Ветер, столь безобразно с нами поступавший во время короткой игры в кошки- мышки с галерой, далее вел себя как паинька. Ни разу серьезно не подвел на всем пути. И это хорошо, потому что я, как это иногда со мной бывает, поступил опрометчиво, оторвавшись от своего флота. Негоже адмиралу носиться на одиночной скромной скорлупке. Пусть она и быстроходная, но в штиль самое дырявое гребное судно нас легко сделает.

Но дай нам немного хорошего ветра, и пусть хоть по ведру дурмана в каждого гребца зальют, но хрен нас когда-нибудь догонят. Может до спортивной яхты или хотя бы нашего полноценного клипера этой крошке и далековато, но по местным меркам — настоящий реактивный транспорт.

Ветер не подкачал даже на самом ответственном участке пути. Мореходство здесь тяготеет к берегам, так что приближение к серьезной суше чревато встречами, причем в нашем случае нежелательными. Под вечер заметив одинокий парусник, мы не стали сбавлять ход. Ночи лунные, по расчетам до берега еще далеко, рифов здесь нет, подходы без мелей, застопориться в опасной близости к суше успеем. Добраться до нее до света не получилось, пришлось идти на виду у земли выискивая ориентиры. Не могли понять в какой стороне надо искать нужное нам устье. Так мы к нему и вышли, не успев разобраться. Из-за мыса показалось что-то, поначалу принятое нами за узкий морской залив. Такой на побережье есть, но восточнее нужных нам мест. Значит, надо разворачиваться, но от этого маневра нас остановил Зерд:

— Это не залив, это и есть устье Гваи. Вон та зелень вдали — тростник. Он высокий, там его очень много, издалека можно рассмотреть.

Поверив ему на слово, мы направились вглубь залива и быстро поняли, что страж прав. Вода стала пресной, то и дело течение проносило обрывки речных водорослей, преследующая нас уже не один час стайка белобоких дельфинов развернулась, им здесь не понравилось.

А потом мы увидели первый корабль. Он затаился в протоке между стенами тростника, над зарослями торчала лишь верхушка короткой съемной мачты. Стандартная боевая галера, на таких в набеги ходят разбойничьи оты. Что она забыла в этих местах?

А то же, что и мы — она пришла вслед за нашим флотом.

Еще одна, и еще. Нам машут, дымовые сигналы подают, из зарослей наперехват вышли сразу две. Но течение в устье вялое, нам почти не мешает, а вот ветер не утихает, полноценный задорный дневной бриз несет нас строго на юг, вглубь вражеских земель. Но это нестрашно, потому что где-то там, выше по реке, нас ждут союзники.

Нестрашно?! Да еще как страшно!

— Они запирают устье, — озвучил очевидный факт Зерд.

— Да. Консул все же зашевелился. Я насчитал почти два десятка галер, никогда столько не видел.

— Будут еще, они сгоняют сюда все что есть. Меня так же заперли в заливе Шрадра.

— И попугая как назло нет. Послал бы его, пусть все бросают и бегом вниз, пока совсем поздно не стало.

— Твой флот легко их победит. Они слабы.

— У меня далеко не все корабли новые, да и ракет маловато. Если они еще нагонят галер, мы без потерь не вырвемся, а у меня каждый человек на счету.

— Тогда проси ветер, чтобы не ослаб. Нам придется передать новости своими силами, без попугая.

Ветер не ослабел, но наши новости не оказались сенсацией. Чуть выше последних отголосков тростникового царства нам повстречался одинокий вспомогательный корабль команда которого, как оказалось, внимательно следила за деятельностью вражеского флота. Ну и в рамках привычной моим людям военной подлости совмещала задачи, провоцируя противника на атаку. Если галеры соблазнятся видом добычи и попрут с надеждой на абордаж, наши должны подняться выше неприметного заливчика в котором притаилась неслабая засада.

К сожалению, демы пока что на приманку не клюнули, хоть она и болталась перед носом уже не первый час. Они планомерно перекрывали устье, более ни на что не претендуя. Очевидно был приказ дальше не соваться. Когда сильно нужно, даже дикие оты могут быть достаточно дисциплинированными. Или, возможно, одинокий корабль вел себя подозрительно нагло. С моими ребятами южане сталкивались уже не первый год, могли запомнить, что с ними не все так просто как кажется на первый взгляд.

Ветер, промчав нас через линию вражеских кораблей, счел свою миссию завершенной и чем выше мы поднимались, тем меньше помогал. А течение наоборот мешало все сильнее и сильнее, так что до стоянки флота мы добрались лишь под вечер.

И застали здесь чуть ли не Содом и Гоморру. Груды отрезов дорогой ткани кучами лежали на грязном берегу вперемешку с утварью из бронзы и латуни, оружием, инструментами, мешками с южными пряностями. Повсюду помет захваченной скотины и лужи крови с тучами мух — телят и баранов резали в изобилии, тут же пуская на вертела. Всюду толпы праздношатающихся вояк и каких-то подозрительные местных, многие из которых передвигаются не на твердых ногах. И над всем этим витает стойкое спиртное амбре.

Пьянствовать на операциях запрещено строжайше и потому первым делом я начал разборки в этом направлении. Но оказалось, что амбре держится не столько из-за тесной дружбы с зеленым змием, сколько из-за действий Арисата. Тот безжалостно разбивал каждую бочку с вином которое вопреки приказам то и дело пытались протащить в лагерь. В итоге почва местами пропиталась этим продуктом настолько, что алкоголикам можно смело ее мазать на хлеб.

Не повезло нам с этим вопросом, ведь местность, подвергшаяся набегу, издавна славилась своими виноградниками. Здесь производились элитные сорта вина, которые в иные времена были доступны лишь небедным южанам. Но солдатам все равно что пить, лишь бы в жидкости спирт присутствовал. И если их еще можно было удержать в каких-то рамках, то примкнувшие к войску освобожденные рабы ни в чем себя не ограничивали. Держать их в загоне нельзя, не находя напитков в лагере они сбивались в шайки и разоряли окрестные поместья, брошенные хозяевами. Невольники знали где и чем можно разжиться гораздо лучше нас. И покончить с этой вакханалией можно было лишь единственным способом — как можно быстрее отсюда убраться.

Именно это я и хотел более всего. Но мы чуть-чуть не успели.

Их светлость великий господин Тилиус Аверамир Третий был недоволен. До сих пор наших невольных союзников лутанцев все происходящее устраивало настолько, что он мне даже на глаза не показывался. Но сегодня не поленился заявиться на военный совет где сидел с видом человека, который, страдая хронической оскоминой на всех зубах, вынужден поглощать недозрелые лимоны в промышленных количествах.

И немудрено. С того момента, когда остатки его армии отправились в набег, все шло на диво замечательно. Им предоставили место на кораблях, где не приходилось тесниться бок о бок в сырых трюмах, в которых даже разворачиваться приходится по приказу, всем вместе, иначе в монолитной толще тел не сдвинешься. Не надо было думать о провизии, с камбузов трижды в день приносили немудреную, но сытную пищу, причем горячую, что у северян даже не на всех флагманских судах практиковалось. Да и там подобные блюда доставались лишь верхушке, рядовым оставалось лишь облизываться на соблазнительные запахи.

Но это еще не все: даже самому последнему вояке каждый день выдавали чарку не самого плохого вина. И обязательно тугое яблоко к нему, или другие фрукты — простейшая профилактика цинги.

И при таком немыслимом по местным меркам комфорте не приходилось ведрами свою кровь проливать. Даже когда добрались до вражеского берега, боев как таковых не было. Встреченные на пути корабли сдавались при виде такого флота, в городах, благодаря действиям консула, почти не осталось серьезных вояк, а те что остались, спешили убраться при виде пришельцев. Максимум что грозило — мелкие стычки с теми, кто не был рад, что на его имущество накладывает лапы новый собственник. В итоге основные потери лутанцы несли от злоупотребления спиртными напитками и конфликтов на пьяной почве.

Таким образом вместо кровопролитной войны их войско получило возможность грабить не особо напрягаясь. В этом вопросе их ограничивала лишь вместимость трюмов, но они об этом вообще не думали, тащили все что можно и нельзя в любых количествах. В грудах добра, что возвышались на окраине их части лагеря, я видел засаленную деревянную посуду утащенную из бедняцких хижин, затертые до дыр ковры, одежду, по виду снятую с пугал, копеечные соломенные циновки. Апофеозам этого «синдрома Плюшкина» стал гроб. Зачем он им нужен и откуда они его принесли, я понятия не имел. Зато имелось стойкое подозрение, что перед этим жадные грабители не постеснялись вытряхнуть покойника. Спасибо, что на него не польстились.

Все что им оставалось — дождаться, когда мы любезно перевезем их со всем захваченным добром домой, где они до глубокой пенсии будут хвастать своими великими подвигами.

Но теперь в сторону этой чудесной сказки замахнулись грубой дубиной печальной реальности. Мы могли не просто остаться без добычи, а потерять свои жизни или, как минимум, свободу. Так уж получилось, что корабли не могут путешествовать по суше, а единственный выход из реки перекрыт вражеским флотом. Самое плохое, что у нас перед глазами стоял живой пример человека уже бывавшего в похожей ситуации. Страж Зерд, угодив в ловушку залива Шрадра, остался без флота и соратников, а сам он и его птица попали в заточение на долгие годы.

Как выкрутиться из этой ситуации с минимальными потерями никто не знал. Вот по таким поводам и собирают военные советы, глядишь, сообща что-нибудь и придумают.

— Мы допросили несколько лоцманов, — рассказывал Арисат. — Почти все говорили, что в устье есть всего три протоки для больших кораблей. Две демы засыпали деревьями, и бревна там затопили с грузом. Не пройти сходу, днища пробьем, засядем, чистить надо, а это дело долгое и трудное. Третья свободная, но там у них все силы стягиваются, и двигаться придется под самым берегом. А они на нем метательные машины ставят, бить будут чуть ли не в упор. Ракеты там не слишком помогут, ведь берег мы не сожжем и не утопим.

Их светлость великий господин Тилиус Аверамир не выдержал, изменил своему высокомерному молчанию, вскочил, начал брызгать слюной:

— Там на берегу столько демов, что ваши люди не сумели их всех сосчитать. А между двумя протоками, которые сейчас полностью захламлены, протягивается остров, где они из корзин с землей крепость делают и ставят там баллисты с огненными снарядами. Если подойти туда, сожгут, не дадут расчистить, и этот остров вы тоже никак не утопите.

— Вы?! — удивился Арисат. — Мы вообще-то как бы вместе действуем.

— Вы занимаетесь глупостями, из-за вашей самонадеянности мы попали в эту ловушку. Вырваться невозможно, каждый час к врагу приходит подкрепление, а нам его ждать неоткуда. Вот-вот они нападут на лагерь, а река не так велика. Мы будем крутиться между берегами, а они просто начнут жечь один корабль за другим. Нам надо срочно с ними договориться.

— Договориться?! Со свиноедами?!

— А почему бы и нет? Их полководцы такие же люди, им тоже не чуждо ничто земное. Добычи мы взяли много, если договоримся, то за ее часть нас пропустят.

Глупый северянин. Да, там, в его краях, такие договора — обычное дело. За деньги там расходятся в стороны уже приготовившиеся к схватке армии и гостеприимно распахиваются ворота якобы неприступных крепостей. Вот только все это, так сказать, междусобойчики, с южанами подобный номер не пройдет. Будь у тех ситуация безвыходная, может и был бы смысл попытаться найти точки соприкосновения, но сейчас, когда они на коне и чувствуют себя хозяевами положения, даже думать нечего.

Впрочем, после слов их светлости началась такая ругань в духе «со свиноедами только свиноед говорить станет», что я вышел из палатки, из опасения оглохнуть. Надо дать ребятам возможность успокоиться, стравить пар, а уж после будем думать дальше.

На выходе рядом со скучающим часовым встретил Пашу. Тот расселся прямо на земле, поджав под себя ноги и делал вид, что всецело занят полировкой лезвия кинжала.

Я уже простил ему глупые слова, произнесенные в стрессовой ситуации, но общаться было как-то неудобно, а он все же земляк, нехорошо это. Так что не упустил возможность сказать ему хоть что-нибудь. Глядишь, и разговор завяжется, все равно пока что ничем не занят.

— Подслушиваешь?

— Подслушиваю, — не стал отпираться тот.

— А кинжал где взял?

— Тут такого добра не одну кучу натаскали.

— За кражу оружия принято рубить руки.

— Оно тут все краденное, не придирайся к мелочам. И это… Ты что думать делаешь?

— Вот я прямо сейчас возьму и все расскажу…

— Да нет, я к тому, что есть хорошая мысль. Ты Сабатини читал?

— В детстве читал.

— А про капитана Блада?

— Смутно уже помню, а что?

— А то, что он тоже попадал в такую ситуацию. Только это была не река, а огромное озеро Маракайбо. Из-за своего компаньона капитан оказался в ловушке, единственный выход в море перекрывал форт на острове. Пушки там были такие, что могли разнести его корабли в щепки. Но Блад тогда выкрутился: и сам ушел, и добычу унес, а его злейший враг в очередной раз опростоволосился!

Павел, если честно, не казался мне человеком, тесно дружащим с книгами, так что сейчас я даже немного удивился, познакомившись с такой стороной его натуры, и потому спросил не о трюке хитроумного капитана Блада, благодаря которому он тогда выкарабкался, а о другом:

— И давно ты ее читал?

— Да какая разница?

— Просто спросил.

— Ну нет, не очень, не помню точно. Раза три перечитывал, может и больше. Ну так что, рассказать, как он тогда поступил?

— Ну давай, рассказывай.