Звездная часовня Асторы была окружена горами, образованными из тяжелого известняка и гипса, окрашенного поколениями в золотые хлопья и индиго и делающего первую комнату похожей на небесную усыпальницу. Риган Лир прошла через нее, безразличная к общественному святилищу. Головы повернулись, так как звезда поцеловала священников и молящиеся увидели среднюю королевскую дочь, двигающуюся плавно и мягко, как галера в спокойной воде. Риган не была в этой часовне со времени свадьбы старшей сестры с ее герцогом два года назад, но ее сразу узнали. В отличие от воинственной Гэлы, которая большую часть дня носила доспехи и мужскую одежду, Риган была женственной и элегантной, и именно это приятно удивило обитателей часовни. Подол платья Риган из множества слоев, объемный и бледный, как небо на рассвете, стелился за ней идеальным полукругом. Тонкие серебряные цепочки были вплетены в кудри принцессы, закольцованы под подбородком и заколоты изящными брошами на висках. Корона из дождя.

И самое поразительное – принцесса улыбалась.

Сегодня был первый день с момента смерти ее матери, когда Риган почувствовала себя по-настоящему счастливой.

Она дошла до арочного проема, ведущего к Часовне центра, и открыла его. Лестница была узкой и холодной, и тут же молодая женщина оказалась атакованной влажным воздухом, шедшим сверху. Риган попала в старейшее помещение церкви, высеченное высоко в горах задолго до герцогств, когда остров приветил людей в своем кровоточащем сердце.

Риган не освещала свечами небольшие складские ниши. Она неуклонно поднималась, находясь в фиолетовой тьме. Туфельки на тонкой подошве постукивали о камень, создавая эхо, похожее на мягкое предупреждение. Риган остановилась, чтобы сбросить их наверху лестницы, и дальше пошла босиком. Сам проход был недлинным, но сужался в центре, прежде чем снова расшириться, как родовой канал. Как только Риган представила это, на ее лице появилась сияющая улыбка.

Сам центр был всего лишь каменным прямоугольником, вырезанным в горе и с резным выступом вдоль стен – для сидения. Вход, через который пришла Риган, выходил через двадцать футов и через две узкие каменные колонны прямо наружу, в темную долину внизу. Город Астора наполняло теплое сияние, и за ним находились слегка приподнятые бархатные холмы перед простирающимся пурпурным небом.

На крыше была высечена шестиконечная звезда, позволявшая лунному и звездному свету тускло светить внутрь. Это было неподходящее время дня или ночи для выполнения функций на вершине самой длинной ночной луны.

Риган прошла прямо под нижний просвет, где шиферный пол треснул от старости, и преклонила колени рядом с единственным украшением этого места: каменным водоемом, вырезанным рядом с глубоким узким колодцем. Колодец был накрыт деревянной крышкой, Риган оттолкнула ее. Она опустила пальцы в застоявшуюся воду, нарушая скучное отражение ночного неба, и прикоснулась влажным благословением к щекам, губам, а потом и к белью над своим животом. Рука Риган осталась там, защищая единственную звезду, о которой заботилась принцесса: новый укол света в глубине ее тела.

Риган склонила голову, улыбка продолжала играть на ее губах, и молодая женщина подумала о своей жизни – динамичной, опасной, искрящейся. Дыхание Риган было то слабым и продолжительным, то глубоким и насыщенным. Совсем не то ощущение, к какому привыкла Риган с ее резкими, яростными амбициями. Принцесса крайне редко чувствовала покой в своем сердце. Удовольствие, однако, являлось вещью, о которой она только недавно узнала, и Риган с радостью поняла, к чему именно это состояние может привести.

Звезды становились ярче, как она и ждала, небо окрашивалось, пока не стало чернее черного.

Риган снова представила себе: рот ее сестры, неожиданно открывшийся от удивления; их объятия; напряженный, грубый спор, за которым последует обновленная преданность друг к другу. Весьма захватывающе – предвидеть особое, уникальное удовольствие от общения с Гэлой, бытия в самом свирепом, великом столпе ее сердца.

Конечно, Риган услышала приближение сестры.

Шум и брюзжание, странный и приятный металлический звон – почти песня.

Риган распрямила плечи, встала в позу раскаяния.

Гэла ворвалась в комнату сзади нее с тихим проклятием.

– Сестра, – жестко сказала Гэла. Не из-за гнева или раздражения, а для себя. Гэла использовала слова и движения, будто это доспехи или боевые молоты. Риган предпочитала, чтобы ее собственные шипы были маленькими, точными и утонченными, хотя и не менее смертоносными.

Откинувшись на пятки, Риган запела на языке деревьев.

«Сестра», – единственное из множества слов, какое разобрала Гэла.

Гэла Астор вышла из тени, приблизилась к Риган и упала на колени. Она была одета в кожу и шерсть, с пустыми ножнами и в юбке-кольчуге. Волосы, зачесанные назад, напоминали корни дуба, лоб открыт. Гэла была красива, и Риган всегда думала про себя: кусочек луны, величественный и опасный.

– Он должен быть наполнен, – сказала Гэла, показывая на старый колодец. – Почему ты захотела встретиться здесь? Спустя столько месяцев.

Риган терпеливо ждала, когда Гэла закончит.

Глаза Гэлы блуждали по лицу и телу сестры и остановились на руке сестры, все еще находящейся на ее животе.

– Да, – прошептала Гэла и улыбнулась.

Риган схватила руку Гэлы и прижала ее к своему животу, соединяя их руки.

– Будущая королева.

– Или король, – ответила Гэла, положа руку на юбку Риган и приблизя сестру к себе. Обе встали. Много лет это было частью их плана: Гэла на троне Иннис Лира с детьми Риган в качестве ее наследников. Гэле было шестнадцать, когда она тайно поклялась сестре, что ни один ребенок не будет в ее чреве и она позаботится об этом. «Мы будем королем и королевой Лир, – пообещала сильная Гэла своей четырнадцатилетней сестре. – Мужья и соперники не важны. Будем ты и я, наши тела и наша кровь». Риган поцеловала сестру в щеку и уверила ее, что так и будет.

Сейчас Риган снова целовала Гэлу. Она была готова к следующему этапу.

Женщина-воительница взяла Риган за плечи и спросила:

– Как долго придется ждать?

– Я убедилась только пять дней назад, это должно случиться в первые недели весны. Ты первая, кто об этом узнал.

– Ты должна как можно скорее выйти замуж.

– Мы скажем, что уже сбежали, и все в это поверят.

Брови Гэлы приподнялись.

– Аккуратная и бесстрастная Риган Лир? Я сомневаюсь.

– Послушай меня, сестра, – губы Риган сложились в скрытную улыбку, – они поверят в эту историю. Мы с моим возлюбленнным вынуждены скрывать свою страсть от короля.

– Так кто же отец? – прорычала Гэла.

От этого вопроса глаза Риган вспыхнули как бриллианты: осколки коричневого, охряного и синего, как у их отца, яростно перемешанные, с расстояния казались нежно-карего цвета. И лишь немногие знали, о сходстве глаз отца и дочери.

– Лир разозлится, Гэла, – прошептала молодая женщина с ликованием и жесткостью. – Как и Астор. Это и худшее, и лучшее, что я могла сделать.

К Гэле быстро пришло понимание:

– О, Риган, моя дорогая, конечно же, нет.

– Коннли, Коннли, Коннли, – произнесла Риган, каждый раз с новой интонацией. Сначала непринужденно, затем злобно, словно она могла почувствовать Коннли на вкус.

Гэла вскочила на ноги:

– Его дед презирал нашу мать! Его мать годами пыталась выйти замуж за нашего отца! Ты хочешь дать Коннли возможность претендовать на корону?

– Только его детям, – Риган тоже встала. – И нож в сердце нашего отца.

– Этот твой поступок разделит нас, тем более, мой муж и твой любовник, то есть твой будущий муж, – главные соперники.

– Все уже сделано.

– Ты должна была обсудить свое решение со мной!

– Ты же не спрашивала моего совета, когда выбрала Астора!

– Ах, но ведь Астор-то был очевидным, единственным выбором! Он жесток, и по мнению отца и других людей во дворе, заслуживает короны. Ты ждала другого – род Лира падет из-за его признанной силы и его проклятых звезд. Я выбрала именно Астора, поскольку он сможет сыграть свою роль в моей игре. Он думает получить от меня корону. Коннли на этом явно не успокоится. Он боится тебя? Я не поверю, если ты это подтвердишь.

Риган прикоснулась языком к нижней губе:

– Он не боится ни меня, ни его. Однако я притягиваю Коннли. Он не чувствует ко мне страха, жалости или грусти, которыми движима ты.

– Конечно, ты не о любви сейчас говоришь, – усмехнулась Гэла. – Любовь – не сила.

– И даже между нами?

Гэла хмыкнула:

– Между нами не любовь, а единство. Мы находимся за пределами любви!

– Действительно? – поинтересовалась Риган, прикоснувшись к мочке уха своей сестры и чуть-чуть за нее потянув.

Риган знала – у Гэлы в груди было железное сердце, и она лишь слегка заботилась о том, чего не ощущала всем своим нутром. Хуже было другое: Гэла выражала чувства, которые не были такими уж мерзкими, но не позволялись великим воинам и королям – она презирала все, что казалось женским, поскольку пренебрегала собственным чревом. Риган не знала, родилась ли Гэла именно такой или научилась этому у отца, его звезд, или изменилась из-за смерти Далат. Риган точно знала – ее сестра имела звезды завоевателей в небе, а такие люди не могли любить полноценно. Гэла думала, что до нее просто не доходит любовь, в то время как Риган ощущала себя состоящей целиком из любви. Ужасной, разрушительной, ненасытной любви.

– Итак, – тяжело вздохнула Гэла и положила руки на бедра Риган. – Это дитя двух королевских родов.

– Трех, сестра. Лир, Коннли и Третье королевство.

– Дедушка Коннли сказал, что, когда Далат была здесь, это было пятном в крови острова.

– Мой Коннли этим гордился, – произнесла Риган.

– Коннли, Коннли. – Гэла сузила карие глаза. – Пусть ты и спала с ним, родишь его ребенка, но не называешь его по имени, которое дала ему родная мать?

Риган не опускала ресницы, раздосадованная тем, как в этот момент было трудно выдержать взгляд сестры. Союз с Коннли вогнал бы клин между сестрами. К сожалению, Гэла была права, но молодая женщина все равно протестовала:

– Коннли сам по себе, так же как и его земля, титул и его свирепая корона, сестра. Коннли – это пики и скалы, стремительные воды и болота восточного побережья. – Голос Риган вновь стал глуше – воспоминания о коже и стонах успокоили ее. – Коннли гораздо больше, чем просто личность.

Ошарашенная Гэла вздохнула:

– Ты говорила о любви, но вот это и есть твоя любовь. Ты его любишь.

Риган даже вздрогнула. Сердце заныло и застучало быстрее.

– Риган.

– Гэла, – вздохнула Риган. – Разве ты не видишь, что это лучший вариант?! Кто может быть лучшим отцом твоего наследника, чем наименее любимый герцог нашего отца, тот, кто точно никогда не примет его сторону? Лиру придется это проглотить, поскольку здесь… Послушай-ка, звезды Коннли предсказывают именно такое развитие событий! Я видела его карту рождения и несгибаемые деревья. Остальная часть острова обрадуется столь явному благоразумию. Все лучше, чем решение выдать меня замуж за Моримароса из Аремории! Даже ты понимаешь, что это глупость. Коннли уже наш. Он целиком и полностью укоренился в Иннис Лире, рожден из наших штормовых волн и укоренился в железе. Знаешь, Гэла, его земля дикая и крепкая; колодцы намного лучше, чем тот, что перед нами. Они глубокие, богатые и полноводные. Они не отступились от корней, как приказал отец. Понимаешь меня? Мы с тобой объединимся и приведем двух величайших герцогов в род Лира, сквозь твою законную корону и моего растущего ребенка. Мы сделаем этот остров нашим, не связанным с глупой преданностью небесам нашего отца и его бессердечными намерениями.

– Возможно, – задумчиво произнесла Гэла. Гэла, которая предпочитала куда более прямые ответы. Еще в семнадцатилетнем возрасте она заключила с Астором прямую военную сделку, требуя для себя военную подготовку. В девятнадцать лет она замышляла отравить своего родного отца, и только Риган убедила сестру в глупости ее намерений, ведь какой смысл королю умирать до того, как он или остров благословит наследование Гэлы. – Люби его или притворяйся, и пусть его престол будет знатным и сильным – мы будем укреплять для себя остальную часть острова, пока не будем готовы к действиям, и ничто не сможет помешать нам.

– Я обещала тебе много лет назад, – успокоила ее Риган. – Я обещала тебе, что буду его гибелью. Помнишь звезду, под которой я родилась?

– Нет.

Риган стерпела это горькое слово.

– Нет. Я родилась под пустым небом, черным куском, который наш отец не мог заставить себя полюбить. Ты родилась под Звездой супружества с Троном на вершине. Двойные звезды, которые, как утверждал отец, отрицали друг друга за то, что были переплетены в паутину той ночью, у высоких облаков. Однако мы-то знаем: моя звезда уже была с тобой. Трон и Супружество, ты и я. Отец никогда этого не поймет, а мы знаем. Мы знаем, Гэла.

Она схватилась за свой живот и крошечную звездочку, которую еще не чувствовала, но которая уже зажглась в сердце. Риган уничтожила бы мир ради этой единственной звезды, беспомощной и искрящейся. Принцесса скажет Коннли, что беременна, и если он поколеблется хоть момент, не важно, как страстно и славно было, то Риган исключит Коннли из своей жизни. Риган внимательно посмотрела на Гэлу, желая получить ее согласие.

Конечно. Конечно, Гэла согласилась с Риган. Гэла обернулась, обмакнула руку в колодец и плеснула святой водой на шею Риган.

С небом и спящим городом Астора в качестве свидетелей сестры дали новые обещания друг другу, и все они были направлены против отца и навстречу будущему Иннис Лира.