Такси, восьмой дистрикт, автовокзал. Выйдя из машины, я нашла глазами логотип автоцеркви и замерла. От двери и до дальнего угла на тротуаре вытянулась длинная очередь людей, несколько сотен, которые явно собрались провести тут ночь. Они устраивались на раскладных стульях, передавали термосы, некоторые даже раскатывали спальные мешки. Большинство их явно принадлежало к религиозным конфессиям: огромное множество бритых наголо буддистских монахов в оранжевых, желтых и серых тогах, несколько индуистов и сикхов в чалмах, небольшая группка католических священников, шумное скопление мусульман. Все они оживленно переговаривались с себе подобными, будто перед каким-то радостным событием, и настороженно поглядывали на другие группы. Пройдя вдоль очереди, я убедилась, что она и правда ведет к ступеням подвала, где в прошлый раз не было ни души, кроме одного несчастного наркомана. Теперь же, к своему удивлению, я увидела того же самого наркомана, вполне трезвого, более того, активно раздающего номерки всем желающим и успевающего говорить сразу со всеми.

– Простите, здесь еще есть автоцерковь? – спросила я его.

– Берите номерок, запуск в восемь утра! – выкрикнул тот. А потом рассмотрел меня повнимательней и хитро подмигнул. – Красивая леди вернулась за добавкой?

– Вы меня помните? – удивилась я.

– Стойте, стойте! – прикрикнул тот на окружающих его людей. Потом махнул мне головой, приглашая войти в дверь. Я с опаской последовала за ним. На лестнице он перешел на шепот: – Официальный запуск «Откровения» только завтра… Но для особой категории клиентов я могу устроить и пораньше. Зачем вам, богатая леди, стоять всю ночь в очереди?

– Деньги не проблема. А что это за «Откровение»?

– Вы что, новости не смотрите?

Я подумала, что и правда была настолько занята расследованием смерти Каролины, что не обращала внимания ни на что другое. И вот теперь вспомнилось, что мельком видела несколько рекламных роликов «Транс-Реалити» про запуск персональных реальностей на религиозную тему. Так вот что это за «Откровение».

– Я бы хотела получить «День в раю».

– Ой-ой. – Он зацокал языком. – Это уже никак невозможно, богатая леди! Трансляция полностью остановлена, все файлы удалены. Да и зачем вам это старье! «Откровение» гораздо лучше, попробуйте, вы будете в полном восторге! И продолжается всего восемь минут, а по ощущениям – тот же день. Они там все сделали по последнему слову! Я сам уже успел попробовать… – Он закатил глаза, изображая восторг. Мне стало неловко.

– Хорошо. Сколько?

– Для всех бесплатно, но раз вы хотите получить предпремьерный запуск… Понимаете, я подвергаю себя определенному риску…

– Мне все равно, давайте.

Он отвел меня вниз по ступенькам в подвал, где оказалось, что к старым трем молельным добавились еще три аналогичные кабинки. «Наркоман» ввел код на двери одной из них, совсем новенькой, и она засветилась экранами.

– Следуйте инструкциям. Только оплата на входе, уж простите.

Я приложила браслет к его портативному считывателю, вбив какую-то сумму наугад, явно больше, чем он рассчитывал. Надпись на двери предложила выбрать религию. Это что-то новенькое, раньше выбор делался уже внутри. Я вопросительно посмотрела на провожатого.

– Выбирайте любую. Они все крутые!

Ткнув пальцем в буддизм, я оказалась внутри новенькой молельной кабинки. «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, КАТРИН!» – возникла надпись на мониторе. Ну, конечно, я свое сканирование уже прошла, повторный визит был проще. Устройства для сканирования личности я не нашла, зато в нижней панели открылось отверстие, откуда выкатилась нанокапсула. Ракушки-девайса тоже нигде не было. Я догадалась, что в новых кабинках был установлен дистанционный транслятор – уменьшенная версия того, что использовался в Азовстане.

Я перевела дух.

– Мама.

Мама смеется своим серебристым смехом, глядя, как я расправляюсь с желтоватым фруктом. У него сочная кисло-сладкая мякоть и шкурка с еловым запахом. Мы сидим на ступеньках крестьянского дома, где добрый старик угостил нас водой и двумя манго.

– Не запачкай сари, милая! – Она подает мне миску. – Ты должна быть красивой, когда мы пойдем во дворец раджи. Уже совсем близко.

– Он даст нам денег?

– Кто знает. Сын раджи, Сиддхартха Гаутама, считается самым добрым человеком в мире! А еще говорят, что он будущий великий царь, который однажды осчастливит всех людей благими деяниями. Уверена, он не откажет несчастным людям, потерявшим дом.

– Он красивый?

Мама треплет меня по щеке.

– Добрый человек будет красив всегда, даже если ему сто лет и не хватает ноги.

– Я его увижу?

– Его никто не видел. Говорят, отец построил для него три дворца, и все свое время Сиддхартха проводит в саду за высокой стеной, где занимается медитацией и сочиняет прекрасные стихи.

Мы продолжаем болтать, пока шагаем по проселочной дороге между зелеными зарослями и полями. Мне нравится, как теплая пыль ласкает мои голые пятки. А еще нравятся мамины рассказы, которые не иссякали весь долгий путь сюда от нашей деревни. Совсем не хочется вспоминать, что свой последний рис мы съели еще вчера утром, а серебряные серьги были последним нашим достоянием после пожара.

Дворцовые стены ослепляют меня белизной и потрясают величием. Мы пробираемся сквозь толпы калек и попрошаек, собравшихся на поляне перед воротами. Мама занимает место в очереди. Люди вокруг нас терпеливо стоят на жаре, обсуждая доброго сына раджи. Я слышу множество вариаций истории про великодушного принца, которую мне рассказывала мама.

Мне становится скучно. Я спрашиваю маму, можно ли пойти посмотреть на осликов. Мама гладит меня по голове, не прекращая разговор с другой женщиной. И вот я мчусь вдоль дворцовой стены, перепрыгиваю через лежащих людей и пробираюсь под повозками. Из-под ног у меня выскакивает маленькая бирюзовая ящерка – я гонюсь за ней со смехом, пытаясь поймать. Даже не знаю, как я очутилась в зарослях у дальней стены. Огромные валуны дворцовой стены здесь полуразрушены и подмыты дождем. А под ними еноты прокопали подземный лаз. Вслед за ящеркой я ныряю в этот лаз и оказываюсь в прекрасном саду.

Ящерка приводит меня к просвету между пышными зарослями можжевельника, где переговариваются два бородатых дядьки в белых одеждах, со свитками в руках. Я замираю, испугавшись, что меня оттреплют за уши и прогонят… но неожиданное появление принца Гаутамы заставляет меня забыть про свои страхи.

Пышнотелый принц идет к белоснежным мужчинам, размахивая руками и что-то бормоча. О том, что это Гаутама, я догадываюсь по их реакции – настолько подобострастно оба склоняются в поклоне. Но его вид меня удивляет. Лицо принца раскраснелось, покрылось капельками пота, а походка была такой же, как у нашего соседа-пьяницы.

– Я придумал! Я все придумал! – кричит он, раскинув руки и обхватывая ими обоих брахманов сразу. – Друзья мои! Послушайте. Я должен… – Он делает паузу, будто готовясь сообщить про какое-то невероятное открытие. – Я должен пойти в народ!

Брахманы, быстро переглянувшись, помогают Гаутаме устроиться на коврике под деревом. У них это не сразу получается – принц чуть не падает.

– Мудрейший Сиддхартха, какая прекрасная идея! – восклицает тот, что повыше, когда все трое устраиваются на циновках. – Запиши это, Мара.

– И как это произойдет, прекраснейший? – осторожно интересуется второй брахман, разворачивая свиток.

– Сейчас! – Принц припадает к кувшину, пока его собеседники терпеливо ждут. – В общем, так. Вчера гулял я по саду и сам не заметил, как дошел до ограды. Я оказался в том месте, где прежде не бывал, поскольку оно скрыто за густыми зарослями. Раздвигаю я ветви кустов – а там, оказывается, есть небольшое оконце в стене! Что он там пишет, Суман?

– Каждое слово великого Гаутамы должно быть донесено до народа, – учтиво отвечает тот, пока Мара продолжает строчить в свитке. – Продолжай, мы внимаем тебе.

– Выглядываю я в это оконце и вижу очень странного человека, бредущего по дороге. По правде сказать, я испугался – поначалу мне показалось, что это какой-то диковинный зверь.

– Какое образное сравнение! – говорит Суман с восторгом. – Но еще лучше здесь дать какое-нибудь описание, поярче.

– Описание? – Принц Гаутама кивает и делает еще один глоток из кувшина. – Странное создание, худющий, старый, в каком-то рванье… Что ты там пишешь?

– «Его худое туловище пригибалось к земле, его лицо было исчерчено бороздами, а вместо одежды его тело прикрывали изорванные тряпки. Он во всем не походил на тех людей, что мне доводилось видеть до этого», – читает Мара из свитка.

– И он тебя напугал? – уточняет Суман. – Не слишком ли… Может, заинтересовал, удивил? Что думаешь, Мара?

– Да, для народа принц должен быть смелым, – осторожно соглашается брахман-писарь.

– Да ну вас! Нет, не напугал… вы правы. Заставил задуматься. Глядя на него, я понял, что жизнь за пределами дворца вовсе не такова, как внутри этих стен. Там, за оградой, существуют лишения и несчастья, старость и неумолимая смерть…

– У меня прямо мурашки по коже! – умиляется Мара, записывая.

– Так вот что я подумал. – Сиддхартха отбрасывает кувшин и пытается подняться, но потом сдается. – Я отправлюсь в странствие! Буду скитаться по свету инкогнито, спать в канавах и смотреть на людей вокруг! На их страдания, нищету, буду узнавать про их бедность. А когда вернусь во дворец – открою сокровищницы и раздам все мои богатства!

– Невероятно! Прекрасная легенда! Мы немедленно все это опишем и распространим. – Суман и Мара расплываются в улыбках. – Нам давно надо было дать людям надежду, и вот она!

– Постойте! – Принц нахмурился. – Я серьезно про странствие. Завтра же и отправлюсь.

Суман и Мара вновь переглядываются.

– Но, мудрейший… Зачем же тебе подвергать себя опасностям?

– Как это зачем? Я хочу быть нужным людям… Творить добро. Ты же сам сказал – это прекрасный поступок.

– Позволь, я расскажу тебе притчу, – говорит Суман. – Про златоперую птицу.

– Златоперую? Ну, давай.

– Она жила на прекрасной зеленой горе, мой принц. Каждый день она просыпалась в лучах восходящего солнца, взлетала на самое высокое дерево и пела от счастья, делясь им с лесными обитателями внизу. Но одна вещь не давала ей покоя. С этого дерева ей была видна другая, дальняя гора – еще выше и зеленее. Каждое утро думала златоперая птица про эту гору. А не лучше ли там? Не выше ли там деревья? А может, там тоже кому-то не хватает ее пения? И однажды она решилась. Много дней и ночей летела она к дальней горе, голодала, страдала от жажды и усталости, теряя свой блеск. И долетев, села на самое высокое дерево, собралась петь… Но не смогла. Голос покинул ее вместе с золотыми перьями и счастьем. А гора, до которой она добралась, оказалась точно такой же, как та, с которой она прилетела. Более того, с нового места ее старая гора казалась куда выше и прекрасней, чем новая.

– Это прекрасная притча, Суман. Но я уже принял свое решение. Пусть притчи рассказывают про меня! – отрезал принц.

– Притчи и будут рассказывать. Но зачем тебе для этого терять свои золотые перья? Разве плохо тебе здесь, в этом саду?

– Мне-то хорошо, а каково другим?

– Другие будут счастливы, услышав легенду про твои странствия. А ты будешь счастлив здесь. Счастливый принц – счастливый народ!

Принц задумывается.

– Вообще-то я порядочно проголодался, – наконец произносит он.

– Трапеза ждет тебя во дворце. И всегда будет ждать, покуда даришь ты крестьянам свое покровительство, а горожанам свою защиту. Ты на своем месте, Сиддхартха. И во дворце, и в умах людей. Ты – златоперая птица, без которой жизнь обитателей горы безрадостна и лишена надежды. Пой же! А скитания с горы на гору оставь суетным глупцам.

– Может, ты и прав, – сдается принц. – Ладно. Бродяг уже запустили в ворота? Пусть слуги перескажут им то, что вы записали. А потом я еще что-нибудь придумаю.

– Конечно, мудрейший! – восклицают Мара и Суман в один голос, помогая принцу подняться. Он вперевалочку идет ко дворцу, не замечая, как его собеседники хитро улыбаются друг другу за его спиной.

Я выбираюсь обратно и бреду к месту, где оставила мать. Оказалось, та уже искала меня. Она получила от «добрейшего принца» горсть риса и еще одно манго. Но ни гроша ей не дали, и даже повидать кого-то, кроме дворцового слуги, у нее не получилась. Мама явно расстроена, хоть и пытается шутить. Она рассказывает мне, как много нового узнала от людей о добрейшем принце Гаутаме. Но я почему-то не хочу говорить ей о том, что видела. Чувство жалости к бедной доверчивой маме чуть не заставляет меня расплакаться.

– Смотри, какая красивая бабочка! – вдруг вскрикивает она.

Когда я ступила из подвала в горячий ночной воздух восьмого дистрикта, моя душа все еще оставалась в древнем саду. В котором на моих глазах произошло странное событие. Принц Сиддхартха Гаутама, ставший позднее Буддой, не выходил из дворцового сада, как гласили священные тексты. Я своими глазами видела хитрых лжецов, сочиняющих легенду про странствия принца-благодетеля. И самого «благодетеля» – пьяницу и пустозвона, отгородившегося от людских страданий в своем комфортном мирке. В реальности увиденного было сложно сомневаться! Я будто ощущала еще вкус манго, теплую пыль под ногами и мамину руку на своей щеке. Можно ли было сказать то же о религиозных текстах?

Хоть я и не была приверженцем буддизма, даже я ощущала какое-то сложное чувство – смесь разочарования, свободы от наваждения и щемящей горечи утраты. Прекрасная сказка о принце Гаутаме, который принес просветление людям, оказалась лишь сказкой… А как было на самом деле? Я посмотрела на очередь из буддистских монахов, терпеливо ждущих утра, чтобы соприкоснуться со своим просветленным учителем. Что испытают они? Может, их опыт в саду Гаутамы будет совсем другим? А что переживут в кабинке автоцеркви католики? Неужели их мессия тоже откажется взойти на Голгофу?

Вопросы теснились в моей голове, притупив смятение от странной смерти Каролины. Я больше не обвиняла в случившемся тебя. Это чувство заглушали другие эмоции. Не без сарказма я поздравила себя с этим и решила наконец-то позвонить тебе. Набрала номер. Ты не отвечал. Другой раз, третий. Попробовала все возможные способы связи. Ты будто испарился. Индикатор захода в сеть во всех приложениях показывал, что тебя не было онлайн… семнадцать часов.

Тревога резанула острым ножом. И вспомнились слова Игги. А что, если вслед за Каролиной неведомая угроза добралась и до тебя?