До 1999 года большинство японских любителей насекомых знало иностранных жуков-оленей и жуков-носорогов только по журналам, телепередачам и музейным экспозициям. Эти насекомые часто были крупнее и внушительнее, чем местные виды; у некоторых рога были длиннее, туловище – крупнее, окраска – эффектнее. Но закон о защите растетий от 1950 года запрещал частным коллекционерам доставлять этих жуков в Японию. Правда, за содержание или продажу таких запретных животных, если уж они попадали в страну, никакого наказания не полагалось, и эта аномалия позволяла существовать бурному черному рынку, астрономическим ценам и прибыльной индустрии контрабанды, которую, по слухам, контролировали якудза. И всё же это касалось относительно небольшого числа насекомых и избранного круга коллекционеров – людей состоятельных.

В законе о защите растений накапливаются списки животных, считающихся «вредными» для аборигенных растений и сельского хозяйства. Однако в нем предусмотрен необычный превентивный протокол: все виды считаются вредными, пока некая Станция защиты растений не санкционирует их ввоз. В 1999 году под давлением коллекционеров, которым не терпелось узнать, какие жуки разрешены, министерство сельского хозяйства, лесного хозяйства и рыболовства опубликовало на своем сайте список из четырехсот восьмидесяти пяти жуков-оленей и пятидесяти трех жуков-носорогов, сочтенных «безвредными» [501]. В последующие два года в Японию было ввезено девятьсот тысяч живых кувагата и кабутомуси [502]. И всё равно в последующие годы министерство вносило в список еще больше видов, так что к 2003 году санкцию на ввоз получили пятьсот пять видов жуков из тех примерно тысячи двухсот, которые описаны во всем мире. Как саркастически заметили энтомологи Коуичи Гока, Хироси Кодзима и Кимико Окабе, «ареал, где существует самое большое биоразнообразие жуков-оленей, – это японский зоомагазин» [503]. В 2004 году, по их подсчетам, общая стоимость импорта составила десять миллиардов йен (около ста миллионов долларов США). Крупные особи ходовых видов продавались в Токио не меньше чем за три тысячи триста долларов США [504].

Этот масштабный прирост импорта живых насекомых оказался полной неожиданностью. Кадзухико Иидзима сказал нам, что министерство сельского хозяйства, лесного хозяйства и рыболовства проигнорировало предостережения министерства окружающей среды, но всё же правительство даже не догадывалось, чему оно дает карт-бланш. Однако, добавил он, были громкие прецеденты, которые должны были вызвать настороженность: такие представители фауны, как черный морской окунь, енот, малый мангуст и европейский шмель Bombus terrestris, в Японии имеют дурную славу, потому что слишком успешно адаптировались к своей новой среде обитания. Но когда дело дошло до жуков, власти и ученые не сомневались, что иностранные кувагата и кабутомуси, по большей части выходцы из субтропиков и тропиков Юго-Восточной Азии, Центральной Америки и Южной Америки, не смогут пережить суровую японскую зиму. И лишь позднее до них дошло, что изначальные ареалы многих из этих насекомых находятся высоко над уровнем моря, где не так уж тепло [505].

Импорт быстро пошел на убыль. К 2001 году количество жуков, ввозимых в Японию, значительно уменьшилось по сравнению с пиковыми объемами, а когда предложение увеличилось, цены на всех жуков, кроме самых редкостных (и самых крупных), тоже снизились [506]. Но даже когда объемы снизились, стало очевидно, что бум кардинально вырвался за пределы хобби. Открылись новые магазины насекомых, а традиционные зоомагазины изменили свой ассортимент. В крупных универмагах появились в продаже импортные виды. Одно время жуков можно было купить в торговых автоматах. На рынок выводились самые разнообразные товары, которые упрощали и делали более занимательным выращивание и содержание насекомых (корм в виде желе, разделенный на отдельные порции, «банки с грибами» – питательный субстрат из ареала, порошковые дезодоранты, прелестные переноски). Наиболее существенно то, что неизвестное, но, судя по рассказам, колоссальное число людей увлеклось выращиванием жуков. С 1997 по 2001 год было основано семь глянцевых специализированных журналов, которые публиковали советы заводчикам и истории о неустрашимых коллекционерах, проводили конкурсы, формировали чутье к эстетике жуков и подпитывали новорожденные сообщества любителей [507].

Пытаясь объяснить растущую привлекательность насекомых как домашних питомцев, автор раздела о насекомых в «Руководстве по маркетингу» за 2004 год, которое издает Японская организация внешней торговли, отметил, что для ухода за жуками «не требуется много времени и сил. Нет необходимости кормить их в какой-то конкретной точке, а их загоны занимают очень мало места на письменном столе. Они не шумят, их не нужно выводить на прогулку» [508]. Казалось бы, бесспорное, пусть даже и поверхностное, объяснение, но вытекавший из него вывод, что рост спроса во многом обеспечивают горожанки двадцати-тридцати лет, которых интересуют недорогие в содержании животные-компаньоны, вызывал больше сомнений. Несмотря на видимую демократизацию этого хобби, несмотря на охотное участие некоторых школьниц в летних проектах на тему насекомых, несмотря на успех таких героинь – образцов для подражания, как Навсикая из фильма Миядзаки, несмотря на то что фирма Sega проводила мероприятия «только для девочек» на тему MushiKing, Кадзухико Иидзима (вторя и другим людям, с которыми побеседовали мы с Си-Джеем) подсчитал: даже если среди любителей насекомых становится больше девочек и женщин, всё равно соотношение клиенток женского пола и клиентов мужского пола (если учитывать только покупателей-любителей) в Mushi-sha один к ста, и со временем это соотношение изменилось мало. По словам Иидзимы, бо́льшая часть женщин, которые заходят в магазин, – это матери, сопровождающие сыновей. Девочки и женщины, которым нравятся насекомые, попадались так редко, что журнал Be-Kuwa! посвятил им сатирическую заметку, якобы написанную молодой горожанкой, похожей на героинь «Секса в большом городе», немножко доминатриссой, помешанной на жуках (в заметке постоянно вышучивалась несообразность между гламурным имиджем госпожи Соко и ее страстью к насекомым).

Как бы то ни было, общее количество любителей резко увеличивалось. Профессиональные специалисты по насекомым поймали себя на том, что скучают по спокойным старым временам. Жесткое ценообразование, навязанное якудзой, больше не удручало. Ходило много историй о том, как семейства, которые уставали от заботы о домашних питомцах или жалели животное, запертое в пластмассовой коробке, ехали за город и отпускали своих кувагата на волю в лесу.

Поступали сообщения, что в сельской местности обнаруживались крупные партии импортных жуков – излишки, брошенные заводчиками и владельцами магазинов, которые, в свою очередь, пали жертвами слишком быстрой экспансии. («Уцелели только люди типа меня, которые занимались этим из любви, а не ради денег», – сказал нам Куватан.) Еще более постыдно, что несколько громких уголовных дел, по которым были арестованы японские граждане, попавшиеся на контрабанде значительного числа запрещенных жуков с Тайваня, из Австралии и нескольких стран Юго-Восточной Азии, вскрыли: после либерализации стимулов и возможностей для нелегальной торговли только прибавилось. Тем временем инспекции японских магазинов насекомых выявили: в ассортименте имелось большое количество жуков, которые входят в несколько запретных категорий: во-первых, в странах их происхождения запрещено их ловить, содержать и коллекционировать, во-вторых, в Японии они не разрешены законом о защите растений; попадались также некоторые жуки из списка CITES (Конвенции о международной торговле видами, находящимися под угрозой исчезновения) [509].

Защитники окружающей среды были обеспокоены влиянием растущего японского рынка на экологическую ситуацию в странах – экспортерах жуков. Но они также обнаружили три повода для беспокойства, касавшиеся самой Японии [510]. Взрослые жуки-олени и жуки-носороги – вегетарианцы, питающиеся соком деревьев и другой растительности. Личинки и имаго играют важную роль на начальных стадиях разложения в лесу: они, так сказать, механическим образом разделывают гнилую древесину и создают условия для того, чтобы микроорганизмы сделали свое дело. Однако это почти всё, что известно об их экологии. Очевидно, могучие новоявленные обитатели, которым нравились сходные экологические ниши, могут победить местные виды в соперничестве за пищу и ареал, создавая угрозу как для японских жуков, так и для их источников пищи.

Гока и его коллеги также опасались, что иностранные жуки принесут неизвестных клещей-паразитов, которые выкосят популяции местных жуков (точно так же клещ варроа, экспортированный из Японии вместе с коммерческими ульями, выкосил европейских медоносных пчел). Также они опасались, что межвидовое скрещивание повлечет за собой сужение генетического разнообразия. Они вывели в лаборатории «жука-оленя Франкенштейна» – успешно свели самку Dorcus titanus с Суматры (популярного домашнего питомца) с самцом, принадлежавшим к одному из двенадцати японских эндемических подвидов. Сцена секса была довольно некрасивой: индонезийская самка «с неистовой жестокостью», как выразились ученые, принудила робкого японского самца к совокуплению. Но из личинок выросли крупные, способные к размножению гибриды, похожие на других полуяпонских жуков, которых ученые позднее отловили в дикой природе; так страшный призрак генетической интрогрессии стал реальным [511].

В 2003 году, когда уже казалось, что помешательство на жуках постепенно стихает, Sega выпустила игру MushiKing. Она предназначалась для учеников начальной школы. Игра была увлекательная, затягивающая и до изящества простая, она эффективно соединила несколько увлечений своей аудитории: одержимость большими жуками, страсть к коллекционированию, интерес к состязательным играм и продвинутую графику.

Очень скоро MushiKing стала самой раскупаемой игровой франшизой в Японии после Pokémon (и бойко расходилась в Южной Корее, на Тайване, в Малайзии, Гонконге, Сингапуре и на Филиппинах).

Sega провела непреклонно-эффективную рекламную кампанию. Устроила десятки тысяч турниров и демонстрационных матчей. Установила в универмагах целые ряды консолей. Наводнила страну рекламой. В 2005 году объявила о выходе версий MushiKing для Nintendo DS, Game Boy и других портативных устройств. В том же году на Tokyo TV начался показ анимационного сериала по мотивам игры. В 2006-м вышел долгожданный кинофильм-блокбастер.

Несомненно, MushiKing подстегнула коммерциализацию жуков-оленей и жуков-носорогов. Несомненно, она также упрочила парадоксы. Когда мы упомянули о ней в беседе с куратором и экскурсоводом в коридоре инсектария в Итами, они безропотно заулыбались, как и другие наши собеседники при похожих беседах. Это было летом 2005 года, на пике моды, и, очевидно, игра побудила многих любителей насекомых разобраться в их амбивалентном отношении к формам, в которые вылился «бум жуков». Да, они стремились вдохновить аудиторию, да, они радовались, видя, с каким предвкушением дети входят в музеи и магазины, но им было не по нраву, что игра подчеркивает воинственность жуков, их беспокоило, что идентичность насекомых будет сведена к их механическим аспектам, они опасались, что дети будут воспринимать жуков как прочные игрушки, а не как живых существ.

Но Sega предвидела эту настороженность. Словно бы в насмешку сразу над опасениями и надеждами, компания выбрала для MushiKing обоснование, которое усугубило иронию. Эта игра была не просто всплеском бума, а экологической притчей, и ее сюжет совпадал с той же классической историей, которую пытались поведать сами любители насекомых.

MushiKing — история о том, как армия захватчиков (беглые импортные жуки) уничтожает аборигенную фауну Японии. Игра мобилизовала японских детей на борьбу за спасение вымирающих видов родной страны. Это был апокалиптический сюжет в традициях фильмов и телесериалов о монстрах, которые в середине шестидесятых впервые принесли популярность кувагата и кабутомуси. Сюжетные линии, узнаваемые моментально, заимствовались из массовой культуры, и обнаруживалось, что ученые тоже опираются на эти источники. Sega и энтомологи рассказывали одну и ту же историю. Причем обращались они к одной и той же аудитории. И, очевидно, Sega рассказывала ее куда заманчивее.