Лис
Хотя Бан никогда не считал его домом, он восхищался странной формой замка Эрригалов.
Крепость была разрушена во времена деда его деда, когда остров Лир представлял собой хаотичное скопление крошечных королевств. Король из рода Коннли изгнал из замка Эрригала, обрушив две черные каменные стены с помощью непревзойденной силы его боевых машин, потроша и сжигая все изнутри и расправляясь с волнами жителей до тех пор, пока Эрригал не сдался. Король рода Коннли поставил каждую маленькую территорию на колени и сделал остров своим. Он переименовал себя в Лира в честь волшебницы, отколовшей остров от Аремории, и вернул королевства и герцогства. Новая линия рода Лир вынудила Эрригала поклясться в верности и пообещать никогда не перестраивать крепость, хранить ее великой каменной, какой она и была.
Впрочем, дед дедушки Бана отличался умом и обнаружил определенные изъяны в формулировке клятвы. Вместо того чтобы возводить, как ожидалось, новое жилище напротив горы, он перестроил замок Эрригала, но не из камня. Сердитые серые руины все еще тянулись с горного склона, грубого и треснувшего, как разрубленный щит, однако внутри встал новый замок из светлого дерева и известкового раствора.
Его флигели построили наполовину из того древнего старого гранита, наполовину из толстых отполированных деревьев, чередующихся с серым гипсом. Беспорядочные деревянные башни выглядывали из руин, глядя в каждую сторону света, а одна большая башня, веретенообразная и странная, поднималась в центре, с площадкой, где только три человека могли стоять рядом. Замок Эрригала производил впечатление гордой старой туши, мертвой и покоящейся здесь, на бесплодной горе, с одними только зимними голубыми знаменами для мемориала. Бан пребывал в состоянии между неохотным восхищением и иррациональным гневом на эффективность, с какой его отец управлял замком. Слуги Эрригала отличались сообразительностью и хорошо себя вели, в отличие от более расхлябанных людей короля Лира, которых Бан наблюдал в Летней резиденции. Они охраняли горы и крепостные стены и придерживались линии времени, исходя из вращения Луны. Эрригал мог охотиться, играть в карты, соблазнять женщин или сидеть с кружкой вина, если пожелает. По вечерам солдаты и их жены собирались с Эрригалом в длинном обеденном зале – есть горячую пищу, пить пиво и греться у огня. Они рассказывали истории, те же, что слышал Бан, когда был мальчиком, пели, сплетничали или слушали, какие новости от Лира или материковых стран Эрригал получил в течение дня. Графа Эрригала здесь очень любили и уважали, несмотря на – а может быть, именно за – его бычью, мощную силу.
Однако он сделал что-то не так, и колодец в задней части сада высох. Хотя колодец иссяк много лет назад, королю сообщили, что несколько жителей тайно продолжали использовать его для святой воды корней. Народ Эрригала мог понимать язык деревьев, и даже если бы он стремился повиноваться графу так же, как он строго соблюдал королевский указ, то не смог бы забыть веру матерей или старых лордов Коннли. Вчера одна такая женщина нашла Бана в саду, глядящего на простую деревянную крышку над колодцем, и скорбно призналась ему, что уже два года там было сухо. Никакой воды корней, даже в период весеннего цветения. Тем, кто хотел раздобыть воду корней, приходилось рисковать в Белом лесу у источников естественного происхождения или оставаться вообще без нее. Основная часть народа поворачивала к звездным часовням, шептала женщина.
Именно так, как и хотел король.
Бан нахмурился, вспомнив об этом, забрался на широкий валун, выступавший со стороны замка, и взглянул на долину.
Город Ступеней Эрригала был разбросан внизу склона, полный плетеных и меловых домиков, звездных часовен, пекарен и сапожных мастерских, портных и мясников, и, что немаловажно, оружейных кузниц на грязных дорогах – их было больше, чем в любом другом городе Иннис Лира. Даже Аремория купила мечи у Эрригала, обработанные уникальной железной магией в этой долине.
К югу от Ступеней находилось большое торфяное болото, куда поступала железная руда из-за узких, коротких, зазубренных холмов региона. Из смотровой башни замка в ясный день можно было увидеть океан или проследить извилистую дорогу Иннис, которая пересекала болото и направлялась от этого восточного побережья на запад, до Летней резиденции.
Отсюда Бан мог смотреть на север и видеть край Белого леса Лира, полного гигантских дубов и белокаменных ведьминых деревьев, тяжелых папоротников, плоских кинжалов из сланца, взрезающих землю, заводей, где играли духи утонувших, и луга, где цветы раскрывались с восходом луны.
Когда в последний раз Бан стоял на этом валуне, будучи четырнадцатилетним мальчиком, полог леса помахал ему на прощание, но теперь лес был выше и сильнее, он казался еще дальше.
Эрригал не хотел рубить деревья, да и не разрешили бы это графу, если бы он попытался, ни деревья, ни ведьма, жившая в сердце леса. Лес был замкнут сам на себе. Деревья отклонялись от краев острова, плотно вытягиваясь, если того требовала безопасность. Для удобства? Бан этого не знал, поскольку все никак не мог заставить себя подойти к Белому лесу и спросить напрямую. Ему нужно… Ему нужно было услышать шепот тех деревьев, снова капнуть своей кровью на корни, а также навестить мать.
– Пришло время, – позвал Куран, широкоплечий маг металла Эрригала.
Впервые Бан мог творить это волшебство.
Он спрыгнул с валуна и направился вниз по склону в сторону цветов. Пять кирпичных дымоходов, словно присевших на ровный гребень, извергали короткое, бело-оранжевое пламя и клубы дыма. Они сжигали железную руду до ее более чистого вида, а потом из этого изготавливали в городе мечи. По два ученика ухаживали за каждой трубой. Большинство из них были моложе Бана, хотя одна из двух женщин была старше, явно уже не способная осуществить свое женское призвание. Сегодня почти девять часов Куран наблюдал за своими учениками, по очереди занимавшими места за круглыми сильфонами, нагревавшими трубы и заговаривавшими огонь настойчивыми заклинаниями. Они начинали работать задолго до рассвета, сгребая лопатами дубовый уголь и тяжелые куски железной руды, а Бан изучал уже результаты их труда, слушая треск – яростный язык огня.
В детстве он знал, что именно Эрригал производит лучшие мечи. Для создания волшебства здесь, как он понимал, земля, дерево и огонь сходились воедино, чтобы сделать железо прочнее и чище. Кузнецы заговаривали готовые клинки, так что мечи Эрригала никогда не ломались и не раскалывались. Наконечники копий и кинжалы изготовлялись быстрее, но были зачарованы хуже. Однако именно мечи Эрригала желали иметь все короли мира.
Такие желанные звезды показали Лиру, что он не должен забывать об этом виде земной магии.
Куран стал первым человеком, к которому подошел Лис, вернувшись сюда, чтобы узнать, что он может сделать из огня и железа и можно ли их использовать за пределами этой изолированной долины. В Аремории даже Моримарос носил лезвие из стали Эрригала, которое было и у его отца, и у деда. Король платил высокую цену за каждую пядь земли, которую он хотел присоединить к Аремории. Эта разведка не была единственным пунктом в списке Бана, но именно здесь он мог приступить к делу, а именно учиться делать для себя тайный магический меч, смертоносный и сильный.
– Здесь, парень, – произнес Куран, схватив Бана за локоть. – Намажь-ка грязью предплечья, грудь, плечи и лицо. Так ты защитишь тело от жара, когда будешь доставать заготовку.
Бана уже ждало широкое ведро серой грязи, и двое подмастерий начали его намазывать. Бан стянул рубашку и повиновался, усиливая прохладное, тяжелое ощущение пальцами. Для ровного счета он скользнул грязью и по волосам. Бан и подмастерья теперь напоминали глиняных человечков со сверкающими глазами и зубами и потешались друг над другом.
Бан нарисовал спираль над своим сердцем и сказал на языке деревьев:
– Мое сердце – корень острова.
Куран кивнул в знак одобрения, ведь это не входило в его указания.
– Вы помните заклинание? – спросил маг. – Оно может понадобиться вам сейчас больше, чем когда-либо, поскольку железо в эти дни сонно. Для каждого из шести лезвий, которые успешно использовали в ковке, мы получаем только одну хорошую заготовку. – Его светлые волосы были заплетены сзади в три косы и скреплены железными монетами и шелком. Кожаный фартук, раскрашенный и с заклинаниями защиты от жара, покрывал его грудь. Подмастерья и Бан кивнули в полной готовности.
Вместе они отправились к первому дымоходу для добычи руды, где Бан сам подготовил руду. Молотком с длинной ручкой один из подмастерьев сбил тонкий слой глины от основания двери. Бана обдало жаром и лизнуло языками пламени, за которым проследовала тонкая струйка расплавленного нагара, красно-горячего. Бан поднял щипцы и расположился так, чтобы дотянуться до него, моргая иссушенными глазами и потрескивая грязью на коже.
– Куски железа будут твердыми, но покрытие, как морская губка или суглинок под ногами, – сказал Куран.
Вдохнуть огонь, произнести долгое шипящее заклинание: слова в жестком, симметричном узоре, которым наслаждалось железо. Бан присел на корточки и повернул щипцы внутри печи. Его обожженный нос наполнился жаром и дымом, и Бан снова прошептал заклинание. Он закрыл глаза, прислушиваясь к огню, который весело плевался в Лиса Бана и был счастлив быть столь яростно горячим. Танцуя, горячий, как звезды, огонь пел.
Бан прошептал тайное имя железа, и, наконец, его щипцы обхватили то, что показалось Лису правильным. Он потянул. Железо тянулось по кишкам дымохода. Бан уговаривал железо. На коже Лиса выступил пот, заскользил по шее, замер в уголках глаз. Стальная заготовка выходила беспрепятственно, рождаясь из яростного жара, и Бан улыбнулся.
Отступая с этим светящимся куском, зажатым в щипцы – горячим, бело-оранжевым и мрачно-черным, Бан развернулся к каменной алтарной плите на земле. Он поставил заготовку, но не выпустил ее из щипцов. Куран осторожно постучал по ней коротким молотком. «Железо, – промолвил он на языке деревьев, формируя слова для огня и земли. Вкрапления оранжево-черного отпали. – Хорошо».
Бан застыл в этом положении, держа щипцы обеими руками, и начал заклинать. Пока парень говорил, Куран и подмастерья били молотками по железу, освобождая его от примесей. Ритм биения подхватил ветер, и Бан ощутил его ступнями. Он не притрагивался к подобным вещам со времен детства, когда творил магию вместе с матерью или танцевал с Элией. В качестве мага в Аремории Бану такой шанс также не предоставился.
Железо, сформированное под их молотками в длинный мягкий прямоугольник, светилось, словно солнце.
– Я горю! – торжествующе закричало железо.
Бан засмеялся от радости, почувствовав эхо этого грохота через свои руки. Куран понимающе улыбнулся, но один из подмастерьев, напротив, нахмурил брови, будто ничего не слышал.
– С тобой легко говорить, Бан Эрригал, и очень понятно, – произнес маг.
– Оно звало меня с болота, когда мы собирали урожай, – сказал Бан. – Я попросил корни показать самую сильную руду, чтобы сделать меч для Лиса.
– И остров услышал. – Куран хлопнул ладонью по голому и грязному плечу Бана. Железный маг нахмурился на мгновение, но больше ничего не сказал и продолжил наблюдать, как его ученики вытаскивают заготовки из оставшихся дымоходов.
– Я слышу эту блистательную магию! – раздался далекий счастливый крик.
Бан повернул на юг, в сторону тропинки от дороги Иннис.
Подъехал солдат на гнедой кобыле, в темно-синем расстегнутом пальто вассала Лира, надетом поверх грязной белой рубашки. Его меч на ремне, перекинутый через седло, похлопывал в такт лошадиной рыси.
Солдат расстегнул на подбородке ремешок кожаного шлема и бросил его на каменистую землю, покачиваясь в седле, прежде чем остановил лошадь.
Яркие волосы, наполовину пропитанные потом, полыхали на его голове.
– Звезды и гранит! – закричал Рори Эрригал – тот самый брат Бана Эрригала. Он был чуть младше по возрасту, но всегда старше по закону. Рори широко развел руки, показывая, как он любит всю долину. – Какое же прекрасное место, и прекраснее всего наконец-то быть дома!
Наследник графства был жизнерадостным и огромным, прямо как его отец – с рыжими волосами и соответствующими красными веснушками на шершавой белой коже, такого же цвета, как грубый песок на пляжах. Тонкая борода Рори и его ресницы были прекрасного желтоватого цвета, подобно раннему утреннему солнечному свету, и становились еще ярче, когда он улыбался.
А Рори Эрригал улыбался всегда.
Даже своему мрачному незаконнорожденному брату.
Бан не хотел натягивать улыбку на лицо, удивляясь, как много времени прошло с того момента, как Рори увидел и узнал его. Они вместе служили в Аремории в течение двух лет, пока Рори в прошлом году не позвали домой – служить королю. С тех пор они не виделись.
– Куран! – закричал Рори. – Привет!
Маг кивнул двум юношам и женщине, работавшим над новой заготовкой, а затем развернулся к молодому лорду, вытирая руки о кожаный фартук:
– Милорд Рори, добро пожаловать домой.
– Я не уверен, что деревья разговаривали, когда я сюда въехал, но теперь вижу – они приветствовали новое железо.
Рори подошел, опустив поводья. Его лошадь всхрапнула и медленно побрела за ним, бросая взгляды на замок и свою возможную конюшню.
– Просто ты не практиковался в подслушивании, – сказал Куран.
– Так происходит со всеми вассалами короля, – пожал плечами Рори, как будто они не обсуждали запретную магию. «Будучи всегда уверен, что он, безусловно, неприкасаемый», – подумал Бан.
Рори продолжил:
– Это все твои подмастерья? И Аллан здесь? Слышал, он женился и покинул нашу долину.
– Аллан…
– Зубы святых!
Ветер казался тихим, ровным, шипели костры и лязгали молотки. В голосе Рори послышалось большое удивление. Его ярко-голубые глаза расширились:
– Бан?
Бан неохотно передал щипцы другому подмастерью и вытер руку о потрескавшиеся, грязные волосы.
– Здравствуй, брат.
Прежде чем радостно закричать, Рори бросился вперед всем своим внушительным весом в сторону Бана. Бан Эрригал споткнулся, но Рори поймал его, положив локоть на шею брата, и оба упали на землю в шутливой схватке.
«Если они должны приветствовать друг друга как собаки, то пусть так и будет», – злобно подумал Бан. Он сопротивлялся изо всех сил. Бан не был таким сильным или огромным, как его брат, но отличался быстротой и умом, практикуясь в этих умениях. Он не мог позволить себе легко сдаться.
Рори хмыкнул от удивления, когда Бан чуть не выскользнул на свободу, однако их ноги по-прежнему были переплетены. Бан крутился всем телом, чтобы одержать верх, но не мог сопротивляться Рори. Они катались по неровной горной тропинке, царапая руки, колени и подбородки, и Бан даже почувствовал вкус крови во рту. Он шипел, как барсук или разъяренный змей, и Рори воскликнул:
– За Эрригала! – прежде чем ударить плечом по животу Бана и снова разразиться смехом.
Дыхание Бана почти остановилось. Он вздохнул и ахнул, оказавшись наполовину брошенным под плечо своего брата, до тех пор, пока ему не удалось провернуться и ударить твердым ботинком по бедру Рори.
Законный сын Эрригала упал.
Они оба упали.
Рори попытался было отбросить Бана со своего пути, но сумел приземлиться поверх брата, и Лис Бан распростер руки, лежа на спине и едва дыша. Из пореза на губе по его подбородку потекла кровь.
Над головой медленно кружились солнце и простыни облаков.
Они вели себя как когда-то в детстве, после того как Эрригал выкрал Бана из Хартфара у его матери. Мальчику тогда было десять. Борьба, беготня, лазанье по деревьям, собирательство, игры с мечами и часто с младшей дочерью Лира в роли третьей участницы. Элия любила Бана, несмотря на обстоятельства его рождения, а Рори – нет, и казалось, он просто не понимал эту ситуацию. Это расстраивало Бана, но он любил брата за то, что тот никогда не унижал его.
Бан моргнул. Это было давно, много лет назад. С тех пор прошло несколько войн, но Рори, вероятно, понятия не имел о горечи в сердце Бана. Такова привилегия невежества – еще одно преимущество, которого никогда не имел бастард.
Рори застонал и повернул голову – посмотреть на Бана одним глазом:
– Ты научился некоторым приемам!
– Дай мне меч, и я выиграю, – охнул Бан. Он не мог двигать ногами, так как они находились под Рори. Бан оказался в ловушке.
– Ха! – законный сын Эрригала ущипнул Бана за ноги и поднял руки вверх.
Бан был рад увидеть пятно крови, смешанной с грязью, на щеке Рори.
Он сел, почувствовав, как жар битвы распространяется внутри его, обещая синяки и ушибы, о которых он узнает только когда проснется на следующее утро. Это знакомое ощущение радовало и освежало.
Бан предложил Рори руку. Братья вместе встали.
Куран скрестил огромные руки на груди:
– Лис, ты сможешь закончить на сегодня, возможно, через час.
Бан огорчился, но согласился.
– Ты изучаешь железную магию?
В голосе Рори преобладало любопытство, но, тем не менее, присутствовал и намек на что-то более темное.
– Да, – осторожно ответил Бан.
– Хорошо! Мне нужно принять душ, – и с этими словами Рори слишком сильно хлопнул по спине Бана. – Увидеть отца и рассказать ему мои новости.
– Новости? – повторил Бан.
– Мне больше нравится слово «сплетни». И письма из Астора.
– Я пойду сразу после тебя, когда увижу мою заготовку.
Рори улыбнулся, кивнул Курану и направился к своей терпеливой лошади.
С непривычной нежностью Бан наблюдал, как Рори ведет кобылу вниз по малозаметному каменистому пути к задней стене крепости.
Ветер внезапно подул с севера, принеся с собой голос из Белого леса:
– Бан, – звал он. – Лис Бан, Бан Эрригал, Бан, Бан, Бан.
Он посмотрел вместе с Кураном и всеми будущими железными магами.
– Сынок!
Мать Лиса Бана звала его к себе. Он поморщился, избегая любопытных глаз Курана. Он не был готов пойти в Хартфар до того, пока не освоится в своих играх. Брона будет дразнить его, пытаться убедить остановиться, но Бан ее не послушает.
Отмахнувшись от этих мыслей, он повернулся к железу.
Бан поднимался по истертым, черным каменным ступеням в свои покои два раза, желая искупаться и найти брата. В замке суетились по случаю подготовки к празднику в честь Рори, посвященному его возвращению домой.
Однако праздник по случаю возвращения старшего сына Эрригала не планировался.
Бан стряхнул боль, стараясь не растирать лицо и не запускать пальцы в волосы: засохшая грязь шелушилась, когда он двигался, несмотря на то, что Лис Бан снова надел рубашку поверх пятен и корок. Боль не имела значения, ведь речь шла об игре, а не о судьбе.
Дверь в его комнату была приоткрыта, и Бан притих. Он положил руку на рукоять длинного кинжала, привязанного к поясу, и толкнул дверь ровно настолько, чтобы просто проскользнуть внутрь.
Рори стоял, спиной к двери, листая одну из тетрадей Бана. Широкие плечи сына графа были усеяны крошечными каплями воды, упавшими с вымытых и расчесанных волос. Он оделся в чистую тунику бледно-голубого цвета, окаймленную кожей и тонким черным шелком из Русрики. Его темно-коричневые ботинки были начищены, а на обоих запястьях Рори носил медные украшения, а также кольца на больших пальцах. Сапфир засиял на руке молодого человека, переворачивающей толстый пергамент книги, лежавшей в другой руке.
Оглядываясь вокруг, Бан не увидел ничего странного: его низкая кровать была точно так же аккуратно заправлена, какой он ее и оставил, без подушек и ровной. Три щита наклонились, как гигантская драконья чешуя, под открытым окном, а стол был завален едва распакованными книгами, хотя они прибыли из Аремории два дня назад. Очаг был холодным, поскольку молодой человек не разводил в нем огня с тех пор, как вернулся домой несколько недель назад. Его пространство заполняли ветки можжевельника и пучок высушенных роз, две пористые свечи и кусок дуба, отполированный до блеска, который он использовал для втирания заклинаний. Три из пяти крошечных керамических чаш для подношений были пусты, но одна была полна соли и белой сгоревшей золы.
Рядом с его кроватью находилась арочная дверь, ведущая в уборную, расположенную между его и Рори комнатами. Ее удерживала скамейка для ног, а рядом находилась широкая деревянная ванна с водой, от которой поднимался пар.
– Брат? – тихо произнес Бан.
Рори вздрогнул, чуть не уронил книгу, которую смотрел, но поймал ее и развернул.
– Святые угодники! Бан, ты вошел тихо, как привидение, – произнес Рори.
Прежде чем Бан смог ответить, Рори рассмеялся:
– Конечно, Лис из Аремории. Истории станут еще лучше, когда я уйду.
Он тихо захлопнул тонкий том. Книга стихов Аремории, которая, как заметил Бан, тщательно переписывалась Моримаросом, использовалась в качестве кодового ключа. Рори бросил ее на стол вместе со всеми остальными.
– Я наполнил для тебя ванную, как только закончил принимать свою.
– Спасибо, – поблагодарил Бан, расстегивая ремень и кладя его и кинжал на кровать. – Ты не видел отца?
– Да, мы пировали сегодня вечером.
– И все же ты в моей комнате, а не заигрываешь со всем замком.
Рори улыбнулся с большой долей иронии:
– Я долго тебя не видел, поэтому предпочел остаться.
Бан остановился, затем присел, чтобы снять сапоги, и удивленно глянул на Рори. Сказал:
– Чуть больше года.
Лис Бан не думал, что брат будет скучать по нему, учитывая их прощание в Аремории и отсутствие переписки между ними.
– Так долго! – Рори откинул голову назад и тяжело вздохнул.
Со смехом Бан закончил раздеваться. Он бросил грязную одежду на пол и опробовал воду: она была очень горячая. Бан забрался внутрь и опустился на колени, чтобы вода попала ему на грудь. Купаться в собственной комнате было для него роскошью. Обычно он принимал более холодные ванны в крепостных казармах. Бан закрыл глаза, наслаждаясь жаром. Он поднес воду к лицу, плеснул ею на волосы. Грязь снова стала грязью, и он снял ее с головы, потирая лицо и шею.
– У тебя больше шрамов, чем у меня, – тихо произнес Рори, опускаясь на кровать. Веревки под толстым матрасом заскрипели.
Бан встретил его взгляд, не зная, что и сказать.
Рори был необычайно серьезен, почти грустен:
– Некоторые из них – волшебные знаки?
– Я пускал кровь. – Бан коснулся небольшого шрама формы молнии на своем левом плече. – И здесь, – он опустил руку в воду, где линии шрамов горизонтально пересекали его живот, чуть выше пупка. – Правда, большинство из них – с войны.
– Впечатляет.
Бан поморщился:
– Лучше вообще такого не иметь. Меня слишком часто находят лезвия сквозь доспехи.
– Это правда, что иногда ты не носишь доспехи, не так ли? Ведь ты и шпион, и маг?
– Отчасти верно. У меня очень хорошая кожаная броня, которая не шумит как кольчуга или щиты.
Рори настоял на том, чтобы Бан согласился с впечатляющей природой его шрамов, и Бан вынужденно произнес:
– У Моримароса вообще едва ли есть шрамы. Он замечательный воин.
– Отец хотел, чтобы я женился на Элии до того, как ей предложат иностранных королей.
Рори произнес эту фразу так резко, что Бан еле успел уследить за ходом его мысли.
Бан нахмурился:
– Я… вижу, насколько это было бы… выгодно. Для Эрригала лучше было бы присоединиться к нашей власти по линии короля через Элию, чем поддерживать контакт с Коннли. Такой подход мог бы в конечном счете сделать тебя королем.
– Ты ведь любил ее, – продолжил Рори, игнорируя переход разговора в политическое русло, – когда мы были детьми.
Рыжие волосы Рори ловили солнечный свет, струившийся из окна, и напоминали Бану огненные пряди локонов Элии.
Глаза Бана устремились на восток, навстречу океану, к Аремории. На минуту он застыл: ни дыхания, ни движения. Губы Лиса Бана приоткрылись – он размышлял об Элии.
У нее точно была его записка.
– До сих пор любишь, – тихо произнес Рори.
Бан перевел взгляд, потянувшись из ванны, чтобы взять мыло, лежащее на небольшом умывальнике.
– Я видел ее в Летней резиденции до того, как Элия ушла в Ареморию.
– И дальше? – Рори странно облокотился локтями на колени.
– Прошло уже больше пяти лет. Она будет в безопасности с Моримаросом. Это сейчас важнее всего.
– Неужели Элия действительно разлюбила Лира?
Бан со всей горячностью накинулся на брата:
– Я вовсе так не думаю!
Стоя и вытирая воду с передней части туники, Рори спросил:
– Почему это?
– Король сошел с ума, ты разве не знал? Ты ведь служил ему целый год!
Раздраженный Бан намылил руки и нырнул под воду. Небольшие волны ударились о бока ванны.
– Тебе следует быть осторожнее, когда говоришь о короле, – произнес Рори, когда Бан вынырнул.
Тот лишь нахмурился:
– Почему же?
– Он – твой король.
Как будто все было так просто.
– Он никогда не был моим королем, – заметил Бан низким и тревожным голосом. Отчасти, потому что верил в свои слова, отчасти – вводя брата в состояние шока.
– Бан! – навис над ним Рори. – Он ведь больше не может причинять тебе боль. Теперь ты Лис, волшебник, изучающий железную магию, верно? Я дома всего лишь час, но уже вижу, как все в этом замке тебя обожают, и ты можешь взять у Эрригала все, что угодно, и никто тебя не остановит. Зачем бояться короля Лира?
Сын графа задыхался. Он с гневом вскинул руки.
Бан сидел голый в ванне с остывшей водой, уставившись на брата. Слова Рори были близки к намерениям Бана, и это не могло его не впечатлить.
Внезапно Рори закрыл рот. Два темно-красных пятна на его щеках смешались с веснушками. Молодой человек шагнул в сторону двери между их спальнями.
– Подожди-ка, – остановил его Бан, вылезая из ванны.
Рори притормозил, оглянувшись через плечо и закусив нижнюю губу.
– Рори, я просто… ждал… Позволь мне, – Бан оглянулся в поисках чистой рубашки, халата или ткани.
Рори произнес с некоторой беззащитностью:
– Тебе не придется этого делать.
Бан вылез из ванны и взял рубашку из своего сундука, обтер себя насухо, прежде чем натянуть рубашку на туловище.
– Что делать?
– Искать себе место. Оно у тебя уже есть, – ответил Рори, словно это была самая очевидная на свете вещь. – Ты всегда будешь здесь, со мной, – продолжал Рори. – Мой брат, капитан моих солдат, дядя моих сыновей, муж какой-нибудь толстой или шикарной жены – все, что ты захочешь. Если же кто-нибудь скажет о тебе дурное слово, я заставлю их пожалеть об этом.
Слова брата еле-еле отзывались в сердце Бана. Лис понимал ход мыслей Рори: он хотел успокоить брата, показать привязанность, однако сам факт, что Рори чувствовал себя обязанным озвучивать это, уже доказывал, что в итоге Рори мог придавать меньшую значимость своему незаконнорожденному брату.
Бан улыбнулся, но весьма туго – как лиса, узко и остро, со скрытыми зубами:
– Я знаю, братец. Это место, которому я принадлежу.
– Хорошо. Хорошо! – Рори обхватил Бана за плечи, встряхнул его и направился к выходу. – Увидимся в зале, на празднике. Пей от души, поскольку я планирую соревноваться с тобой в историях, и не позволю своему брату уйти и похоронить меня под лисьими подвигами.
– Значит, сделка, – мягко заметил Бан.
Брат ушел, и Лис Бан медленно оделся. Сознание возвращалось к нему с каждым движением.
Рори был самой широкой брешью в броне Эрригала.
Бану надоело об этом думать, хотя он мог сразу наметить элегантный и простой план. С потяжелевшими конечностями, мрачным выражением лица и готовый принести в жертву своего брата, Бан теребил косматые черные волосы.
* * *
Сестра,
надеюсь, первая неделя в Галии помогла тебе успокоиться. Наш отец, конечно, недоволен результатом своей безумной политики, что может дать тебе почувствовать облегчение или спокойствие, но подозреваю – скорее испытать еще большее волнение. Ты всегда была предана ему, слепа к его недостаткам, поскольку он одновременно и отец, и король. Не задумывайся – он теперь и не для тебя. Я не буду ужасать тебя дальнейшими разговорами о смерти отца, но несмотря на его дикое беспокойное поведение, его кажущуюся потерю самообладания, Лир не передумает насчет короны или тебя. И Риган, и я – его наследницы, и мы решим этот вопрос между собой. Упрямство – название звезды рождения отца, и в тех случаях, где ты по доброте душевной привыкла называть это упорством, я назову вещи своими именами: старик просто предается детским истерикам. Мои слуги возмущены его противоречивыми приказами и неряшливостью его людей. Если бы ты была здесь, то точно могла бы его успокоить и вывести из яростного состояния. Мой капитан нашел Лира, с горящими глазами смотрящего на солнце в небе в течение нескольких часов, вчера днем. Однако вернуться, как я уже сказала, ты не можешь. Мы обе сочтем это намерение враждебным, моя маленькая сестра. Корона – моя, и как только я получу подтверждение на ее обладание – добро пожаловать. Если к тому времени ты не выйдешь замуж за ареморца. Держи себя в руках и будь сильной. Не давай ему повода размещать здесь армию или думать, что он может захватить Иннис Лир. Когда ты вернешься, мы найдем тебе достойного мужа: возможно, одного из сыновей Эрригала, как полагает Риган. Один из них любит нашего отца, и поэтому вы должны хорошо ладить, а вот другой – прекрасный воин, и ты в него уже была однажды влюблена. Что ж…
Это письмо отправляется с графом Дубом с обещанием скорости и безопасности, причем на скорость я могу рассчитывать, а насчет безопасности могу лично тебя заверить. Вскоре мы встретимся, моя маленькая сестра.
Гэла Лир
Элия,
наша боевая сестра, скорее всего, не разделит моей оценки, но, думаю, сейчас в Иннис Лире все хорошо. Переходное время не будет столь ужасным, как предсказывают некоторые. В прошедшие два года урожай был плохим, но я слышу в ветре признаки того, что в этом году он будет лучше, и остров сплотится под нашим с Гэлой правлением. На следующий день после самой длинной ночи колодцы снова откроются. Ты никогда не имела способности видеть то, что неочевидно, осознавать подтекст слов, двойной и тройной смысл каждой цели, но ты должна обратить внимание на развитие таких навыков. Я должна взять тебя в свои руки после смерти матери и оградить от отцовского влияния. Погрузившись в горе и неумолимость, мы позволили себе нянчиться с тобой. Возможно, это правильно для молодой девушки, но никак не для женщины или сестры королевы. Теперь ты должна отчасти пропускать то, что тебе говорят, и то, что тебе дают, и полагаться лишь на собственные ум и сердце. Подозревай Моримароса, но дай ему надежду на союз с тобой. Если ты его любишь, делай, что хочешь, но принимай последствия. Вот и все. Последствия, сестренка, могут быть серьезными. Ареморский брак позволит Моримаросу захватить остров, если ты не будешь против. Помни – ты и ваши дети будут принадлежать уже его владениям. Наверное, ты поражена этими словами, и сузишь глаза на мою подпись, чтобы увидеть, действительно ли это рука твоей сестры Риган. Не беспокойся. У меня есть сомнения насчет тебя, но это не признание скрытой привязанности или уважения. Я люблю тебя лишь отчасти, зная, что когда-нибудь мы будем соперничать за корону. Гэла предполагает, что твой характер в глубине души подобен нашему, но я, к счастью ничего не предполагаю. Береги себя и охраняй нас. Охраняй Иннис Лир. Если Моримарос из Аремории увидит мои слова, то принимай их как угрозу.
С сестринскими пожеланиями,
Риган из Коннли и Иннис Лира
Принцессе Лира и, быть может, королеве Аремории
Пусть это будет утешением, гарантией для вас, дорогая леди. Мы сильно любим нашего бедного короля Лира и верим, что сейчас настало время, когда он может вас увидеть и вернуть домой. Подумайте о наших кузенах в Аремории, как о своих. Их зовут Алсаксами. Мой сын Эрригал, которого вы знаете как Рори, я уверен, будет говорить за них. Он воспитывался с ними в течение трех лет. Другой наш сын, о котором говорят меньше, дольше находился с ними. Он известен как Лис.
Добрая леди, посмотрите на небеса. Наверняка ответ о нашем страшном времени должен быть там. Как звезды и страшная луна привели в этот период к несчастью, так же они вызовут и наш триумф.
Граф Эрригал
Дочь моя Аифа,
я знаю, ты поделишься этим с твоей леди, той, кому близки все твои мысли, хотя, возможно, ты и не готова к моим словам. Я буду выражаться кратко, хотя уже это вступление обозначило то, что может быть избыток краткости. Итак.
Со мной все хорошо.
С королем – в меньшей степени.
Боюсь, он страдает из-за своего неразумного решения отослать брата и дочь. Его вера в звезды поколеблена, искорежена, и я не могу сказать, сломает ли это его или, как разрыв фурункула, освободит всех нас. Король ждет провидения, чтобы оно, как всегда, его спасло. Он теперь больше говорит о Далат. И говорит о ней, и разговаривает с ней. Извини, к сожалению, не могу раскрыть суть этих бесед. Передавай привет твоей леди – привет, милый ребенок – он любит ее до сих пор, и это рана, которую он стремился исцелить, когда позволил выбирать трем своим дочерям, а не рана в самой леди. Он верил в две вещи: в звезды и в Элию, и, согласно его глупому уму, они обернулись против Лира, в то время как двое, которым нравилось вступать в оппозицию с его волей, стояли рука об руку с улыбками в сердцах.
Завтра мы едем в Астору, я не знаю, сколько это займет времени.
Старшая дочь Лира сильна всем, за исключением терпения, хотя Лир, каков он есть, мог бы испытать и терпение солнца. Я боюсь, скоро король направится от Астора к Коннли, где, как ты не хуже меня знаешь, ему не гарантирован прием. Но настоящая опасность для него – его сумасшествие.
Дочь, я хотел бы видеть тебя дома, но надо поступать мудро. Именно это должно удерживать тебя в безопасной и богатой Аремории. Скоро я загадаю королю правду или он увидит звездный знак, позволяющий ему притвориться, что я этого не делал, и мы снова будем вместе.
Твой отец.
