Из поселка аборигенов после запуска ушло девятнадцать пассажиров – двенадцать мужчин и семь женщин. После утренней схватки их осталось только восемь: пять мужчин и три женщины. Обух удавился сам, не желая быть обузой отряду, трое погибли в сарае, не найдя в себе даже капли смелости, чтобы вступить в бой с единственным метателем дротиков – тот им разнес головы своим топориком. Еще трое мужчин пали от тяжелой секиры гиганта, кроме них он успел зарубить двух женщин, прячущихся в сарае. Одну женщину убило шальным дротиком – абориген целил в Андрея, но вместо него угодил по закону подлости в самую молоденькую и крепкую. Также умерла больная женщина, та самая, с проблемами почек. Ее не зацепили – сама умерла. Очевидно, уставшее сердце не выдержало такого жестокого стресса.

Ну что ж, как ни цинично это звучит, но еще одной проблемой стало меньше… После Обуха она оставалась последним тормозом отряда. Жаль, конечно, но…

Отряд потерял одиннадцать человек, зато приобрел троих новых.

Но с этими новыми все неясно…

Андрей, путаясь и запинаясь, вкратце поведал женщине историю своих злоключений, надеясь на ответный рассказ. Увы, зря надеялся. Выслушав его очень внимательно, она сказала всего лишь одно слово: «Понятно», – после чего алчно ударилась в сбор трофеев.

Андрей обиделся и ненадолго оставил ее в покое, но вскоре вновь попытался узнать, кто же они такие.

Женщину он нашел возле очага. Вытряхнув на землю содержимое мешка аборигена, она на пучок сухой травы отбирала съестное.

– Что, проголодалась?

Женщина, кивнув на красноречивую надпись, оставленную удавившимся Обухом, невозмутимо ответила:

– Вы, как я вижу, тоже здесь не особо пировали. И как? Никого еще попробовать не успели?

Андрей, содрогнувшись, покачал головой:

– Нет, я бы лучше сдох от голода.

– Напрасно, – чуть насмешливо заявила женщина. – Ведь главное – выжить. Не думаю, что ваш умерший товарищ на такое бы обиделся. И кстати, я не рекомендую вам есть мясо хайтов – местные говорят, что оно не держится в желудке.

– Хайтов?!

– Да. Эти твари, которых мы сейчас убили, имеют общее название – хайты. Земли, на которых они обитают, называются Хайтана. Каждая разновидность созданий Хайтаны именуется по-разному: метатели дротиков – триллы; горилла с секирой – ракс. Этих у них больше всего – основа армии. Существуют и другие разновидности, но их не так много.

Как много информации и в то же время как мало – только вопросов прибавилось.

– Послушай… Не знаю как тебя…

– Рита.

– Маргарита?

– Просто Рита! Ради бога, только не называй меня Марго!

– Понял. Рита значит просто Рита. А я Андрей – вот и познакомились. Послушай, Рита: может, ты все же расскажешь, что все это значит? Откуда вы? Откуда тот мужчина, который с вами? Который говорит на незнакомом языке? Ты, конечно, неплохо помогла в этой драке, но сама прекрасно понимаешь – все же мы вас спасли. Невежливо отмалчиваться.

Устало вздохнув, Рита ответила:

– Я ничего не скрываю. Мы с Сержем попали сюда с Земли, как и тысячи других людей. Лекс местный – простой лучник из армии восточников. Здесь я жила у островитян, практически с первых дней. Серж обитает на другом берегу Фреоны, он из поселка Кругова. Во время зимнего похода мы попали в плен. Сразу сбежать не получилось, но потом, когда нас гнали на запад, сбегали два раза. Оба раза нас ловили и гнали все дальше на запад. Этот раз был третий.

– Стоп! Я ничего не понял!

– Я потому тебе и не рассказывала ничего! Чем больше тебе говорить, тем больше у тебя будет вопросов! Так что давай по-быстрому спрячем трупы и уберемся отсюда подальше. Через этот поселок проходит натоптанная тропа, оставаться здесь опасно. Потом ты узнаешь все, что тебя интересует, а сейчас не до болтовни.

– Понял. А ты знаешь, куда надо идти?

– С этим сложнее. Нас слишком далеко увели от Фреоны, гнали все время на запад и северо-запад. Назад дороги нет – если двигаться к востоку, через все их поселки… Схватят нас тогда рано или поздно. Так что мы решили уходить на юг. Надеемся выйти к предгорьям, там вроде бы хайтов нет. А дальше уже свернем к востоку. Рано или поздно выйдем к Наре, а по ней к деревням союзных ваксов. Там все реки, наверное, текут к Наре. Думаю, не заблудимся.

– Ничего не понял, но я тебе доверяю. Надеюсь, ты все же расскажешь о вас подробнее, а не так… Мы сами, кстати, шли на юг.

– Правильное решение.

– Да нет, я просто рассчитывал, что на юге степь эта исчезнет и теплее будет. Про людей мы не знали. Откуда нам было знать?

– Все равно правильное. Проследи за своими людьми, чтобы никто не слопал продукты трофейные. Народ ведь на нервах, прирежут такого сразу, да и перекусить не помешает. Вода здесь есть?

– Да, в овражке за околицей. Хорошая вода, можно похлебку приготовить. Вон есть мешочек с крупой.

– Нет, огонь разводить здесь опасно. Пожуем вяленого мяса и рыбешек, запьем водой и быстрее уходим. Трупы затащим в дальний сарай, надеюсь, их там не скоро найдут.

– Не скоро? Думаешь, будут искать?

– Запросто. Да и воронье слетится, если глубоко не закопать, привлечет внимание. А глубоко закапывать нам некогда.

– Это была погоня, высланная за вами?

– Да.

– Рано или поздно их хватятся, когда не вернутся.

– Разумеется. К тому времени мы должны быть уже далеко. Так что поторапливайтесь.

Нельзя сказать, что отряд, потеряв своих самых тихоходных членов, стал двигаться со скоростью группы закаленных спецназовцев на марш-броске, но разница была заметна. Наверняка не меньше трех километров в час делать начали. Могли бы и больше, но часто приходилось останавливаться – Рита заразила всех своими опасениями по поводу вражеских глаз, кишащих на каждом квадратном миллиметре степи. Так что приходилось высылать одиноких разведчиков ко всем подозрительным местам – одиночку заметить тяжелее.

Андрей попытался на ходу поговорить с Ритой, но разговор получился каким-то несимметричным. Она больше слушала или сыпала вопросами, так что приходилось распинаться самому. Амазонку интересовало многое: она выпытывала о малейших подробностях запусков, также ее интересовала информация по найденному вчера заброшенному поселку. Да что ее только ни интересовало – она даже требовала вспомнить, с какой регулярностью приходили караваны тележек, сколько их было и какое количество грузов при этом привозили.

С ней было приятно пообщаться, но как источник информации она не годилась. В итоге Андрей на это дело плюнул – это похоже не на обоюдно выгодный разговор, а на допрос. Перешел к Сержу, молодому парню из какого-то загадочного «поселка Круга». Здесь дело сразу пошло на лад. Сергей почти ничего не спрашивал, но зато говорить мог без умолку. Главное, вовремя задавать ему наводящие вопросы, иначе он начинал увлекаться, сворачивая разговор в малоинтересные области.

Остальные беглецы, подтянувшись, жадно прислушивались к их беседе. Тут было о чем послушать – от раскаленного потока новостей мозги начали плавиться.

Беглецы узнали, что два года назад в этот враждебный мир они попали не в одиночестве – сюда угодило множество людей. Основная часть более-менее компактно сгруппировалась в обширном районе возле огромной реки Фреоны. Там они со временем объединились, понастроили поселков. У них образовалось три независимых сообщества: самое крупное – северяне; раза в два поменьше – южане, к которым принадлежал и сам Серж; самая маленькая группа – островитяне Риты. Последние изначально жили на островах Фреоны, но после рейда вражеских кораблей и бурного половодья решили переселиться на берег. Название «островитяне» осталось как память о прошлом.

Землянам в этом мире перепало немало неприятностей: они поначалу много натерпелись от дикарей-ваксов, отягощенных массой неприятных привычек, вроде склонности к каннибализму. Затем пришлось вести кровопролитные войны с хайтами, разрушавшими поселки землян и угонявшими пленников на свои земли. Переселяться с этого беспокойного места было некуда: безопасных диких земель в этом мире не имелось, а в цивилизованных районах их не очень-то ждали. Да-да – в цивилизованных. Помимо хайтов и ваксов здесь жили и вполне обычные люди: средневековые государства располагались на севере, востоке и юге от местообитания землян. Аборигены не были пацифистами, на их землях постоянно велись междоусобные войны. Помимо этого население массово погибало при опустошительных эпидемиях. Плюс правовой беспредел, жуткая нищета, повальная неграмотность. Про «права личности» и «общечеловеческие ценности» здесь никто и знать не знал. Если ты живешь на земле, то ты или рыцарь, или холоп. «Бесхозный» человек, попав во владения местного феодала, рисковал превратиться в жалкого раба. В общем, уходить людям было некуда. Спрятаться в лесах, подобно беглым крестьянам, и дрожать там от каждого шороха, тоже не получится – спрятать можно десятки людей или сотни, тысячам спрятаться сложнее.

В общем, попали – ни убежать, ни укрыться.

Впрочем, никто уже и не помышлял о переезде. Используя знания, принесенные с Земли, люди достаточно быстро сумели освоиться в этом негостеприимном мире и добились определенных успехов. Они разделались с ваксами и сумели отбить набеги хайтов. В жестоком осеннем сражении Хайтана потеряла большую часть своего сильного речного флота и огромной армии вторжения. В этом бою объединенная армия землян выступила совместно с войском восточников. Перед лицом общего врага они сумели не зациклиться на старых обидах и на высоком берегу Фреоны переломили хребет вражескому войску.

Вдохновленные успехом, люди обнаглели настолько, что решили нанести ответный удар по Хайтане. Откладывать это дело не стали – дождавшись, когда зимняя стужа скует реку, они выступили в военный поход. Вначале все шло просто замечательно: совместное войско землян и восточников громило крепость за крепостью, не встречая серьезного сопротивления. Им удалось также найти и уничтожить остатки вражеской флотилии – хайты вытащили свои корабли на берег небольшой реки, впадающей в Фреону. В нескольких поселках освободили пленников, враги не успели их угнать в глубь своих земель.

Удачное начало похода стало причиной последующих трагических событий. Конница восточников начала опасно увлекаться дальними рейдами. Действуя автономно, не обременяя себя пехотой, рыцари совершали быстрые переходы, громя на своем пути все, кроме хорошо укрепленных крепостей. С одной стороны, это было на пользу общему делу, с другой, стало важной причиной поражения.

В один из таких рейдов восточники нарвались на теплый прием.

К этому моменту шла третья неделя похода. Люди, не встречая серьезного сопротивления, расслабились: более двухсот хайтов за раз никогда еще здесь не встречали. В народе крепла уверенность, что Хайтана оказалась колоссом на глиняных ногах. Все – враг разгромлен, осталось добить остатки и топать домой.

Конница восточников попалась в достаточно грамотно поставленную засаду.

Сперва они не поняли, что это засада, – просто в одно не слишком прекрасное утро обнаружили, что к захваченному поселку, в котором они расположились на ночлег, подбираются шеренги вражеской пехоты. Пехоты рыцари не боялись. Облачились в доспехи, сели на коней, взялись за пики, весело помчались на врага. Пехота хайтов не умела держать удары латной конницы, но это им и не потребовалось. Лишь только восточники завязли в ее рядах, показались фраки – страшнейшие всадники хайтов.

Андрей попытался узнать, чем именно так страшны эти создания, но Сергей в ответ наплел столько всего, что, если верить его словам, фраки представляли собой нечто вроде тяжелого танка на конских ногах. Вооружен этот танк несколько нестандартно: механизированным агрегатом для отсечения голов и конечностей всем, кто окажется в радиусе сотни метров от всадника.

Фраков восточники боялись.

Рыцарская конница была сметена, смешана с грязью и втоптана в заснеженную почву зимней степи. Жалкие остатки смогли спастись, пробив себе путь через массы пехоты. Потрепанные восточники вернулись к остальной армии, принеся плохие новости.

Новости эти привели к разброду в рядах союзников. Дело в том, что многие рыцари наверняка попали в плен – это были далеко не последние люди в феодальном сообществе восточных королевств. Уцелевшие требовали немедленно нанести ответный удар, чтобы освободить своих «VIP-персон». Главнокомандующий армии землян – правитель северян Монах, наотрез отказался выдвигаться навстречу противнику. Он предпочел встретить его на подготовленной позиции, справедливо указывая на опасность, исходящую от большого количества фраков.

Увы, восточники не вняли ни голосу разума, ни его уговорам. Бросив землян, они самостоятельно выступили навстречу угрозе. Монаху ничего не осталось делать, как повести свое войско следом, иначе противник мог бы разгромить армии союзников поодиночке. Но в тот момент даже он не верил, что хайты подготовились к бою очень серьезно.

В пологой долине безымянной речушки разразилась самая страшная битва за всю историю злоключений землян в этом мире. Южане Кругова, островитяне и северяне выставили более полутора тысяч солдат. Около трети имело примитивное огнестрельное оружие, еще сотни четыре были с луками и арбалетами. Кроме того, наличествовала и артиллерия: девять пушек и парочка полевых баллист. У восточников оставалось двести с лишним всадников и около двух с половиной тысяч пехотинцев. Если всадники являлись достаточно серьезной силой, то о пехоте это сказать было трудно. Большинство пеших ратников простые крестьяне, оторванные от сохи, – стеганые куртки, кожаные шлемы, легкое копье и плотницкий топор за поясом. Основная задача таких вояк в походе простая: они занимаются обозной работой, обустройством лагерей и обслуживанием своих рыцарей. Кроме них было сотен семь серьезных головорезов: феодальных замковых стражников, королевских пехотинцев и просто наемников-профессионалов. Эти были неплохо экипированы и вооружены, да и опыт военный у большинства имелся.

Сколько воинов выставила Хайтана – неизвестно. Сергей, путаясь в цифрах, уверял, что одних фраков было не меньше двух тысяч, но время от времени намекал, что сам стоял в не слишком удобном месте, чтобы хорошо все видеть, да и не обучен был подсчитывать число противников в строю. В одном он был почему-то уверен твердо: их было невероятно много – столько их еще никто никогда в одном месте не видел.

В начале боя рыцари восточников ложной атакой смогли оттянуть на себя большую часть фраков и увели их за собой в степь. На оставшуюся пехоту восточников и землян навалилась лавина вражеской пехоты. Метатели дротиков – триллы, те самые, которых Андрей обзывал дистрофиками, и раксы – похожие на обезьян гиганты с секирами. Артиллерия и мушкеты имели неплохие шансы остановить эту орду, но тут люди столкнулись с кое-чем новеньким – такого они еще не видели.

В передних рядах вражеского войска двигалось нечто непонятное. Сергей, описывая это, сравнивал увиденное с гигантской черепахой, движущейся по земле с помощью многочисленных щетинок. Размером эта штука была метров пятнадцать и в высоту метров пять. Хайты, попав под артиллерийский обстрел, остановились, и «черепаха» ползла дальше самостоятельно – в одиночестве.

Артиллеристы, справедливо усомнившись, что эта штука направляется к ним с дружескими намерениями, открыли по ней беглый огонь. Увы, ядра бессильно отскакивали от прочного панциря, не причиняя урона. Разогнавшись до скорости спортсмена-велосипедиста, «черепаха» налетела на ряды человеческой пехоты.

Люди перед ней быстро расступились, как бы приглашая ее следовать в дальние дали, куда-нибудь за горизонт, к глубоким омутам Фреоны, но не тут-то было. Там, где у порядочной черепахи располагается голова, у этой твари было какое-то ее подобие. И из этого «подобия» в людей ударили зеленоватые струи тяжелого газа. Те, кто попал под эту химическую атаку, о бое больше не помышляли – надрывно кашляя и пачкая снег кровью, они на четвереньках расползались в разные стороны. Сергею издалека показалось, что они к тому же еще и ослепли: совсем не смотрели, куда двигаются, – многие даже прямиком к хайтам поползли.

«Черепаха» практически мгновенно смяла центр армии. Вражеская пехота тут же возобновила атаку. Залпы мушкетов нанесли им страшный урон, но не остановили – вслед за страшным чудовищем они вломились в ряды союзников, начав разрезать человеческое войско пополам.

От полной катастрофы спасли артиллеристы: они, рискуя угодить под газ, практически в упор выпустили несколько ядер по монстру. Очевидно, залп вышел удачным – тварь получила повреждения. Нет, она не остановилась, она продолжала двигаться и атаковать, только вела себя при этом будто слепая. Людям повезло: «черепаха», потеряв ориентацию, развернулась назад, пошлепала по рядам хайтов, щедро поливая их своей смертоносной гадостью.

Увы, к тому моменту войско людей уже было разделено на две части. Рубились врукопашную, простора для пальбы из мушкетов не было. Централизованное командование тоже потеряно. Военачальник островитян, Олег, спасая положение, повел свой отряд выше по долине, к крутому склону. С собой он забрал и артиллерию. Пушки после выстрела отгоняли вперед, по ходу движения, там быстро перезаряжали и, пропустив войско мимо, опять палили. Так, под прикрытием артиллерийского огня, островитяне ухитрялись не подпускать к себе наседающих хайтов. Артиллерийская картечь, по словам Сергея, валила хайтов сотнями. Тех, кто ухитрялся прорваться через этот картечный ад, останавливали мушкетеры.

Враги будто обезумели – упрямо наседали на островитян, почти оставив в покое остальные отряды. Очевидно, их сильно бесили пушки – наверное, сильно обиделись из-за той неприятности, что произошла с «черепахой». Это позволило остальным отрядам землян и восточников более-менее эффективно начать отступление в том же направлении. На крутом склоне была возможность вновь сгруппироваться и, отбив пехоту, начать организованное отступление к Фреоне. Если вернутся фраки, им будет нелегко атаковать людей снизу вверх, а вот картечи самое раздолье при этом будет.

В этот момент Сергей попал в плен. Точнее, он споткнулся, упал, и сверху на него навалилось чье-то тело. Попытался выбраться и потерял сознание от сильного удара по голове. Что это было, он так и не понял. Когда очнулся, по полю, усеянному телами и брошенным оружием, бродили шеренги триллов, выискивая живых. Заметив его, они загнали безоружного парня в группу таких же бедолаг, после чего поход по земле Хайтаны он продолжил уже в качестве пленника.

То, что произошло на поле боя дальше, он знал лишь по рассказам других пленников, которым повезло увидеть большее. Но Андрея устраивала и такая информация, не из первых рук – слушал он по-прежнему внимательно. Островитяне вроде бы сумели хорошо закрепиться на склоне, став ядром нового построения войска. Бежать было некуда – с пехотой врага, дышащей в затылок, не особо побегаешь. Дружными усилиями хайтов отбросили назад.

После этого начали отступление. Скорее, даже не отступление, а попросту слабо организованное бегство. Бросили обоз, бросали тяжелое оружие, бросали раненых и не хоронили убитых и умерших. Все это при постоянных наскоках фраков, спастись от которых помогало лишь огнестрельное оружие. Пороха оставалось все меньше и меньше, силы таяли, люди ели павших лошадей. Островитяне наконец отказались продолжать драп и заняли оборону в захваченной в начале похода крепости. Остальные этому только обрадовались: понадеялись, что фраки остановятся здесь и, пока не захватят крепость, преследование не возобновят.

Увы, расчет не оправдался. Фраки напали снова, и на этот раз пушек у людей не было – все остались у островитян. После кровопролитного боя выжившие разделились на множество мелких отрядов и продолжили бегство уже отдельными группами. Многие при этом попали под удары противника. Кое-кто, возможно, добрались до своих земель без приключений – на это указывало отсутствие пленников из некоторых отрядов. Так же не встречалось пленников островитян, кроме тех, кто, подобно Рите, попал в плен в начале разгрома.

Или у них в итоге все окончилось хорошо, или просто пути Сергея не пересеклись с пленниками оттуда.

А может, и вообще все гораздо проще оказалось: пленных не было – обида на артиллерию вылилась в поголовную резню. Хотя Сергей не сомневался, что полностью разделаться с землянами хайты не смогли. Максимум выгнали их со своих земель. Да и на новые нашествия у них вряд ли хватит сил: уж слишком велики были потери.

Андрея заинтересовал эпизод с загадочной «черепахой», и он попытался выяснить подробности. Увы, Сергей был от нее далековато, детали не рассмотрел, да и не до разглядываний было. Он даже не мог точно сказать, было ли это живое существо или механизм. Еще добавил, что те из пленников, кто попал под действие зеленого газа, долго не протянули – умирали они в страшных мучениях, выкашливая куски гниющих легких.

Дальнейшая судьба Сергея чем-то напоминала судьбу Андрея и его спутников. Их погнали на запад, в глубь Хайтаны. Пленники были этим недовольны: известно, что люди, которых угоняют слишком далеко, назад никогда не возвращаются. Или оттуда трудно удрать, или… Мало ли что там с ними делают?

При любой возможности пленники старались устроить побег. Поначалу у некоторых даже кое-какое оружие в виде припрятанного ножичка имелось – хайты не слишком дотошно обыскивали свою добычу. Да и обыскивали странно: не забирали доспехи и не заставляли их снимать. А под кирасой много чего можно держать.

Сергею хронически не везло – все его побеги заканчивались быстрым возвращением в загон. Лишь один раз ему удалось побродить по степи целых четыре дня, прежде чем его, голодного и замерзшего, не настигла погоня. В тот раз это получилось благодаря тому, что побег был массовым – ушло около десятка и все поодиночке двигались, сразу выследить не получилось.

Как бы он ни стремился назад, на восток, его все дальше и дальше уводили на запад. Конечная цель пути оставалась неизвестна и пугала своей мрачной таинственностью. Хайты не спешили, мелкие группки пленных сгоняли в один загон, пока не набирался приличный отряд, и уже потом толпой их гнали дальше. Через пару дней могли вновь разделить, разведя людей в разные стороны, чтобы в итоге опять оставить в пыльном поселке в ожидании нового сбора. Иногда в ожидании такого сбора приходилось сидеть в загоне по месяцу и более. Пленники обменивались новостями, отсыпались, строили планы новых побегов и заводили полезные знакомства.

В одном из таких загонов Сергей познакомился с Ритой и Лексом. Рита, по его словам, была личностью легендарной и известной не только среди островитян. Прославилась она в первые дни пребывания в этом мире, сумев захватить у хайтов целый корабль. История с захватом, правда, была несколько мутноватая: Сергей сильно путался и противоречил сам себе. Но одно несомненно – благодаря этой амазонке островитяне обзавелись настоящим кораблем. В дальнейшем они на нем совершили несколько удачных плаваний на юг, торговали там с тамошними аборигенами. По словам парня, благодаря этой торговле островитяне смогли круто подняться и стать одним из центров объединения землян.

Сколько Рите лет, Сергей не знал (а Андрею это было очень интересно), но знал, что мужа у нее до сих пор нет и она вечно лезет во все заварушки. В зимнем походе Рита вообще была единственной особой слабого пола – война не женское дело. Восточники даже обозных шлюх оставили на левом берегу Фреоны, опасались тащиться с ними в Хайтану.

Островитяне ценили военные умения Риты настолько, что поставили ее командовать целым отрядом. Отрядом непростым – нечто вроде местного спецназа. Группа ловких бойцов в легких доспехах и с лучшим оружием первой оказывалась на стенах вражеских крепостей, устраивала диверсии, проводила разведку.

Риту уважали даже восточники, а при их отношении к женщинам этого добиться непросто.

Сергею повезло – с такой спутницей у него был шанс на удачный побег. Сам бы он больше бегать не решился, надоело огребать тумаки после поимки и жевать траву в скудной степи. Сговорившись с остальными пленниками, они во время очередного перехода в новый загон дружно рванули в разные стороны. Первоначально в их группке был еще один парень, но во время побега его ранили дротиком, и он остался лежать возле дороги, зажимая ладонями пробитое бедро.

От рассказов Сержа у Андрея голова кругом пошла. Столько новой информации… Яркая жизнь, наполненная непрерывной борьбой за выживание и войнами с врагами. Изобретательность загнанных в ловушку землян поражала: за пару лет они смогли обжить земли, в которых аборигены боялись показываться без серьезной армии. Наладили хозяйство, занимались торговлей, вооружили армию и речной флот, устраивая грандиозные сражения на суше и на водах огромной реки. Как же это все не похоже на жалкое прозябание уцелевших пассажиров…

Андрею и его спутникам просто не повезло – самолет унес их слишком далеко от человеческих земель. Их угораздило попасть в глубь Хайтаны – прямиком в лапы врагов.

По словам Сергея, отсюда возврата нет – слишком далек и опасен путь.

Но надежда умирает последней…

Дневной переход прошел без происшествий. Пару раз попадались подозрительные следы, но Лекс, будучи до армейской службы охотником, заверил, что хайты там прошли давненько. Заброшенных поселков тоже не попадалось, не прибавилось и еды – все те же редкие суслики да ящерицы. Правда, несколько раз видели зайцев, но эти шустрые создания близко не подпускали – едва люди подходили к их укрытиям, сразу задавали стрекача.

Зато не было ни малейших проблем с водой: отряд пересекал балку за балкой, и почти в каждой по дну струился ручеек. В одном месте даже попалась чуть ли не речка – двухметровый полноводный поток. По берегам здесь росли кусты и деревья, на склонах хватало земляники и щавеля, а на песке вертикально вздымались стрелки дикого лука. Андрей даже разглядел мелких рыбешек, снующих в воде, и мгновенно загорелся желанием остановиться здесь для долгого отдыха с последующим ночлегом.

Но Рита, осмотрев окрестности, прямо не возражая против его решения, показала ему красноречивые следы: многочисленные пеньки от срубленных деревьев и кустов да разный мусор по берегам – кусочек выделанной кожи, обугленные деревяшки. Их явно принесло сверху, скорее всего там, у воды, располагается поселок аборигенов.

Очень хотелось остаться здесь, но еще больше не хотелось попасть в плен. А может, и не в плен: неизвестно, что с ними сделают, если узнают о гибели восьми воинов. Так что, собрав волю в кулак, пришлось вести людей дальше, не задерживаясь в этом чудесном оазисе. Народ, понимая, что так будет лучше, с тоской оборачивался назад, урчанием недовольных желудков комментируя расставание с дарами богатой долины речушки.

Жалкие крохи трофейной еды, слопанные утром поспешно, среди окровавленных тел врагов и друзей, полноценным питанием назвать было нельзя, тем более если учесть постоянное голодание последних дней. Аборигены, к сожалению, в своих мешках тащили слишком мало продовольствия. Хватит вечером сварить жиденькую похлебку, а потом опять ждать манны небесной придется.

Кстати, будет теперь чем хлебать эту похлебку. Кружек и мисок пока не предвидится, но зато появились ложки. Мастеровитый Лекс на каждом привале мастерил их из бронзовых чешуй, содранных с доспеха убитого ракса, и веток, нарезанных возле речушки. Восточнику эта работа доставляла явное удовольствие, он до ушей при этом улыбался.

У каждого свое хобби – если человеку нравится мастерить ложки, то почему бы и нет?

На ночлег расположились в узком, но глубоком овражке. На дне его бил маленький родничок, рядом с водой, чуть выше по склону, протягивалась ровная площадка – будто речная терраса. Как раз хватит десятку человек расположиться. Из минусов лишь отсутствие деревьев и больших кустов: придется для костра собирать мелкие ветки и траву. Зато можно не опасаться враждебных глаз – в глубоком овраге огонь можно разводить безнаказанно, со стороны будет незаметно.

Не дав людям даже присесть, Андрей приказал мужчинам заготавливать топливо для костра и траву для лежанок, а женщин послал на склоны оврага поискать листья щавеля, пока еще не стемнело. Ему понравилось, что даже независимая Рита восприняла его слова серьезно и беспрекословно поплелась за остальными женщинами.

На ужин сварили остатки трофейных продуктов: кинули в котел каменно-твердые полоски вяленого мяса, раздавленных высушенных рыбешек, крупу, какие-то вялые корешки, напоминавшие белую морковь. Туда же кинули и собранный женщинами пучок щавеля, а Рита сыпанула жменю какой-то подозрительной трухи. На немой вопрос товарищей ответила подробно:

– Это травка такая, душистая, вроде черного перца. Вкус гораздо приятнее будет. Не переживайте, не отравитесь.

– Рита верно говорит, – поддержал ее Серж. – Степной перец, кстати, и от желудка помогает. У кого понос или боли сильные – это лучшее средство.

При таком образе жизни проблем с желудком не может быть лишь у того, у кого желудка нет. Так что инициатива Риты была воспринята коллективом благосклонно.

Похлебка получилась жидковатая. А с чего ей быть жирной? Десять человек сгрудились вокруг котла, торопливо работая ложками. Это было нелегко: толстых, конечно, среди присутствующих не было, но, даже встав к посудине боком, люди сплелись в сплошное плотное кольцо. Лишь Рита будто аристократка устроилась – зачерпнула себе порцию шлемом и спокойно хлебала, присев в сторонке.

Теплая похлебка, наполнив желудки до краев, создала ощущение ложной сытости. Усталых беглецов разморило, все лениво разлеглись вокруг костра. Топливо не жалели, пусть горит без остатка, все равно завтра ничего кипятить не надо будут – ведь есть больше нечего.

Андрей, все еще не насытившийся рассказами Сергея, решил хоть немного его попытать перед сном. Да и приятно поболтать у костра.

– Сергей, а у вас там, где вы живете, кто всем командует? Вы себе выбираете начальника или как?

– По-разному везде. У северян Монах. Он, считай, царь там. Сам и судит, и управляет, и армией командует – везде ухитряется успевать. Поначалу он сильно лютовал, сбивая там народ в кучу. Даже на кол сажал людей – за малейшую провинность в зад кол приказывал заколачивать. Может, и верно: он быстро смог отпор дать хайтам. Там, на севере, с ними много проблем – Хайтана ведь сразу на противоположном берегу начинается. Разброд надо было быстро пресекать. С тех пор он у них вроде диктатора и остался. У островитян не так все. Там сперва Олег рулил. Но потом почему-то командовать стал Добрыня – подвинул его. И выборы там какие-то вроде бы проводились. Но так… не выборы, а балаган вышел – и так всем понятно было, кто победит. Добрыня там тоже вроде царя-батюшки, но без живодерства руководит – спокойный он. Да и в спорных вопросах есть суд, который не подчиняется ему, и решения суда Добрыня должен уважать. Вроде бы было раз, что кто-то кого-то там прибил, и Добрыня велел одно, а суд другое. В итоге выполнили приказ суда. Хотя я точно не уверен. У нас в лесах тоже свой царек имеется – Кругов. Только по сути он лишь военный руководитель, и плюс ему полностью подчиняется самый большой наш поселок. Во всех других поселках свои начальники, их жители сами выбирают. Для каждого поселка назначен единый налог. Но его размер может увеличиваться, если поселок выставляет слишком мало воинов для армии при войне. Если плохо их вооружает, тоже могут увеличить. Потому у нас и невыгодно мелким поселением жить. Те, кто живет в одиночку, на хуторках, все равно формально привязаны к какому-нибудь поселку. Кто не согласен с налогами, может катиться на все четыре стороны. Но уходят мало – кто хотел, тот сразу ушел. Остались надежные люди. Да и куда идти? Везде то же самое, если не хуже.

– Налоги? Так у вас деньги есть?

– Ну своих нету. Ходит у нас немного монет восточников и южан, но так… несерьезно… Налоги у нас воском платят. Медом тоже можно или рыбой. Но рыбой невыгодно, чуть ли не тонны приходится перетаскивать. Фреона богатая река, и рыбы в ней полно, так что дорого она не ценится. Охотники еще по зиме пушнину разную бьют – лисиц, куниц, белок. Есть бобры и речные нерпы, выдры попадаются, ондатры и нутрии – у них тоже мех ничего. Я одно время норок ловил, ох и вонючее же это дело! Вот эти меха на налог хорошо идут, не хуже воска.

– А воск у вас откуда?

– С воском нам повезло, – с явным оживлением заговорил Серж. – У нас в лесах полно пчел, чуть ли не в каждом дереве дупло, забитое сотами. Преувеличиваю, конечно, но их действительно много. На наших землях самые большие пойменные леса – таких больше нигде нет. А пчелы местные такие места обожают. На первых порах мы диких пчел грабили, а потом начали ловить их при роении, помещали в свои колоды. Да и старые семьи перетаскивали к себе: работа та еще с ними – эти гады, когда злые, залезут к тебе, как ни укрывайся. Вот потому я такой здоровый и красивый – пчелиного яда нахватался. Он ведь очень полезный.

– Да уж… Я бы вряд ли сумел пчел разводить…

– А кто сумел бы вот так, с бухты-барахты, ничего не понимая? Я до того, как сюда попал, мед только в банках видел. Нашлись умелые мужики, научили других. И пошло дело. Местные ведь, оказывается, пчеловодством вообще не занимаются – тупо собирают соты у диких пчел. В их краях народу много, диких семей не хватает уже давно, да и забор неграмотно проводят, губят пчелок. До пасек они у себя еще не додумались. Так что воск и мед с руками готовы отрывать – сколько им ни дай, все мало. Пока у нас все больше в колодах рои держат, но и ульи уже приловчились делать приличные – с ними вообще красота. Кругов это дело быстро под свой контроль поставил, ведет с восточниками торговлю. Потом смотрит, кому чего не хватает, и подкармливает товарами – ткань дает, зерно, коз и свиней, кур и гусей, оружие, посуду. Овец тоже дает, коровы появились, лошади есть. Чем больше ты ему одно место вылижешь, тем больше получишь. Так что явной оппозиции у нас нет. Да и смысл менять шило на мыло? Появится Круг номер два – какой толк от этой перестановки? Демократии здесь вообще нет и не будет, наверное. Пока парламент решит, сколько солдат посылать в бой, к ним уже ворвется толпа раксов. Одна голова должна быть – иначе здесь выжить не получится. А пчелам и вовсе безразлично, демократия у нас, или диктатура, или какой-нибудь сатанинско-гомосексуальный фашизм. Если бы люди вкалывали, как они, все бы в золоте купались. С утра до вечера жужжит пчелка – нектар таскает. Мало того что себя должны обеспечить, так еще и нахлебников вроде нас.

Голос Сергея при словах о насекомых опять начал наполняться нездоровым энтузиазмом – становилось очевидно, что пчелы были для него крайне важной темой, чем-то близкой к смыслу жизни.

– Мне бы раньше кто сказал, что я будут их разводить, не поверил бы. Боялся их как ос или шершней. А ведь зря, пчела просто так тебя не тронет, а если ужалит, так сам в этом и виноват. Незачем ей просто так человека жалить – после этого ведь бедняжка помирает. У меня сейчас пять колод и четыре улья своих, и я вам честно скажу, ульи один другого лучше, а от колод надо отказываться. Лучше уж заплатить мастерам и позабыть про возню с этими бревнами, чем потом с ними корячиться. Меду накачал – на полпоселка хватит. Летом, конечно, повозиться пришлось с ними, пока привык к этому делу, пока научился вывозить на нужные поляны… Времени много ушло… Давилку свою хотел сделать, да потом подумал: а на фига мне она? Я же не бомж беспризорный, при большом поселке живу, уж где подавить всегда найдется. А осенью еще получил сироп от Круга, в обмен на мед и воск. По плавням тростник растет со сладковатыми стеблями – мы его сахарным называем. Сахара из него никто еще не добыл, но патока получается знатная. Вонючая, правда, люди ее не жрут, только на брагу пускают и самогон, но на подкормку пчелкам пойдет. Осенью я их подкормил, а как пошли морозы, опустил ульи в омшаник. И сразу призвали меня для похода в Хайтану. Как там мои пчелки теперь? У чужих людей ведь остались… Надеюсь, все у них хорошо. Вернусь, и они пожужжат мне радостно. На роение не попал уже, конечно, и ждать теперь придется до следующего года, ну да ладно – и девяти семей пока хватит. А уж на будущий год я развернусь, десятка три котов поставлю – места знаю верные.

– Слушай, пасечник, ты скажи, а северяне и островитяне чем налоги платят? Тоже воском и медом?

– Не, у них не так все. У северян народ разбит на коммуны, по роду занятий и месту проживания. Каждой коммуне указан вид налога, его объем и сроки выплат. Если ты рыбак, то рыбой снабжаешь гарнизон в ближайшей крепости. Охотник дает мясо и шкуры, кто с земли живет, тот отдает зерно и овощи. Мастеровые мужики изделия по заказу делают: что Монаху надо, то им и заказывают. По слухам, дерут с них по три шкуры, но народ особо не жалуется – все к ногтю придавлены. Кто сильно недоволен, те сбегают часто. Хотя мастеровым этот путь закрыт: Монах договор составил, чтобы их не принимали ни мы, ни островитяне, и запретил специалистам бегать. Если поймают, шкуру спустят. У островитян проще: как при коммунизме живут – все пашут и ни у кого при этом ничего нет. Пока что этот номер у них проходит – при постоянной угрозе деваться просто некуда. Но уже в прошлом году послабления были и у них: крестьянам, живущим отдельно, выдавали семена и назначали единый налог зерном. И у них тоже пчел разводят – есть хорошие поляны цветочные, и лип хватает, и узкий лес по пойме идет. Гречиху вроде бы у местных покупали – это вообще не мед, а песня получается.

Серж, хитро повернув тему к любимым пчелам, опять нездорово оживился. Сбить его с этой темы уже не удалось. Андрей так и заснул под нескончаемые рассуждения о котах со смазанными прополисом летками, о старых матках и о тактике подсовывания проблемным семьям чужого приплода.