Таким образом, мы заканчиваем историю эпоса и переходим к нашей следующей большой теме. Эта тема – книга Владимира Яковлевича Проппа «Исторические корни волшебной сказки». И прежде чем речь пойдет дальше, книга Проппа должна быть прочитана. Я не собираюсь ее вам пересказывать. И то, о чем я буду в дальнейшем говорить, – некоторый комментарий к книге Проппа. Поскольку книга была издана уже более шестидесяти лет назад (написана была еще раньше, потому что это его докторская диссертация и она была защищена перед Великой Отечественной войной, издана в 1948 году; естественно, за эти десятилетия наука шагнула вперед), некоторые положения Проппа нуждаются не то чтобы в корректировке, а в некоторых уточнениях.

Сначала несколько слов о самом Владимире Яковлевиче. В молодости он написал книгу, которая до сих пор остается одной из «священных» книг структурализма. Это книга «Морфология сказки». Весьма почитаемая в науке, сначала больше за рубежом, потом и у нас. Но, честно говоря, я эту книгу не люблю. И причин всеобщего безумия в связи с ней не понимаю, что, впрочем, не отменяет всех ее достоинств. В этой книге Владимир Яковлевич подробно описывает структуру волшебной сказки, доказывая, что сказки при всем многообразии имеют структуру универсальную и чрезвычайно жесткую, что им весьма подробно выводится. При желании найти эту книгу несложно, прочтете. Затем он пишет, на мой взгляд, свою лучшую работу – «Исторические корни волшебной сказки», за которую его потом подвергают чрезвычайно жестокой критике. Надо понимать, что в советское время человек с немецкой фамилией («Пропп» – фамилия немецкая) мог иметь именно из-за фамилии серьезные проблемы.

К сожалению, научные книги обсуждались не только в научных аудиториях, но и в газетах. И когда в газете пишут, что господин Пропп переносит представление о немецких публичных домах на русские сказки, то это равносильно приговору, и чуть ли не смертному. Понятно, что речь шла, естественно, о мужском доме. Ему удалось избежать лагерей, но в дальнейшем он замаливал грехи. Позже им была написана книга «Русский героический эпос». Я, как человек, вот уже двадцать лет занимающийся эпосом, ее читала, и неоднократно, и, к сожалению, понимаю, что книга плохая. У него не было выхода: или Колыма, или написать то, что от него хотят. Он избрал второе, и нельзя его за это осуждать. В качестве книги о русских былинах не стоит читать Проппа, хотя читать по этой теме практически нечего. Разве что Бориса Николаевича Путилова, но это отдельный разговор, к которому мы вернемся, когда дойдем до былин. Говорят, что у Проппа есть книга еще хуже: «Русские аграрные праздники». Мне по долгу службы не приходилось ее читать, я ее и не читала – поверила своим научным руководителям. Трагическая судьба. Но стоит заметить, что то, что я вам даю по шаманскому мифу, делается на основе тезисов статьи Владимира Яковлевича «Чукотский миф и гиляцкий эпос», которая указана у вас в программе. Не знаю, можно ли ее найти в Интернете; при желании найдете в библиотеке.

Прежде чем переходить к комментариям к «Историческим корням», надо заметить одну очень важную вещь. В жизни человека есть известные ситуации перехода. В первую очередь это переход из небытия в бытие, то есть рождение. Затем – из невзрослого состояния во взрослое (то, что связывается со свадьбой). И следующий переход, соответственно, из бытия в небытие – смерть. Все биологические процессы (вспоминаем первую лекцию: противопоставление своего и чужого) относятся к сфере… «своего» или «чужого»? «Чужого». Человек в них вмешиваться не может. Они идут помимо его воли, не контролируемы. Избегать биологических процессов невозможно, остается один-единственный выход: ввести их в сферу «своего». Каким образом это можно сделать? Все биологические процессы дублируются ритуалами. Причем если сам процесс по времени недолог, то он оказывается противоположным образом растянут во времени, и наоборот. Что такое по времени процесс рождения? Это несколько часов схваток. Сколько занимает процесс родов в ритуале? Несколько дней. Если мы берем русскую обрядность, то там будет ряд моментов для будущей матери: предродовые, роды, через несколько дней крестины (как известно, мать на крестинах не должна присутствовать). Здесь очень четко противопоставляется биологическое и ритуальное. Процесс смерти. Сколько он длится физически? Столько, сколько длится агония. Опять-таки несколько часов. Сколько времени человек умирает социально? Три дня – похороны, девять дней – поминки, сорок дней – поминки, и последние обязательные поминки – это год. Традиционно, спустя год после смерти человек переходит в это самое сообщество предков и дальше уже действует как предок. Процесс полового созревания. Сколько длится? Трудно сказать, год или больше. Даже, можно сказать, не один год. В ритуале обратная картина. Это несколько дней. Это обряд инициации.

Традиционно принято думать об инициации в таком ключе: невежественные дикари мучили бедных мальчиков, заводили их в лес, подвергали пыткам; и как хорошо, что цивилизация от этого избавилась. На самом деле все сложнее и деликатнее. Что такое подростковый период? Это время, когда человек впервые всерьез задумывается о природе смерти и испытывает вполне закономерное и, я бы сказала, психически нормальное желание заглянуть по ту сторону смерти. А что там такое? А то всё говорят, говорят… Заглянуть и выглянуть обратно. Это естественно. И традиционное общество на эту потребность дает свой ответ в виде ритуала инициации. Это с одной стороны. С другой стороны, читали, каким пыткам подвергали бедных мальчиков! Можно мальчиков и пожалеть. Но для подростка иметь шрамы – повод для гордости. Подросток (и я не скажу «подросток – мальчик», потому что знаю, в значительной степени это касается и девушек) будет гордиться шрамами. Это знак взрослости. Подросток чувствует в себе силы быть взрослым, но не имеет возможности это воплотить. Отсюда культ боли, культ страданий, приобретающие в разное время разные формы, но суть остается одной и той же. Я знаю случаи, когда девушки и с университетским образованием и из хороших семей сигарету тушили о руку. Поэтому не надо представлять инициацию как жестокое варварское издевательство над мальчиками. Этот обряд психологически отвечает потребностям подростка. Но у кого-то эти потребности выражены сильнее, у кого-то слабее, а всех принудительно подвергают и ничьего мнения не спрашивают. В этом смысле наше общество гуманно, не заводит бедных мальчиков в лес, не вырезает ремни из спины и не отрубает мизинцы. Что мы имеем в итоге? Что касается современных молодежных сообществ, потребности есть. Общество делает вид, что этого не существует, замалчивает. И каждый из подростков удовлетворяет эту потребность как может. Отсюда и процент самоубийств, часто не от горя, а от любопытства (заглянуть – загляну, но обратно не выгляну). Естественно, в 30 – 40-е годы Пропп подобное не мог написать. И даже, я думаю, такие мысли ему и в голову не приходили, что это обряд отвечал психологическим требованиям посвящаемых.

Теперь следующий момент, о котором отчасти мы уже говорили. Для мифологического мышления не существует взросления. Мы это упоминали применительно к эпическому герою, который сразу рождается взрослым. Здесь мы имеем дело с тем же самым: для нас, цивилизованных людей, есть процесс взросления; для архаического человека взросления нет. Чтобы появился взрослый, ребенок должен умереть. И инициатические пытки отвечают в том числе и этой задаче. Человек, пройдя через эти пытки, ощущает, что он умер как ребенок и появился как взрослый.

Далее Пропп блистательно пишет о Бабе-яге. Это действительно одно из лучших мест в его книге. Пересказывать все это я не буду – читали. Некоторые комментарии. Когда Пропп пишет об избушке, он не может дать внятного объяснения тому, почему у нее курьи ножки. Пишет, что это нога животного, но ножки никогда не куриные и тем более петушиные. Ножки не какого-либо другого животного или птицы. Ножки только «курьи». Что это такое? Избушка Яги представляет собою гроб, и, соответственно, Яга является живым мертвецом. Дело в том, что такие крохотные избушки чрезвычайно широко были распространены, а кое-где в Сибири встречаются и сейчас, в качестве особой формы погребения. Традиционно высоких жрецов, шаманов, царей хоронили через так называемое воздушное погребение: тело оставалось на воздухе, и дальше его или склевывали птицы, или оно естественным образом разлагалось (были и другие менее или более «эстетические» формы). В частности, для сибирских шаманов в лесу устраивали специальные кладбища. Когда шаман умирал, его тело, пока оно еще не окоченело, скручивали, придавая ему позу эмбриона (свернувшегося спящего человека). В таком виде относили в лес. Строили специальный домик по размерам уже скорченного трупа и на специальной полянке, где таких домиков уже не один и не два, оставляли. Этот домик стоял на воздухе, то есть на специальных ножках. Чтобы эти самые деревянные ножки нехорошие жуки-короеды как можно дольше не сгрызли, их окуривали дымом. Таким образом, курьи ножки никакого отношения к курице, петуху, гусю, индюку и утке не имеют. Это окуренные дымом ножки воздушного погребения. Мы идем строго по Проппу, потому что в основном действительно нечего добавить, эта тема была им закрыта.

Почему-то у студентов возникают сложности на зачете с вопросом об эволюции образа змея. Рассмотрим подробнее. Обращаю ваше внимание на мотив происхождения змея от змея, о чем Пропп пишет с исчерпывающей полнотой. Само змееборчество может иметь следующие формы. Наиболее архаичная: поглощение и последующее изрыгание без дополнительных усилий со стороны героя (или они минимальны) – между героем и змеем борьбы как таковой не происходит. Следующий этап, стадиально более поздний: герой начинает терзать чудище изнутри. Одним из самых ярких примеров, кстати, приведенных у меня в статье «Четыре поколения эпических героев», является поединок финского Вяйнемейнена с великаном. Великан проглатывает Вяйнемейнена, и тот устраивает у него в брюхе кузню, чтобы выбраться наружу. И в конце концов великан Вяйнемейнена выплевывает. Более поздний стадиально пример: герой рассекает чудище изнутри. Яркие примеры есть в монгольском эпосе. И самый поздний вариант боя со змеем – отсутствие мотива поглощения как такового. Герой просто сражается с чудищем без всякого поглощения.