34. Последняя
– Так это кусочек Одиннадцатого? – спросил Сопля, указывая на шевелящуюся перчатку.
– Да. Я зачем-то оставила его себе. Не решилась уничтожить. Даже не знаю почему. Наверное, чтобы не забыть… И вот несколько недель назад рука снова начала двигаться.
– Значит, они вернулись к жизни?
– Надо думать.
– И Азария с Адамом Мильтоном тоже? – боязливо поинтересовалась Плакса.
– Вряд ли. Ведь это были люди – из плоти и крови. Сердце уничтожения Первого взорвалось, и я видела, что монстра разнесло на мелкие кусочки. Мильтон находился совсем рядом. Он просто не мог уцелеть. Да и Азария, хоть и была колдуньей, не выжила бы среди множества взрывов поджигавших себя сестер. Однако та картонка с перфорацией, которую вы принесли, свидетельствует о том, что Машина снова может давать распоряжения…
– Но если их создатели мертвы, кто же управляет ворклоксами?
Сивилла ответила не сразу. Она молча оглядела стражей и гостей, раздумывая, что предпринять.
– Мне кажется, – наконец произнесла она, – сейчас они предоставлены сами себе. И продолжают действовать так, будто война с колдуньями всё еще идет. Ведь они были запрограммированы на уничтожение дочерей Гекаты и на порабощение рода человеческого. Думаю, ворклоксы и поныне следуют указаниям, полученным сто лет назад.
Сопля почесал в затылке и спросил:
– Скажите, а как колдуньи обнаружили укрытие Азарии? Вдруг это поможет нам понять, где сейчас скрываются роботы?
– Видишь ли, если давно имеешь дело с эфиром, то начинаешь чувствовать, когда кто-то поблизости тоже пользуется им. Особенно если это такой мощный сгусток магической энергии, как в часах или в Машине. Кроме того, ведь для этих злодейский механизмов использовали эфир наших погибших подруг, что тоже несколько облегчало поиски. Хотя нам всё равно потребовалось достаточно много времени, чтобы их обнаружить.
– Я была права, – сказала Плакса, дергая старого ученого за рукав. – Они очень милые!
– Но почему же сейчас все колдуньи не объединились, как тогда, чтобы дать отпор ворклоксам? – взволнованно спросила Спичка.
Сивилла грустно улыбнулась, лица стражей помрачнели. Наконец старуха откашлялась и произнесла:
– Ну, в общем-то, мы все тут и объединились, в этой башне. Ведь я – последняя колдунья на белом свете.
Сироты молчали. Солдаты разглядывали носки своих сапог.
– Выжившие после финальной схватки в логове Машины рассеялись по миру. Верные нашим традициям, мы жили в тишине и уединении. Боялись всего. И угрюмых, и роботов, и внезапного предательства кого-нибудь из наших. В своей излишней осторожности мы отказывались обучать искусству управления эфиром тех, кто просил нас об этом. И тем самым затягивали петлю у себя на шее…
Колдунья вздохнула.
– Я даже не помню, когда в последний раз ходила по земле… Да, мы так хорошо спрятались здесь, среди облаков, что люди совсем перестали верить в магию. Наш род закончится на мне, эфир растворится в природе, а древние знания будут утрачены навсегда. Да и так, по сравнению с моими прапрабабушками, я не знаю вообще ничего. Эпоха волшебства подошла к концу. И мы сами лишили себя возможности продолжить ее.
– А это предсмертное тиканье, этот механический отчет оставшегося времени, вы… у вас… – начав фразу, Хромой не знал, как ее закончить, но колдунья поняла.
– Да. Оно добралось и до меня. Вы слышите именно его. Несколько недель назад, когда это тиканье появилось, оно было гораздо быстрее. Не знаю, почему я до сих пор жива. Обычно оно действовало почти сразу. Может, дело в том, что я последняя. И тянуть мое существование – какое-то злодейское удовольствие для них?
– А может, оно больше не работает? – с надеждой воскликнула Плакса.
Сивилла улыбнулась ей нежно, но обреченно.
– Может быть…
Однако колдунья быстро взяла себя в руки:
– Как только я умру, мой эфир, который я собирала долгие годы, отправится в Машину. И сделает ее еще более сильной. Я не знаю, как им удалось наладить этот канал, но так происходит всегда. А еще я понятия не имею, на что способна Машина сейчас. Поэтому у нас нет времени на болтовню. Надо действовать. И быстро.
Хромому категорически не хватило информации, его голова взрывалась от вопросов. Он перебил старую колдунью, возможно, слишком резко:
– Но, значит, эти часы – не Кадран?
– Нет. Это довольно точная копия. Только сильно уменьшенная. И поэтому, подозреваю, более слабая. Ведь в ней намного меньше эфира.
Мальчик почувствовал разочарование. Он-то думал, что обладает чем-то исключительным. А оказывается, это всего лишь копия. Причем гораздо менее могущественная, чем оригинал.
– Вы сказали, что Кадран мог переносить на неделю в прошлое?
– Да, точно.
– Что же, тогда вы правы. Насчет более скромных возможностей копии. Она переносит максимум на пару часов назад.
Колдунья вытаращила на мальчишку глаза. Она была явно испугана.
– Что?! Что ты сказал?! Неужели вы ими пользовались?!
– Ну да… А что такого?
– Но вы же сказали, они не работают!
– А… Ну, мы просто вынули кристалл эфира, и господин изобретатель смастерил подзорную трубу, с помощью которой мы нашли дорогу к вам… Но перед этим часы работали…
Хромой был взволнован и смущен. Он не любил чувствовать себя виноватым. Сопля попытался прояснить ситуацию:
– Вы думаете, что эти часы, как и Кадран, притягивают к себе…
– Сколько раз вы ими пользовались?! – вскричала Сивилла.
– Ох… Не помню… Много…
До детей начало понемногу доходить, чего так испугалась колдунья. Сопля хотел еще о чем-то спросить… Но в этот момент один из стражей упал, пронзенный чем-то вроде копья с заостренным крюком на конце.
