Альра утром не вернулась. Но вместо нее появился кое-кто другой.

Что-то зачастили к нам незваные гости…

Я, несмотря на дневной сон и последующие треволнения, до утра просидеть с открытыми глазами не смог – все же свалился и захрапел. Проснулся лишь от характерного шума: звон котлов, перестук ложек, дружное чавканье сотен ртов, повизгивание попрошайничающих собак. Народ завтракает.

Дождь утих, сквозь истончающуюся пелену туч пробиваются солнечные лучи, чирикают птички, и бурчит в животе. Пора браться за ложку, а потом… Что потом? Потом поговорю с людьми Альры – может, что посоветуют, – а там подумаю, как дальше быть с этой ситуацией. И пора начинать серьезный разговор с пойманным коротышкой – ночь, проведенная в смрадных колодках, способствует общению. Не похож он на нынешних жителей Межгорья. Что-то с ним неладно… Не удивлюсь, если это очередной сюрприз от Хорька: очень уж он на меня осерчал и вполне может попытаться достать даже здесь. Сильных дождей давненько не было, и отряд убийц легко мог пройти через горловину.

Жаль, не догадался там дозор оставить. Да и нет у меня людей для такого дозора – при местных опасностях малым отрядом не обойтись.

Поднявшись, начал умываться из ведра, как вдруг со стены донеслись крики – дозорные подняли тревогу.

Помня о своих обязанностях, Арисат мигом забежал наверх и, узнав подробности, доложил, проорав на весь лагерь:

– По дороге человек идет! К воротам идет! Один человек!

Я даже спросонья смог догадаться, что одиночка нам не слишком опасен. Будь он хоть самый сильный перерожденный, против нашей маленькой армии не выстоит. Да его стрелами на фарш изрежут, не подпустив к стене. Так что я успокоил народ, уже бросившийся размахивать оружием и нахлобучивать шлемы, – пусть позавтракают спокойно.

Человек был похож на людей Альры: такой же худой; изнеможенное лицо; одежда, которую бомжи побрезгуют пускать на половую тряпку для сто лет не чищенного сортира. Не первой молодости – уж явно не меньше сорока, а может, и все шестьдесят: у таких бродяг трудно возраст определять. Остановившись на третьей линии кольев, он, задрав голову, смотрел на воинов, застывших на башне. Там уже настелили полы, так что им не приходилось теперь заниматься экстремальной акробатикой на посту, – вот и столпились теперь со всей стены, наблюдая за пришельцем. Все молчали, и он тоже помалкивал.

Закончив его изучать, я решил начать разговор первым:

– Ты кто такой и зачем пришел?!

– Я – Торап, арендатор барона Вераса, – скрипучим нервным голосом ответил незнакомец. – Бывший арендатор. Да и нет больше Вераса… никого больше нет. И арендовать больше нечего… и незачем…

– А пришел зачем?

– У меня послание к сэру стражу. Я должен лично ему передать это послание.

– Ну так передавай – я и есть страж.

– Альрик-темный сказал, что если вы не выйдете из замка, не подниметесь на Языческий холм и не сразитесь с ним, то он приколотит Рыжую Смерть деревянными кольями к осиновому кресту. – Подумав немного, межгорец решил просветить: – После такого сильно мучаются, а потом умирают.

Дирбз, хмыкнув, уточнил:

– Альрик больше ничего не желает? Например, перецеловать наши задницы?

– Нет, я не думаю, что он это захочет сделать, – вежливо ответил парламентер и резко изменившимся, неживым голосом затянул бездарным, наигранным речитативом: – Альрик – средоточие Тьмы. Тьма в нем. Так сказал Альрик. И Альрик говорит, что Тьма сильнее Света. Если вы, сэр страж, так не думаете, то докажите, что он неправ, – победите его в честной схватке. Но вы не сможете этого сделать – Тьма сильнее вас. Так сказал Альрик. Откажетесь от боя, оставшись в Мальроке, – вы признаете поражение и немного продлите свою жизнь. Межгорье – не место для полуденных стражей: теперь здесь власть Тьмы. Я – часть этой Тьмы, Альрик – ее сердце. Смиритесь с Тьмой, смертные. Весь мир скоро будет принадлежать Тьме. Так сказал Альрик.

Пафосные вопли Торапа выглядели невпечатляюще – будто зазубренный урок бубнит. И вообще выглядит слишком несолидно для столь громких заявлений. Но народ на стене зароптал, зазвенел железом.

– Может, стрелу в него выпустить? – кровожадно предложил Арисат.

– Успеем, – тихо буркнул я, а потом громко и нагло уточнил: – Я не глупый подросток, и мне не надо доказывать свою силу. Темные – ничто, я о них ноги обычно вытираю. Но таким, как Альрик, побрезгую – он слишком грязен и вонюч для моих сапог.

– Как здорово сказано! – хохотнул Арисат.

Торап отвесил челюсть и растерянно уточнил:

– Так вы отказываетесь драться с Альриком-темным?

– А зачем мне драться с этим шутом?

– Ведь он убьет Альру-рыжую! Если вы не придете или не сможете его победить, то она умрет. На кресте умрет. Страдать долго будет.

– Ну и что? Какое мне до нее дело?

– Как какое?! – изумился Торап. – Ведь вы послали ее к Альрику. Она… Она… Она – ваш человек!!!

– Все мои люди в замке, она – не моя. Она – ваша, из Межгорья. Если у вас принято друг друга к крестам приколачивать, то это ваше личное дело. Хотя я, конечно, такого не одобряю.

– Страж! Люди ждут этого боя! Всем хочется понять, что сильнее: Тьма или Свет! От такого боя нельзя отказаться! Ваш долг – нести Свет и не давать Тьме его заслонять! Вы – не страж, если забыли про это! – Торап уже чуть ли не плакал.

– Вот! Это уже интереснее! Значит, если я правильно понял, в случае моей победы все те, кто сейчас с Альриком, откажутся от своих глупых заблуждений по поводу господства Тьмы?

Торап задумался, неуверенно кивнул:

– Мудрено говорите, но получается, что так. Ведь тогда, выходит, Свет и впрямь сильнее. Трудно мне такое говорить – неграмотен я, да и в церкви нечасто бывал. Пастух я – почитай, всю жизнь на пастбищах горных провел, а откуда там церковь возьмется? В лагере нашем пошел разлад сильный, и, наверное, немного останется тех, кто останется под Тьмой, если вы победите Альрика. Да только не выйдет у вас ничего – Тьма сильнее. Не победить вам никогда.

– Ты в это сам веришь?!

Торап отвечать не стал, лишь вжал голову в плечи и совсем уж негромко уточнил:

– Так будете драться или как?…

– Постой там.

Я направился к лестнице, по пути кивнув Дирбзу:

– Не стреляйте в него. Хочу в глаза ему посмотреть. Поближе.

– А чего там смотреть… Может, в колодки сразу – и потом хоть неделю на него смотрите!

– Это всегда успеем. Ждите.

Торап вблизи выглядел еще более невзрачно, чем издали. К зримой потасканности жизнью и к помойному гардеробу добавился густой дух давненько не мытого тела. Да уж… бани он, наверное, со времен падения Мальрока не посещал – его след теперь и без собак можно почуять.

Глаза бегающие, взгляды бросает исподлобья. Фанатичного огонька не заметно, «вызов на бой» и прославления Альрика выкрикивал без огонька – говорил то, что велели сказать, не вкладывая в это дело души. Это я еще сверху приметил – вот и захотелось пообщаться поближе. Надеюсь, в приватной обстановке этот «партизан» станет более откровенным.

– Торап, Альра точно еще жива или?…

– Живая она, – мрачно буркнул мужчина. – Ее к кресту привязали, но стоит своими ногами… не приколачивали. Мне сказали, что, если вы к полудню не появитесь, тогда гвоздями приколотят. Гранеными… деревянными… Отверстия в бревнах уже пробили под них. Зря она пришла…

– Это была ее идея.

– Я так и подумал. Она девочка вроде неглупая, но находит на нее иногда… Зря… Альрик не тот уже. Он почти каждую ночь проводил на капище языческом, молил Тьму снизойти на него. Даже ведьму искал сильную, чтобы через нее с Тьмой общаться. Не тот он уже… Совсем не тот… И люди ваши, которых вы в холмы послали, тоже, наверно, схвачены уже. Я когда уходил, их лагерь как раз окружали. Так что не только за Альру, но и за них драться придется.

– Я никого не посылал в холмы – все мои люди в замке.

– Зачем меня-то обманывать?! Три человека там было при восьми лошадях. За Беззубым холмом в распадке укрылись. Тихо сидели, без костров, но мы их все равно выследили. Чужие они здесь – значит, ваши.

Интересные дела… Это точно не мои люди, к тому же число лошадей и людей не сходится: на восемь животных логичнее иметь четверку всадников. А там почему-то трое… Хотя начинаю догадываться, что и четвертый имеется – сидит сейчас в темнице, скучая по конфискованной удавке. Выходит, прав я был в своих предположениях – убийца не местный. Издалека прибыл, специально по мою душу.

Хорек, похоже, ночами не спит – грызет подушку, мечтая, как меня придушат… Ох и неугомонный, гад…

Ладно, вернемся к нашим баранам, а то этот неполноценный фанатик уже поглядывает косо, удивляясь долгой паузе в разговоре.

– Я так понимаю, что должен идти один?

– Да.

– Не верю, что на меня всей толпой не набросятся.

– Никто вас не тронет – все знают, что вам надо драться с Альриком.

– Ага… так я и поверил… не тронут. Альру вон схватили, ни на что не посмотрев.

– Она сама пришла, а вас зовут… приглашают.

– Торап, посмотри мне в глаза и ответь: ты уверен, что никто меня не тронет?

Нехотя покосившись, тот кивнул:

– Да. Вы Альрику нужны. Да и страшно всем теперь. Разлад у нас пошел.

– Что за разлад?

– Альра рассказала, что страж пришел и теперь все будет по-другому. Многие от этих слов обрадовались, но потом… Потом с капища вернулся Альрик и велел ее схватить. Шум поднялся, до драки дело дошло, и он убил двоих наших, кто горланил больше других, и оглушил Альру – ударил ее по голове мечом плашмя. После этого многие в лес убежали, все побросав, а те, кто остался, косятся друг на друга и не решаются ни на что. Я тоже хотел в лес податься, да только сын у меня там, в лагере. Стрелой ему солдаты в ногу угодили, кость повредив, и загнила рана. Еле выжил, и только-только на поправку дело пошло. Лежачий он. Не бросить мне его – последний родной человек остался, а унести сил нет, да никто и не позволит… Сэр страж, вам Альрика не победить. Он сильнее. Но… но если не вы, то совсем плохо получится… Надо что-то делать с этим…

– Что-то не похож ты на его верного человека…

– Да кабы не сын, я бы… Вот куда мне подаваться? И таких, как я, там много… Даже Скрип: уж на что про Тьму вечно проповеди читал – и тот немного притих. Достало всех… Когда же оно закончится… Не так уж много мы грешили, чтобы такое вот наказание получать…

Последние слова Торап произнес еле слышно, абсолютно отчаявшимся голосом. Похоже, мужика и впрямь довело до предела… не удивлен.

Ладно, поговорили, и хватит. Надо решать.

Я не стал созывать военный совет – просто нашел епископа и посвятил его в свои ближайшие планы. Реакция Конфидуса была предсказуемой:

– Дан, простите, конечно, но так как говорим с глазу на глаз, скажу прямо: вы – глупейший глупец.

Попугай при этих словах встрепенулся и нахамил:

– Свиной отброс, ты на кого голос поднял?! – вероятно, Зеленого задело, что епископ не считает его полноценным собеседником.

Усмехнувшись, я погладил птица по голове и ответил честно:

– Конфидус, что глуп, и сам догадываюсь. Но это решение обдуманное. Есть, конечно, минусы, но плюсы перевешивают.

– Как я понимаю, плюсами вы называете хорошее, а минусами плохое? – уточнил епископ.

Опять забываюсь – до сих пор срываюсь на родные понятия, не принятые здесь. Спасибо, хоть не по-русски сказал…

– Да, именно так.

– И чего же, по-вашему, в этом плане хорошего?

– После того как я его поколочу, люди Альрика мгновенно раскаются в своих грехах и позабудут про все темные дела. Это только начало: соберем по лесам остальных – и хорошенько увеличим вашу паству. Насколько я понял из рассказа Рыжей, межгорцы в вопросах религии не слишком рьяно придерживаются догм официальной церкви, и у вас неплохие шансы привлечь их к себе. Священников здесь и раньше нормальных не было, а тут целый епископ появится. Вы их авторитетом сана подавите. В итоге мы получим людей – нам каждый человек дорог, а здесь их, наверное, сотни уцелели. И проблем с нападениями больше не будет – все выжившие межгорцы присоединятся к нам. А если кто-то откажется, то неволить не будем, но и врагом делать не станем – пусть живут где им удобно, поддерживая с нами добрососедские отношения. Мир, благодать, и все это без пролития крови – отличный план.

– Вы про Альрика забыли – совсем уж бескровно не выйдет.

– Я не собираюсь его убивать. Насколько понимаю, он неважный боец, и можно просто поколотить или ограничиться несильными ударами по ногам-рукам. Полежит в бинтах – поумнеет. Я, конечно, с вами пока не сравнялся, но проучить такого, думаю, смогу без проблем.

– Этот человек, который пришел к воротам, – он кричал, что Альрик вас легко победит…

– Альрик им мозги прополоскал со своими проповедниками. Если бы этим людям доказывали, что он не темный, а, допустим, заяц лысый, то любой бы поклялся со временем, что видел у него длинные уши и плешь. Уж вы-то, думаю, знаете, как легко можно внушить толпе что угодно.

– Знаю… А плохое, или, как вы говорите, «минусы»?

– Главный минус – эту толпу придется кормить. Не думаю, что у них есть припасы, иначе бы людоедством зимой не занимались. Фанатики – тоже минус. После моей победы они, конечно, притихнут, но все равно мутить воду станут по старой памяти. Это уже по вашей части – всю эту темную ересь надо выкорчевать с корнями, иначе начнутся конфликты, а нам этого не нужно. И вообще – непросто будет межгорцев заставить повиноваться. Они ведь не питают нежных чувств к королю Ортара, а мы здесь по его воле. Помните, как Альра высказывалась? Если не докажем, что воля короля для нас пустой звук и мы здесь фактически в ссылке, то неприятностей не избежать. Ортарцев и все, что с ними связано, здесь очень сильно недолюбливают.

Конфидус, вздохнув, сокрушенно покачал головой:

– Дан, вот смотрю я на вас и не перестаю удивляться. Иной раз вы просты и понятны, как обычный человек, а в следующий миг такое завернете, что невольно призадумываешься: уж не псих ли передо мной? Что-то с вами не так, причем даже не скажу что… Не знаю, может, все стражи такие, но если это так, то не пойму, почему ваш орден до сих пор не исчез. Вот сейчас вы эти свои плюсы расписывали и минусы разные, но ведь не о том думать надо. Зачем нам сейчас рассуждать о межгорцах, которых мы можем к себе взять? Зачем все остальное? У нас на носу угроза нешуточная – а вы все о будущем.

– Какая угроза? – уточнил я растерянно.

– А такая! Наш сюзерен собрался в одиночку идти в логово фанатиков, предавшихся Тьме, и устраивать там честный поединок с сумасшедшим. И он даже не подумал, что с нами будет, если его там убьют. А ведь это конец: без вас мы не продержимся.

– Да бросьте вы – легко продержитесь. Я ведь, по сути, пользы не приношу: люди сами знают, что делать, и делают.

– А вам и не надо рукава засучивать и до седьмого пота пахать – вы не для того нужны. Если умрете, опять начнется грызня между Арисатом и Дирбзом – без вашего авторитета они поладить не смогут. Меня слушать не станут, а если и станут, то недолго это продлится. Пойдет разлад, сержант может вернуться со своими латниками в Ортар, и оставшихся воинов не хватит, чтобы защищать округу от межгорцев, которые после вашей гибели обнаглеют еще сильнее. Альру этот святотатец убьет, и я не знаю, как после этого поведут себя ее люди. Пока что все шестеро сидят с нами в замке, с обезьяной своей сонной, и, думаю, помочь готовы во всем, но потом неизвестно что будет. Запасов у нас нет, возвращаться нам некуда, да и на каких правах мы здесь останемся? Землю ведь вам дали, а мы вам не родня с правом наследования, а просто люди приставленные. Если пойдем назад, так еще неизвестно, как примут. Не удивлюсь, если перережут на краю все той же ямы, где межгорцев резали. Ни нам, ни бакайцам в Ортаре не рады, иначе бы не гоняли из одной ссылки в другую. Изгои мы, так уж получилось… Пираты и еретики – ничего хорошего от таких не ждут нигде. Дан, погибнете вы – пропадем все. Вам не прикажешь, но все же подумайте. Вы – неглупый человек, хотя и странный, – сами должны понимать, что я прав.

Короткая и эмоциональная речь епископа заставила меня призадуматься. В чем-то он действительно был прав – для этих людей я – паспорт, знамя и светлое будущее в одном лице. Терять меня они боятся. Плохо… Я, конечно, эгоист еще тот, но не хочу, чтобы у них в случае чего возникли проблемы. И моя идея с поединком в этом ракурсе выглядит бездумной выходкой скучающего недоумка.

Епископ, почуяв, что я заколебался, усилил натиск:

– Дан, мне кажется, что вы до сих пор не оправились от страданий, которые у карающих перенесли. Это часто бывает, когда человека пытают долго. Оттого и прыгают у вас мысли с одной на другую, перескакивая через нужные. Ошибаетесь часто, думаете о пустом и лишнем, потому и мрачный частенько ходите.

Кивнув, я подтвердил:

– Да, правы вы в чем-то. Тогда, в горловине, зря я велел остановиться. Не подумал… Помнил ведь, что там опасно, но…

– Вот за это зря себя вините.

– А будь вы на моем месте, как бы поступили там?

Пожав плечами, епископ неуверенно ответил:

– Трудно сказать – тогда ведь не я командовал. Ночной переход по крутой горной дороге, тем более незнакомой, в ущелье темном, и факелов почти не осталось… Это, Дан, опасное дело: лошадей бы точно недосчитались – ноги они ломать любят при таких делах. Телеги опять же некоторые рассыпались на ходу – ночной марш их бы доконал. При каждой поломке колеса и ноги лошадиной пришлось бы останавливаться, перегружать поклажу на другие повозки, время терять. В итоге такая спешка боком могла выйти – нам ведь каждая минута дорога. Нас бы опять накрыло бурей, но до этого измотало дорогой хорошенько, а телеги перегруженные в гору быстро не могут ползти. К тому же небо вечером было ясным – ничто не предвещало непогоды. Тучи эти внезапно появились и очень быстро нас нагнали. Так что ваше решение, получается, правильным было – мы продолжили движение, как светать стало, и, отдохнув, смогли поначалу идти быстро. Пока дождь не догнал. Но не остановись мы вечером – все равно бы догнал: не развить бы нам по темноте хорошей скорости на дороге трудной. Помните, что творилось при исходе с побережья? Ночной переход к броду? Без телег тогда шли, а сколько людей и лошадей ноги переломали? А отставших сколько было, к погани попавших? А сил сколько потеряли, для боя нужных? Здесь ведь тоже опасная земля, и мы не могли знать, что нас ждет на вершине.

– Я и сам это понимаю, но спрашивал ведь кое-что другое. Давайте уж ответьте прямо: как бы сами поступили там.

– Не знаю, Дан… По уму, надо было делать все, как вы делали. Но не всегда ведь умом живем. Иногда предчувствия бывают. Будь у меня там предчувствия нехорошие – велел бы сделать остановку и сбросить с повозок все не слишком ценное, а потом, не жалея лошадей и людей, гнал бы всех до самого верху. Пусть даже кто-то от такой спешки шею свернет – малая потеря не страшна. Страшнее попасть в такой переплет, куда мы угодили. Бывало, не раз выручали меня такие предчувствия… в старые времена. Но у подъема предчувствий не было. Хотя обманываю я вас – были. Только они всю дорогу меня терзали и даже сейчас продолжают терзать. Нельзя нам ошибаться – от нас много жизней зависит. Вот и давит этот груз, оттого и мерещатся напасти разные. Если верить таким предчувствиям, так надо было от самой Шниры, бросив все добро, бегом до перевала без остановок мчаться. Не корите себя: все вы там правильно сделали, и в том, что получилось, нет вашей вины.

– Конфидус… Если я не отлуплю Альрика, нам придется драться с его людьми – они нам не позволят спокойно жить. Не думаю, что у них есть шансы в такой войне, но время потратим, да и без потерь вряд ли обойдемся. В итоге перебьем потенциальное пополнение; сами тоже ослабнем; и не факт, что успеем сделать запасы до зимы. Сейчас дело к осени идет – самое лучшее время для заготовок. К тому же он убьет Альру, а она очень полезный союзник. При всем том, что вы сказали, думаю, что поединок – лучший выход. Я сильнее этого дистрофика – не надо волноваться.

– Дан, я знаю, что вы неплохой воин, но даже у слабака есть шанс. Всякое бывает: подвернете ногу при атаке; неудачно отобьете глупейший по исполнению удар, которого от опытного бойца невозможно ожидать; меч сломается; из зрителей кто-то не удержится и выпустит стрелу.

– Вы считаете, что надо плюнуть на все вероятные плюсы и отказаться?

– Решать вам, но я против. Лучше уж обойтись горошиной, чем в надежде на арбуз потерять последнее маковое зернышко.

Понятная позиция: «Лучше синица в руке, чем журавль в небе»… Но меня-то не устраивает…

– И на Альру тоже плюнуть?!

– Да… придется, хоть и тяжко на такое решаться. Она сама туда пошла, а ведь мы возражали против этого. Сама сделала выбор.

– Она не для себя старалась – для всех.

– Лучше одним пожертвовать, чем… Дан, мне так же неприятно это говорить, как и вам слушать, но мы в ответе за своих людей. Вам нельзя рисковать. Вы слишком добры и к врагам, и к друзьям, а настоящий правитель должен иногда быть жестким, даже жестоким.

– Я поговорю с Дирбзом и Арисатом. Хорошо им мозги промою. Если что случится – они будут подчиняться вам без возражений.

– Опять вы о своем… вижу, все мои доводы до вас не доходят.

– Доходят. Разумом я понимаю, что вы, скорее всего, правы – нельзя сейчас мне рисковать. Слишком ситуация непростая… Но сами только что говорили, что не всегда умом живем – есть и предчувствия. Так вот, мое предчувствие заставляет согласиться на поединок.

– Это плохое предчувствие!

Эх, Конфидус, знал бы ты правду. Предчувствие и впрямь у меня есть, только плохое какое-то. Чую подвох в этом вызове, но не пойму, в чем он заключается. И не могу отказаться. Действительно дурак, но думаю сейчас не о людях, которые от меня зависят, а о самоуверенной до глупости девчонке, которая сейчас дожидается жестокой казни.

– Может, и плохое, но я так решил.

– Этот Торап расскажет нам про лагерь все, мы его окружим и всех схватим или перебьем, не рискуя вами.

– Во-первых, это означает крах всем надеждам на мир с межгорцами; во-вторых, мы и так знаем, где располагается лагерь. На Языческом холме. Это самый большой холм, севернее замка. У него плоская вершина, склоны почти везде голые и крутые – троп нормальных мало. Окружить его по лесу и садам, которые у подножия тянутся, не хватит сил, а выше незаметно этого не проделать. Да и следят за Мальроком – если увидят, что мы выводим все силы, то поднимут тревогу. Они или уйдут, или даже успеют убить Альру, а потом уйдут. Но в одном с вами согласен: в одиночку туда переться опасно. Мало ли… Думаю, надо взять пару десятков воинов и постараться протащить их за собой. Там, когда дойдем до постов, можно будет поторговаться, и хоть нескольким позволят идти со мной. А бакаец или латник Дирбза в бою легко отобьется от десятка местных неумех, и в самом плохом случае просто пробьем себе дорогу вниз. Так что не переживайте, Конфидус, я все продумал.

– Дан, вы всегда все продумываете, но один раз уже умирали у меня на руках. Да и сами признаете, что ошибаетесь нередко.

– Да, все ошибаются, и я – не исключение. Если вам не нравится мой план, то поправьте его, но только не трогайте главного: драться с Альриком я все равно буду. Это даже не обсуждается. Я так решил.

– Ваше право, но помните – я был против этого. Какое оружие возьмете?

– Я не знаком с местными обычаями – выбирать можно что угодно?

– Вообще-то вызов от Альрика, так что за вами право выбора: конным биться или пешим. Хотя кто их знает, богоотступников… Но я бы выбрал пешим, потому что на холмах камней и неровностей много, лошадь может споткнуться, и противник получит преимущество. Зачем нам давать ему шанс? Оружие разрешено брать любое, кроме метательного. Никаких арбалетов, луков, дротиков, метательных ножей и прочего. Только тяжелое копье разрешено, хотя при необходимости его можно метнуть. В остальном что угодно берите. В доспехах вообще ограничений нет. Я бы вам посоветовал щит, укороченную пехотную пику и меч полуторный – с ним вы уже кое-как работать можете, и при хорошей реакции он – лучший выбор. Нож нужно за голенищем держать – в бою у брода вы им удачно воспользовались. И, пожалуй, все – пешему лишний груз ни к чему. Доспехи серьезные тоже не рекомендую: кольчуга сгодится, шлем да наруч на правую руку – левая щитом будет прикрыта. Сапоги боевые до колен защитят, так что останутся у вас только бедра голые, да и то в верхней части они под кольчугой будут. Если Альрик тоже выберет копье, то прикрывайте ноги в первую очередь – короткими тычками, без замаха, может серьезно их поранить, и потом останется дождаться, когда ослабеете от потери крови. Если он оденется похоже, то покажу вам сейчас пару коварных приемов с копьем, как раз для такого случая. Жаль, что заучить их не успеете, но если пройдут, то повредите его серьезно, но не до смерти – как и задумали. Ну ладно, хватит разговоров: раз уж все решено, то надо готовиться к бою.