыла и нырнула туда, где пузыри. И Гемор вслед за ней, но быстро поднялся – он ныряет как дерьма кусок. И тут же второй ящик всплыл. Его начали цеплять, но не достали шестом. Тогда Олег прыгнул в воду тоже, начал его тащить к кораблю. И тут Вонючка акулу заметил – Анфиса появилась. Не смогли ее больше Снежок и Ник отвлекать – приплыла глянуть, что здесь за шум. Олег потащил ящик к борту, все кричали, торопили его. А потом Муса нырнул туда же, куда Дина нырнула и Гемыч барахтался. А потом они вместе выплыли и тебя потащили. Только Анфиса была уже рядом и на них бросилась. Но Эн зацепился крюком за эту штуку, на которой парус прицеплен, свесился подальше от борта и достал ее копьем. Ударил от души. Не пробил шкуру, но она в сторону резко ушла. Он начал назад забираться, и тут она на него кинулась, аж из воды выпрыгнула. Но он успел рукой правой перехватиться, и шустро так рванулся от нее, отмахиваясь крюком. Вот она его за крюк только и успела схватить. Оторвала на фиг. А пока все это происходило, тебя затащили на корабль, Муса с Динкой тоже забрались, и Гем. Ну и перепугались мы все. И за тебя перепугались очень – думали, ты утонул. А потом думали, что ты не оживешь. Не дышал, губы синие стали. Еле откачали.
– Вот так я остался без левой руки второй раз в жизни – хоть плачь, хоть смейся. – Эн чуть не хохотал – похоже, он пребывал на пике настроения. – Знаешь, Максим, когда-нибудь я научусь делать пиво из местного сырья, и следующий мой шаг тебе понравится: первой воблой, съеденной в этом мире под пивко, станет Анфиска. И мне безразлично, что это не рыба: она, и только она, достойна такой высокой чести.
Нет, он явно перевозбужден от счастья. Может, травы нажевался или хлебнул чего-нибудь интересного из корабельных запасов? Да нет – Олег вроде поспокойнее себя вел на Большом… Хотя, возможно, все дело в количестве. Но тоже вряд ли – судя по нездорово-возбужденному поведению, он целый стог сжевал.
Перестав прислушиваться к однообразным фразам Эна, Макс взял Дину за ладошку, благодарно пожал и, глядя в глаза Мусе, кивнул:
– Спасибо. Без вас бы я там остался.
– Это Динке спасибо говори – я бы тебя не достал, – хмуро произнес Муса. – Похоже, она тебя с самого дна волокла. Я до предела дошел и уже назад разворачивался, когда ее увидел. Она еще глубже была. Прилично глубже и в стороне. Даже не знал, что она так ныряет хорошо.
– Я плохо ныряю, – возразила девочка. – Тебе показалось – там неглубоко было.
– Это ты так думаешь, а я видел все прекрасно. Ведь не сразу нырнул, а продышаться успел немного. Не торопился. Я знаю, как все было.
В этот момент из-за борта вытащили второй ящик, с дружным выдохом опустили на палубу. Олег в этот миг ударил копьем, метя в кого-то за бортом. Там послышался громкий всплеск, взмыла россыпь брызг.
– Вот зараза! – выкрикнул он и угрожающе помахал оружием кому-то невидимому.
Эн пренебрежительно пнул свежевытащенный ящик:
– Этот нам не нужен.
Макс, удивленно покосившись на первый контейнер, недоуменно уточнил:
– Разве? Я думал, что этот бесполезный. На нем написано, что там радиация.
– Максим, ты слишком юн и о многом даже не подозреваешь. У нас на ящике с кальсонами могут поставить штамп «Совершенно секретно! Заглянувшему – расстрел!» – и будут в чем-то правы. Так что относись к таким предупреждениям критически. И вообще, я ведь ясно объяснил: «Вытащи верхний ящик и не вздумай трогать остальные». А ты что сделал? Зачем за двумя полез? Жадность одолела? Ты ведь чудом выжил. Если бы не эта сумасшедшая диверсантка, тебя бы сейчас Анфиса на дне доедала. И как ты вообще ухитрился добраться до нижнего контейнера? Над ним же два было.
– Я помнил ваши слова. Но вертолет сильно повредило. Он о воду ударился и о дно. И еще, наверное, по пути склон задел – у него хвост отвалился и лежит у подножия. Винт тоже оторвало. Крепления при этом повредило, и ящики освободились. Повезло, что вертолет ровно лег и они не выплыли через дверь – им порожек помешал. И повезло, что контейнеры не раскрылись – плавучесть сохранили. Я не знал, какой из них бесполезный, и на всякий случай вытащил два. Если бы смог, то и три бы вытащил, но не хватило воздуха.
– Ничего, достанем, – уверенно заявил Эн. – Сделаем нормальный водолазный колокол – и достанем. Не сомневайся.
– Я и не сомневаюсь.
– Вот и хорошо. Максим, не хочешь посмотреть на свою добычу?
Бледно улыбнувшись, Макс кивнул:
– Эн, если я не увижу того, ради чего чуть не утонул, то вы все об этом сильно пожалеете.
* * *
Эн, не доверяя такого дела никому, лично священнодействовал с контейнером. Срывал свинцовые пломбы, щелкал креплениями, кончиком перочинного ножа выкручивал массивные винты, топориком сокрушал замок. И при этом не переставал говорить. Благо публика, обступившая его со всех сторон, была благодарной и не вмешивалась с советами или замечаниями. Даже новичок, постоянно вздрагивающий от острых приступов трясучки, помалкивал и взирал на действо хоть и обескураженно, но с немалым интересом.
– К сожалению, выбирал комплектацию не я – список составляли какие-то очередные недоумки, делая это в коротких перерывах между просмотрами телешоу для дебилов и походами за пивной добавкой. Слышал, что для этого дела даже каких-то свихнувшихся выживальщиков привлекали – это люди, которых быт заел настолько, что они на полном серьезе готовятся к разным сценариям апокалипсисов и армагеддонов. Бедолаги уверены, что благодаря личным запасам стратегически важных вещей им удастся не склеить ласты, после чего они счастливо заживут на радиоактивной пустоши, в которую превратится мир. В итоге список получился не слишком удачным с точки зрения людей, мыслящих реально. Сейчас мы лишний раз в этом убедимся – имеется масса вещей, без которых мы легко можем обойтись, и в то же время многого не хватает. Ящики тяжелые, но, увы, не бездонные, да и вертолет имеет ограниченную грузоподъемность. Обидно, что ради хлама пожертвовали по-настоящему нужным. Хотя никто ведь не знал, в какие условия мы попадем. Вот и пытались обеспечить универсальный набор, подходящий для любых сценариев. Так что, может, и наговариваю лишнее… Но все равно обидно – набор карточек с картинками для установления контакта с чуждым разумом я бы охотно сменил на пару рулонов туалетной бумаги. Пользы больше будет. И пистолет-пулемет здесь ни к чему. В крайнем случае могли положить автомат, такой же, как у охраны, или хотя бы боеприпасы – это ведь на порядок логичнее. Еще один довод в пользу интеллектуальной ограниченности составителей списка. С другой стороны, нам теперь без разницы – лишь бы стреляло. Все равно автоматы остались на дне – их еще найти надо, да и не факт, что они не превратились в хлам.
Последний щелчок. Эн, замолчав, потянул за ручку. Контейнер распахнулся будто огромный чемодан. Народ дружно выдохнул – ничего интересного не видно. Ровная белоснежная поверхность, кое-где пронизанная стальными трубками, увенчанными квадратными пластинами – вероятно тот самый жесткий внутренний каркас.
Эн, легко вытащив трубки, ухватил за отверстие толстый лист пенопласта, откинул в сторону. Хозяйственный Муса не позволил ему валяться на грязной палубе – бережно прислонил к борту, поглядывая в нутро контейнера.
Какие-то плоские штуки, завернутые в упаковку.
– Солнечные батареи, – пояснил Эн, поднимая их вместе с очередным слоем пенопласта.
В широких гнездах следующей пластины лежали какие-то пакеты и коробки. Эн, пробежав пальцем по исписанной надписями бумажке в уголке, попросил:
– Ребята, это добро в сторону. Осторожнее только, не переверните. Здесь полезные вещи, просто сейчас они нам не пригодятся.
Дальше ничего смертоубийственного тоже не было. Добираясь до новых пластин, Эн просил их убирать в сторону, так что вскоре рядом с контейнером скопилась целая стопка. Видимо, пенопласта, пластиковых пакетов и пленочных покрытий не пожалели на случай потери герметичности и сильных ударных нагрузок.
Самое интересное началось в конце, когда последний лист пенопласта убрали, открыв дно, разделенное съемными перегородками на несколько секций разного размера. Из самой длинной Эн достал продолговатый узкий сверток, развернул с одной стороны, продемонстрировал дульный срез винтовочного ствола.
– Кто-нибудь сможет собрать этот карабин?
– Я! – в один голос ответили Олег и Муса.
Эн заколебался, не зная кого выбрать, а Муса добавил:
– Олег говорил, что стреляет хорошо. Призы брал. Это ему лучше. А я так – по-простому. В армии только автомат видел.
– Вот и собирай, – сказал Эн, протягивая Олегу остальные запчасти. – Стрелял из такого?
– Нет. Но принцип у всех одинаковый, так что справлюсь.
– Уверен?
– Да чего тут сложного? Разберусь. Пули отсюда вылетают, так что самое главное я знаю.
– Гм… Ну ладно, тебе виднее. Что там у нас дальше…
Опять коллективный вздох – из очередного свертка появилось длинное мачете в черных ножнах. Потом еще одно, затем охотничий нож, топор, пила. Народ наблюдал за процессом с восхищением, комментируя каждый предмет невнятными восклицаниями.
– Пистолет-пулемет! – торжественно объявил Эн. – Можно и по-простому сказать – автомат. Хотя это не одно и то же, но не будем придираться к терминологическим тонкостям. Кто-нибудь стрелял из такого?
– Я в армии из автомата стрелял, – чуть ли не умоляюще произнес Муса.
– Значит, держи – разбирайся. Инструкции нет, но я помогу. И вообще, если «калашникова» собирал, то и здесь справишься – конструкции похожие и разборка неполная. А вот очередной номер!
Эн продемонстрировал длинный плоский сверток и с досадой прокомментировал:
– Не повезло – лук. В том контейнере, что на дне остался, арбалет должен быть, если не ошибаюсь. Из него проще стрелять. Понимаю, что вещь по нашим временам экзотическая, но все же поинтересуюсь: кто-нибудь умеет из него стрелять?
– Я, – ответила Ленка.
Скажи она, что умеет читать мысли и летать на метле, все бы удивились на порядок меньше (особенно последнему). Народ уставился на нее ошеломленно, с немалой долей недоверия. Та, съежившись под множественными давящими взглядами, раздраженно добавила:
– Чего вылупились? У меня парень ролевиком был и меня с собой таскал на сборища. Там и научилась, даже на секцию ходила потом долго. Не чемпионка, но умею. Это ведь красиво, когда девочка с луком. Со стороны классно смотрится.
– Кто бы сомневался, – хмыкнул Олег и продолжил возню с карабином.
Эн, с недоверием поглядывая на Ленку, предупредил:
– В людей стрелять придется. Понимаешь?
– Понимаю. Не бойтесь – смогу. В этих смогу. Они не люди. Стрелы спортивные или?..
– Леночка, может, этот ящик и глупые люди собирали, но не настолько же, – отеческим тоном ответил Эн.
– Это хорошо, что не спортивные, – многообещающе произнесла Ленка.
– Лук с большим усилием. Но здесь есть вторая пара плеч – с ними не так туго будет. Попробуй сперва – может, не потянешь.
– Потяну, – упрямо заявила Ленка. – Я из похожего стреляла. Только собрать его помогите – я сама тетиву не натяну.
Опять нож, потом гранаты, бруски взрывчатки, ноутбук в металлическом корпусе, зеленые жестянки с патронами, крошечные рации, бинокль, наборы инструментов. От обилия сокровищ начало рябить в глазах.
Достав очередной сверток, Эн пояснил:
– Дробовик. Простенькая двустволка. Я бы даже сказал – примитивная. Их здесь две. Очень надежная конструкция. Патроны можно перезаряжать, если найдем здесь порох и свинец. Жевело легко заменяется – запасных много. Пыжи тоже не проблема. Даже без свинца обойдемся – любой другой металл сойдет. На худой конец железо – хоть и стволы царапает, но использовать можно. Патроны к ракетнице тоже подходят – одна здесь есть. Боеприпасов к остальному оружию не так уж много, и сделать новые на порядки труднее. Так что не жалея только из дробовиков можно стрелять. Максим, ты что-то молчалив очень. Возьмешь себе оружие? Или не сможешь пойти с нами? Плохо очень?
– На него смотреть страшно – пусть лучше отдохнет, – попросила Дина.
– Нет. Со мной все нормально – минут пять посижу и как огурчик буду. Как раз хотел попросить такое ружье – я стрелял в детстве много. Мы раньше в Хабаровске жили. Там дядя мой до сих пор живет. Он охотник, и я часто с ним ходил в тайгу. Еще из пистолета стрелял, пневматического. Брат подарил.
Эн протянул сверток с дробовиком, а потом кобуру и небольшой черный револьвер:
– Вот вместо пистолета тебе. Пистолет здесь один, и если никто не возражает, я его себе оставлю. Перезарядить револьвер мне будет гораздо труднее.
Макс, покосившись на его культю, кивнул:
– Конечно. А можно мне еще мачете?
– Ну ты разошелся, – усмехнулся Муса, передергивая затвор. – Отдай лучше кому-нибудь – зачем тебе два ствола?
Геморрой, получив второй дробовик, отошел в сторону, косясь на Макса, начал повторять его действия при сборке, зачем-то посмотрел в сторону берега, испуганно вскрикнул:
– Готы!
