Бан потерял коня в свирепой буре.

Сначала они вместе полетели над неровной грязной землей в Белый лес, где листья были как резкие пощечины, а ветви хлестали его и лошадь по лицу, где молния превращала стволы в серебряные столбы огня, а грохот грома прорезался над ревущим потоком. Молодой человек наклонился к шее лошади. Его пальцы вцепились в гриву, достаточно плотно, чтобы порезать его до крови, чтобы онемели руки и чтобы содержать его разум в пустоте – только с пульсирующим напоминанием об отсутствии боли.

Бан был слеп от ярости, как ветер, как сама буря над лесом.

Он пригнул к лошади голову, и она бежала все быстрее и быстрее, обезумев. Лошадь заржала, уворачиваясь от падающего дерева, развернулась, и Бан снова повернул ее на север. Или туда, что, как он думал, было севером, по крайней мере, перед грозой. Ему больше нечего было терять и некого бояться.

И вдруг они очутились в овраге. Лошадь встала на дыбы. Бан отпустил ее.

Он упал, поскользнулся, и его колени с резким звуком шлепнулись о грязь. Бан прижался к дереву, и его ладонь оцарапалась о зазубренную кору. Лошадь убежала.

Лис поднялся и побрел в темноту.

Дождь колол его глаза и губы. Он пропитал всю его одежду. С таким же успехом Бан мог быть голым. Все же он двинулся вперед.

Даже ночные животные не любили именно таких ночей.

Лис Бан заслужил это.

Он нуждался в этом.

– О, звезды, – произнес Бан, пробуя горький аромат слов вместе с земляным дождевым привкусом. Звезды не имели ничего общего с этой бурей. Это была природа и ее угроза. Она рвала ему волосы и концы пальто в клочья.

Молодой человек посмотрел на черные тучи и подумал: «Я могу презреть эти ветер и дождь». Такая буря не жалела ни мудрецов, ни дураков, и Бана тоже не стала.

Он снял пальто и бросил его в грязь. Смеялся, сурово и высоко, но звук терялся в черном, требовательном, бушующем шуме.

– Белый лес, я – Лис Бан! – кричал Бан Эрригал на языке природы.

Бан поскользнулся и упал в ручей. Его меч изогнулся в поясе, уколов Лиса в бедро, и он тяжело приземлился. Затем снова встал. Быстрая вода обхватила его голени, потянула за лодыжки, но Бан держался прямо. Его ноги были сильными, как горы. Порыв ветра ударил ему в грудь, слезы обжигали глаза и болели зубы. Он оскалил их, яростно улыбаясь грозе и обнажив меч.

Может, он умрет в эту бурную, безумную ночь, но ему нельзя было так думать. Самое худшее не убило его. Войны не было. Островные медведи, или львы из Аремории, или голодные волки могли спрятать головы. Лис Бан не станет.

Он поднял лицо к небу.

– Бан – Бан – Бан! Лис Бан! – кричал и метался лес.

Дождь, ветер, молния и гром могли причинить Бану боль, но не погубить его по-настоящему. Этого не могли сделать ни его отец, ни король Иннис Лира, ни те люди, которые должны были любить и ожидать от него лучшего. Не оставлять его чужим королям! Бурю нельзя было винить – она не была злой. Ибо что такое доброта, как не утешение там, где никто не должен?

Этот шторм не был его отцом. Он ничего ему не должен.

Бан засмеялся и пошел дальше, держа меч в руке.

Вскоре он споткнулся и упал на колени, уронив меч. В темноте тот исчез, оставив молодого человека ползти через цепляющиеся папоротники и потом снова подняться на ноги. Бан увидел черноту и полосы серебристого дождя. Он видел ветви, похожие на когти, дождь, стекающий с деревьев ручьями, и почти заплакал.

Его отец, возможно, уже мертв.

Бан хотел, чтобы ветер навсегда сдул землю под ним обратно в море. Покончить со всем этим. Конец линии Лира, конец этого самого острова и его собственной жалкой жизни.

Жар обжигал глаза Бана. Это были слезы.

Лис Бан заплакал.

Он бросил своего отца умирать. И хуже того, он обманул своего невинного брата. Он полностью предал Марса. Своего единственного друга. «Как и Элию», – напомнил ему внутренний голос.

Бан стиснул зубы и закрыл глаза.

Все было кончено, все свершилось. Он не будет делать вид, что все его действия были оправданны. Он согрешил не больше, чем мог. Он любил девушку и был оторван от нее только за то, что был мальчиком, преданным магии природы в мире, который приветствовал только мужчин, благословленных звездами, и он зародил семя разрушения в своем сердце, и вот теперь-то оно вырвалось из его груди, полностью сформировавшись – с шипами, лозами и кровавыми цветами.

Опустившись на колени в грязь, Бан ощущал, что так же разбит, как и этот остров. Он был не тщеславной далекой звездой, а существом из земли; ущербным, отчаянным, с сердцем, готовым страдать, но оно больше ничего не чувствовало.

Бан сам был диким штормом, диким и кричащим, атакующим все, что было достаточно неразумным встретиться с ним. Он приветствовал вкус холодного дождя на языке и бурю, смешивающуюся со слезами, катившимися по его щекам.

– Лис Бан! – закричал Белый лес. Бан ответил только бессловесным воем. Это была чистая магия, дикая и электрическая, размывавшая воздух и грязь в общий хаос, столь сильный, что не было никакой разницы между небом и землей, звездой и корнем, и он являлся частью этого.

Не существовало героя, не было и хорошего человека, но присутствовала сила природы.

С руками, перепачканными грязью, Бан встал. В такую ужасную ночь он мог двигаться только вперед. Он мог только сам выбраться из бури.