Глава 16
Около полудня отряд остановился на долгий привал. Олег, зная, что «Варяг» еще не на ходу, не торопился возвращаться. Зачем гнать людей? Чтобы кормить потом голодных комаров в окружении заросших берегов? На корабле этих летающих вампиров ничуть не меньше, чем на болоте.
Большая часть бойцов развалилась на бережке чистого ручья, несколько возились у костра – готовили густую похлебку. Заполучив котел, люди больше не хотели питаться всухомятку.
Рита с женщинами ушлепала куда-то вниз, устроить себе баню. Андрею, увы, с ними было нельзя, и он, заскучав, поплелся вслед за Олегом. Командир отряда, прихватив деревянное угловатое корытце и какую-то куцую тяпку, направился куда-то вверх. Вид у него при этом был настолько деловой, что поневоле стало интересно, что он там надумал?
Олега Андрей нашел за поворотом русла. Присев на галечниковой отмели, тот с помощью той самой тяпки нагребал в корытце грунт.
– Что, коту песочек решил набрать? – пошутил Андрей.
– А как ты догадался?
– Тут и гадать нечего, не себе же набираешь, чтобы гадить.
– Верно, я для себя молотый горный хрусталь предпочитаю, с добавками ароматизаторов.
Олег, окунув корытце в воду, энергично перемешал его содержимое, вытащил крупные камни и, встряхивая посудину, начал гонять ее возвратно-поступательными движениями, постепенно смывая содержимое.
– Ты что, золото моешь? – наконец дошло до Андрея.
– Не золото. То есть в общем-то так и золото мыть можно. Хотя и неэффективно. Для промывки производительность слишком низкая. Лотки такие разве что для доводки применять можно при золотодобыче. Мы у себя даже проходнушки уже давно не используем – работаем на гидравлике. Сейчас я пробу получаю: смою легкие минералы, посмотрю на тяжелый остаток. Это иногда помогает искать месторождения полезных ископаемых.
– Ясно. Я и забыл – Рита нам рассказывала, что ты геолог. Романтичная, наверное, профессия.
– Здесь да, но на Земле уже давно все не так. Ну или почти не так.
– Почему? Костры, гитары, молотки – это ведь все ваше вроде бы.
– Эпоха молотков давно в прошлом. Сейчас на Земле эпоха геофизики и бурового станка, комплексного анализа и эксплуатационной разведки. Математика, дистанционные методы, исследование глубинных месторождений, разведка дна морей и океанов. С молотками по горам разве что коллекционеры минералов продолжают бегать – геолога настоящего встретить тяжело.
– Но раз здесь у тебя получается все, значит, вас учили и по старинке работать?
– Да не… Вот так, с молотком и лотком, работать гораздо проще, чем проверять буровым станком геофизические аномалии. Если умеешь это, то и по-старинке отработаешь легко. Тем более у нас старая русская традиция – специалистов готовят широкого профиля. В нашей стране не бывает такого, что геолог-угольщик понятия не имеет о структурах рудных месторождений. Учат всему. Лишнего много, конечно, дают, но как знать… Мало ли – попадешь, как я, сюда вот, и разом все пригодится. Здесь ведь геологическая целина, а я первопроходец – сливки по верхам собираю. Как раз для молотка работа.
Олег продемонстрировал конечный результат: язычок черных песчинок, выползающий из уголка лотка.
– Вот это результат промывки. Смотри на край шлиха. Видишь красное зернышко? Это гранат, крупные его кристаллы используются в ювелирном деле. Он полегче, вот и пристроился с краю. Черные песчинки – это рудные минералы, плотность у них максимальная. А вот и твое любимое золото. Видишь?
– Где?
– Да вот же, на краю песчинка желтая поблескивает.
– Вот это? Не похоже на самородок…
– Это тебе реальная жизнь, а не кино. Самородки вот так, на поверхности, встретить трудно. Основная часть тяжелых минералов оседает в нижних слоях наносов. Ручьи и реки, многократно перемывая свои отложения, неизбежно накапливают самородки на коренных породах. У старателей поверхность коренных пород, так называемого плотика, на котором лежит золотоносный песок, называется спай. На этой скале в удачных гнездах, бывало, куски золота руками собирали. В уральских россыпях встречались гнезда, из которых несколько пудов металла вытаскивали. А наверху можно поймать лишь самые легкие частицы.
– Не понимаю. Чем эта песчинка отличается от самородка? Плотность, как я понимаю, одинаковая – золото и там, и тут. Так почему она оказалась наверху?
– Золото – металл интересный. Поведение мелкого золота парадоксально, особенно у чешуйчатых частиц. Вот посмотри.
Олег энергично дунул на полученный шлих, осторожно зачерпнул немного воды, затопил ею уголок, протянул Андрею:
– Теперь полюбуйся, как интересно себя ведет эта золотинка.
Тот глазам не поверил: ярко-желтая чешуйка плавала по воде, будто деревянная.
– Это что, фокус?
– Ничего подобного – сила поверхностного натяжения держит. Пластинчатое золото очень часто даже с промывочного прибора уносит. И находят потом в отвалах пластинки с ноготь величиной. Такая форма у россыпных золотин встречается нередко. В руде золото любит заполнять трещинки в породе, образует пленочки и прожилки. При разрушении руды, попав в россыпь, пластинчатые образования превращаются в такую вот чешую. Промывать пробы с плавающим золотом надо аккуратно, чуть дашь воздуха хлебнуть, и все – мгновенно смоет с легкой фракцией.
– Ясно. Олег, вот ты все же одну золотинку нашел. Это означает, что здесь есть месторождение золота?
– Может быть, и так. А может, и нет. Весь этот край по сути огромный золотоносный район. Я за два года исследовал уже около сотни ручьев и речек, в большинстве из них попадались знаки золота. Самое смешное, что нам золото искать не надо. Под поселком имеется несколько богатых ручьев, при нашем темпе разработки их запасов хватит на десятки лет. Нам сейчас другое нужно: олово, легирующие добавки, алмазы, сырье для оптического стекла, нефть, огнеупорная глина. Много чего нам надо… Боюсь, жизни не хватит все это найти…
– Почему? Ты, как я понимаю, здесь самый лучший геолог, тебе и карты в руки.
– Нет, я не волшебник, да и жить вечно не получится. Нам и так повезло: на территории землян есть медь и полиметаллы, железо, золото, каменный уголь, серебро, платина, известняк, высококачественная глина и соль. Неподалеку ртутная руда имеется, где-то рядом, если верить древним источникам, раньше добывали олово. Бокситы я нашел – в будущем, если не одичаем, на них сможет работать огромный алюминиевый комбинат. Не так уж много на Земле было мест с таким обилием и разнообразием полезных ископаемых. В России, пожалуй, Урал сразу вспоминается – там раньше было все. Причем до наших дней Урал хранит некоторые свои тайны. К примеру, первые алмазы в СССР добыли именно там, отработав маленькую россыпь. Но при этом коренных месторождений в районе Урала так и не обнаружили.
– Коренных?
– Вот же блин, ты уж извини – что-то я загрузил тебя теорией.
– Да нет, мне нравится. Интересно, когда человек, с убогим корытом перемывающий песок, подводит под свое занятие столь мощную теоретическую базу. Я вот на практике, распаивая блоки для древних ЭВМ, так, как ты, загнуть не смог бы.
– Ну спасибо, ты мне тоже нравишься.
– Да не за что. Так что там про коренные месторождения?
– Ладно. Смотри, берем алмаз. Химически это простой углерод, как тот же графит, но кристаллическая структура у него иная – кубическая сингония, в отличие от гексагональной графитовой. Такая формируется лишь в условиях дикого давления и высокой температуры. На Земле подобные условия реализовываются лишь на глубинах в десятки километров. Именно там и вырастают заготовки для будущих бриллиантов. Никто туда, конечно, не заглядывал, но не исключено, что докопайся туда и озолотишься – сплошной алмазоносный слой.
– Да уж… знай раньше о таком, по выходным копал бы шахту лопатой… И как тогда алмазы наверх попадают?
– Не перебивай. Попадали просто, при извержениях древних вулканов. Причем вулканов не простых, извергали они глубинную лаву. В наше время таких нет, уцелели остатки древних вулканических аппаратов. Подводящие каналы этих вулканов принято называть трубкой взрыва. Еще, бывает, говорят «кимберлитовая трубка» или «лампроитовая». Карьеры на этих месторождениях выглядят серьезно – ямы глубиной побольше километра. Зрелище еще то…
– Олег, а зачем вам вообще эти алмазы? У местных они высоко ценятся?
– Понятия не имею, ценятся или нет – нам они самим нужны.
– Зачем? Вам что, бриллиантов не хватает для полного счастья?
– Дурак ты, Андрей. Вроде бы электронщик, а такую ерунду несешь. Слыхал небось про полупроводниковые алмазы?
– Ну слыхал.
– Вот! Заменить их нечем. Технический алмаз вообще незаменим. Без него даже проволоку протянуть проблема – ведь нужен алмазный фильер. Вот затем и ищем – для инструментов. Так вот, о коренных месторождениях. Древние трубки взрыва разрушаются эрозией. Порода разлагается, вымывается, а вот алмаз и не думает при этом погибать – попадает в ручьи и реки неповрежденным. Это очень стойкий минерал – твердый и химически инертный. В итоге образуются россыпные месторождения. Проследив геологическими методами россыпь, можно добраться и до коренного – запасы коренного обычно гораздо выше. Вот на Урале такой номер не прошел – маленькую россыпь отработали, а трубку не нашли. Так и не знают, откуда они там появились.
– Сглупил я с бриллиантами… И как у тебя успехи? Находил алмазы?
– Нет. Но я ведь здесь недавно, пару лет всего. У меня еще все впереди. Не факт, что вообще найду – на Земле месторождения алмазов очень редки, известны лишь в нескольких регионах. Да и не в них счастье, нам бы нефть сейчас отыскать – это гораздо нужнее.
– Нет совсем?
– На востоке вроде бы у болот видели ручьи с радужной пленкой. Но я это еще не проверял. Да и далековато от нас, трудно будет работать. Мало того что добыть надо, так попробуй еще довези. Станок буровой тоже сделать придется: если залежь глубокая, без бурения наладить добычу будет проблемно. Да и при поисках он незаменим.
За разговором Олег не бездельничал, домывал уже третью пробу. Андрей, наблюдая, как он ловко доводит шлих, попросил:
– Слушай, а можно мне попробовать?
– Что? Золотой лихорадкой заболел? – усмехнулся Олег.
– Вроде того. Сразу вспомнились томики Джека Лондона. А вдруг вопреки твоим умным словам мне, ротозею неопытному, попадется огромный самородок?
– Запросто, новичкам везет… как и дуракам… Вот наклони лоток. Правильно. Теперь буторкой нагребай в него породу. Глубоко не черпай, поверху бери. Не надо через воду тянуть, старайся цеплять повыше. Вот. Теперь перемешивай в лотке все и встряхивай. Крупные камни выбрасывай, но поглядывай на них, а то так и выкинешь свой самородок. Да не бойся, тряси жестоко, заставляй все тяжелые частицы проседать на дно. Принцип тут прост, это как бросить в таз с песком жменю дроби, залить его водой и хорошенько потрясти. Где дробь окажется?
– На дне.
– Вот и здесь так же. Главное, в спешке не смыть осажденный шлих. Да и довести его до чистоты ты не сможешь – я сам добью. Хотя золото смыть не так-то просто, очень тяжелый металл, но для начала руку набить на этом деле надо. А это еще что такое?!
Андрей, выгребая из лотка крупные камни, поначалу подумал, что и впрямь нашел самородок. Треугольный, тускло поблескивающий камешек вес имел явно аномальный.
Подкинув его в ладони, Андрей скривился:
– Не золото это, слабовато блестит.
– Дай-ка сюда! Не блестит ему… Да я раз самородок грамм на двадцать намыл, и был он вообще почти черный – пленкой окислов покрыт.
Бегло изучив находку, Олег покачал головой:
– Нет, это не золото. Но все же ты меня озадачил – не могу понять, что это такое.
– Похоже на пакет молочный, со времен детства такой помню. Еще при Советском Союзе продавались.
– Я тоже такие помню. По-научному подобная форма называется тетраэдр. Вот только это не кристалл… Похоже на бронзовый тетраэдр, по высоте сантиметра четыре. И глянь, на грани символ какой-то проступает – на кельтский крест похоже.
– Вижу. Выходит, искусственная штучка.
– Запросто. Мы при промывке золота чего только ни находили: монеты, подковы, гвозди кованые, свинцовые пули для пращи, наконечники стрел, пластины от доспехов. Вся эта археология тяжелая, вот и попадается нам. На Земле у старателей такая же ерунда: при съемке металла с промприбора иной раз сотни монет и пуль поднимают.
– Может, тут еще много таких пирамидок бронзовых? – предположил Андрей. – И интересно, для чего она вообще?
– Не знаю, я не археолог. Однажды, еще на Земле, мне попалась висюлька непонятная, думал, что это украшение. А когда показал археологам знакомым, те объяснили, что это от прялки деталь какая-то. С тех пор о подобном не сужу. Может, это гирька простая – перец, допустим, такими взвешивали. Но надо бы место запомнить, для будущих археологов.
– Можно, я себе оставлю? Вроде талисмана – моя находка из первого промытого своими руками лотка.
– Да оставляй, конечно, мне эта «гирька» точно не нужна. А насчет лотка ты загнул, даже камни не все скинул.
– Так я домою сейчас, отвлекся на эту пирамидку. Мне, кстати, понравилось песок мыть. Может, в старатели меня порекомендуешь?
– Ясно. Так вот чего ты за лоток хватаешься… Без работы боишься остаться? У нас не останешься. У нас ее больше, чем рабочих рук. Нет тебе дороги в старатели, забудь.
– Почему?
– По кочану. Ты электронщик, вот электроникой и будешь заниматься. Все уже без тебя решили.
– Да какая тут электроника…
– Как это какая?! Ты рацию видел нашу?
– Видел, полное убожество.
– Вот тебе и первая работа будет – обеспечить нас хорошими рациями. Деталей у нас хватает: куча поломанной техники под распайку есть. Телевизоры, компьютеры, музыкальные центры и разный другой хлам – Паук у нас это добро днями напролет курочит. Электричество свое есть, маленькая электростанция на ручье. Это твоя начальная база для работы. Начнешь с раций и телефонов, а дальше… Дальше надо прогресс будет серьезно двигать. Вечно жить на земной рухляди мы не сможем, придется свою электронную промышленность создавать. Разные резисторы-конденсаторы, а там и полупроводники…
– Ну ты меня не очень-то переоценивай… Память у меня хорошая, но не настолько. Справочники нужны, литература…
– У нас есть несколько рабочих компов, куча дисков с разной инфой – покопаешься. У вокза… В общем, в одном месте нарыли магазин книжный с большим букинистическим отделом – там тоже технической литературы немало.
– Да ладно тебе стесняться, про ваш центр катастрофы даже я знаю.
– Да уж… Наверно, пингвины в местной Антарктиде и те уже про него знают… В общем, с лотком в артели тебе работать никто не даст. С Добрыней я уже говорил – он от радости кипятком… В общем, очень рад был, что ты в этом деле разбираешься. Нам такие спецы позарез нужны.
– Приятно, что мои скромные способности уж заранее ценят – попробую не подвести. Хотя, если честно, работа на свежем воздухе, вот так, с лотком, мне нравится.
– Ага. Особенно осенью, когда дождь месяц льет, понравится. Или весной, на открытии промывки, когда из шурфов тащат первые пробы, и ты, разбивая ледок на луже, промываешь их в далеко не теплой воде – здравствуй, ревматизм. Не надо путать курорт с каторгой: золотые прииски Колымы вспомни – было бы там так приятно работать, работали бы на россыпях свободные люди. А на деле все по-другому: зэков на северное золото гнали со всей страны. И помирали они там такими ударными темпами, что их хоронить не успевали.
– Ладно, верю. Олег, можно еще попробовать помыть? Все же хочется хоть одну золотинку найти.
– Не сможешь, шлих доводить у тебя не получится. Тут опыт нужен, золото на косах мелкое очень.
– Ну хоть попробую.
– Да мой сколько душе угодно, держи лоток. Только не отходи далеко, часовые должны тебя видеть. Район неизвестный… мало ли что…
– А ты куда?
– Да я назад – обеденный сеанс связи. Главный сеанс, основная болтовня в это время – по утрам и вечерам просто перекличка в стиле «я живой – и я тоже».
– У вас рация убогая, только ключом передавать можно.
– Передавать да – проблема. Зато слушать можно нормально. Главное, чтобы ловило хорошо.
* * *
Сеанс связи Олегу не понравился.
Вроде бы все хорошо, но чего-то не хватало. Не хватало голоса Добрыни.
Это было очень необычно.
Радист «Варяга», приняв радиограмму Олега, зачитал ее в эфир после своего доклада. Слабенький приемник не позволял хорошо слышать станцию поселка, но иногда фразы прорывались вполне отчетливые, и было ясно, что говорит там Паук.
Интересно, куда Добрыня подевался? Еще ни разу за время похода он не пропустил полуденную связь. Утреннюю и вечернюю почти не посещал, но на дневной как штык сидел. Может, отправился к Кругову или вообще к Монаху визит наносит – он ведь давно с ним хочет встретиться? Или в дальний уголок своей вотчины решил нос засунуть с внезапной проверкой. Не может же он безвылазно в поселке сидеть… Да и случись что неладное, Паук бы сообщил это всем. Раз помалкивает, значит, полный порядок.
Объяснений отсутствия Добрыни было множество, но на душе осадок все равно остался. Как-то привык Олег, что мэр островитян не оставляет никого без присмотра. Да и странность еще одна была. Макс, сообщив, что тропа лучше не стала, запрашивал поселок, нельзя ли ему, как вчера договаривались, повернуть на восток, чтобы выйти к развалинам у соляного месторождения, а не брести до финиша по буреломам. Паук заявил, что насчет этого ему ничего не передавали. Но затем, если Олег его расслышал верно, вдруг передал обратное – приказал двигаться по тропе хайтов до самой Нары. Макса это сильно огорчило. Он высказался весьма нехорошо, объяснил, что им нелегко пробираться через чащобу. Но Паук сказал, что Добрыня категорически приказал сделать именно это. На вопрос о том, почему радист сразу этот приказ не передал, тот начал отвечать путано, а затем заявил, что просто про него забыл.
Странно как-то… Хотя у Паука такое запросто может быть – разгильдяй еще тот.
Выкинув из головы смутно-тревожные мысли, Олег занялся обдумыванием дальнейших планов. Радист «Варяга» сообщил, что корабль завтра днем будет на ходу. Если это так, то спешить туда не стоит – на реке отряду делать совершенно нечего. Лучше пошарить по окрестностям, набросать схему местности (Дубину потом пригодится при картографических работах), обследовать здешние водотоки и выходы коренных пород.
Завтра, к полуденному сеансу связи, надо добраться до «Варяга» с его мощной корабельной рацией. А уже там решать, что делать дальше.
* * *
Удур провел Добрыню до берега чуть ли не посуху. Лишь в самом конце пришлось проплыть метров двести, до чахлых плавней, начинающихся ниже устья Хрустальной. Доведя Добрыню до пойменного леса, клот остановился и произнес:
– Дальше плохо.
– Почему?
– Дальше мне трудно не показывать себя. Тебе тут легче. Тут нет воды. Тут сухие глаза. Я не могу видеть сухой взгляд.
– Тьфу ты! Ну что ни день, так новости! Ты не можешь незаметно продвигаться по суше?
– Я не могу незаметно. Я большой. Меня прячет вода. Тут нет воды. Меня не спрятать без воды.
Добрыня, прикинув, как огромный клот пытается красться через пустоши и вырубки, понял, что тот в чем-то прав. Спрятать такую тушу от чужих глаз непросто.
– Ладно, Удур. Спасибо тебе огромное, что спас и помог. Возвращайся теперь к своим, дальше я сам как-нибудь.
Гигант после таких слов должен был по своему обыкновению молча развернуться и деловито потопать к плавням. Но он продолжал стоять, уставившись куда-то сквозь Добрыню.
– Удур, что такое?
– Я буду на песчаной косе, возле слияния двух рек. И там будет наш народ. Там высокий тростник, нас не увидят. Вода спрячет. Мы будем ждать тебя. Твои враги стали нашими врагами.
Вот это номер – клот, похоже, предлагает помощь. Военную помощь. Неужто он понял, в какую ситуацию попал Добрыня? Вряд ли сумел понять все… Но наверняка понял достаточно, чтобы принять такое решение. Островитяне немало добра сделали речному народу. Не зря клоты со всей Фреоны сюда переселяются, здесь они чувствуют себя в безопасности. В других местах все не так, рыжих гигантов истребили почти повсеместно. Их не любят ни ваксы, ни люди, ни хайты. Возможно, земляне – последний их шанс на выживание.
Похоже, аутизмом клоты все же не страдают – вполне правильно мыслят.
– Ладно, Удур. Спасибо тебе еще раз. Если мне понадобится… Если мне понадобятся ваши воины, я дам знать. Вы, главное, никому не рассказывайте, что спасли меня.
– Мы не скажем никому. Мы не сможем это сказать.
– Как это не сможете?
– Нас никто не увидит, нас скроет вода и тростник. Мы будем там ждать твоего слова – ты сможешь нас увидеть. Другие нет. Если нас увидят твои враги, они тоже никому не расскажут. Вода спрячет их слова. Или земля.
– Понятно. Неплохо было бы, если б вы спрятали Гнатова или Абая… Ну ладно, удачи вам. И спасибо еще раз.
* * *
Вчера Кислому пришлось весь день заниматься ботаническими делами. Честно говоря, это ему приходилось делать частенько – Лом, нагло пользуясь служебным положением, беспощадно эксплуатировал приятеля. Сам главный химик был патологически ленив и таскаться по степям-холмам не любил. Так что сбор нехороших растений, необходимых парочке разгильдяев для нехороших дел, целиком ложился на хилые плечи Кислого.
Лето, считай, только началось, а они уже заготовили немало полезного. Кислый, наверное, уже стог конопли перетаскал, а Лом ее перегнал в отличную химку. Часть химки приятели использовали для торговли с группой веселых ребят, обитающих на левом берегу, – с ними они неплохо дружили еще до того, как попали к островитянам. Веселые ребята, оценив качество продукта, щедро расплатились кожаным мешком, набитым подсушенными грибами. Разумеется, это были не маслята и не боровики. Местные честные собиратели все мелкое на тонкой ножке обзывали одним емким термином – поганка. В видовые различия они не вдавались, и, разумеется, никому в голову не приходило подобную гадость собирать (разве что для любимой тещи). Но веселые ребята в различия как раз вдавались и прекрасно знали, в каких поганках содержатся интересующие их вещества. Лом из грибного сырья, меда и желатина ухитрялся создавать великолепные конфеты: от одной начинаешь искренне улыбаться, после двух видишь приятные вещи, после трех конфет этих вещей становится гораздо больше, а после четырех очень сильно рискуешь начать ползать на четвереньках, разматывая за собой полосы слюны и фекалий.
Возня с коноплей и грибами отнимала массу времени – руки у Лома не доходили до опиума-сырца. А тут еще Добрыня со своими подручными фашистами вечно наезжает с требованиями срочно и много сделать какой-нибудь фигни, абсолютно бесполезной в хозяйстве Лома и Кислого. Ну на фига, спрашивается, им все дела бросать и делать тот же тринитротолуол? Толку-то им от него? Тротил курить не получится, а возни с ним побольше, чем с химкой. Или все бросай и бегом готовь гремучку для капсюлей. Для этого надо чуть ли не на коленке выделить ртуть из киновари, а потом еще ее нитровать. А ведь это вредно – здоровье сильно портится. В принципе Лом и Кислый были готовы портить здоровье, но только при условии, что при этом будет получен кайф. А какой кайф им от заданий Добрыни? Дышать парами ртути и рисковать остаться без рук или головы при малейшей ошибке? Они не мазохисты, чтобы от такого кайфовать.
Сегодня Кислый с утра был занят все той же ботаникой. Но не в степи – работал в химическом цехе. Здоровенный сарай с круговым помостом второго яруса, кучей перегородок и комнатушек. Все завалено кучами минералов, керамической и стеклянной посудой, бочками, ящиками, мешками. При желании в этом бедламе можно было спрятать десять тонн дури, и никто не заметит (чем приятели и пользовались).
Рассевшись рядом с бочкой, заполненной колосками ржи, украденными на ближайшем поле, Кислый терпеливо сортировал их на две кучи. В первой, маленькой, оставались почерневшие верхушки явно очень больных растений, во вторую уходили более-менее здоровые экземпляры. К сожалению, воровством злаков Кислый занимался в потемках, вот и пришлось дергать хорошее сырье вперемешку с никуда не годными, не зараженными колосками. Время от времени Лом забирал сырье из малой кучи, пропускал его через мясорубку, засыпал в широкий кувшин, после чего заливал вонючей гадостью из толстой стеклянной бутыли с притертой пробкой.
Свой странный труд они скрашивали немудреным развлечением – курили самокрутки (отличную бумагу выменяли еще весной у Паука) и ублажали слух музыкой, доносившейся из динамиков ноутбука. Помимо ушей компьютер услаждал еще и взор – на мониторе одна за другой сменялись откровенные фотки гламурных красоток. Отвлекаясь на эти зрелища, приятели часто допускали оплошности: Лом ронял посуду и проливал реактивы, Кислый путал больные колоски со здоровыми. Эти мелкие неприятности их не слишком расстраивали – каждое подобное происшествие вызывало у них всплеск веселья. Неудивительно, ведь помимо измельченных листьев дикого винограда в их самокрутках присутствовали и менее безобидные ингредиенты.
– Лом, а ты уверен, что из этой параши можно кислоту делать? – примерно в пятисотый раз поинтересовался Кислый.
Лом на этот вопрос готов был отвечать хоть тысячу раз:
– Был бы неуверен, не стал бы с мясорубкой корячиться.
– Похоже на червей заплесневелых.
– Сам ты червь. Гриб это, паразитический. Вроде тебя. Только тебя, дурака, хоть под пресс клади – кислоты не получится, а из этого грибка запросто.
– Лом, это тебе не Земля. Может, гриб не такой.
– Рожь такая, значит, и гриб такой. Завтра, думаю, можно будет испытать, что получилось.
– Если нас раньше не поймают. Ты обнаглел, средь бела дня таким заниматься! Сейчас заявится кто-нибудь, вроде того же Добрыни, и спалимся.
– Хватит курить, ты уже на измену падать начал.
– Да че тут курить? Нифиля голимые – целый стог этой параши надо высмолить, чтобы нормально вставило. Да и правду говорю, вечером надо такое делать, а не так, как ты начал.
– Спокойно, Кислый. С утра тишина полная, никто не заявился и вряд ли уже заявится. В поселке, похоже, аврал какой-то, и до нас никому дела нет. К нам народ просто так не ходит. А если кто припрется, то сигнализация сработает. К нам мышь не проскочит незамеченной – Паук четко сделал все. Не зря мы этому Электронику крупнокалиберный пакован травы подогнали.
– Сигналка у нас на мостике и на калитке со стороны мастерских. С других сторон, если кто заявится, не заметим, пока дверь не откроют.
– Ну ты, млин, насмешил! С каких других сторон? Через овраг и кусты? Самому-то хоть не смешно? Я сейчас от смеха лопну: представляю, как Добрыня тащит свой толстый зад через заросли и по-пластунски подбирается к нашей двери. Иди, трусиха, дверь на щеколду прикрой, а то заикой от страха останешься. Фантазер…
* * *
Добрыне пришлось потратить несколько часов – он сделал широченный крюк вокруг опасных мест, пробираясь по самым неудобным местам на карачках, а то и по-пластунски. Не так-то легко возле поселка остаться незамеченным – повсюду детвора бродит в поисках земляники, местные охотнички проверяют силки, поставленные на зайцев и птиц, грибников хватает, пастухов, косарей. И вообще непонятные личности здесь днем шляются, делая вид, что работают.
Сейчас ему оставалось пройти последние метры. Выбравшись из густо заросшего оврага, выходящего к берегу Хрустальной, прячась среди кустов, он подбирался к боковой стене химического цеха. Вряд ли разгильдяи-химики держат дверь черного хода закрытой. Если он туда заберется, то окажется в тихом закутке, скрытом высокими перегородками. Уже оттуда можно оценить обстановку и, если кроме Лома и Кислого никого здесь не обнаружится, выйти к ним.
Последняя перебежка. Все, Добрыня прижался к стене цеха. Убогая дверь, сбитая из разных обрезков, поддалась легко – распахнулась с легким скрипом. Мэр островитян скользнул внутрь, встал на пороге во весь рост, в один миг изучил обстановку.
Закуток оказался не пуст – здесь, под конусом вытяжки, засели оба химика. Кислый, очевидно окончательно тронувшись, забавлялся с ржаными колосками. Лом в мясорубке перекручивал какую-то очень подозрительную растительную массу. Сумрак темного уголка разгоняло мерцание монитора ноутбука, оттуда на убогую обстановку кустарной лаборатории по-коровьи таращилась практически голая девица, демонстрировавшая свои неестественно правильные формы на фоне явно пластмассовых пальм. Музыка, доносившаяся из динамиков, резала слух своим искренним дебилизмом, слова и вовсе было не разобрать – там, похоже, вместо певца поставили беззубого маразматика зачитывать инструкцию по вторичному использованию туалетной бумаги.
Добрыню тут явно не ждали. Кислый при виде мэра отвесил челюсть до пупка и судорожно попытался спрятать огромную кучу колосков своим телом. Лом, отвесив челюсть еще ниже, уронил тлеющую самокрутку за отворот рубахи и отодвинулся от мясорубки с таким видом, будто пытался доказать, что не имеет к происходящему ни малейшего отношения. И вообще, совершенно случайно сюда зашел, ровно за пятнадцать секунд перед Добрыней, а все, что при нем найдут, происки коварных врагов – подкинули гады.
Добрыня едва удержался от горестного вздоха. Подумать только, от этих людей зависит не только его жизнь, но и будущее всех землян. Ну не смешно ли?
Не смешно.
Два химика-наркомана в данный момент были его единственным шансом победить заговорщиков. Кроме них, у него сейчас нет никого и ничего. Ну что ж, будем работать с тем, что есть.
Добрыня, бросив на Лома испепеляющий взгляд, приглушенно сообщил:
– Привет, химики. Меня надо накормить и спрятать.