Теперь мы переходим к божествам иранского происхождения. Божества, которые пришли на Русь через скифскую культуру, или же это божества, которые, возможно, даже восходят к эпохе индоевропейской древности, индоевропейской общности. Во-первых, мы начнем с того, что в имена этих божеств входит корень «бог». Корень «бог», я замечу (в наше время нужно специально, к сожалению, оговаривать, правильно произносить именно с оглушением – «бох», потому что «бок» бывает правый или левый), – это слово само по себе имеет происхождение иранское и заимствовано русскими через культуру скифскую. Это слово этимологически однокоренное такому понятию, как «доля»: «бхага» (откуда и наше русское слово «благо»). А «доля» уже по-русски и в русской культуре имеет значение «судьба», «участь». Но я замечу, что слово «участь» в значении «судьба» – однокоренное русскому слову «часть». То есть «часть» – это, в общем, тоже понятие, связанное с судьбой. «Доля» в значении «судьбы» – понятие скорее фольклорное, но достаточно хорошо известное. Можно вспомнить Лермонтова, стихотворение «Бородино»: «Плохая им досталась доля…» – «доля» в значении «судьба». То есть это целостный комплекс понятий, который у русских присутствует как на родном языке, так и через заимствованные слова «бог» и «благо». Причем я сейчас не оговариваюсь, произнося «блахо» именно так, с украинским «гх», я сейчас соблюдаю классическое русское литургическое произношение, которое требовало произнесения этих слов, как и слова «хосподь», с фрикативным «гх», говоря лингвистическими терминами, или, проще говоря, с украинским «г». Отсюда оглушение «бога» на «бох», даже в нашей живой речи мы говорим: «О хосподи» – как междометие это сохранило правильное литургическое произношение. Еще бы об этом знали наши церковники, еще бы они говорили это правильно. Ну да ладно, больно много хотеть от церковников наших образованности. И я замечу, что это, хотя на уровне знаний, в общем, доступно только филологам, но на уровне ощущений это очень хорошо доступно в современной культуре в Интернете. Потому что и написание «бох» с «х» на конце у нас идет, когда мы хотим подчеркнуть, что мы не к Богу взываем, а употребляем междометие. И «о хосподи» у нас вполне могут писать в Интернете, опять же подчеркивая, что мы тут не молиться вздумали на форуме, в блоге, а мы употребляем именно междометие.

Это был небольшой экскурс в историю слов, в историю понятий. Итак, все языческие славянские божества, в имя которых входит корень «бог», – они все иранского происхождения. Здесь, например, можно начать список со Стрибога, о котором мы знаем из «Слова о полку Игореве», где его внуками названы ветры, и также мы знаем, что когда Владимир был еще не святым, когда он проводил свою языческую религиозную реформу, то он, повелев поставить идолы посреди двора теремного, в частности приказал поставить и идол Стрибога. В «Слове о полку Игореве», как я уже сказала, его внуками названы ветры. Лирическое отступление о слове «внук» в «Слове о полку Игореве». Слово «внук» там употребляется трижды и в очень интересных значениях. Русский народ назван внуком Дажьбога. Не надо думать, что физически Дажьбог мыслился прародителем всего русского народа. Боян назван внуком Велеса. И ветры названы внуками Стрибога. Так вот похоже, что тот факт, что Боян назван внуком Велеса, опять-таки тоже не надо понимать буквально. Потому что скорее «внук» имеет в «Слове о полку Игореве» значение «находящийся под покровительством». Почему? Да потому что Стрибог, вопреки мнению, которое когда-то было высказано, – дескать, ветры его внуки, значит, он – бог ветра, – нигде таковым не представлен. Если мы обратимся к греческой мифологии, посмотрим, кто чей внук, то отнюдь не следует, что родитель был богом того же самого, – ни в коем случае. Рыбаков расшифровывает имя «Стрибог», обращаясь к русским диалектам, где он обнаруживает диалектное слово «стрый», которое может быть существительным и тогда означает «дядю по отцу», и может быть прилагательным и тогда означает просто «отцовский», из чего он делает красивый вывод, что Стрибог, вероятно, представлялся «богом-отцом». Но опять-таки не надо это вводить в христианское абсолютизирование, и чьим он отцом был – это отдельный, сложный вопрос. И конечно же это больше идет на уровне гипотез, чем готовых ответов. По Рыбакову, этот Стрибог – чуть ли не ипостась Рода, небесный бог, ветры его внуки. И он претендует на то, чтобы быть отцом кого-то из богов.

Далее – Сварог. Имя Сварога содержит корень, который присутствует в санскритском древнеиндийском слове «сварга», то есть «небо». И таким образом, действительно предполагается, что Сварог – это бог неба, из чего Рыбаков делает вывод, что Сварог и Стрибог – это просто чуть ли не две ипостаси одного и того же божества. Оставим это как точку зрения Рыбакова. Как я уже сказала, здесь больше гипотез, чем готовых ответов. Но мне это сваливание в одну кучу Рода, Сварога и Стрибога категорически не нравится.

Зато теперь мы наконец-таки переходим к Дажьбогу. Имя «Дажьбог» иранского происхождения и, как доказано лингвистами, содержит иранский корень «даг» со значением «жара». То есть он никакой не «дающий бог» и уж тем более, как некоторые высказывались, не бог дождя. Да, по поводу «даждь» и «дождь». Я замечу, что люди весьма далекие от лингвистики, зато обладающие весьма хорошим самомнением твердо уверены, что, чтобы определить значение слова, родство слов, надо, чтобы там более или менее совпадали согласные (про такое явление, как «чередование», они и думать, как правило, не хотят, но это ладно), а гласные ставятся как угодно. Так вот лингвист, в отличие от них, прекрасно знает, что в древних языках гласные ставятся отнюдь не по вкусу, а чередование гласных подчинено еще более жестким законам, чем чередование согласных. И с этими законами нужно более чем серьезно считаться. Поэтому из того факта, что в имени «Дажьбог» «дажь» и в слове «дождь» совпадают согласные, и близко не следует, что эти два понятия стоит отождествлять. Я, естественно, в рамках данного курса не могу объяснять то, что касается законов чередования гласных в древних языках, просто я прошу поверить мне на слово. Итак, в имени Дажьбога – иранский корень со значением «жара». Дажьбог – это изначально бог жары, бог-владыка, покровитель летнего периода. Его могут называть «сын Сварогов». И вот здесь как раз-таки и работает гипотеза Рыбакова (я не призываю ей следовать, я просто призываю ее знать), отождествляющая Стрибога и Сварога. Но, независимо от того, чьим сыном представлялся Дажьбог, мы, видимо, должны последовать за Рыбаковым в том, что говорится о Дажьбоге как о центральном божестве Руси времен двоеверия, то есть это XI–XII века, когда культ Дажьбога чрезвычайно расцвел, дальше это довольно трудно излагать без конкретных картинок, поэтому опять-таки я просто отсылаю вас к книге Рыбакова «Язычество Древней Руси», где он подробно связывает образ Дажьбога с иконографическим сюжетом вознесения Александра Македонского, с легендой о том, что Александр в Персии увидел храм, в храме увидел грифонов, потребовал, чтобы их запрягли ему в колесницу, и на них взлетел на небо, держа на двух копьях два куска мяса, то есть, понятно, грифоны потянулись за мясом, стремясь за мясом, полетели всё выше и выше, Александр увидел землю с высоты и страшно испугался… При чём тут Дажьбог? По мнению Рыбакова, этот иконографический образ – собственно, вот те самые два куска мяса на копьях – следует связать с ритуальными жезлами, которые сохранились у некоторых славянских жрецов, в частности у болгар, до времени чуть ли не фотографий. Эти ритуальные молоты использовались в качестве моления о дожде. Дажьбог, как уже было сказано, бог жары. И таким образом, образ Дажьбога с ритуальными жезлами в руках на колеснице, запряженной грифонами, – вот он распространился в эпоху двоеверия, когда один и тот же символ мог восприниматься как имеющий одновременно, я подчеркиваю, без противоборства, и христианское, и языческое значение. Именно поэтому этот образ был так популярен в искусстве. Рыбаков его видит (и не только Рыбаков, его любой человек может видеть) в древнем Владимире на Дмитриевском соборе, полностью покрытом белокаменной резьбой. И там, что любопытно, изображение вот этого самого сюжета – «Вознесения Александра Македонского» – находится на южной стене, которая в любое время года освещена солнцем, в одном из трех нефов, а именно в восточном нефе, наиболее близком к алтарю.

Какая связь между алтарем христианской церкви и языческим божеством? И на этот счет у Рыбакова есть ответ, с которым, скажем так, я не призываю соглашаться, но не считаться с этим ответом нельзя. Ответ дают серебряные русские клады. Как я уже упоминала, в эпоху двоеверия князья следовали обеим религиям одновременно, и по этой уважительной причине у русских княгинь было два праздничных серебряных убора. И тогда, опять-таки рассуждая логически, на центральном щитке диадемы должно быть изображение верховного языческого божества той поры. Что же мы там находим? А находим мы там как раз сюжет «Вознесения Александра Македонского», что, видимо, и дает Рыбакову основной аргумент в пользу того, что действительно за вот этим сюжетом, казалось бы связанным с литературой, за этим для русских людей стоял образ своего божества. Вот это то, что касается Дажьбога, еще к этому можно добавить, что, судя по всему, действительно это было центральное божество эпохи двоеверия.