Глава 16
ВЗБУНТОВАВШИЙСЯ КОРАБЛЬ
В последнее время я что-то зачастил проваливаться в небытие, поэтому, наверное, в себя пришел мгновенно. Но понял, что в реальном мире времени прошло куда больше, потому как ни моря, ни перевернувшихся кораблей рядом не наблюдалось.
Я находился в крошечной каморке, очень похожей на те, где держат рабынь. В этой было окошко, сейчас приоткрытое, в него заглядывали солнечные лучи, хорошо освещая противоположную стену. Судя по их перемещениям, было понятно, что я действительно на корабле и волнение за бортом незначительное.
К кому на этот раз я в плен попал? И что было после моего неудачного прыжка?
Отвечать на невысказанные вопросы никто не торопился.
Изучив каморку, я убедился, что лежал не на досках, а на тонком, видавшем виды тюфяке. По местным меркам чуть ли не роскошь, так что обращались со мной хорошо. На бедре и левой руке — повязки с проступившими пятнами крови. Сорвал обе, обнаружив под ними лишь розоватые участки на месте ран. Смертельно хотелось пить, и я решил постучать в люк. Вдруг надсмотрщики смилостивятся настолько, что принесут кружечку, а то и больше. Заодно и пойму, к кому попал.
Постучал в люк. Никто не отреагировал. Стукнул сильнее и увидел, что крышка люка сильно подпрыгнула. Толкнул ее. Так и есть — не заперта.
Забыли щеколду задвинуть? Бывает и такое. Но в плен я теперь верил куда меньше, чем поначалу.
Выбрался наверх, оказавшись в узком коридорчике, где дальше виднелось два похожих люка. Система как на «Черном альбатросе». В удачном рейсе удобно разделять многочисленный живой товар. Хоть и девушки, а все равно хлопот от них может прибавиться, если одной кучкой держать.
Выбравшись на палубу, я прищурился от яркого света, но даже крох увиденного хватило, чтобы опознать судно. «Рыжий пес» — наш трофей. Получается, никто не брал меня в плен, просто для проживания почему-то выделили место в рабской клетушке.
Корабль стоял на якоре возле берега острова, как две капли воды похожего на тот, где мы запасались водой. Его новые владельцы сидели и лежали в тени под бортом или за частично поднятым малым парусом, превращенным в подобие тента. Их занятие можно было полностью описать одним словом: безделье. При виде меня некоторые оживились, но никто даже не подумал подняться на ноги.
Сверху прогудели смутно знакомым голосом:
— Приветствую, страж.
Обернувшись, я увидел на рулевой площадке Норпа. Бывший невольник приоделся и обвешался оружием с ног до головы. Видно было, что такие игрушки ему привычны, и выглядел он весьма опасным человеком.
Кивнув ему, я спросил:
— Где женщина?
— Не переживай за нее. Посмотри за парусом, отсюда не увидишь.
Я решил показать Норпу, что доверяю ему, и не помчался, выпучив глаза, разыскивать Нью. Свежо воспоминание о том, что произошло последний раз при таких же обстоятельствах.
Вместо этого поинтересовался:
— Почему стоим?
— Никто не знает, куда плыть.
— А что тут знать? Север найти не можете?
— Так и делали, но уткнулись в бесконечную мель, чудом не засели, повезло, что в последний момент ветер сменился.
— Как обстановка? Сколько времени я был без сознания? Что происходило?
— Ты вчера ударился. «Альбатрос» утонул. Наших осталось двадцать на ногах, шестерых сильно потрепало в бою, двоих убили сразу. Ночью еще один умер, но на «Псе» освободили двадцать семь душ, так что всего нас теперь получается пятьдесят два, и еще ты и твоя женщина. Ребята все с понятиями, разве что нашлась пара баламутов, но я их мигом приструнил. Веслами работать все могут, а вот дальше никто и ничего. Уходя от мелей, нашли этот остров, думали, вода здесь найдется. Воды нет, да и набирать ее трудно будет, если найдем. Потом несколько сволочей с «Пса» за борт сиганули, в неразберихе отвязали лодку, что за ним волочилась, и дали деру. Мы пока поняли это, пока кинулись, они далеко умчаться успели. Ветер помогал свиноедам: под парусом шли. Вот и все дела.
Глядел, как подтягиваются любопытные невольники, жадно прислушиваясь к нашему разговору, и меня слегка осенило:
— Норп, да вы никак ждали, когда я очнусь и укажу куда идти?
— Не без того. Ты ведь страж, а вы, по слухам, народ соображающий.
— Карта есть?
— Карта?
— Бумаги с изображениями берегов, островов и прочего?
— У капитана в каюте какие-то рисунки были. Но не знаю что, грамотных нет, чтобы объяснить. Мы тебя хотели там разместить, но твоя женщина была против. Сказала, что там сильно грязно.
Кстати о «моих женщинах»: надо все же ее проведать.
— Сейчас вернусь, — сказал я Норпу и направился в сторону паруса, на манер ширмы скрывающего носовую часть корабля.
Интересно, чем там Нью занимается.
Нью занималась благородным делом: возилась с раненым невольником, перевязывая ему пробитое копьем плечо какими-то сомнительной чистоты тряпками.
— Добрый день, — вежливо поздоровался я с ее спиной.
Девушка чуть не подпрыгнула, обернулась, продемонстрировав в высшей степени удивленное личико:
— Дан?! Ты встал?! Ты же ранен, тебе лежать надо!
— Со мной все в порядке, на нас, стражах, все мгновенно зарастает.
В доказательство я показал розовое пятно на левой руке.
Изумившись еще больше, Нью выдохнула:
— Ты должен это объяснить!
— Забыла, что с ногой моей было? Привыкай, у меня почти всегда так. Ладно, перевязывай этого бедолагу, а то он уже зубами скрипит от твоих бурных телодвижений.
— Дан, но я не врач! Здесь вообще никто ничего не понимает во врачебном деле! У нас человек от ран умер из-за этого!
— Ну первую помощь оказывать тебя учили, вот и вспоминай. Да и пора начать привыкать к крови, здесь без этого никак.
Женщин на корабле не терпят вовсе не по причине суеверий, а потому что в мужском коллективе, запертом на ограниченном пространстве, они почти неизбежно выступают зародышами очагов напряжения. Здесь, похоже, до этого дойти еще не успело, по крайней мере, толпы обожателей вокруг лакомого кусочка не вились.
Хотя какие тут могут быть обожатели? Просиди несколько месяцев за веслом по уши в дерьме, и на тебя даже последняя уродина смотреть не станет. Да и тебе они будут совсем неинтересны, пока не отъешься как следует и не перестанешь вздрагивать от постоянного ожидания свиста плетки.
В общем, опасной анархии на взбунтовавшемся корабле не наблюдалось. Матросы хоть и бездельничают, но винить их за это нельзя. Палуба чиста, жертв и разрушений не видать.
Да и безделье можно простить: сил набираются после долгого рабства.
А еще я заметил, что пара крепких ребят, обвешанных оружием не хуже чем Норп, расположилась возле дверей на камбуз. Оттуда легко контролируются проходы к клеткам рабов, кубрику и каютам. Стратегическая позиция. Видимо, они — одна из причин порядка на судне.
Пройдя мимо этой парочки, я кивнул подошедшему Норпу.
— Теперь заглянем к капитану, — и открывая дверь, спросил: — Что за ребята у камбуза трутся?
— Один из наемников, Окса, второй — с Бакая, жаль, что туповат и в корабельном деле смыслит меньше, чем я. Зато оба надежные парни, и каждый троих стоит.
Застыв на пороге каюты, я понял, что имела в виду Нью, когда отказалась меня здесь укладывать под предлогом антисанитарии. Беспомощные и слабохарактерные члены команды «Пса» почему-то решили, что это хорошее убежище. Тут их всех и прикончили, вероятнее всего, изрубив топорами. Судя по пролитой крови, здесь нашли смерть не один и не два человека. Забрызганы были стены и даже потолок, а пол залило чуть ли не от стенки до стенки.
И впрямь грязновато.
Помимо людей, попавшихся под руку, бунтовщики не пожалели и мебель. Шкаф разнесен чуть ли не в щепки, полки сметены, клетка с какой-то певчей пичугой сломана, а от ни в чем не виноватой пернатой остался заскорузлый от крови комок перьев.
Повеселились ребятишки…
— Вот бумаги и вот, — протянул Норп пару потрепанных пергаментов.
Разворачивая первый, я спросил:
— Почему здесь никто не поселился?
— Я подумал, что раз каюта капитана, то и жить в ней должен только капитан.
— Сам, значит, на его роль не метишь?
— Да я даже читать не умею, какой из меня капитан? Смеешься? Да и кто я, а кто ты. Ребята бы такого не поняли. Уж очень они благодарны за то, что ты сделал для них.
— Услуга была взаимная.
— Так-то оно, может, и так, но все равно надоело гнить в трюме.
Отбросил бесполезный пергамент. Там столбцами шли непонятные цифры. Возможно, записи сделок или финансовые расчеты. И то и другое мне сейчас совсем не интересно.
Занялся следующим, спросив о другом:
— Сам-то откуда?
— До того, как на весло попал, два года состоял в дружине Генсбоя. Это один из речных герцогов: мелкий, но гонору, как в императоре.
Мне это почти ничего не говорило, но уточнять не стал.
— А на весло как попал?
— Пошли в проливы за чужим золотом, а нарвались на три галеры свиноедов. Герцог ушел, а наше корыто за ним не угналось: уж слишком днище старое и нечищенное давно. Обросло, как мхом, где уж тут разогнаться. Хотели бой им дать такой, чтобы запомнили, но те пульнули пару раз огнем и пообещали, что всех зажарят, если не бросим оружие и бронь.
— Понятно.
— Ты нашел свою карту?
— Да, это карта.
— А как ты понимаешь, что здесь нарисовано?
— Пока что никак, надо сориентироваться…
— Что?
— Видишь все это пространство, усеянное согнутыми черточками? Будто чайки вдали летят.
— Эти закорючки не очень-то на чаек похожи.
— Напряги воображение. А можешь и не напрягать. Они обозначают все это море.
— Как это?
— Представь, что ты птица и взлетел высоко-высоко. Наш корабль будто становится все меньше и меньше, ведь он удаляется. Понимаешь?
— Ну да.
— Так вот: уменьшается не только корабль, но и все предметы. Даже самые громадные. И море в том числе. Вот когда оно станет таким маленьким, что его можно будет поместить на пергамент, получится такой рисунок.
— Это получается, демы умеют летать в такую высь?!
— Нет.
— А как тогда?
— Для начала тебе надо грамоте выучиться, иначе не объяснишь, — выкрутился я, так как подозревал, что уйдет не один час на разжевывание, и не факт, что меня поймут.
Карта была, конечно, та еще. Примитив похуже, чем у Саеда. Но куда лучше, чем та, первая, которую я обнаружил в сундуке павшего сэра Флориса. Ее вообще к картам можно было отнести разве что в шутку.
Хорошо, что на этой были достаточно точно обозначены южные земли. Ориентируясь на них, я быстро обнаружил подозрительный знак — спираль, окружающую разломанный пополам кораблик. Восточнее обозначался небольшой остров с изображением пары деревьев и чего-то похожего на ручей, текущий с востока на запад. Решив, что это, скорее всего, та самая Прорва, загадочным образом притягивающая к себе все, что плавает, а рядом с ней клочок суши, на котором я робинзонил вместе с Нью, стал пытаться понять, куда же нас отнесло от него во время плавания «Альбатроса».
И опять удача. Контрабандисты, очевидно, использовали одни и те же любимые стоянки, обозначая их с особой тщательностью. Я легко нашел остров, на котором они меня гоняли. Здесь в бухте было нарисовано сразу три кораблика. Возможно, таким образом показывали важность этого места и то, как часто здесь устраивают рандеву.
Сильно удалиться от него мы не могли, но и рассчитывать, что я найду островок, возле которого мы сейчас стоим, глупо. Здешнее море очень богато на подобные клочки суши. Учитывая, что неведомые картографы полностью игнорировали масштаб, им бы банально не хватило места даже четверть нанести, потому львиную долю игнорировали.
А вот мель была обозначена, правда с нечеткими границами. И пояснение имелось, что границы нечеткие не по вине составителя, а потому как меняются от шторма к шторму, и потому подходить сюда не следует, если дороги жизнь и корабль.
По сути, мели эти подступали почти к самому берегу, оставляя возле него лишь неширокий проход. Соваться через них напрямик даже с отличной командой — опасное дело, а с неопытной — верная гибель. Остается обойти западнее или восточнее. Мне, конечно, больше по душе восточный вариант, потому что там Межгорье, но море не суша, тут направление иногда выбираешь не ты.
— Норп, ветер какой сейчас?
— Западный. И вчера западный был.
— Попробуем пойти на восток и там обогнем эти мели. Потом развернемся на запад, пойдем между мелями и берегом. Если непогода, переждем ее на берегу. И отдаляться от него не станем. Так безопаснее.
— А что там за берег?
— Ратгул, Босах, Кеснийские камни.
— Плохо…
— Ты там бывал?
— Нет. Но я полтора года здесь веслом ворочал, много чего слышал. Иногда гребцы появляются знающие, иногда свиноеды разговорчивыми становятся, особенно если подопьют. Все те места, о которых ты сказал, лежат на восток от Межгорья.
— Так и есть.
— Горы там высокие к самой воде подступают. Земли хорошей, почитай, нет, лишь клочки мелкие. Честному человеку на них не прокормиться. И вообще не прожить ему, потому как морем часто лихой люд ходит, и все берегов придерживаются. Потому и нет там честных. А нечестные логова любят устраивать, бухточек удобных там немало для темных делишек имеется. Пропадем мы там, как цыплята в похлебке.
— Если обходить мели с запада, придется против ветра идти.
— Ничего, гребцов у нас теперь много. Будем подменивать друг друга, как-нибудь с божьей помощью доплетемся.
Глядя на карту, я покачал головой:
— Пишут, что к востоку камней много. Там знакомый матиец корабль потерял, а он капитан не чета мне. Трудно придется.
— Решать тебе, но я бы лучше рискнул. Можно днем идти, а на ночь останавливаться. Если море мелкое, то якоря бросать будем. Тогда камни не так страшны, ведь главная опасность в темноте.
— Говоришь, не моряк, а рассуждаешь как они.
— Ну так полтора года на весле… И еще одно сказать тебе хочу. При нас свиноеды говорят о своем не стесняясь. Слышал я, что за Кеснийскими камнями погань объявилась. Та самая, что Бакай без людей оставила. Перевезли их демы за море, и теперь там набег. Кто-то улепетывает, кто-то в замке засел, кто-то армию собирает. Как всегда при набеге, суматохи лишней много. А при этом кому какое дело, куда невесты выкупленные подевались. Понимаешь?
— Понимаю. Что-то я от этих слышал… В мутной воде легче рыбку ловить?
— Хорошо сказал. Чудно как-то, но хорошо. Да, рабами торговать проще выходит в такую пору. К тому же можно и бесплатно кое-что урвать. Старика помнишь, который на «Альбатросе» был?
— Ну?
— Зачем дряхлый старик на корабле? Я вот подумал и понял, что непрост он был. «Говорящий с тьмой», вот он кто. Ты понимаешь, о чем я, хотя у них много названий.
— Ты о том, что его взяли договариваться с тварями, чтобы они не трогали контрабандистов?
— Ну да. Иначе зачем такой дед им нужен был?
— А помоложе не могли найти?
— Те, кто помоложе, при отах все и при других делах, куда важнее, где и перепадет им куда больше, чем у работорговцев. А этого по возрасту уже на серьезные дела не брали, вот он и согласился с вонючками сходить.
— Очень может быть, что ты прав…
— И еще одно не сказал тебе. «Альбатрос» на дне, «Пес» теперь наш. Но свиноеды говорили, что кораблей у них будет пять. Откуда еще три? А оттуда: еще одна шайка согласилась со Шнерхами сходить. У них замысел — налететь на одну деревню. Взять там бесплатно рабов отборных. Уж не знаю, что за деревня такая и почему они думали, что погань до нее раньше не доберется и все получится, но уверенность была в их словах.
— И ты боишься нарваться на эти корабли, если пойдем к востоку?
— Можешь смеяться над моей трусостью, но это так. Я больше не хочу попадать к ним на весло. Лучше уж смерть принять от воды, если разобьем корабль.
— Даже не думаю смеяться. Я тебя понимаю. Но море огромное, встретиться в нем трудно.
— Они будут у берегов где-то, и нам тех мест не миновать. И не так много кораблей в этих краях осмеливается ходить. Все на виду. Вот и мы на виду окажемся. Я знаю Шнерхов, и старого, и молодого: оба людишки дрянь и слабаки. А этих, с кем они хотели пойти, не знаю. Но промеж себя вонючки поговаривали о них с опаской. Вот и думай дальше сам.
— Да уговорил уже, пойдем на запад.
С парусами я связываться не стал. Вовсе не потому что не представлял, как это делается. Как раз наоборот: прекрасно знал. Сказывалась школа Саеда плюс дни, проведенные на «Альбатросе»: я не ворон ловил, а запоминал все, чем занимается команда. И хоть мачтовое хозяйство на «Псе» было несложным — это лишь на взгляд дилетанта.
При ходьбе под парусом нужно несколько понимающих и расторопных матросов. Чтобы быстро умели карабкаться по вантам, правильно уяснять задачу после короткой команды, поднимать-опускать без задержек. А для этого надо иметь кучу навыков, начиная от завязывания морских узлов с большой скоростью в любой ситуации и заканчивая четким пониманием своей роли — ведь работа командная и требует слаженности.
А еще потребуются рулевые, умеющие грамотно удерживать идущее под парусом судно на курсе.
И позабыл одну мелочь: задувало почти строго с запада, а местные корабли ходить против ветра не умели. А умей — так все равно одна морока, скорость продвижения при этом будет смешной.
«Рыжий пес» пошел на веслах. Вчерашние рабы вернулись на свои места. И пусть трюмы были вычищены, пусть на них не было цепей и рядом не стояли надсмотрщики с плетками, все равно, наверное, мужикам было не по себе.
