Книга: Циклы романов «Пограничная река» «Девятый» Компиляция. Книги 1-13
Назад: Глава 1 ИГРЫ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ МАЛЬЧИКОВ
Дальше: Глава 3 ГОСТИ. ПРОДОЛЖЕНИЕ

Глава 2
ГОСТИ

Дело приближалось к вечеру, когда показалась деревня. По местным меркам немаленькая — около трех десятков дворов. Вдоль побережья здесь тянется широкая холмистая гряда, но в долинках и на широких ровных склонах хватает площадей под посевы, крестьяне там охотно селятся. Есть и побочное занятие: достаточно перейди через горку — и вот оно, богатое море. Там и рыбалка, и промысел жемчуга — приработок всегда найдется. Почему не живут возле воды? По простой причине: галеры демов частенько шастают и, заметив поселение, обязательно наведаются в гости. Так что там даже сараи лодочные маскируют, а то ведь проверят и быстро найдут тропу к добыче.
Крестьянство и морской промысел остались в прошлом. Если кто-то из жителей и уцелел, назад возвращаться не стал. Сейчас в Межгорье населена лишь область в районе озерного четырехугольника, который по центру долины, и есть живые деревни чуть севернее него. Здесь, возле моря, селиться безумие — ведь никто не защитит от набегов демов. Хотя идея поставить поселок возле форта на реке есть, но пока что не хватает возможностей для ее реализации.
У меня мало на что хватает возможностей, почти все задумки приходится откладывать на будущее. Я сам себе задолжал уже столько, что за три жизни не расплатиться…
Межгорье богато брошенными деревнями, чем мы и пользовались. Я не такой уж и неженка — спокойно переношу ночевки в лесу, — но зачем идти на крайности, если повсюду можно найти крышу над головой? Люди сгинули в мясорубке недавно — жилье стоит в приличном состоянии. К тому же в таких местах и другие бонусы имеются: источники чистой воды, запасы дров, съедобная зелень на не успевших зарасти огородах.
В этой деревне обнаружился дополнительный плюс. Когда-то здесь обитал местный олигарх, и после него остался чуть ли не дворец — огромный дом, в котором без труда могут разместиться полсотни бойцов. Считая меня, Тука и разведчиков, нас было девятнадцать — места всем хватит.
Не без интереса проследил, как Керт и Макрис, два брата, обожающие друг друга как кошка собаку, на время позабыли о своих разногласиях ради нечестивого ритуала. Единая церковь терпеть не может проявления язычества во всех формах. Даже невинные намеки на старое не позволены. Но в таких глухих местах всякое случается. Епископ далеко, карающих тоже давненько не видели: если зуб заболит, ходят заговаривать к подозрительным старухам, к ним же обращаются при неурожаях, родах, недомоганиях домашнего скота и запущенных случаях алкоголизма. Свято верят, что в каждом лесу имеется невидимый хозяин, которого следует задабривать, аналогично обстоят дела на любом холме.
В озерных глубинах, само собой, имеются водяные и местные русалки — похотливые зеленокожие бабы, покрытые чешуей, с водорослями вместо волос. Ряды их пополняются утопленницами, которые при жизни изменяли супругам, и в местностях, где число рогоносцев переходит за рамки приличного, по слухам, водоемы из берегов выходят, затапливая прибрежные деревни.
В общем, везде, где человеческое присутствие минимально, обязательно заводится что-то потустороннее, официальной церковью отрицаемое и ею же не одобряемое, — уж больно язычеством попахивает, с его страстью наделять окружающий мир невидимыми сущностями. Вот и заброшенная деревня не смогла избежать этих запретных суеверий. И Керт, и Макрис, и многие другие бойцы отряда не сомневались, что здесь уже появился специфический хозяин и для обеспечения спокойствия ночлега его следует задобрить. Каким образом? А как в таких случаях поступают язычники? Да элементарно — дают взятку.
В нашем случае хозяину деревни под крыльцо того самого «дома олигарха» положили прошлогоднюю сморщенную луковицу и вяленую рыбешку. После чего суеверные бойцы постояли минутку с серьезным видом и, решив, что взаимопонимание с таинственным миром духов налажено, занялись обустройством ночлега.
Церковь такой жертвы ни за что бы не одобрила. Она никогда подобного не одобряет. В том числе и наша, православная. Довелось мне однажды побывать на похоронах, куда приглашали попа. Тот помимо собственно ритуальной части провел краткий инструктаж — что можно, чего нельзя, чего не рекомендуется. В частности, очень не советовал нажираться в хлам на поминках, оставлять еду и спиртное на могилах и прочее, в чем при желании можно усмотреть пережитки дохристианских обрядов.
Как воевали с ними в инквизиторском Средневековье, так и продолжают.
— Сэр, печь будем растапливать? — обратился ко мне Тук.
— А надо?
Тот, подчеркнуто притворно озадачившись встречным вопросом, почесал затылок и с деланой неуверенностью ответил:
— По мне — так незачем. Не замерзнем, да и к чему нам в духоте томиться.
— Обойдемся без печи, поесть быстрее на костре приготовить, как обычно.
Такой вот диалог случается у нас в каждой заброшенной деревне, почти слово в слово.
— Люк!
— Здесь я.
— Возьми этих оболтусов и обойди окрестности. Не забудь на холм подняться и посмотреть, что за обстановка на берегу. И шевелитесь, надо до темноты успеть вернуться.
— Да мы быстро.
Этот диалог тоже повторяется перед каждым ночлегом. Разве что предложение про море вставляется только в деревнях, расположенных близко к нему.
Вот и у меня своего рода ритуалы выработались…

 

Размеренный процесс обустройства был грубо прерван неожиданно быстрым возвращением тройки дозорных. Мчались они бегом, сильно запыхались, а довести выносливых ребят до такого состояния было непросто. Что-то нехорошее случилось…
— Страж! Сэр Дан! — издали вскричал Люк. — Там корабль! И люди! Много людей!
— Стоп, — спокойно ответил я. — Давай четко, без криков и медленно: что за корабль, где он и о каких людях вообще идет речь?
Тот продолжил без паузы, все так же пулеметно тараторя:
— Мы поднялись вон на тот холм, с его вершины отлично видно море и берег. В море корабль стоит. То есть почти лежит на боку. На берегу напротив него люди какие-то суетятся. Не разглядеть их толком. Палатка стоит, костры дымят.
— Сколько их?
— А хрен его знает… С полсотни точно будет.
Я не спешил высказать комментарии. Еще ляпнешь глупость ненароком, а ушей любопытных более чем достаточно — непременно разнесут по всей округе, да еще и переврут позорно. Вот зачем самому языком чесать, не подумав, если для этого человечество придумало подчиненных?
Обернулся к жадно прислушивающемуся Туку:
— Чего вытаращился?
— Так ведь это… Ну интересно же.
— И чего здесь такого интересного? Сам все прекрасно понимаешь. Или нет?
— Да что тут еще понимать? Корабль на боку, значит, на камни сел или мель, а может, другая беда и чинить борт пытаются. Я так думаю, что демы это, потому как, кроме них, мимо наших берегов никто особо не шастает.
— Нет. — Люк покачал головой. — Корабль другой совсем.
— Да много ты в кораблях понимаешь, сопля сухопутная, к губе присохшая!
— Это ты мне говоришь?! Кривой, тупой, а на других пеняешь! Может, я понимаю и меньше твоего, но на галеры демов насмотрелся. Нет, совсем разные корабли.
— А народ на берегу в доспехах? — уточнил я.
— Не могу сказать точно — далековато до них, но вроде доспехи были. Еще флаги там какие-то.
— Флаги?! — изумился Тук. — Не припомню я у демов флагов. Разве что череп на палку нацепят или что-то в этом роде начудят. Хорошего от них не дождешься, а вот мерзость запросто.
Из полученной информации я так и не понял, кто именно расположился на берегу. Но, учитывая то, что берег этот по праву принадлежит мне, игнорировать присутствия незваных гостей не мог:
— К бою. Сходим проверим, кто к нам заявился.

 

Несмотря на многочисленные невзгоды, омрачавшие мою нынешнюю жизнь, я не окончательно съехал с катушек, чтобы атаковать противника, как минимум в два с половиной раза превосходящего количественно. Приказ «к бою» означал максимальную готовность к столкновению. Мы драки не хотим, но мало ли что может случиться. На этот случай надо затянуть ремни доспехов, проверить амуницию, чтобы ничто не звякнуло предательски, вещевые мешки оставить в деревне, а то могут помешать спасаться бегством в случае неприятностей.
Задача скрытного приближения к вероятному противнику затруднялась из-за особенностей здешнего ландшафта. Топоры лесорубов тому виной или что другое, но деревьев на прибрежных холмах не было вообще, а кусты, хоть и росли в изобилии, размеры имели удручающие. За ними мелкой собачонке нелегко укрыться, не то что человеку. До моря полпути преодолели, когда я осознал, что такая толпа, перебегающая от одной жалкой кучки зелени к другой, незамеченной вряд ли останется. Пришлось чуть подкорректировать планы: оставил отряд на месте, дальше пошел в сопровождении Люка и Тука. Первый — один из лучших разведчиков и действительно умеет укрываться от врагов, а второй прекрасно разбирается во всем, что касается кораблей, их государственной принадлежности, тактике действий и прочем.
Бакайцы все до единого в этом прекрасно разбираются, потому как их остров долгие годы был своего рода Тортугой этого моря.
Даже втроем продвигаться было тяжело. Почти все время на полусогнутых ногах, спина в три погибели скрючена. Мореходы выставили пост на вершине самого высокого холма, оттуда можно было контролировать практически все окрестности. Пришлось попотеть, прикрываясь скальными выходами, вжимаясь в еле заметные ложбинки. Сумерки в этих широтах долгие, но стемнело уже прилично, когда мы наконец добрались до берегового обрыва.
Картина открылась прекрасная. Куда ни взгляни, ровная гладь моря, волнения почти нет. Далеко в северной стороне, на горизонте, подсвеченные последними лучами уже закатившегося солнца, сверкают искорки вершин парочки высоких островов. Еще один, темный, угрюмый, похожий на небрежно насыпанную угольную кучу, расположился в километре или чуть дальше. Сам берег в этом месте плоский, сложен камнями размеров от футбольного мяча до совсем крошечных. Полоса пляжа — не больше полусотни метров в самом широком месте и считаные шаги в узком. На всем протяжении ее подпирает высокий обрыв. Лишь в одном месте он проточен долиной ручья, и только по ней можно взобраться наверх без риска свернуть шею.
Вот именно там и расположился лагерь вероятного противника. Все как Люк рассказывал: большая серая палатка, скорее всего сделанная из паруса, две струйки дыма от костров, десятки людей, шесты с узкими полотнищами разноцветных флагов, раздваивающимися на конце, будто змеиные языки. Далеко в море, между ближайшим островом и берегом, темнеет длинный корпус корабля. Не сказать, что совсем уж на боку лежит, но и ровным его положение назвать трудно. Скажем так: сильно накренился на правый борт и чуть задрал нос. Конструкция незнакомая, громоздкая, несуразно раздутая, будто бочка — с такими я здесь еще не сталкивался. До неприличия высокая корма, две мачты, от одной из которых остался лишь огрызок, вереница пушечных портов. Огнестрельного оружия здесь нет, так что вряд ли они предназначены для пушек. А для чего же? Баллист? Или, может, просто под весла?
Зачем гадать, если под рукой имеется эксперт.
— Тук, чего молчишь?
— А что мне говорить? — удивился горбун.
— Я, признаться, в корабельных делах понимаю слабо, но на галеру демов это корыто похоже не сильно.
— Не сильно?! Ну вы и сказали! Да их неразумное дите не перепутает. Совершенно правильно обозвали — корыто. На таком убожестве даже вонючие свиноеды ни за что ходить не станут.
Хищный облик и узкие обводы галер наших заклятых врагов я прекрасно помнил. И впрямь не перепутаешь с этой раздувшейся бочкой.
— И доспехи у них другие, — заметил Люк. — У многих демов они до блеска надраены или просто зачерненные, а эти разноцветные. Шагают вон, будто петухи разукрашенные.
— Матийцы это, — пояснил Тук, при этом скривившись так, будто полкило лимонов без сахара употребил. — Такие безобразные галиоты только они и пользуют. Дрянь посудина, хотя груза и народу берет много. Да и при ветре хорошем иной раз легко дема может догнать, а при абордаже у него вообще ни единого шанса не будет — разница в команде велика, к тому же с высокой палубы удобнее обстрел вести.
Прикинув количество матийцев, я неуверенно заметил:
— Не вижу большой разницы в команде. Тут человек пятьдесят — шестьдесят всего — силы примерно равные.
— Может, команда уменьшена или что приключилось. Обычно их около восьмидесяти рыл, а часто гораздо больше.
— Гребцы у них тоже рабы?
— На веслах у них преступники и демы пойманные. Те, которых на костер не потащили.
— Что-то не наблюдаю я гребцов.
— В смысле — не наблюдаете? Да как их увидишь при таких делах. Вы только взгляните на посудину. Палуба гребная низкая совсем, прорези над самой водой, так что их при самом слабом волнении закрывать приходится. Все гребцы на корме — нос без них. Помните, вчера ветер был приличный?
— Ну?
— Вот они под него и угодили, причем в опасных водах. Видите, обрывки канатов болтаются? С якорей их сорвало и на острые камни занесло. Как волны начали разбивать, корма осела, нос задрался. Получается, гребцы под водой оказались, а это дело не шибко полезное. Кандалы на руках и ногах, цепями, пропущенными под скамьями, все связаны, никто их особо не любит, так что освобождать не торопились. Небось все там и остались на радость крабовому племени.
— Утонули?! — изумился Люк.
— А ты как думаешь? Уж те, кто ниже всех оказался, точно захлебнулись. А остальных, наверное, добили, не выпустив.
— И как они без гребцов плавать собрались?
— А никак. Галиот этот только с виду целый, а на самом деле днища, почитай, не осталось. Один хороший шторм — и разобьет его окончательно. Засел намертво, взгляните хорошенько: буруны над камнями и слева, и справа, и спереди, и даже сзади. Сам не знаю, как его на самую середину рифа закинуло, но стащить уже не получится. Капкан каменный. Не иначе как в прилив дело было и на очень высокой волне. Все — нет у них больше корабля, а раз корабля нет, то и гребцы ни к чему. Матийцы, должен признать, народ не без странностей, но понимать должны, что в этих местах держать под рукой свору пленных демов и злостных душегубов — затея не слишком толковая. Корми их, пои, охраняй. И зачем? Надо будет — еще наловят. Это хорошего в мире маловато, а такого дерьма хоть двумя ведрами черпай.
Попугай, пристроившийся на ветке ближайшего куста, завистливо произнес:
— Я вижу, эти разгильдяи там пьют что-то интересное. Трактирщик, готов биться об заклад на скромные остатки чести твоей женушки, что у них пойло получше нашего будет.
— Тут ты не прав, — возразил Тук. — Обычай у них скверный — вино портить. Водой его разбавляют и пьют бурду еле-еле розовую. С одной стороны, конечно, лучше, чем просто вода, а с другой — это же глупый перевод добротного напитка.
— Сын мой, да это же гнусное святотатство! — возмутился Зеленый.
Вспомнив все то, что слышал о матийцах, я вынес вердикт:
— Они нам не враги. Надо хоть поздороваться для начала.
— Не враги, но стрельнуть могут, — заметил Тук. — Давайте медленно, спокойно спустимся. И чтобы заметили нас издали, а не в самый последний момент.
— Они и так нас видят, — неожиданно заявил Люк.
— С чего ты это взял? — удивился горбун.
— Дозорные на холме во все стороны посматривают внимательно, но в нашу ни единого взгляда не бросают.
Даже я понял, что это значит. Не хотят дать понять, что мы обнаружены. И еще это может означать, что к нам подкрадывается отряд ловких ребят с приказом взять живыми или мертвыми. Лучше самостоятельно выходить, чем быть схваченными и утащенными насильно: здороваться на равных при таком варианте развития событий будет непросто.

 

Лагерь потерпевших кораблекрушение жил своей жизнью. Большая часть народу занималась перетаскиванием от кромки прибоя различных вещей, сваленных там грудами. Некоторые пытались вкопать среди камней опорные шесты для навесов или палаток, сооружаемых из парусов, парочка суетилась у костров — над огнем висели пузатые закопченные котлы, и ветер, задувающий с моря, доносил пряные ароматы какого-то незнакомого варева.
Возле единственной на данный момент поставленной палатки на бочонке расселся субъект, сбежавший со съемочной площадки, где шла работа над фильмом о жизни двора Людовика Четырнадцатого. Хотя «солнце» уже зашло, этот тип его прекрасно заменял — сверкал, как отполированная золотая монета. Завитой парик, поблескивающий, будто его бриллиантовой пылью присыпали, сложное пышное одеяние, названий многих элементов которого я даже под пыткой не скажу, начищенные до зеркального блеска вычурные сапожки. А уж кружева в столь безумном количестве, что, если перешить их на эротическое белье, можно пару серьезных борделей на год обеспечить.
Перед этим закоренелым модником навытяжку стоял на порядок более скромно разодетый гражданин, тощий, как солитер, обитающий в желудочно-кишечном тракте страдающей дистрофией коровы, с унылым лицом, украшенным носом, формой напоминающим клюв Зеленого, а размерами — плуг. В руках он держал крошечный серебряный поднос с единственным ярко-красным бокалом. Сидящий на бочонке тип время от времени брал посудину, делал глоток и возвращал на место. При этом он рассеянно наблюдал за процессом перетаскивания грузов, а в нашу сторону ни разу даже не покосился.
И вообще на нас никто внимания не обращал. Но поверить в то, что мы вдруг стали невидимыми, я не мог. Уж слишком демонстративно нас не замечали — все как один куда угодно таращились, но в нашу сторону никто даже головы не поворачивал.
Мне это поведение казалось несколько странным. А еще напрягало, что даже грузчики были одеты хоть и скромнее восседающего на бочонке, но в том же стиле. Мы в сравнении с ними — тройка жалких обитателей помойки, угодившая на вечеринку законодателей моды. А я ведь немало сил потратил, добиваясь от портних и ткачих приемлемого результата, и все разведчики облачены в отличные камуфляжные штаны и куртки. С моей точки зрения — идеальная форма для такого рода войск, но вот с точки зрения матийцев вряд ли. Да у них даже слуга в кружевах с ног до головы, а встречают ведь, как известно, по одежде. Может, таким демонстративным безразличием нам выражают свое презрение?
С другой стороны, разве можно себе представить расшитый кружевами камуфляж? Такой если где и случится увидеть, то на альтернативно ориентированных певцах отечественной эстрады и лишь на концертах, посвященных празднику Победы, а это бывает только раз в году.
Так и оставаясь «невидимками», мы вошли на территорию лагеря, остановились возле «модника», потому как нетрудно догадаться, что он здесь главный. Притормозив от него в нескольких шагах, дружно переглянулись, не зная, что делать дальше в такой забавной ситуации.
Обстановку разрядил попугай:
— Добрый вечер. И что мы пьем?
«Модник», отставив бокал на поднос, вытащил из недр своего одеяния платок, сказать про который «ослепительно-белый» — значило сравнить его с грязной половой тряпкой, вычурным движением отер губы. Пока он этим занимался, «тощий» поднял с груды мешков длиннополую шляпу, украшенную пучком неестественно пестрых перьев, ради изготовления которого истребили как минимум два стада страусов, подал с поклоном. Командир, поднимаясь, взял это «сомбреро», водрузил на голову, но лишь для того, чтобы тут же его снять и размашисто помахать, отчего поднялся неслабый ветер. При этом он чуть поклонился и, распрямляясь, произнес:
— Саед Макуратар аб Веллис из рода Картарисов. Прошу простить за то, что приветствую вас, дорогие гости, в таком неподобающем месте, никоим образом не приспособленном для организации достойной встречи. Даже кресла не могу предложить, из-за чего испытываю один приступ стыда за другим. Оправдания бессмысленны, но на это есть уважительные причины, о коих, безусловно, я вам подробно поведаю. И еще раз простите, но с кем имею честь?
Чувствуя себя последним быдлом, я скромно представился:
— Дан. А это Тук и Люк. Ну и Зеленый.
Саед повторил поклон с подметанием шляпой берега и радушно заявил:
— Неслыханно рад, что вы соизволили заглянуть к нам в гости. Еще раз прошу простить, но ваша птица невольно наводит на мысль, что вы имеете какое-то отношение к тому самому Дану, который указом вдовствующей королевы-матери Ортара был назначен правителем здешнего побережья и тех земель, что отстоят к западу?
— Да, это я.
— Еще раз простите, просто из вашего представления это было не вполне очевидно. Птица птицей, но ведь они не только у стражей имеются. Видел как-то раз одну на ругийском торге — в клетке ее продавали. Красивое создание, хотя и донельзя злобное: укусила Глонариса за указательный перст. — Саед кивнул в сторону слуги, и тот тоже кивнул, почти синхронно, ничуть при этом не изменившись в лице — так и смотрел куда-то в одну точку.
— Мы вообще-то не в гости, — прямо заявил я, так как не придумал другой линии поведения с этим странным человеком. — Мимо шли по своим делам, увидели ваш лагерь и корабль, решили вот поближе взглянуть.
— Прошу прощения, если отвлекаю вас от крайне важных занятий, но умоляю хоть немного задержаться. Я непременно должен рассказать вам о своих злоключениях и узнать от вас последние новости. Хоть корабль наш в беде, но команда героическими усилиями спасла часть бочонков с великолепным вином, и с моей стороны будет верхом неучтивости вас не угостить. Ну так я смею надеяться на вашу задержку? Хотя бы для двух-трех бокалов?
— На такое и круглый дурак согласится, — выпалил попугай, вертя головой во все стороны.
Вероятно, вел подсчеты бочонков.
Через минуту я восседал на одном из этих самых бочонков, наблюдая, как на импровизированном столике из товарищей моего «стула» и нескольких досок Глонарис разливает вино по темно-красным бокалам. При этом слушал Саеда:
— Признаться, мы вас заметили уже давно. Дозорные донесли, что какие-то люди появились возле лагеря и затем поспешно удалились, чтобы вскоре вернуться с куда большими силами. Меня, признаться, это несколько насторожило. Вы же сами знаете — места здесь неспокойные. Ходят слухи, что не далее как зимой несколько кораблей демов сюда приходили, и мы заподозрили, что это темные подбираются и вот-вот начнется бой. Людей под моей командой немного, и я уж было собрался умереть достойно, не посрамив памяти предков и особенно деда моего — Далдея Саедара Макуратара аб Веллиса из рода Картарисов, который в свое время, попав в подобную ситуацию, поступил не менее достойно и героически. Но тут у вас, сэр Дан, заметили Зеленого и поняли, что к демам вы никакого отношения не имеете. Птица стражей если у них и окажется, то лишь запертой в клетке, а не свободно летающей с плеча на плечо. После этого мне пришлось временно забыть о героической смерти и с нетерпением дожидаться, когда же вы удосужитесь нас навестить.

 

Приблизительно на третьей минуте знакомства я начал подозревать, что Саед является маньяком, а на пятой подозрение переросло в уверенность. Причем мания у него была не совсем обычной. Он не питал слабости к потрошению девушек колюще-режущими предметами, ни о каких сексуальных отклонениях тоже не могло быть и речи. Все куда хуже — этот матиец больше всего на свете мечтал погибнуть, причем непременно достойно. В его понимании это означало с разбега влететь в превосходящую по численности толпу врагов, врезать им пару раз, затем схлопотать по голове и рухнуть замертво. Причем непременно при зрителях, которые обязаны во всех деталях запомнить картину, чтобы донести ее до безутешных родных. На острове потом сложат песню о подвиге, возможно даже не одну, и будут вспоминать об идиоте-суициднике, потягивая вино у каминов.
История Саеда была проста и коротка. Его корабль плыл-плыл, затем заметили галеру демов, гнались-гнались, шторм налетел, потом удар о камни и героическая высадка на переполненный опасностями берег. Но этот рассказ он растянул надолго, допуская множество лишних слов и часто отвлекаясь. К тому же в какое бы русло ни сворачивал наш разговор, тема героической смерти поднималась с назойливой регулярностью.
— Из-за этих трусов, не принявших честного боя, нам пришлось сильно отклониться от правильного курса, опасно приблизившись к берегу. Здесь чрезвычайно мало удобных бухт и заливов, а вот коварнейших подводных скал встречается более чем достаточно. Когда днище первый раз ударило о камень, а из трюма послышались душераздирающие крики, я лишь об одном жалел: неужели приму смерть от морской воды, а не в бою, с мечом в руках, как и подобает достойному воину из рода славных Картарисов. Кстати, не сочтите за дерзость, но было бы весьма любопытно узнать: откуда у вас этот меч? По рукояти очевидно, что он сработан мастерами моего народа, а на сторону они их ни за что не продадут. Да и к чему тем, кто не знаком с нашей школой фехтования, такое оружие? Уж простите, но требуется утонченность истинного матийца, чтобы такой клинок разил, а не досаду у владельца вызывал. Только наши мастера на это способны. Никоим образом не ставлю под сомнение ваше фехтовальное искусство, но бьюсь об заклад, что вы далеко не все знаете про нашу сталь.
— Этот меч я взял из оружейной коллекции покойного сэра Флориса.
— Вот как? А он откуда его взял?
Я повернулся к Туку:
— Слышишь, что сэр Саед спрашивает?
— Ну, слышу, — ответил горбун, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
— Так отвечай. Я ведь понятия не имею, как у сэра Флориса этот меч оказался.
— Галеру демов на абордаж взяли, а те, видать, перед этим матийцев за ребра пощипали. При дележе добычи сэру Флорису досталось несколько таких мечей.
— Давно это было? — уточнил Саед.
— Точно не припомню. Где-то за два года до нашествия на Бакай.
— Позволите высказать предположение, что ваш сэр Флорис являлся жителем этого острова?
— Ну да, так оно и было. Как и я, и многие из нас.
Саед чуть скривился, из чего я сделал вывод, что матийцы бакайцев не слишком жалуют. Взаимное это у них, если вспомнить первую реакцию Тука.
— Ну что ж… давайте глотком достойного вина почтим память моих павших земляков. Они, вне всякого сомнения, сумели найти героическую смерть на поле брани. Очень надеюсь, что у меня в свое время это тоже получится.
— Вы случайно не в Межгорье плыли? — спросил я.
— Нет. В эти воды мы не заходим. Наши корабли простор любят, а у вас чересчур много опасных островов и скал. Мы были вынуждены здесь оказаться из-за неудачной погони за трусливыми тварями.
— Я посылал письмо к правителю вашего острова. Не знаете, получил он его?
— Не слышал о таком. А с кем письмо передавали?
— Да мои люди через купца какого-то, не помню, как его звать. Но вроде говорил, что торговать к вам ходит, и с виду честный был.
— Прошу меня простить, сэр Дан, но невозможно вообразить честного купца. К какому ни приглядись, обязательно скрытая или явная гнильца обнаружится. Вот вы можете себе представить купца, который рискнет жизнью или даже пойдет на подвиг, если речь не будет идти о великой прибыли или хотя бы спасении личного богатства? Деньги — это грязь, а тот, кто живет грязью, чести не имеет. Не сочтите за пустое любопытство, но о чем шла речь в вашем послании? Возможно, я чем-то сумею помочь? Хотя, признаюсь, возможности у меня сейчас не слишком велики. — Саед красноречивым жестом обвел берег. — Если это тайна, тогда, конечно, ничего не говорите.
— Да какая там тайна… Межгорье большое, а сил у меня мало. Слышал, что у вас флот приличный, воинов достаточно. Думал наладить взаимопомощь. Ваши корабли могли бы заходить на стоянку в мой защищенный порт, который я на реке сейчас сооружаю. Командам отдых, пополнение припасов, воды. А мне удобно, когда возле моего побережья хоть иногда появляются союзники. А то ведь, кроме галер демов, никого почти не бывает. Они здесь чувствуют себя хозяевами, а так быть не должно.
— Это вы верно подметили! Давайте пригубим вино за то, чтобы демы лишь в раскаленном аду были хозяевами, как и полагается.
— Мы не девки, чтобы пригубливать, мы просто пьем, — заметил попугай, алчно заглядывая в мой бокал.
— Раз даже птица предлагает выпить, так выпьем. Заодно давайте за героическую смерть для героев, которые когда-нибудь неизбежно загонят темных в их раскаленный ад! И чтобы в рядах этих героев и для нас место нашлось!
От таких тостов мурашки по коже побежали, но пришлось поддержать — куда денешься. Первый раз в жизни выпил за смерть, к тому же свою. Обычно это за жизнь и здоровье делают, но Саеду подобные вещи неинтересны.
Вино неплохое — хоть и не люблю этого дела, но даже мне понятно. Оставив в бокале глоток для захлебывающегося слюной попугая, ненавязчиво интересуюсь наболевшим:
— Если не секрет, велик ли флот матийский?
Саед хотел было что-то сказать, но осекся, обернулся в сторону моря, прищурился, будто пытаясь рассмотреть в глубоких сумерках силуэт разбитого галиота, и наконец, с печалью произнес:
— Один. Теперь один.
— Не понял?
— Сэр страж, один полноценный боевой галиот остался в матийском флоте. Мелочь не считаю — ведь для дальних походов она непригодна.
Тук, подавившись вином, закашлялся, с трудом выдавив:
— Как один! Была же целая туча! Десять или двадцать… Не меньше! Куда остальные дели?!
— Один вы видите перед собой. — Саед указал в сторону моря. — А в конце осени случился кровопролитный великий бой в проливах, где смертью героев полегло немало наших достойных соотечественников. Корабли пошли домой поврежденными, с ослабленными командами. И тут сам ад наслал свирепый шторм, в коем сгинуло от воды немало тех, кто так и не успел достойно погибнуть. Меня миновала чаша сия, и еще три капитана достигли родных берегов. Но два галиота были в столь плачевном состоянии, что легче другие сделать, чем их восстановить. Хотя за ремонт все же взялись. Но когда они вновь окажутся на воде, ничего сказать не могу. Так что, сэр Дан, наш флот сейчас состоит из одного корабля и двух калек на берегу. Что-то не так?!
Видимо, на лице моем отобразились отголоски множества негативных чувств, бушевавших в душе. Нет, один корабль — это, конечно, лучше, чем вообще ни одного, но я, в судорожных метаниях подыскивая союзников, рассчитывал на нечто куда большее. Чем мне могут помочь матийцы, если у них всего один корабль, да и тот убогое корыто, неспособное догнать галеру демов и практически неуправляемое при серьезном волнении? Да темные даже ради опустошенного Межгорья эскадру собрали, что говорить о большем?
Нет, силы матийцев просто мизерны. Даже у меня сейчас возможностей больше. Похоже, их многовековая война в сочетании с тягой к героическому суициду довела их до полной несостоятельности. А я ведь так на них надеялся…
Высказывать это Саеду, конечно, не стоило, потому увел разговор в сторону:
— Просто мы не одни — со мной здесь еще несколько бойцов, и они, наверное, волнуются, вот и беспокоюсь за них.
— Так давайте я пошлю к ним гонца, чтобы не беспокоились.
— Лучше пусть Люк пойдет. Места тут опасные, гонца вашего они не знают. Мало ли что могут подумать.
— Так и поступим — вы здесь господин и вам решать. Хотя в моем лагере просто уважаемый гость, что меня очень печалит. Простите еще раз за крайне скромный прием, вызванный неприятнейшими обстоятельствами.
— Пустое, — отмахнулся я. — Вы лучше скажите: что дальше делать собираетесь?
Саеда, похоже, вопрос загнал в тупик. Он некоторое время молчал, затем с горечью произнес:
— Мне было приказано пройти через море напрямик по северо-восточной линии. Темные, зная, что у нас мало кораблей, вконец распоясались, ходят по здешним водам, совершенно не опасаясь нападений. Появление возле их берегов нашего красавца стало бы великим сюрпризом, причем неприятным. Там мы должны были взять на абордаж первое попавшееся судно, коих с грузами много ходит, после чего вернуться тем же путем. Если бы этого не получилось ввиду нападения значительных сил врага, мы бы погибли, не посрамив чести предков. И в том и другом случае демы должны были уяснить, что море им не принадлежит. Пусть знают, что божье правосудие наполняет ветром паруса несущих смерть кораблей матийского флота — самой грозной силы этого мира. Но встреча с этой трижды проклятой галерой спутала все планы. В недобрый час мы начали погоню, а чем она закончилась, вы сами видите. Корабль разбит, мы оказались на пустынном берегу, к которому мои соотечественники никогда не приближаются. Да и вообще мало кто рискует здесь появляться. Не считая, конечно, темных. Боюсь, приказ теперь не получится выполнить, а это огромный ущерб для моей чести. С каким бы удовольствием я смыл позор кровью, достойно погибнув на поле брани от рук целой армии врагов. Но — увы… Даже не знаю, как теперь следует поступить… У меня самая лучшая команда этого мира, но нет судна…
Тук что-то пробурчал под нос. Я с трудом расслышал несколько слов, из которых понял, что хвалимую команду тот сравнивает с продуктами жизнедеятельности коренных обитателей свинарника. Саед или не расслышал, или сделал вид, что не расслышал, но продолжил как ни в чем не бывало:
— Разве что попытаться добраться до Ортара и там послать весть через купцов или корабль зафрахтовать, чтобы вернуться на родину самостоятельно. Но дело это долгое и рискованное. Ортарцы к нам не слишком хорошо относятся.
— Почему?
— Давняя склока из-за пары никому не нужных островов. Мой народ ими владеет по праву, даже два замка там выстроил и гавань, защищенную рукотворным молом. Вот Кенгудам и захотелось без труда получить лакомый кусочек, в который вложен чужой труд. Аппетит мы у них отбили, но осадок остался, хоть мы их больше не трогаем, а они не лезут. Уж простите за неутонченную речь, но после всего случившегося нелегко подбирать благозвучные слова. Я имею лучшую в мире команду, но без корабля не могу выполнить самого простого приказа. Даже самой героической смертью трудно смыть подобное… А ведь у меня была чудная идея. Раз уж цель — поход к южным берегам, то почему бы не размять ноги на суше? Вы только представьте, что может натворить такая славная команда, если высадится, допустим, на Железном Мысе!
Я понятия не имел, что такое Железный Мыс, но, судя по всему, место известное, потому, скрывая свое невежество, кивнул с максимально умным видом.
А Саед тем временем немного раскрыл тему:
— Скопище мастерских, в которых день и ночь куется оружие и доспехи для темного войска. Лучшие работники, насильно собранные со всего мира, диковинные печи, в которых, по слухам, за час можно выплавить столько отличного железа, что хватит на целый отряд латников. И при этом нет серьезной охраны. Зачем она там, если никто давно уже не угрожает этому побережью. Одним лихим наскоком можно нанести грандиозные убытки тварям: разрушить все мастерские и перебить работников. Им долго придется восстанавливать все и среди пленников искать замену.
Вот тут я ощутил примерно то, что ощущает рыбак, долгое время вглядывающийся в поплавок и внезапно замечающий, как тот едва заметно вздрагивает. Что-то в словах Саеда очень интересное проглядывает… И вдруг, как это часто бывает с думающими людьми, в одну стройную систему сложилась информация, полученная от матийца и пленных демов, крохи из рассказов бакайцев и собственные размышления, навеянные трудностями моего нынешнего положения. В голове почти мгновенно наметился до крайности авантюрный, рискованный замысел. Скажем откровенно: почти безумный или даже без «почти».
Впрочем, практически все мои нынешние замыслы таковы. Все от недостатка средств и времени на более взвешенные идеи.
— Кстати, я все о себе да о себе, а вот вы молчите. Как здесь дела обстоят? Правда ли, что зимой случилось нашествие демов? Так поведайте о былых трудностях, потому как мы ничего о происходящем в Межгорье не знаем с тех самых пор, как Кенгуд приказал вычистить долину от жителей и нежити. Удачно хоть вычистил?
— Еще как… Его солдаты вырезали практически всех, и теперь я правитель земли без населения.
— Совсем без населения?!
— Ну… не так чтобы уж и совсем. На данный момент у меня около трех тысяч подданных, но это примерно в сорок раз меньше того, что было до прихода ортарцев. Мы более-менее восстановили Мальрок и несколько мелких замков, кое-как укрепились в центре долины, но сами понимаете, что с такими силами почти не контролируем остальной территории. Пытаемся как-то это поправить, но вы тоже должны понимать — народ не рвется сюда переезжать.
— Погань донимает?
— Как ни странно, о ней почти не слышно. На юге долины полно рейдеров, но они заняты поисками кирта и нас практически не трогают. Мы в свою очередь тоже к ним не лезем, все из-за той же нехватки сил. Было два случая одержимости в деревушке, что севернее Мальрока. Там собрались отщепенцы со всей долины, меня господином они не признают. По сути кучка стариков и смешных дураков. Безобидные, но приглядывать за ними приходится после случившегося.
— Наверняка из-за темных обрядов одержимость произошла.
— Наш епископ говорит так же.
— У вас даже свой епископ имеется?! Вот уж не думал, что у Межгорья столь высокий статус.
— Иридианский епископ.
— Еретик?! И вы его называете своим епископом?!
— Вы уж простите, но другого епископа не имеется. И даже священника от официальной церкви нет. Так что он у нас за главного.
— Это вы меня простите — из-за неуемного любопытства постоянно вас перебиваю, что крайне неучтиво. Ну расскажите же, пожалуйста, все, что случилось с вами здесь. Обещаю — буду молчать. По крайней мере, постараюсь.
— Ну а я буду краток. После указа королевы прибыл сюда с отрядом, состоящим из ссыльных еретиков-иридиан и бакайцев, по сути таких же ссыльных. Здесь мы кое-как собрали уцелевшее население, начали налаживать порядок. Зимой к нам пожаловали демы — три оты на шести галерах. Нам пришлось очень туго, но кое-как справились. Продолжаем налаживать хозяйство, иногда посылаем торговые караваны на границу Ортара, ведем дела через тамошних купцов. При этом народ сюда заманиваем, а некоторых и просто покупаем: холопов, например, и девиц, которыми часто торгуют. Но успехи невелики. Мало нас… очень мало…
Саед отхлебнул из бокала и задумчиво произнес:
— Воистину вы были правы, когда предупредили о краткости рассказа. Если не возражаете, я бы хотел узнать несколько подробнее кое о каких упомянутых вами свершениях. В частности, очень интересно, что за оты к вам пожаловали и каким образом вы их победили.
— Непременно расскажу, но позвольте вначале позаботиться о своих людях, а то они так и сидят на темном холме.
— Так пригласите их сюда!
— Не стоит. Здесь не лучшее место для ночлега, зато за холмами расположена деревня, где хватает уцелевших домов. Я и вам рекомендую туда перебраться. Берег дикий, воров не водится — груза вашего никто не украдет.
— Мы бы с радостью, но день выдался трудный, а переход ночью через холмы для моряка дело непростое. Лучше уж света дождаться.
— Ну тогда прощаюсь с вами до завтра.
Назад: Глава 1 ИГРЫ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ МАЛЬЧИКОВ
Дальше: Глава 3 ГОСТИ. ПРОДОЛЖЕНИЕ