Глава 8

Первое, что она услышала, голоса. Настя не поняла, что это за голоса. Она вообще почему-то не помнила, где находится и что с ней случилось. Будто кто-то взял и выключил память, как ненужную и мешающую жить.

Ее последнее воспоминание: ей стало настолько плохо, что она улеглась отдохнуть, позвонив бабушке. И вот теперь она сидит в незнакомой машине, а на улице незнакомые голоса парней. Так где же она?

Осмотрела себя. Это что за чертовщина?! Мужская рубашка с короткими рукавами, мужские штаны с подвернутыми штанинами, кроссовки – незнакомые кроссовки! У нее таких никогда не было! Она бы такие китайские кроссовки и под угрозой расстрела не надела бы – в школе засмеют! Только «Найк» или «Рибок».

Место незнакомое, но ощущение, что она его видела. Когда-то видела! Разрушенная стена, рама валяется на земле, обломки кирпича… вот-вот уцепит картинку… нет, не помнит!

Настя потянула ручку открывания двери машины и… почти выпала, так легко открылась дверь. Машина оказалась очень высокой. Огромные колеса с мощным внедорожным протектором, странная покраска, не гладкая, а шероховатая. Стальные бамперы и… лебедка. Да, впереди лебедка.

Обошла машину, подошла к пролому в стене, прислушалась – там говорили. Именно оттуда неслись голоса.

– Эй, кто тут? – пискнула Настя еле слышно. Голос у нее сел, в глотке совершеннейшая пустыня – пересохло. Вспомнила – на сиденье лежала бутылка с минеральной водой. И почему она сразу не попила?

Вернулась, достала бутылку (не без труда, высоко!), свинтила крышку, присосалась к горлышку. Попила, выдохнула, и тут взгляд упал на пол джипа. Что это?! Пачки патронов?! Рожки к автоматам?! Мачете?! Да не один! Кто эти люди?! Да как она тут оказалась?!

– Проснулась? – Голос сзади заставил вздрогнуть, и Настя резко обернулась. Перед ней стоял молодой парень – высокий, чуть не на голову выше ее, плечистый, мощный. В руках он держал серый ящик с надписью «Патроны» и с какими-то цифрами рядом с этой надписью. Увидел, как отреагировала Настя, отшатнувшаяся назад, поставил ящик на землю и двумя ладонями сделал такой жест, словно то ли защищался от нее, то ли успокаивал. Настя парня где-то видела, но так и не вспомнила где.

– Ты кто? – спросила она осторожно. – Я где нахожусь? Что вообще случилось?

– Вот тебе на! – Мальчишка лет пятнадцати-шестнадцати, небольшого роста, не выше Насти, тоже опустил ящик на землю и посмотрел на высокого парня. – Ни хрена себе! Она ж не помнит ничего! Совсем ничего не помнит! Эй, подруга, ты чего? Помнишь меня? Нет?

– А ты кто? Почему я тебя должна помнить? – Настя похлопала ресницами и посмотрела вниз, на мужские штаны, обтянувшие ее бедра. – А почему я в мужской одежде? Где моя одежда?

– М-да… – Еще один парнишка, одетый модно и даже щегольски, покрутил пальцем у виска. – Парни, похоже, у нее крыша поехала! Ничего не помнит!

– А зачем вам пистолеты? Вы где их взяли?! – с подозрением осведомилась Настя и попятилась назад. – Не подходите ко мне! Не трогайте меня!

Она повернулась к странным и опасным парням спиной и припустилась бежать что есть сил. Домой! В квартиру бабушки!

И метров через двадцать замерла, едва не наступив на раздувшегося мертвеца, лежавшего посреди мостовой возле белой легковушки. Смрадный запах разложения ударил ей в нос, мухи, слетевшие с трупа, зеленым жужжащим облаком зависли над девушкой, и эти мерзкие твари полезли в волосы, в глаза, в уши. Настя завизжала, отступила назад и… снова упала в обморок.

Чьи-то руки ее подхватили, но она уже никого не видела.

– Аккуратнее! Захлебнется ведь!

Настя пошевелилась, открыла глаза и облизнула губы. Вначале ничего не увидела, только белое пятно, мутный шар, из которого исходил голос, а потом зрение сфокусировалось, и она его увидела и… глубоко вздохнула, широко раскрыв глаза.

– Вы кто?

– Старая песня о главном! – Кто-то сбоку фыркнул, она посмотрела и узнала: тот самый, что матерился, когда полетели кирпичи!

– Я – Андрей! – Тот, кто наклонился над ней, отступил на шаг назад. – Это Митька. А это Мишка. Мы тебя спасли, ты бежала от каких-то парней… голая, в ошейнике. Не бойся нас, мы тебя не обидим. Кто ты и откуда взялась? Что они от тебя хотели?

И… Настя вспомнила все и побелела как полотно:

– Ленка! Там осталась Ленка! Если бандиты со мной не вернутся, то обещали посадить ее на кол!

Парни переглянулись, и тот, кто назвал себя Андреем, мрачно сказал:

– Давай-ка рассказывай все с самого начала, а потом мы подумаем, как помочь твоей Ленке. Не беспокойся – сделаем все, что возможно. Только ты это… вкратце расскажи, подробности потом. Нам нужно забрать оставшиеся патроны, ну и… всякое еще – бронежилеты, а если место останется – щиты. Как тебя звать?

– Я Настя. Настя Самойлова! – Настя осмотрела хмурые лица парней и вдруг с тоской и досадой поняла: надо было ТОГДА подойти! Тогда, когда они тут были, НАДО было подойти! И возможно, все было бы совсем, совсем по-другому… иэхх!

Говорила она и правда недолго – минут пятнадцать, не больше. И по мере того как рассказывала, лица парней делались все бледнее и жестче. Наконец, Настя замолчала, и наступила тишина.

– Ты же нас видела, говоришь, а чего не подошла?! – Андрей укоризненно помотал головой. – Неужели мы такие страшные? Я что, похож на кавказца? Или на вампира?

– Когда я вас увидела, вот он, – Настя указала на Митьку, – вопил и матерился. И я подумала, что вы какая-то шпана. Банда. И ушла.

– Ну чего вы на меня пялитесь?! – возмущенно-расстроенно вскричал Митька. – А вам бы по башке кирпичом прилетело, как бы вы матерились?!

– Никак, – коротко отрезал Андрей. – Митяй, завязывай со своей привычкой! Что, хочешь выглядеть, как Глад? Вел бы себя прилично, и девчонки бы не пострадали! А теперь вот что делать?

– Мне в аптеку надо, срочно! – вспомнила Настя. – Очень срочно!

– Зачем? На тебе порезов нет, я осмотрел тело! – глядя в пространство, бросил Андрей и тут же смутился. – Это… прости, мне пришлось. Ты в крови была, нужно было тебя отмыть, а потом нарядить. Парни не смотрели, только я. И то я старался не смотреть!

Настя удивленно глядела на этого сильного, жилистого парня, и ей казалось чем-то нереальным его смущение. Ведь он смущался оттого, что вроде как нанес ей моральную травму тем, что видел ее раздетой. И это при том, что он только недавно застрелил нескольких человек, просто разорвал их на части очередью из автомата!

А она за последние два дня уже и забыла, что такое стесняться. Когда ты ходишь совершенно голой, с ошейником на шее и каждая сволочь может тебя ущипнуть… понятие «стыд» становится чем-то таким… отвлеченным, не от мира сего. Из прошлой, нереальной жизни.

И тогда она коротко и доходчиво объяснила, зачем ей нужна аптека и так срочно. И Настя поставила бы миллион долларов против ста рублей на то, что «мартышка», тот, что умел страшно орать и ругаться, не порозовел от смущения!

– Ну если так… сходи за угол, там есть аптека. – Андрей тоже слегка смутился, но быстро взял себя в руки. – Сейчас мы ящики загрузим и к тебе присоединимся. И вот что – возьми мачете. Или нет… вот!

Он достал из кобуры и протянул Насте большой черный пистолет. Или не очень большой… В руке Андрея он смотрелся совсем не большим, но, когда Настя взялась за рукоять, оказалось, что оружие очень даже увесистое.

– Умеешь с ним обращаться? – Андрей увидел, как неловко держит пистолет Настя, подошел ближе и предложил: – Давай я тебе покажу! Вот так передергиваешь затвор. Запомни, в пистолете восемь патронов! Можно сделать, чтобы было девять, – передернуть вот так, а потом доложить один патрон в магазин. Вот это называется магазин. – Он выщелкнул из рукоятки длинную штуку, в которой виднелись желтые цилиндрики – видимо, патроны. – Вот так он вставляется. Чтобы стрелять, нужно снять пистолет с предохранителя, вот тут! Потом направить в цель и нажать спусковой крючок. Только сейчас с предохранителя не снимай, не дай бог, случайно выстрелишь и отстрелишь Митьке то, чем он думает. Он этого не переживет!

– Голову, что ли? – ухмыльнулся Митька. – Ею я думаю, не ври! Насть, не слушай этого негодяя! Он вечно меня подначивает! Я так-то умный и вообще молодец!

Настя кивнула, как бы подтверждая сказанное Митькой, и принялась изучать пистолет, уйдя в это дело со всей возможной настойчивостью, и отвлеклась только тогда, когда Андрей протянул ей кобуру:

– Возьми. Пусть пистолет у тебя будет. У меня и автомат есть, и пулемет, и других пистолетов полно, а этот пусть будет при тебе. И вот еще что, Насть… тут такая штука – бояться нужно не только бандитов, шпану. Тут у нас мутанты появились. Ты их сразу узнаешь – они двигаются очень быстро, еле уследишь, у них белесые глаза почти без зрачка, а еще… – он замялся, будто хотел сказать что-то постыдное, – они едят трупы. Да, да! Как увидишь, что тварь, похожая на человека, ест трупы, беги от нее! Пистолетом ты ее вряд ли возьмешь. Ей в голову стрелять нужно, а в голову попасть… сама понимаешь.

Андрей замолчал, посмотрел на Настю и после недолгой паузы предложил:

– А может, подождешь немного? Загрузимся и вместе аптеку раздербаним? Мы так и так собирались это сделать, лекарства-то нужны, случись что, где будем лечиться? Ну и вот…

– Долго ждать? – Насте совсем не улыбалось одной бродить там, где только недавно за ней гнались, а потом насиловали. Мало ли кто еще появится в этом мертвом городе? С Настиной способностью к стрельбе ее, скорее всего, быстренько пришибут, да еще и пистолет отнимут.

– Я думаю, за час управимся! – облегченно вздохнул Андрей. – Посиди, а мы займемся переноской ящиков.

– Я помогать буду! – кивнула Настя. – Буду в кузове ворочать. Я сильная! Так что не бойтесь, не надорвусь!

Настя сама не знала, почему так сказала. С чего это совершенно незнакомые парни должны бояться того, что она надорвется? Вообще-то она им должна быть совершенно безразлична! Так, случайная знакомая. Но Настя каким-то образом почувствовала, что не безразлична ни Андрею, ни остальным парням. И вообще, ощущение было таким, будто она их знает уже много, много лет. Просто давно не виделись и вот теперь снова встретились.

Утверждение Насти о том, что она достаточно сильная для того, чтобы ворочать ящики, оказалось баальшущим заблуждением! Ящики весили килограммов по тридцать каждый, так что ей тут ничего не светило. Митя и Миша носили их по двое, Андрей, лосяра такой, таскал в одиночку.

Загрузились быстрее, чем планировали, и вроде как патроны забрали все, до последнего ящика. А вот на щиты места не осталось.

Еще накидали бронежилетов – пусть будут. Забили машину так, что места осталось, едва-едва чтобы усесться Мише и Насте, и то тесно прижавшись друг к другу. Мишка косился на нее и явно чувствовал себя не в своей тарелке. А Насте было все равно.

Закончив грузиться, снова закрыли оружейку на ключ и медленно, осторожно подъехали к аптеке. Их тут было две, буквально в десяти шагах друг от друга. У одной – маленькая дверь с ударопрочным стеклом, черта с два вскроешь просто так. Вторая – большая аптека с белыми пластиковыми окнами, круглосуточная. Вот ею сразу и занялись.

Чтобы вскрыть дверь и войти внутрь, понадобилось пятнадцать минут. Просто прорубили дыру в пластиковом окне. Еще полчаса ушло на поиски нужного лекарства. Настя уже совсем было отчаялась его найти, как в дальнем шкафу за другими лекарствами обнаружила искомое «снадобье».

Забрала все, что было: Ленке ведь тоже нужно его выпить. И вообще… это лекарство, похоже, будет пользоваться большой популярностью… в свете происходящих событий.

Пока Настя принимала лекарство, запивая его минералкой, решали, что делать. Ехать на базу разгружаться или сразу рвануть вперед, на Гору. Доехать и разгрузиться можно минимум за полтора часа. А если за это время Ленку убьют? Но, с другой стороны, как ехать на машине, под крышу загруженной ящиками с патронами? Даже резко тормозить опасно! Ящиком пришибет!

И тогда поехали в Усть-Курдюм. Андрей принял решение: «Мы посовещались, и я решил». Настя слегка злилась, но аргументы Андрея были безупречными, а кроме того, – кто она такая, чтобы требовать от этих парней срочно бежать отвоевывать свою подругу? Они и так сделали для Насти больше, чем кто-либо мог для нее сделать. И если откажутся рисковать, Настя их поймет. Только попросит, чтобы ей дали автомат и патроны и научили, как пользоваться оружием. Тогда она пойдет и всех в этой общаге убьет! Всех, кроме пленных девчонок, – никого больше не пожалеет! Все там мрази!

Дом, в котором обитали парни, Настю приятно удивил – красивый, удобный, большой! И первое, что она сделала, – пошла мыться. Отмывалась, натирая тело мочалкой так, будто норовила снять с себя кожу, ту кожу, до которой дотрагивались насильники. Когда опомнилась, кожа горела, натертая докрасна, и на ней в самом деле едва не появились царапины и ссадины. Психоз, точно! Чуть кожу с себя не сняла!

Одежду ей выделил Мишка, из своих запасов. Вначале хотели пойти и растрясти баулы покойной подружки покойного дяди Севы, «то ли Ани, то ли Анжелы», но пока от этой идеи отказались – идти надо было через кучи объедков человеческих тел, через кучи дерьма и тучи слетевшихся мух. Нет уж, потом! Когда-нибудь!

То, что надо будет вычищать гостевой дом, все прекрасно понимали. Но пусть это будет потом, не сейчас – опять же решил Андрей.

Он вообще все здесь решал, как единоначальный командир. Или как диктатор. И скорее всего, это было правильно. В нынешних условиях только допусти разброд и шатание, тут же все разбегутся или переругаются. А потом и перестреляют друг друга.

Тут же, во дворе, Андрей дал Насте пострелять – из пистолета и автомата. Пистолет после первого же выстрела едва не выскочил у нее из руки, Настя не ожидала такой сильной отдачи. Андрей показал ей, как держать пистолет обеими руками, и тогда у нее дело пошло. Не сказать, чтобы она сразу стала таким уж снайпером, но с семи- десяти метров в человека попасть, скорее всего, сможет.

Автомат ее неприятно удивил – отдача была неожиданно большой, хотя, впрочем, она ожидала худшего, поскольку читала, как чеченских боевиков отличали по синяку на плече – прикладом отбило. Но Андрей сказал, что такая сильная отдача у автоматов с калибром 7.62 мм, вот те да – лягаются, как лошади. А тут – 5.45, можно сказать, недокалибр. Если прижать к плечу как следует, и не почувствуешь. А если в упор стрелять, с бедра, не упирая приклад в плечо, так вообще никакой отдачи, главное – из рук «ствол» не упустить. Только от бедра точности никакой, одно ковбойство. Но если в упор, метров с трех-пяти, то тут и совсем идиот не промажет.

Настя идиоткой не была, она сразу заподозрила, что стрелять по банкам – это одно, а по людям – совсем другое. Но ничего такого не сказала. Будет делать все, что сумеет, куда деваться-то?

Нарезали бутербродов, взяли минералки, целый ящик, быстро погрузились в машину. Скоро машина неслась по Усть-Курдюмской трассе, ловко огибая брошенные автомобили и разбросанные по дороге трупы. Настя даже удивилась: как хорошо водит машину Андрей, как будто делал это всю свою жизнь! А может, так и было – что она о нем знает? Вообще ничего. Совсем ничего. Кроме того, что сейчас он отправился вместе с ней выручать совершенно незнакомую девчонку, до которой ему по большому счету и дела-то нет. И потому Настя испытывала к нему острое чувство благодарности, такое острое, какое в своей жизни не испытывала никогда. Даже к маме.

Смешная в мужской одежде. И красивая. Приятно на нее смотреть!

– Проснулась?

Девушка вздрогнула, обернулась, посмотрела на меня совершенно ошалелыми глазами, будто видит первый раз в жизни. На лице просто-таки написано: «страх и непонимание»!

Поставил ящик на землю и, сам не знаю почему, поднял руки ладонями вперед, вроде как хотел успокоить. Хотел сказать что-то доброе, успокаивающе, но не успел. Девчонка отшатнулась и срывающимся, хриплым голосом сказала:

– Ты кто? Я где нахожусь? Что вообще случилось?

Хотел ответить, но тут вмешался Митька, за ним – Мишка. Они что-то говорили, я даже не прислушивался, что именно, а потом девчонка вдруг истерично закричала, запрещая к ней подходить, и… побежала! Побежала от нас, не разбирая дороги, как пыльным мешком ударенная!

Митька бросился ее догонять, но… долго бежать не пришлось. Двадцать метров, не больше. Увидев на асфальте разлагающегося покойника, девушка вскрикнула и упала в обморок. И тогда я взял из салона джипа бутылку с водой и медленно побрел к девчонке, не переставая внимательно оглядываться по сторонам.

Вообще-то у меня уже выработалась привычка следить за тем, что происходит вокруг. Волей-неволей эта самая привычка появится, если ты видел вооруженных бандитов, а к ним вдобавок еще и белоглазых мутантов. Когда ты на войне, так нужно и жить по правилам войны.

Подойдя к девушке, лежавшей на боку в позе зародыша, я стал осторожно лить воду ей на голову.

– Аккуратнее! Захлебнется ведь!

Митька предостерегает. Я даже усмехнулся – вот же заботливый какой! И ведь похоже, что искренне переживает!

– Не учи ученого… – тихо пробормотал я под нос, глядя, как девушка открывает глаза.

– Вы кто? – спросила девчонка.

Митька заржал:

– Старая песня о главном!

Я показал ему кулак, и он тут же заткнулся. Не хватало снова ее напугать! В принципе девчонку понять можно: очнулась, а вокруг непонятно кто! Вооруженные, странные. Особенно Митька, с его вечными хохмами и лошадиным ржанием!

А потом она рассказала. И чем дольше я слушал, тем сильнее у меня костенели кулаки, тем сильнее в пульсирующем кровью мозге билась холодная ярость, требуя выхода. До какого скотства могут дойти люди, если их не ограничивать хотя бы малейшим законом!

Нет, ну я подозревал, что скоро начнется нечто подобное, и папа сразу мне сказал, что такое возможно, но чтобы вот так сразу… И ведь времени прошло всего ничего! Чуть больше недели! И вместо мира – скотный двор.

И уверен, такое везде, во всем мире! И как этому противостоять, я не знал. Вернее, знал, что делать, и не знал, хватит ли у меня на то сил.

Почему у меня? Почему это должен делать я? А кто?! Кто, если не я?! Я же человек! Я мужчина! А мужчина должен служить и защищать! Так говорил мой папа. Так говорю я.

Мы загрузились барахлом и поехали сначала на базу, поскольку мотаться на машине, загруженной ящиками с патронами, – это неразумно. Надеюсь, мы успеем посетить проклятую «Бакланку», прежде чем вернется основной контингент ее обитателей.

Судя по рассказам Насти, в этой национальной банде должно было остаться еще не менее двадцати бойцов. Плюс «обслуживающий персонал» в виде их сестер и просто девушек кавказской национальности. Скорее всего, «на мародерку» они поедут большой толпой: нужно ведь будет грузить барахло. Но вряд ли возьмут с собой больше десяти человек. Зачем больше? Только место занимать. А ведь кого-то надо оставить и на охране. Вдруг кто-то припрется мстить? Они многим, очень многим насолили!

Кстати, не понимаю такого зверства. Людей осталось мало, Земля свободна, так зачем убивать друг друга?! Зачем творить такое?! Это что, мечта всей жизни – иметь рабов и делать с ними что хочешь? Похоже, что так и есть… мечта!

И вообще непонятно, откуда повылезло столько дерьма. Ну вот мы, я, Митька, Мишка, та же Настя – мы хорошие люди! Мы не хотим никого насиловать, убивать! Если нам приходится убивать, так это только потому, что мы вынуждены защищаться! Но ТЕ – зачем это делают?! Еды – сколько угодно! Жилья – сколько угодно! Все что хочешь, от машин до самолетов, все твое! ЗАЧЕМ?!

Стремление к власти? Все есть, но хочется еще и власти? Ну ладно, одному, может, хочется власти. Остальные, его банда – зачем ему подчиняются?! Кто их заставляет исполнять мерзкие, подлые приказы?! Вероятно, чтобы это понять, надо быть одним из них. А я не один из них и никогда таким не буду.

Мы заехали на Гору мимо женского следственного изолятора и у двухэтажного дома, построенного еще пленными немцами после войны, свернули направо к налоговой инспекции Волжского района. Удобное место: и с дороги не видно, и подойти можно, куда надо, легко и свободно. Все близко. А надо нам… я знаю, куда нам надо.

Плохо, что не успели зарядить рации, которые взяли в РОВД. Хотя и рации эти на самом деле слабенькие, мне так кажется! Нам бы японские, маленькие… а не эти безобразия. Пришлось дожидаться, когда Митька и Мишка займут позиции, а потом смотреть, как они машут из форточки, показывая, что находятся на месте. Похоже, что Митьке пришлось стрелять в дверной замок, чтобы открыть дверь, – я слышал звук выстрелов. Надеюсь, в общаге никто не всполошился.

Тихо. На улице никого не видно, все сидят внутри. Что в принципе и понятно – жарко! Июнь, в конце-то концов! Честно сказать, с меня пот льет ручьем, и хорошо, что я догадался взять с собой бутылку минералки – пусть теплая, но все-таки вода. На мне разгрузка поверх камуфляжа, в общем, я сейчас в настоящей сауне.

Настя тоже не шибко вольготно себя чувствует – и на ней разгрузка. Запасные магазины надо как-то тащить? Ну и вот. Ей тоже дал укорот, ну и пистолет на поясе. Сказал, чтобы без команды не стреляла, иначе может запросто пальнуть мне в спину – просто от неожиданности. Так что автомат на груди, ремень через голову на плече. Пистолет в руке. А я основная ударная сила, Настя больше за носильщика и за проводника. Ну и охрана спины. Мало ли…

Выждав, убедившись, что все в порядке, ребята на местах, я безо всяких особых ухищрений перешел дорогу и вошел в общежитие.

– Сюда, налево! – предупредила Настя, я кивнул и двинулся по лестнице наверх.

Было тихо, пахло съестным – где-то готовили обед. Слышались голоса, шаги, кто-то гортанно смеялся – взахлеб, будто услышал что-то необычайно смешное. Я не чувствовал страха, только возбуждение и желание поскорее сделать свою работу. Именно работу – неприятную, мерзкую, грязную, она сродни работе ассенизатора. Кто-то ведь должен и дерьмо убирать? Иначе мир просто затопит это самое дерьмо!

Первым был мальчишка лет двенадцати-тринадцати. Он выскочил из коридора на лестничную площадку, увидел нас и громко завопил на неизвестном мне гортанном языке. Что именно он кричал, понять было нельзя, но смысл понятен – «в доме чужие».

Укорот в моих руках дернулся, будто сам собой. Я поставил рычажок на одиночные, очередями стрелять нет смысла. На таком расстоянии не промажешь. И я не промазал. Пуля попала мальчишке в грудь, его отбросило на стену, и он сполз по ней, дергаясь, пытаясь вдохнуть воздух. Запомнилось – на поясе у парня висел здоровенный нож в ножнах. Наверное, охотничий; небось, мародерствовал по квартирам, вот и подобрал.

Выстрел в замкнутом пространстве просто оглушал, а звук разнесся по всему зданию не хуже, чем если бы здесь кто-то ударил в набат. Заорали, забегали, заболботали, загомонили – по-своему и по-русски. Похоже, что народу здесь больше, чем я предполагал, однако никто под выстрелы не полез – соображают! Оружие-то у них – мачете и биты, а с мачете и битами идти против огнестрела – полный идиотизм!

На пару секунд остановился и задумался: что делать? С одной стороны, это хорошо, что попрятались, не хочу я убивать тех, кто на нас не нападает. А с другой стороны, если оставишь этот анклав в целости и сохранности, они ведь займутся тем же! Будут беспредельничать, будут хватать людей, обращать в рабов, запирать, насиловать, убивать!

Все мои размышления закончились, когда я услышал два выстрела позади себя. Оглянулся, готовый стрелять, и… опустил ствол. На полу лежала закутанная в платок девушка на вид лет шестнадцати-семнадцати. Настя обе пули всадила ей в середину груди. Похоже, та вышла из комнаты справа от меня и как раз нарвалась на мою напарницу.

– Эта сука обещала воткнуть мне в зад палку, – мертвенным голосом сообщила бледная Настя. – Не жалей их! Они тут все мрази! Здесь нет ни одного нормального человека!

И я ей поверил. А что еще оставалось? Задумываться о том, что, может быть, из того пацаненка с бейсбольной битой в руке получится нормальный человек, а вон из того, с мачете, вполне добропорядочный семьянин? Буду валить всех, а господь уже разберется, кто тут нормальный, а кто ненормальный! Если ты живешь и радуешься жизни в аду, если служишь дьяволу, значит, ты бес, а бесов надо изгонять!

Я шел по коридору, методично открывал двери и, если видел в комнате человека, стрелял. Стрелял, стараясь не смотреть в глаза «цели», стрелял, не слушая криков, воплей, стонов. Стрелял, как машина убийства, как Терминатор, как существо, полностью лишенное человеческих чувств.

Коридор наполнился запахом сгоревшего нитропороха, таким сладким, таким мне привычным с самого детства, когда мы с отцом ездили в тир стрелять. Мне всегда нравился и запах сгоревшего пороха, и запах ружейной смазки. Я мог просто сидеть и минутами, часами нюхать свежую гильзу, вдыхая этот приятный мне запах.

Но теперь этот запах смешивался с запахом крови, с болью и страданием. Я старался бить наповал, наверняка, но не всегда попадал с первого раза. Трудно попасть, если цель двигается, старается укрыться, мечется под прицелом автомата. И тем более если норовит наброситься на тебя с ножом, мачете или бейсбольной битой.

Да, были и такие, и на удивление много – практически каждый второй. И не только парни, но и девушки, закутанные в платки, визжащие, норовящие вцепиться в глотку, чтобы дать возможность тем, кто находился рядом с ними, ударить тебя ножом.

Но автомат на то и автомат, чтобы стрелять быстро, а нажать на спусковой крючок – дело доли секунды. Пуля калибра 5.45 имеет довольно-таки слабое останавливающее действие, но если выстрелить в лоб, остановит как надо. Да и выстрел в сердце гарантированно остановит секунды за две, максимум за три. Даже берсерки вряд ли могли бы бегать с простреленным сердцем. Ну а попасть на такой короткой дистанции – это вообще не задача. Так… ковбойские игры. От бедра!

Я бил ногой в дверь, а потом отступал в сторону, ожидая какой-нибудь пакости. Поначалу чуть не попался – из-за двери вылетел топор и ударился о стену. В другой раз это был нож. Ну а на третьем этаже в меня едва не ударил выстрел из охотничьего ружья, и мне пришлось закатить в комнату одну из светошумовых гранат. Ударило с такой силой, что можно было подумать – это настоящие осколочные гранаты. Страшно и представить, какой удар по мозгам получил тот, кто был в комнате. Следом за гранатой зашел я и застрелил двух парней примерно моего возраста, возле которых лежали мачете и старая курковая двустволка шестнадцатого калибра.

Ружье я забирать не стал – взял за ствол и разбил приклад о стену. Потом за три секунды разобрал и выбросил в окно ствол, цевье, остатки приклада. Не к чему оружию тут валяться. Не хватало еще получить заряд дроби в спину.

Кстати сказать, бронежилет после недолгого размышления перед походом я надевать все-таки не стал. Конечно, он предохраняет от ножа, мачете и все такое. Наверное (но не уверен!), выдержит и прямой выстрел из охотничьего ружья. Пистолет, а уж тем более автомат 5.45 прошьет его насквозь или в крайнем случае сломает ребро. Про 7.62 и говорить нечего – этот вообще пробьет навылет. Но Настя мне рассказала, что боевого оружия у этой шайки пока нет, а бронежилет сильно стесняет движения. В общем, надевать его не стал в расчете на быстроту своей реакции. В конце концов, боксер я или нет? КМС!

На каждом этаже нашлось человек по семь-десять. А всего – четыре этажа. Комната с рабынями – на четвертом этаже, Настя ее сразу показала. Но заходить в нее пока не стали – вначале зачистили весь этаж. Он был почти пуст, только в самой дальней квартире-комнате двое охранников, которых Настя застрелила сама. Пояснять не стала, почему так хочет их застрелить. Да еще и сначала стреляла в пах. Я спрашивать не стал. Хочет сделать так – пусть делает. Значит, заслужили.

Кстати, Настя была на удивление хладнокровна и деловита во время «зачистки». Просто ненормально хладнокровна и деловита. Никаких эмоций, никаких лишних телодвижений – ощущение, что она этим делом занималась все свою сознательную жизнь. Когда на третьем этаже из тихо открывшейся двери за моей спиной вынырнул парень с мачете и желанием отрубить мне башку, Настя, стоявшая у стены и контролировавшая весь коридор, не засуетилась, не стала кричать и делать что-то такое, что могло привлечь мое внимание. Она просто подняла пистолет и вышибла парню мозги – так же просто и легко, как если бы за обеденным столом подняла вилку или ложку. Только красным по стене расплескалось.

М-да… совсем не типично для девушки. Да и вообще ни для кого – нашего-то возраста. Да, все мы уже не те, что были… и я не исключение. Совсем даже не исключение!

Зачистка здания заняла около часа. И я заметил, что Настя кого-то ищет среди убитых девиц, заглядывая им в лицо. Спрашивать не стал – захочет, сама расскажет. А не захочет… зачем ворошить неприятные для нее воспоминания?

Теперь можно выводить рабынь. Если они еще там, конечно… Я дернул на себя дверь – эта комната, дверь которой была окована жестью, раньше, наверное, служила чем-то вроде склада. На железной двери – могучие засовы. Зачем такие нужны, если ты не собираешься хранить за дверью нечто особо ценное, а всего лишь матрасы и пододеяльники? Теперь, как выяснилось, за дверью находился зиндан для рабынь.

– Пойдешь первая? – предложил я, вдруг вспомнив, какой я впервые увидел Настю. Голой. С ошейником на шее. Остальные девчонки сейчас в том же виде. Так стоит ли их смущать? И вдруг подумалось: а какого черта дверь была открыта?! Засов не был задвинут и дверь просто открылась!

– Стой! Не ходи! – крикнул я, но было уже поздно. Настя шагнула за порог.

Я бросился за ней, рывком отодвинул ее в сторону и замер, не зная, что сейчас делать.

– Стой! Не подходи! Не подходи, я ее зарежу!

Картина, которая предстала перед моими глазами, впечатляла: маленькая, абсолютно голая девчонка с невероятно красивым личиком кукольной принцессы и огромной золотистой косой. За ней – крепкая, плотная девица в спортивном костюме. Толстуха держит «принцессу» за косу левой рукой, заваливая на себя так, что соски «принцессы» торчат почти в потолок, а в правой у толстой телки здоровенный кухонный нож. Обычный нож, каким режут капусту, кромсают кабачки и нарезают хлеб.

Деревянная рукоять, ржавчинка у самой рукояти, следы заточки на лезвии, которое она вдавила в шею девчонки так, что в этом месте выступили капельки крови. И так все четко, так ясно, будто перед этими двумя стоит огромная линза, в которую я могу рассмотреть все мельчайшие подробности: и пот на лбу толстухи, и ее ошалелые, безумные глаза, и широко раскрытые, невероятно синие глаза «принцессы», полные не страха, нет – ненависти и ожидания. Ее голова загнута назад и повернута налево, полные губы сжаты в злой гримасе. Мой взгляд скользнул по телу «принцессы». Нет, не для того, чтобы рассмотреть… хм… интимные подробности. Мне нужно было понять, как действовать.

– Положите оружие на пол и отойдите! Клянусь, в натуре, я перережу ей глотку!

– Настя, что это за тварь? – негромко спросил я, глянув в бесстрастное, холодное лицо своей напарницы.

– Машка. Мразь. Обещала нам кол в зад всадить. Сдается, что она так Вальку убила, эта мразь.

– Да! Да! Убила! И эту тварь щас убью! – завопила Машка, ухитрившись услышать наш разговор. – Если не отойдете, убью! Оружие на пол!

– Убейте ее! Убейте эту мразь! – вдруг заговорила Лена. Я так и понял – это была она, Настина подруга. – Не бойтесь! Лучше я сдохну, чем эта тварь будет жить! Убейте ее!

– Послушай… как там тебя… Маша? Послушай, Маша… ты умрешь, – начал я.

Толстуха тут же дернулась, визжа свою «старую песню о главном»:

– Убью! Я ее убью! Положите оружие!

– Маша, слушай меня и не перебивай… – сказал я жестко и серьезно. – Это только в кино тупые полицейские всегда кладут оружие на пол, если их друзей взяли в заложники. В жизни такого не бывает. В жизни будет так: я эту девушку не знаю. Она мне чужая. Потому убьешь ты ее или нет, мне безразлично. Как только ты ее убьешь, тут же получишь пулю в живот. Именно в живот, чтобы умирала подольше. Я сегодня убил уже человек тридцать, не меньше. И мне плевать, что с тобой будет. Понимаешь? Ты думаешь дождаться своих? Не дождешься. Сейчас я выстрелю и, возможно, убью эту девушку. Но одновременно попаду и в тебя. Тебе это надо?

Я говорил и смотрел в тупые, с расширенными зрачками глаза девки – она была безумна. Безумна до такой степени, что никакие доводы, никакие уговоры на нее не подействуют. Даже если бы я сказал, что отпущу ее, что ничего ей не будет, когда она отпустит Лену, все равно бы ничего не получилось. Ко всему прочему, девка обкурилась до потери разума, и сейчас с ней говорить совершенно бесполезно.

Да я и не собирался с ней говорить. Я ее заговаривал, медленно, по сантиметру сдвигаясь вправо. И заметил, что Настя (не девушка, а сокровище!) так же медленно, как улитка, сдвигается влево. Мы расходились в стороны, открывая цель все больше и больше. Главное, чтобы и вправду не резанула. Вон уже капли крови и по груди побежали…

Продолжая нести какую-то чушь, я поднял автомат, прицелился и спросил:

– Как ее видишь?

– Хорошо вижу! – откликнулась Настя. – Отлично вижу! Сейчас я ей плечо разнесу!

Как и следовало ожидать, толстуха тут же дернулась в мою сторону, уберегая плечо от неминуемой кары, и… получила пулю в висок. Пуля прошла наискосок, вспаривая черепную коробку, и снесла ей всю левую половину черепа. Больше всего я боялся, что при падении она все-таки успеет перехватить горло своему «щиту», но… у нее не получилось. Пуля оглушила, вырубила, убила мозг, и рука с ножом тут же ослабла и опустилась. Толстуха рухнула на спину, со всего размаха ударившись головой об пол, и забрызгала кровью и свою пленницу, и стену, и даже меня. Раны на голове всегда сильно кровят. Это я знаю с самого детства, я когда-то напоролся макушкой на гвоздь в притолоке дедова сарая. Кровь тогда брызгала чуть не фонтаном. Смешно, но тогда я подумал, что скоро умру, – так страшно полилась у меня кровь.

Как ни странно, она была еще жива, когда Настя подошла к ней и встала, всматриваясь в ее лицо. Настя подняла пистолет, направила его в лицо толстухи и трижды выстрелила, разнося череп в клочья. В углу комнаты кто-то тихо заскулил, будто ушибленная собачка.

По телу практически обезглавленной толстухи пробегали последние судороги уходящей жизни, а над ухом уже прогудела здоровенная зеленая муха, которая едва не истекала белыми, жирными мушиными яйцами, из которых выведутся шустрые опарыши, хорошая насадка при ловле рыбы. Как давно я не был на рыбалке! Как давно! А ведь Волга теперь под боком… глупая мысль, ага.

А потом Настя подошла к застывшей на месте, побелевшей Ленке, обняла ее, и секунды три девушки стояли сцепившись, как сиамские близнецы.

– Девчонки, на выход! – приказал я и, выщелкнув из укорота магазин, посмотрел, сколько в нем осталось патронов. Патронов осталось мало, так что я сменил магазин, а почти пустой сунул в карман разгрузки. Потом набью, как время будет.

Дальше время пошло вскачь – всех девчонок, что были в комнате, вывели наружу, в коридор, где я и рассмотрел во всех подробностях последствия того, что с ними творили. А творили все, что хотели, и такое, о чем я даже не смел догадываться, уж очень это все было мерзко. Я увидел и следы ожогов от сигаретных окурков, и порезы, и следы порки, и… много чего еще увидел. Как Настя и рассказывала, трое девчонок лет одиннадцати-двенадцати были практически неадекватны – в глазах пустота, лица каменные и спокойные, как… как у покойниц. Их в теле не было. Души куда-то ушли, улетели, оставив пустую оболочку страдать, сколько у нее на то хватит сил и здоровья.

Теперь я уже не жалел, что буквально каленым железом выжег всю эту нечисть. Нельзя оставлять такие анклавы в целости и сохранности! И не потому, что они иной веры и национальности – чихал я на все эти «допотопные» проблемы! Плевать мне на любые веры и на любые нации! Тут главное – как они себя повели! Как начали организовывать будущую цивилизацию. И вот эта их подлая, грязная цивилизация будущего мне не нравится. Она мне не нужна! И никому не нужна!

– Пошли! – приказал я, встав во главе «колонны». Настя с Леной – позади. Настя с пистолетом в руках, с автоматом на груди – воинственная амазонка. Лена шла как была – не потребовала одеть ее, никаких требований не было вообще. Шла как по пляжу или как по улице – равнодушно, вроде и не замечая того, что полностью обнажена. То ли это шоковое состояние после стресса, когда моя пуля просвистела в сантиметре от ее виска, то ли равнодушие к таким глупостям, как нагота и все такое прочее, возникло после изнасилования толпой похотливых, разнузданных парней.

А может, она все-таки сохранила разум и понимает, что времени нет одеваться: вернутся хозяева общежития, и начнется самая настоящая бойня. Кто сейчас прочитает ее мысли? В любом случае Лена спокойно идет, не требует лишнего, и это очень даже хорошо. Как только приедем домой, мы ее оденем и обуем. А пока пусть потерпит.

Босые ноги шлепали по лестнице, пахло жареным луком, кровью, а еще нечистотами из неисправного туалета. Вдруг подумал о том, что запах падали я уже почти не улавливаю. Наверное, мозг «отключил» восприятие запаха, ставшего привычным. И в наступившей тишине нового мира сделал более острым мой слух. И я услышал гул двигателя.

Да, это был рокот грузовика, дизельного грузовика, насколько я это понимаю. И ехал он сюда! Звук делался все более громким, и это было очень нехорошо!

– Сесть! Всем – сесть! – приказал я и оглянулся на Настю. – Настя, ко мне!

Настя тут же рванулась вперед, по дороге усаживая безвольных девчонок на ступени лестницы и остановилась рядом со мной, тяжело дыша, взволнованная и серьезная:

– Вернулись?!

– Похоже, да! – кивнул я на здоровенный красный грузовик, разворачивавшийся возле магазина канцтоваров.

– Что будем делать?

– Встречать будем… что же еще, – медленно проговорил я, глядя на людей, выскакивающих из кабины и кузова. – Постой! Ну-ка глянь! Мне кажется, это не они. Ни одного кавказца! Ах ты черт! Точно не они! Это Глад!

– Что за Глад? – Настя удивленно пожала плечами. – Никогда не слышала.

– И не надо слышать. И хорошо, что не слышала! Подонок есть такой… мразь. Ничуть не лучше здешних тварей. Я однажды ему зуб выбил.

– За что? – Настя хмыкнула, внимательно посмотрела в окно. – Кто из них Глад?

– А вон тот… низенький такой, похожий на обезьяну. Широкоплечий. Вот это он. А это его кодла. Ну… шайка. Или как ее назвать… банда, в общем! АУЕ – слышала про такое? Вот это они. Мрази – не лучше твоих кавказцев. И кстати, ненавидят кавказцев до офигения! Похоже, решили с ними разобраться – видишь, стволы у них? Только бы парни не начали раньше времени стрелять… только бы выждали! Вот что, Настя, автомат в руки, пистолет отдай Лене. Она вообще в силах что-то понять?

– Я в силах что-то понять. Я умею стрелять! – Голос у меня за спиной чуть не заставил вздрогнуть, и я выругался. Подкрадываетесь вы все!

– Как так случилось, что ты умеешь стрелять?!

– Видела, как это делают. В фильмах, – так же спокойно пояснила Лена. – Покажи, как и что делать, – я все сделаю. У меня абсолютная память.

Настя как-то странно на нее посмотрела, почему – я так и не понял. Да и времени не было на эту чепуху – кто и как на кого-то там посмотрел! За окном толпа вооруженных бандитов, и нам нужно их встретить. Так какие сейчас разговоры?

– Вот тут – предохранитель. Вот так его снимаешь. Теперь можно стрелять. Магазин меняется вот так! На вот тебе полный магазин на замену. Вот так передергиваешь затвор, вот так он спускается с задержки, когда кончатся патроны. Направляешь в цель – лучше держать двумя руками, иначе можешь не удержать, отдача вырвет. Давай! Без моей команды не стрелять! Обеих касается! Если выстрелите, врежу!

Не знаю, смог бы я врезать этой куколке… если только ладонью по попе, не больше. Уж точно не по физиономии. Рука не поднимется бить такое беззащитное и прекрасное существо! Как у этих бесов на нее рука поднялась? Или, может, у них другие идеалы красоты? Вполне может быть. Типа вот той толстухи – нечто толстое и хихикающее.

– Сейчас, Настя, мы встанем с тобой вот тут. – Я указал на лестницу первого этажа. – Когда они войдут, я брошу светошумовую гранату. Ты закроешь глаза и уши, когда я скажу. Потом мы выходим и долбим всех, кто там есть. Поставь на стрельбу очередями. Стреляй только по три-четыре патрона, не больше. Лена, ты стоишь и контролируешь лестницу позади нас – могли остаться в живых какие-нибудь негодяи. Спрятаться могли, и я их не заметил. Если нападут сзади, будет плохо. Всё поняли?

– Поняла… поняла, – ответили девушки.

Я скомандовал, держа в руках гранату:

– Приготовились!

И тут произошло неожиданное. Фура! Огромная фура с ревом пронеслась по улице и в облаке пыли затормозила у общежития. Следом за ней прибыли три легковые машины: один белый джип с тонированными стеклами и две иномарки непонятно каких моделей, что-то немецкое. Вроде как «Джетта» и «Опель». Из них выскочили «лица кавказской национальности», и…

И началась пальба. Первыми выстрелили кавказцы. Они открыли беглый огонь из чего-то похожего на автомат Калашникова («Сайга», судя по всему). Вот только стреляли одиночными (что подтверждает – это не автомат Калашникова, в противном случае они бы по магазину зараз высаживали). Как, впрочем, и их противники.

Силы были примерно равные – со стороны Глада человек семь или восемь, со стороны кавказцев тоже человек восемь. В общем, один на один, если можно так сказать в случае с применением огнестрелов.

Надо сказать, что воевали они все тупо. Вся их тактика заключалась в том, чтобы залечь и безумно палить во все, что шевелится: ни тебе прикрытия огнем атакующих, ни тебе использования естественных укрытий вроде бетонных клумб и старых тополей. Пали себе да пали. Пока не убьют.

В первые же минуты боя обе стороны потеряли по два бойца – то ли ранеными, то ли убитыми. Первыми свалились боевики Глада – один в самом начале атаки, его завалили первым же залпом. Второго зацепили позже, через минуту; этот идиот не нашел ничего лучшего, как встать на колено – типа он такой крутой стрелок – и начать садить по чернявому, залегшему возле белого джипа. Ну и получил пулю в свою тощую грудь – отбросило, как пинком. Видать, хорошим калибром зацепило. Может, даже картечью – тут расстояние-то фигня, запросто достанет.

А вот кавказцам досталось уже потом, когда некто сообразительный отбежал через дорогу и засел там с чем-то вроде снайперской винтовки. Он тут же свалил двоих, оказавшихся под перекрестным огнем, и зацепил третьего, спрятавшегося за джипом. После этого пошла вялотекущая позиционная перестрелка, где никто ни в кого не мог попасть и никто не хотел отступить. Потому что по большому счету и отступать-то было некуда. Поднимешься – тут же тебя срежут!

Вообще, на их месте я бы сейчас устроил что-то вроде переговоров. Мол, давайте перестанем стрелять, побазарим как настоящие пацаны и в натуре придем к консенсусу! Догадаются они это устроить или нет? Или так и будут вяло палить в сторону противника, сжигая патроны?

И кстати, много ли у них патронов? Они стреляют уже минут пятнадцать, не меньше! А ведь выпустить магазин патронов – тьфу одно. Магазин «калашникова», кстати, вылетает одной длинной очередью за три секунды. Это мне папа рассказал, я не поверил, полез в Сеть – точно! Три секунды!

Эх… главное, чтобы мои ребята не вмешались! У них забавные позиции – как раз один может врезать по Гладу, другой – по кавказцам.

Хм… а почему бы и нет? А когда побегут в здание, я их встречу. Или побегут ОТ здания – я тоже их срежу, а вслед будут бить два пулемета. Моя задача – не только перебить всю эту шушеру, а спасти девчонок, которые сейчас сидят, вжав голову в колени. Ну а если Аллах или Бог уберегут одного или двух подонков, так это их судьба. Значит, уберегут. Вот только поймут ли это ребята?

Эх, черт… связи нет! В последний раз вышли на операцию без связи! Хватит уже! Идиотизм – бой абсолютно без связи!

– Настя! Вставай к тому окну! Я буду у этого! Когда скажу, бей по кавказцам! Напоминаю – короткими очередями!

Настя кивнула, и мы пристроились у окон. Я на всякий случай оглянулся и на несколько секунд замер, настолько нереальной мне показалась картина: на ступенях лестницы, закрыв головы руками или просто тупо глядя в пространство, сидели десять девчонок – голых, как в бане. Одиннадцатая стояла за ними спиной ко мне, и черный пистолет в ее руке казался огромным по сравнению с маленькой стройной фигуркой.

Вдруг с глупым смешком подумалось: «Вот бы сфотать на телефон! Вот картина так картина!» Но потом всякие глупости выскочили из головы, и я снова повернулся к окну, стоя так, чтобы наблюдать за всей улицей, но чтобы меня не было видно. И чтобы не попасть под случайный выстрел: мало ли что может случиться, пальнет кто-то второпях вверх, и готово… Вся моя операция, как и сама жизнь, псу под хвост.

Минут через пять стрельба прекратилась – постепенно интенсивность выстрелов стала уменьшаться, и наконец наступила тишина.

– Эй, черножопые, переговоры! – раздался очень даже знакомый голос.

– Сам черножопый! Давно жопу-то мыл? – ответил голос с другой стороны, с характерным кавказским акцентом.

– Ну так че, поговорим? Или так и будем палить, пока не надоест?

– Поговорим! Грязножопый! Один!

– И ты один!

С обеих сторон поднялось по одному человеку. Противники с делано спокойным видом, нарочито бравируя своим безразличием к опасности, побрели к месту встречи. Встретились посредине дороги и замерли, разглядывая друг друга. А я разглядывал их.

Глад. И не узнаешь! В камуфляже, в разгрузке – ну Рэмбо, да и только!

Кавказца я не знал, но, судя по рассказу Насти, это тот самый Аббас. Высокий, жгуче-черные волосы, надменное жесткое лицо. Настоящий кавказский джигит! Если останется жив, создаст огромные проблемы! Этот не будет рассусоливать – видно, что он решительный и умелый вояка. Объединит всех исламистов под своим крылом и даст шороху всей округе. Это они умеют, воевать-то! Гены!

Ну, теперь ждать, до чего они там договорятся. И ждать момента…

Нет, шариться по домам не пошли. На кой черт ему сейчас новые люди? Пока не решены старые проблемы! Наведешь новых людей в гостиницу – могут и оружие попереть! Придется кого-то из бригады оставлять на охрану, а значит, к хачам ехать меньшим составом. А оно ему надо?

Время заняли тем, что тренировались в стрельбе. Выставили банки, бутылки и палили из всех имеющихся видов оружия! Только дым столбом да грохот на всю округу. И что интересно, ни одна сволочь не вылезла посмотреть, кто же это там палит? А ведь есть живые, сидят по домам! И девки есть точно!

Пока стреляли, показалось, что мимо пробегали какие-то твари. Быстрые, как… как… не с кем сравнить! В общем, быстрые, да и все тут! Глаз не замечает, какие быстрые. То ли собаки, то ли люди-мутанты.

Когда заметил тварей, настроение испортилось. Как-то… нервно стало. Быстренько свернул учения, мол, хватит зря палить по банкам! Надо хачей изничтожать, самое время!

Ну да, все начали воинственно потрясать стволами, вопить – дикари, да и только. Ну почему они все такие идиоты? Вот он, Глад, умный, все понимает, все рассчитывает наперед. А эти что? Только нажраться да развлечься! Больше и мысли никакой нет! Животные…

Загрузились в «МАН» и поехали на Гору. С собой – запас патронов, сколько могли захватить, ну и до хрена самоуверенности. Мол, щас приедем, всех положим, девок заберем и… понеслось жарить кобыл! Аж слюни текли, когда рассказывали, что сделают с девками. Дебилы!

А вот у Глада другие мысли. Забавнее! У хачей-то свои девки есть! И притом нетронутые! Если местных, русских, они по кругу пустили, так своих-то точно не тронули! У хачей не принято своих девок обижать! Вот тут-то карта и поперла! Вот тут и ништяк!

А этих девок, что у хачей в плену были, пусть братва забирает. Они, небось, вообще заразные, хачи никогда не отличались чистотой, всю заразу собирают со шлюх! Да какая нормальная девка с ними переспит? Впрочем, есть ли они, нормальные? Все девки – мразь, животные! И нужны они только для того, чтобы удовлетворять пацанов! Кстати, в этом он, Глад, с хачами совершенно согласен. Бабы – мрази!

До Горы доехали за десять минут. Серый уже лихо водил грузовик, с шиком, небрежно, одной рукой, другую выставив в окно с сигаретой. Кстати, Глад тут же решил запретить курение в своем присутствии. Противно, да еще и рак легких получишь. Что он, дебил, подыхать из-за дебильных курильщиков?

Машину приказал поставить поближе к аптеке, там, где обычно тусовались маршрутчики, на конечной остановке маршрутки «Гора – 3-я Дачная». Так лучше будет. Не надо подъезжать вплотную и зря устраивать шухер. И всем приказал помалкивать, идти тихо и быть наготове. Хотя ствол у противника всего один, но из этого ствола можно получить отличнейшую свинцовую плюху прямо в брюхо. И она, это точно, не переварится.

Шли весело, предвкушая легкое сафари на козлов. Кто-то из пацанов так и назвал операцию: «Сафари на козлов», и теперь они радостно обсуждали, кому отшибут рога и какую козу поставят раком. Только вот у Глада не было спокойно на душе. Если она у него есть, эта душа. Муторно как-то. Кошки горящие в душе скребут когтями и воют.

Глад даже приотстал, присев, якобы чтобы завязать шнурок. Вот тяжко было на сердце, и все тут! Чуйка! У него всегда была великолепная чуйка! Потому до сих пор и не сел, и не покалечили.

Когда к общаге подлетели машины с хачами, Глад даже не удивился. Не удивился и почти обрадовался – не подвела чуйка-то! Ох не подвела! Он тут же устроился за углом двухэтажки, там, где был вход в одну из квартир на первом этаже, улегся и привел в боевую готовность свой «Тигр». И когда хачи из машин на ходу открыли ураганный огонь, он не остался в долгу. Как минимум двоих уложил. И одного задел.

Ну а потом началась тягомотина, конец которой наверняка должен был закончиться плохо. Плохо и для Глада, и для хачей. И Глад по прошествии двадцати минут боя понял это с абсолютной ясностью.

А еще понял, что если у хачей завелось оружие, и, скорее всего, такое же, как у него, то думать сейчас о том, что он может выбить их с Горы, просто глупо. Да и зачем ему эта чертова Гора? У него целая гостиница со всеми ее запасами! У него вся набережная с ее ресторанами и ночными клубами! У него весь город, а не эта жалкая, грязная Гора, деревня нефтяников-пенсионеров! Да на фига она нужна?! Не вышло – так надо отступить! Уйти! Только бы дали уйти, гады… Хачи – они стойкие, твари! И воевать умеют!

– Эй, черножопые, переговоры! – завопил Глад.

Со стороны противника откликнулись вполне ожидаемо:

– Сам черножопый! Давно жопу-то мыл?

– Ну так че, поговорим? Или так и будем палить, пока не надоест?

– Поговорим! Грязножопый! Один!

– И ты один!

Глад поднялся и пошел навстречу высокому черноволосому парню. У парня была надменная, неприятная физиономия, и Гладу ужасно захотелось выстрелить этой твари прямо в глаз! Чтобы мозги полетели! Но он не хотел получить «ответку». У парня в руках помповик двенадцатого калибра, и на таком расстоянии это просто смерть. Снесет, как городки битой!

Они встретились на середине Соколовогорской улицы и замерли, глядя друг на друга. И первым начал кавказец:

– Я Аббас. Че хотел?

– Я Глад. Хочу завязать со стрельбой. Вы положили двоих наших, мы положили двоих ваших. И хватит! Перемирие. Или ты хочешь продолжения?

– Я не хочу продолжения. Это ты его хочешь. Кто первый начал мочить наших?

– Не знаю! – соврал Глад. – Мы хотели спросить, как тут и что, а вы с ходу начали стрелять. Это как? Правильно, по-вашему?

– А что ты хотел спросить? Спрашивай сейчас. Я тут главный, всеми командую. Спроси.

– Да хотел узнать, как и что тут… Мы сами из центра, приехали посмотреть. А вы с ходу начали палить!

– А что тебе тут понадобилось? Зачем ты пришел сюда из центра, центровой парень?! – Аббас глянул исподлобья, пристально, и в глазах его плескалась насмешка. Похоже, он узнал Глада и теперь откровенно над ним потешался. Видел, когда они бежали от кавказцев.

– Я же сказал – спросить! – набычился Глад. – Так что, расходимся? Или будем продолжать палить? У нас патронов полно! Мы можем долго палить!

– А у нас, думаешь, мало? – Аббас криво усмехнулся. – Вот что… центровой, забирай своих придурков, и валите отсюда. И чтобы я тебя на Горе больше не видел. Любой русский, который сюда сунется, будет убит! Гяурам здесь не место! Это моя земля! Понял?!

Глада едва не трясло от ненависти. Ох как он хотел бы растерзать, порвать, разрезать на кусочки эту надменную тварь! Но отлично понимал, что сил не хватит. Он только что потерял двух пацанов, и эта потеря невосполнима. Старая бригада дороже любого новичка!

– Так мы расходимся? Я забираю своих – и трупы тоже. И ухожу. А вы не стреляете нам в спину. Согласен?

– А где вы в центре базируетесь? – Аббас внимательно посмотрел в лицо Гладу.

– На Рахова, – махнул рукой Глад, и глаза его чуть прищурились. Хрен тебе, а не адрес!

Аббас, видимо, понял, что Глад соврал, но ничего не сказал на этот счет. Вытер лоб запястьем, посмотрел на солнце, потом кивнул:

– Жарко. В такую жару воевать плохо… Еще увидимся… Глад.

И тут же громко закричал:

– Огня не открывать! Они уходят! Перемирие!

Глад подтвердил:

– Пацаны! Мы уходим! Возьмите наших, тех, что подстрелили, и тащите к машине! Перемирие! Уходим!

Гладовы пацаны медленно, осторожно поднялись – выстрелов не было. Аббасово воинство выполняло приказания командира беспрекословно. Да и попробуй такому возрази – тут же башку отрежет!

Следом поднялись и собрались кучкой боевики Аббаса. Они, как и пацаны Глада, были одеты в камуфляж, в руках – карабины и помповики.

Глад непроизвольно поморщился – не успел! Раньше надо было! Хачи тоже охотничий магазин подломали! Теперь все – так просто их не взять! Будет проблема! Но позже. Сейчас надо отсюда уходить, и побыстрее.

И тут… Глад не понял, что случилось, но автоматически метнулся в сторону, за двухэтажку, плюхаясь на землю и матерясь сквозь зубы самыми грязными ругательствами, какие знал. Из окна общежития со звоном выбитых стекол ударили автоматные очереди, срезавшие сразу троих кавказцев. Оставшиеся в живых решили, что это была засада, устроенная гладовцами, и со всех стволов врезали в ответ.

А потом началось вообще невообразимое – с двух сторон, с флангов, по обеим группам кто-то открыл то ли автоматный, то ли пулеметный огонь. За считаные секунды и кавказцы, и гладовские боевики были буквально выметены плотным огнем из нескольких стволов, и, когда огонь прекратился, в живых из всех остались только Глад и Аббас, застывший на середине дороги с раскрытым ртом и выпученными глазами.

Но стоял он недолго. Глад навел перекрестье оптического прицела на его затылок и мягко потянул спуск. Грохнул выстрел, и пуля калибра 7.62 снесла верхнюю половину черепа вожака кавказцев. А затем Глад рванул вперед, прикрываясь домом, а потом ларьком «Роспечати», и за считаные секунды добрался до «МАНа», ключи от которого лежали у Глада в кармане. Он всегда забирал ключи – мало ли… вдруг кому-то стукнет в голову дурь покататься на таком нужном бригаде грузовике! Нет уж, пусть будут у него.

Ездить Глад умел, хотя и не очень хорошо. Но тут не гонки и не фигурное вождение. Завести и свалить отсюда он сможет – жить захочешь, не так раскорячишься! И раскорячился. Так погнал «МАН», будто следом за ним несся весь коллектив Ада.

Вслед стреляли – по будке несколько раз врезало, как бейсбольной битой. Он тут же свернул на Бакинскую, по ней пронесся до КБ, а дальше по Мясницкой, вниз, в центр.

Глад пока не знал, что будет делать – один, без бригады. Но он был жив, и это главное. А бригаду наберет! Оружие есть, жратва есть, крыша над головой есть – наберет людей и… все будет нормально. А там, может, и узнает, какие сволочи все это устроили. И спросит с них. Но – потом! А сейчас – газу, газу! Выноси, тачанка!

Ох как хочется жить! Жить!

Автомат трясся в руках, пытаясь вырваться, задрать ствол вверх! Настя удерживала его со всей своею силой и практически не ощущала отдачи. Скорее всего, будет синяк, лягается эта маленькая штучка неслабо, но… какую радость Настя испытала, когда увидела, как падают ее враги!

О этот момент мщения! О эта радость, омывающая мозг, дающая наслаждение, равных которому нет! Вот он, момент истины!

Когда из ствола вылетела трассирующая пуля, Настя тут же, как ее учил Андрей, выдернула пустой магазин и вставила полный. Андрей говорил, что первыми запихивают три патрона с трассирующими пулями. Когда первая трассирующая пуля вылетает из ствола, это сигнал, что пора сменить магазин. Он сказал, что его так научил делать папа – рассказывал, как делается на войне. Хорошо, когда у тебя есть папа!

Бандиты пытались уйти, но с двух сторон их секли пулеметы: Мишка и Митька стреляли очень даже хорошо, на удивление хорошо! У Митьки на пулемете вообще стоял оптический прицел, не промахнешься! Да и расстояние здесь ерундовое. В общем, побоище вышло знатное!

Кавказцев положили первыми, и, кстати, хохма! Те решили, что другие бандиты открыли по ним огонь, и, прежде чем пулеметчики выбили их подчистую, успели положить парочку чужаков. И были убиты огнем сразу из четырех стволов.

Настя успела опустошить и второй магазин автомата, когда Андрей неестественно спокойным голосом объявил:

– Все. Сделано. Идем вниз.

И тут ударили выстрелы внутри здания, на лестнице – один, другой, третий! Что-то зазвенело, падая по ступенькам. Взвизгнула девчонка, вскакивая с места, и Настя увидела, как на лестничную площадку по ступеням медленно «стекает» труп парня, а возле него лежит здоровенный нож-мачете.

– Откуда?! – рявкнул Андрей, поводя стволом автомата.

– Из коридора вышел, – бесцветно пояснила Лена. – Хотел ударить. Я успела раньше.

Она была спокойна, как статуя – статуя Венеры, только с руками и девятимиллиметровым пистолетом в этих самых руках. И у меня по коже побежали мурашки. Нет, совсем не от вида Венеры с пистолетом. Я представил, что противник мог наброситься на нас сзади. Просто-таки всем своим телом представил остроту заточенного лезвия на своей спине. Вот что значит правильное решение: никогда не надо забывать о тылах! Ай да я, ай да молодец! И Лена молодец!

– Лена, ты молодец! – Я благодарно улыбнулся девчонке, которая тут же снова встала ко мне спиной. Она бдила. Ей приказали, и она выполняет приказ. Боец!

Лена не ответила мне, только кивнула. Я заметил, что она вообще очень молчалива. То ли после потрясения, что ей пришлось перенести, она стала молчуньей, то ли по природе своей она молчалива, что для женского пола явление феноменальное, насколько я успел заметить.

В любом случае она реально молодец. Не психует, не комплексует от невозможности укрыть наготу от взглядов незнакомых людей – просто стоит на страже наших жизней, и я знаю, что, если понадобится, будет стоять до последнего!

Запомню. Это клад, а не боец!

Я еще понаблюдал за обстановкой вокруг, не увидел никакого шевеления во вражеских рядах и тогда предложил:

– Настя, Лена! Можете сейчас пошарить по комнатам и найти девчонкам какую-нибудь одежду. Только учтите, что там могут прятаться такие вот, как этот! – Я указал на труп бойца с мачете. – Не наткнитесь на них!

– Надеюсь… что наткнусь! – мрачно сказала Настя и передернула затвор автомата. Блестящий цилиндрик патрона выскочил из патронника и со стуком запрыгал по ступеням лестницы. Я проводил его взглядом, кивнул и отвернулся к окну, одновременно искоса наблюдая за сидящими на ступенях девчонками. Они тоже были на удивление молчаливы и больше напоминали не настоящих, живых девчонок, а их подобия, кукол. Я не позволял себе думать о том, что с ними происходило в эти дни и как это подействовало на их психику. Меня интересовало только одно: насколько они адекватны, понимают ли, что происходит вокруг.

И насколько они опасны. Вдруг воспримут меня как насильника, убийцу и всколыхнется желание меня покарать? Ведь теперь, наверное, все лица мужского пола для них мучители, насильники и убийцы, мерзкие вурдалаки и негодяи, заслуживающие только смерть и больше ничего! Отвернешься, а она возьмет вон то мачете и рубанет по моей спине! Или башку мне снесет! Они хоть и девчонки, но сил нанести смертельную рану у них точно хватит!

Воображение у меня настолько разыгралось, что я не выдержал, подошел к мачете и пинком сбросил его в лестничный пролет. А потом встал так, чтобы видеть и двор, и девушек, таращивших пустые овечьи глаза.

Ох и намучаемся мы с ними! Как их выводить из этого состояния?! Что с ними делать?!

От размышлений меня отвлекли Настя и Лена, появившиеся с охапками одеяний. Лена была уже одета и выглядела теперь не так сногсшибательно, как раньше. Маленькая, хрупкая девчонка, на вид лет двенадцати, не больше. Вот что значит правильно подобранная одежда! Или, вернее, ее полное отсутствие…

Одевали девушек минут пятнадцать. Некоторые даже не понимали, что от них хотят, таращились и, беспомощно улыбаясь, подставляли руки и ноги для того, чтобы на них что-то надели. Пришлось мне помогать девчонкам – я приспособился, просто брал очередной «объект» под мышки, поднимал и держал, пока Настя и Лена натягивали на них брюки или шорты. Рубашек и маек было в избытке, подобрать обувь оказалось сложнее. Нашлось несколько пар кроссовок, но больше всего было тапок – резиновые сланцы и засаленные шлепки, впитавшие в себя грязь нескольких поколений обитателей общаги. Но это не так уж важно. Главное – подошвы девчонок теперь защищены от осколков стекла, щедро рассыпанных по тротуару. А большего нам и не надо. Потом подберем им удобную новую обувь.

– Я вперед, Настя и Лена – прикрываете. Без моей команды на улицу не выходить!

Я побежал вперед, оставив позади толпу «зомбачек», подгоняемых толчками моих соратниц, вышел на улицу, изготовившись к стрельбе, готовый пальнуть в направлении любого шороха. Но было тихо. Все убитые лежали мирно, без малейших поползновений на то, чтобы встать и впиться мне в загривок окровавленными зубами. Ну да, начитался я всякой хрени про живых мертвецов да фильмов глупых насмотрелся, вот и мерещится мне всякая чушь!

Повернувшись к двухэтажке – махнул, делая приглашающий жест. Потом повернулся к другой. И через три минуты раздался топот, и рядом со мной оказались мои верные бойцы, раскрасневшиеся, довольные, будто только что прочли стишок под новогодней елкой и дедушка Мороз дал им подарочки.

Митька сразу же взахлеб сообщил:

– Видал?! Видал, как я их?! В капусту! Просто в капусту!

Мишка поморщился:

– Плечо отшиб и губу разбил. Сдуру не прижал приклад как следует… знаете, как он лягается?! Это не пулемет, это сволочь какая-то!

– А что ты хотел от семь-шестьдесят два? – бросил я и, осматриваясь по сторонам, отдал команду: – Обойти все трупы и прострелить башку! Так, на всякий случай… а я к девчонкам.

– Думаешь, покойники могут встать? – с сомнением осведомился Мишка. – Хотя… кто знает? Что вообще мы знаем об этих мутантах? Все может быть. Да, башку лучше прострелить… на всякий пожарный случай!

Я пошел ко входу в общагу, не оглядываясь на выстрелы позади себя. Ребята стреляли из пистолетов – правильное решение. Зачем тратить патроны из магазинов пулеметов?

Девчонки ждали внизу, в фойе, и, когда я появился, Настя настороженно спросила:

– Что за стрельба?! Кто стреляет?!

Я ее успокоил, рассказав суть дела. Она облегченно выдохнула, махнула рукой, и подгоняемые Леной девчонки стадом овечек вышли на улицу.

Теперь нужно было решать, на чем ехать. Все в джип не уместятся. Нам нужен был грузовик, и он стоял здесь, рядом!

– Митя! Проверь, что там в грузовике! Только осторожно – вдруг в фуре кто-нибудь есть!

В фуре никого не было и быть не могло. Потому что вся фура была забита ящиками, коробками и просто россыпью – оружием, патронами, ножами, камуфляжем и всем тем барахлом, какое только может храниться в охотничьем магазине.

Я сразу понял, что банда вскрыла охотничий магазин. Понял не только потому, что Настя раньше уже сказала, что кавказцы собирались его взять. На оружии были ценники с названием магазина. «Элементарно, Ватсон!»

– Ни хрена себе! – По лицу Митьки катились капли пота (жарко, июнь!), и он вытерся грязным, в пыли, запястьем, прочертив на физиономии темные полосы. – Вот это да! Вот это мы славно поработали! Сколько барахла!

– Оружие убитых собрали?

– Само собой! Только не поняли, куда его сложить. И это… Андрюх… а куда девчонок посадим?

– Ты – на фуру, за руль. В кабину – на спальник, на сиденье – как минимум пятерых возьмешь. Ничего, потеснятся. Остальных упихаем в джип, со мной поедут.

– Кто куда? Мишка?

– Мишка, Лена и еще сколько уместятся – в кабину. Настя со мной, и остальные девчонки – со мной.

Митька хотел сказать что-то ехидное, судя по всему, что-то насчет Насти, но осекся, посмотрев на мою каменную физиономию. И правильно! Нечего лишнее болтать! Можно и по шее получить!

На все про все у нас ушло еще с полчаса времени. Пока загрузили собранное оружие (его сложили в фуру, место было, хоть и немного), пока рассадили девчонок, время и пролетело.

Пока грузились, произошел неприятный инцидент – одну из девчонок, мелкую, лет одиннадцати или двенадцати, покусала какая-то тварь. Крыса или что-то такое. Девчонка ничего не сказала, она была вообще совсем никакая, с «поехавшей крышей». Заметили рану, когда девушка влезала в джип, – на руке свежий окровавленный укус, и по кисти стекает кровь, довольно-таки обильно, едва не струей. Спросили, кто ее так, не ответила. Только таращилась молча и стояла, как настоящая овца. Судя по ране, тварь была маленькой.

Ну и что делать при покусах? Промыли минералкой, перевязали, да и поехали. Что еще-то можно сделать? Настя рану чем-то посыпала, вроде как стрептоцидом, надеюсь, что заражения не будет.

Как бы там ни было, через полчаса фура рокотала мотором, двигаясь следом за бампером моего джипа, и мы катили мимо строительного рынка по направлению к Усть-Курдюму. Наш отряд разросся, и я пока не мог решить, во что это все выльется. Посадив на шею десяток совершенно не приспособленных к выживанию, да еще и с искалеченной психикой девчонок, что можно сказать о выживании нашего «народа»? Прогноз неопределенный.

Одна радость – Настя и Лена оказались настоящими бойцами, и я уверен – точно будут на своем месте. Стреляют пока плоховато, но все мы не очень-то и снайперы. Даже я. Но теперь у нас есть куча патронов и куча времени. Потренируемся, так будем, как в голливудских киношках, в подброшенную монету попадать!

Хе-хе… чушь, конечно, но… стрелять мы научимся, в этом я уверен.

Всего неделя… а прежнего мира нет. Придется потрудиться, чтобы восстановить его хотя бы немного. Получится ли? Очень на то надеюсь. Другого пути у нас, в общем-то, по большому счету и нет. И не будет.