Эндрю Виггину исполнилось двадцать в тот самый день, когда он прибыл на планету Сорелледольче. Точнее, после сложного подсчета проведенных в полете секунд и, соответственно, прошедшего для него субъективного времени он пришел к выводу, что его двадцатый день рождения миновал как раз перед самым концом путешествия.

И это было куда важнее, чем то, что с его рождения на Земле, еще до того, как человечество распространилось далеко за пределы Солнечной системы, прошло больше четырехсот лет.

Когда из выходного шлюза появилась Валентина – по алфавиту она всегда шла после него, – он сообщил ей новость:

– Оказывается, мне уже стукнуло двадцать.

– Вот и славненько, – ответила она. – Теперь можешь начать платить налоги, как взрослый.

После победы в Третьей войне с жукерами Эндрю жил за счет средств фонда, созданного для своего спасителя благодарным человечеством. Тогда люди все еще считали жукеров чудовищами, а командовавших космическими эскадрами детей – героями. К тому времени, когда Третью войну переименовали в Ксеноцид, благодарность уже испарилась, и вряд ли хоть одно правительство осмелилось бы основать пенсионный фонд для Эндера Виггина, совершившего самое чудовищное преступление в истории.

Собственно, если бы о существовании фонда стало известно, громкий скандал был бы неизбежен. Однако Межзвездный флот не торопился признавать, что уничтожение жукеров оказалось не самой лучшей идеей. Соответственно, военные тщательно спрятали деньги Эндера от любопытных глаз, вложив их в акции множества компаний, которые, в свою очередь, передали в доверительное управление, так что никто не мог контролировать эти средства. По сути, деньги как бы растворились, так что только Эндрю и его сестра знали, где они находятся.

Однако отныне все его имущество подлежало обязательному налогообложению. Эндрю предстояло заполнять налоговую декларацию либо ежегодно, либо каждый раз, когда он завершал межзвездное путешествие продолжительностью больше года объективного времени.

Все это не вызывало у Эндрю ни малейшего энтузиазма.

– Как это работает с твоими гонорарами? – спросил он Валентину.

– Так же, как и для всех остальных. – Она пожала плечами. – Вот только продажи идут довольно вяло, так что и особых налогов платить не приходится.

Всего несколько минут спустя ей пришлось взять свои слова обратно: добравшись до общественного компьютера в космопорте Сорелледольче, Валентина обнаружила, что ее последняя книга, посвященная гибели колоний Юнг и Кальвин на планете Гельветика, пользовалась огромной популярностью.

– Похоже, я богата, – пробормотала она.

– Понятия не имею, богат ли я, – ответил Эндрю. – Список моих активов все никак не кончается.

По экрану, страница за страницей, продолжали бежать названия компаний.

– Я думала, когда тебе исполнится двадцать, тебе просто откроют доступ к банковскому счету, – сказала Валентина.

– Хорошо бы, – усмехнулся Эндрю. – Не могу же я торчать тут вечно.

– Придется, – заметила Валентина. – Тебя не пропустят через таможню, пока не подтвердишь, что уплатил все налоги и что у тебя осталось достаточно средств, чтобы не стать обузой для местного общества.

– Что будет, если средств окажется недостаточно? Меня отправят обратно?

– Нет, пошлют на общественные работы и заставят трудиться на собственную свободу за крайне несправедливую плату.

– Откуда ты знаешь?

– А я и не знаю. Просто читала кучу книг по истории, так что мне известно, как действуют правительства. Если не это – значит что-то подобное. Или в самом деле просто депортируют.

– Вряд ли я единственный, кто, высадившись тут, вдруг обнаружил, что ему потребуется неделя, чтобы выяснить свою финансовую ситуацию, – сказал Эндрю. – Нужно кого-то найти.

– Я останусь здесь и заплачу свои налоги, – заявила Валентина. – Как взрослая порядочная женщина.

– Ну вот. Теперь мне стало даже стыдно за себя, – весело бросил Эндрю и зашагал прочь.

Бенедетто взглянул на усевшегося напротив самоуверенного юнца и вздохнул. Он сразу же понял, что с этим парнишкой проблем не оберешься – тот явно принадлежал к числу той золотой молодежи, которая с порога была уверена, будто может претендовать на особое к себе отношение.

– Чем могу помочь? – спросил Бенедетто по-итальянски, хотя прекрасно владел общим, и по закону сначала должен был обращаться к посетителям на нем.

Нисколько не смутившись, молодой человек протянул удостоверение личности.

– Эндрю Виггин? – недоверчиво спросил Бенедетто.

– В чем проблема?

– Полагаете, я поверю, будто ваши документы настоящие? – Теперь он говорил на общем, поскольку уже успел продемонстрировать свое отношение к собеседнику.

– Почему бы и нет?

– Эндрю Виггин? Вы что, думаете, мы тут в нашем захолустье ничего не слышали об Эндере Ксеноциде?

– Разве это преступление – носить то же имя? – спросил Эндрю.

– Преступление – пользоваться фальшивыми документами.

– Согласитесь, было бы глупо подделывать документы на такое одиозное имя.

Бенедетто нехотя кивнул.

– Тогда просто посочувствуйте человеку, вынужденному жить с именем Эндера Ксеноцида. Или вы считаете, что этот груз нанес мне психологическую травму?

– Я не психолог, а налоговый инспектор, – буркнул Бенедетто.

– Знаю. Но вас, похоже, так заботит моя личность, что я решил, будто вы увлекаетесь психологией. В любом случае надеюсь, что удовлетворил ваше любопытство.

Бенедетто терпеть не мог умников.

– Вы по какому вопросу?

– У меня сложная ситуация с налогами. Мне впервые приходится их платить – я только что вступил во владение средствами трастового фонда – и даже не знаю размера своего состояния. Мне бы хотелось получить отсрочку уплаты налогов, пока я со всем не разберусь.

– Исключено, – отрезал Бенедетто.

– Категорически?

– Категорически.

Эндрю какое-то время сидел молча.

– Что-нибудь еще? – спросил чиновник.

– Я могу обжаловать ваше решение?

– Разумеется, – улыбнулся Бенедетто. – Как только уплатите налоги.

– Я же не отказываюсь их платить, – терпеливо объяснил Эндрю. – Мне просто требуется некоторое время, и я решил, что проще будет заниматься этим в квартире, за своим компьютером, а не сидя в космопорту.

– Боитесь, что кто-то заглянет вам через плечо? – хмыкнул Бенедетто. – И подсмотрит, что там бабушка оставила вам в наследство?

– Да, мне хотелось бы более приватной обстановки, – кивнул Эндрю.

– Без уплаты налогов вас никто отсюда не выпустит.

– Ладно, тогда позвольте мне хотя бы снять со своего счета сумму, достаточную для того, чтобы оплатить пребывание на планете.

– В вашем распоряжении для этого имелся весь полет.

– Мои деньги всегда находились в доверительном фонде. Я даже не знал, насколько все сложно.

– Надеюсь, вы понимаете, что если и дальше будете продолжать в том же духе, то разобьете мне сердце и я утону в слезах? – спокойно спросил Бенедетто.

– Не понимаю, чего вы от меня хотите, – вздохнул молодой человек.

– Чтобы вы заплатили налоги, как любой другой гражданин.

– Мне не добраться до моих денег, пока я не заплачу налоги, – сказал Эндрю. – И мне не на что жить, пока я не разберусь со своими налогами, если только вы не разрешите мне снять хоть какие-то средства.

– Жалеете, что не подумали об этом раньше? – спросил Бенедетто.

Эндрю быстро окинул взглядом кабинет и указал на висящую табличку.

– Здесь говорится, что вы должны помочь мне с заполнением налоговой декларации.

– Да.

– Так помогите.

– Покажите вашу декларацию.

Эндрю странно на него посмотрел.

– Как я могу ее вам показать?

– Выведите на этот компьютер. – Бенедетто развернул клавиатуру к Эндрю.

Взглянув на висевший над столом образец, Эндрю ввел свое имя, номер налогоплательщика и личный идентификационный код. Бенедетто подчеркнуто отвернулся: специально установленная программа фиксировала каждое нажатие клавиш, и после ухода посетителя чиновник получил бы полный доступ ко всем его данным и всем средствам – конечно же, только для того, чтобы наилучшим образом помочь с налогами!

По экрану побежали строчки.

– Что вы сделали? – воскликнул Бенедетто.

Новые и новые названия фирм, корпораций и коммерческих фондов появлялись внизу экрана, чтобы спешно подняться вверх и скрыться, освобождая место следующей партии. Бенедетто наконец понял, что этот длинный список – ответ на один-единственный вопрос декларации. Он развернул компьютер к себе. Действительно, впечатляюще.

– Ну вот, теперь вы в курсе моих проблем. – Юноша развел руками.

Список все продолжался и продолжался. Бенедетто остановил его, нажав несколько клавиш.

– Однако же немало у вас активов, – негромко заметил он.

– Но я-то не знал, – вздохнул Эндрю. – В смысле, я знал, что какое-то время назад средства распределили по разным фондам, но понятия не имел, до какой степени. Прибывая на очередную планету, я просто снимал со счета нужную сумму, а поскольку это необлагаемая налогом правительственная пенсия, мне до сих пор не приходилось ни о чем задумываться.

Что ж, возможно, парень и впрямь не разыгрывал невинность. Неприязнь Бенедетто несколько уменьшилась, – собственно, он даже начал ощущать к Эндрю некоторую симпатию. Парень, сам того не зная, мог сделать Бенедетто настолько богатым, что это позволило бы даже уйти из налоговой службы. Одних только акций местной «Энцикль Виниченце», на которой остановился перечень компаний, хватило бы, чтобы купить небольшое поместье и всю оставшуюся жизнь оплачивать слуг. А ведь список едва начался.

– Интересно, – проговорил Бенедетто.

– А если сделать так, – предложил молодой человек. – Мне исполнилось двадцать лишь в последний год путешествия. До этого мои доходы не облагались налогом, и у меня есть на них все права. Разрешите мне получить причитающиеся дивиденды и дайте несколько недель на поиски специалиста, который помог бы разобраться с остальным. После этого сразу же подам налоговую декларацию.

– Отличная мысль, – кивнул Бенедетто. – Где хранятся эти средства?

– В Каталонском внешнеторговом банке.

– Номер счета?

– Все, что вам нужно, – открыть мне доступ к моему счету, – сказал Эндрю. – Номер для этого не требуется.

Бенедетто не стал настаивать: ему незачем было запускать руку в карманные деньги мальчишки, когда он мог завладеть золотой жилой еще до того, как парень доберется до конторы налогового адвоката. Введя необходимую информацию, чиновник отправил форму и выдал Эндрю Виггину тридцатидневное разрешение. Теперь тот мог свободно перемещаться по Сорелледольче, но был обязан ежедневно отмечаться в налоговой службе, а по истечении этого срока представить полную налоговую декларацию и уплатить все причитающиеся налоги. Кроме того, Виггин не мог покинуть планету, пока его декларация не будет проверена и принята.

Стандартная процедура. Молодой человек поблагодарил его – Бенедетто всегда нравилось, когда богатые идиоты говорили ему спасибо, пока он снимал сливки с их счетов, – и ушел.

Как только Виггин покинул кабинет, Бенедетто очистил дисплей и вызвал шпионскую утилиту, которая должна была запомнить идентификационный код парня. Программа, однако, не отвечала. Он вывел список запущенных программ, проверил его скрытую часть и обнаружил, что кибершпиона в нем нет. Абсурд. Он работал постоянно, но теперь его вдруг не оказалось. Больше того, утилита вообще исчезла из памяти.

Воспользовавшись своей версией запрещенной программы «Хищник», Бенедетто поискал электронную подпись программы-шпиона, но нашел лишь несколько временных файлов, ни в одном из которых не оказалось ничего полезного. Сама программа полностью пропала.

Не смог он и вернуть на экран декларацию со всем списком активов, который позволил бы Бенедетто совершить набег на некоторые акции и фонды, – способов для этого хватало и без пароля. Но теперь бланк был девственно чист.

Что произошло? Как такое могло случиться одновременно?

Не важно. Список был настолько длинным, что наверняка сохранился в буфере и «Хищник» без труда найдет его.

Вот только теперь не отвечал и «Хищник». Не было его и в памяти, хотя Бенедетто пользовался программой всего минуту назад. Невозможно. А значит…

Неужели мальчишка смог заразить его систему вирусом, просто заполняя налоговую декларацию? Или он каким-то образом подсадил вирус в название одной из фирм? Бенедетто был не простым пользователем, а программистом, и никогда не слышал о вирусе, способном проникнуть в защищенную систему налоговой службы через незашифрованные данные.

Похоже, этот Эндрю Виггин был настоящим шпионом. Сорелледольче оставалась одним из последних островков свободы, не подмятых Межзвездным конгрессом. Наверняка он шпионил для Конгресса, и его прислали, чтобы попытаться лишить колонию независимости!

Вот только все это выглядело полной чушью. Шпион явился бы с идеально заполненной декларацией, уплатил положенную сумму и был таков. Шпионы стараются не привлекать к себе внимания.

Должно было существовать объяснение, и Бенедетто очень хотел его отыскать. Кем бы ни был этот Эндрю Виггин, инспектор не собирался отказываться от своей «законной» добычи. Он слишком долго ждал подобного случая, и то, что у Виггина оказались под рукой какие-то хитрые защитные программы, вовсе не означало, что Бенедетто не сумеет найти способ наложить руки на то, что принадлежит ему по праву.

Эндрю все еще слегка злился, когда они с Валентиной шли к выходу из космопорта. Сорелледольче принадлежала к числу молодых колоний, с момента ее заселения едва минул век, но из-за статуса ассоциированной планеты сюда перебралось немало сомнительных дельцов, принеся с собой работу для всех, море возможностей и атмосферу бурного роста. Здесь каждый шаг мог принести состояние – конечно, если сделать его в нужном направлении. Сюда прибывали заполненные людьми корабли, покидавшие планету с битком набитыми трюмами. Население колонии приближалось к четырем миллионам, а ее столицы Доннабеллы – к миллиону.

В архитектуре города деревянные хижины причудливо чередовались со сборными пластиковыми домами, причем новые строения были неотличимы от старых: оба материала сосуществовали с самого начала. Большая часть планеты была покрыта зарослями гигантских папоротников, среди которых обитали огромные безногие ящерицы размером с динозавров.

Впрочем, человеческие поселения были надежно защищены, а земли так плодородны, что использовались не под плантации хлопка, экспортом которого колония занималась официально, но и для выращивания кое-чего куда менее законного, но весьма востребованного на иных планетах. Кроме того, Сорелледольче славилась и разноцветными шкурами своих гигантских рептилий, которые использовались в качестве ковров и потолочных покрытий на всех управлявшихся Межзвездным конгрессом мирах. В джунгли отправлялось множество охотничьих экспедиций, которые возвращались месяц спустя с полусотней шкур, после чего выжившие могли провести в роскоши остаток дней. Возвращались, однако, далеко не все, и мысль о том, что полакомившаяся человечиной местная живность приобретала стойкое расстройство желудка, была довольно слабым утешением.

Из-за постоянного притока переселенцев строительство на планете шло днем и ночью и все равно не могло угнаться за растущим спросом, так что Эндрю и Валентине пришлось потратить целый день, прежде чем они сумели найти хоть какую-то квартирку. Нынешний ее обитатель, невероятно богатый абиссинский охотник, через несколько дней отправлялся в очередную экспедицию и попросил лишь последить за его вещами, пока он не вернется, – если, конечно вернется.

– А как мы поймем, что вы не вернулись? – спросила практичная Валентина.

– Поймете, когда в Ливийском квартале начнут рыдать женщины, – ухмыльнулся он.

Едва въехав в новое жилище, Эндрю подключил к Сети свой компьютер и стал не спеша изучать свалившиеся на него активы. Валентине же пришлось потратить изрядно времени, чтобы разобрать груду писем, посвященных ее последней книге, – и это помимо обычной переписки, которую она вела с историками чуть ли не всех населенных планет. На большей части корреспонденции она ставила отметку «ответить позже», но даже срочные сообщения заняли у нее три долгих дня. Естественно, писавшие ей понятия не имели, что общаются с молодой женщиной примерно двадцати пяти лет (субъективного возраста), думая, будто ведут переписку со знаменитым Демосфеном. Конечно, никто не сомневался в том, что это псевдоним. Некоторые репортеры, реагируя на первую волну обрушившейся на нее славы, пытались вычислить «настоящего Демосфена», просматривая списки пассажиров тех рейсов, которые совпадали с его отсутствием в Сети. Конечно, это требовало чудовищных по объему расчетов, но разве не для этого существуют компьютеры? В итоге кандидатами на роль Демосфена стало сразу несколько ученых разного уровня, притом что некоторые из них не слишком яро отрицали такие версии.

Все это лишь безгранично забавляло Валентину. Пока чеки от издателей приходили именно ей и никто не пытался использовать имя Демосфена, чтобы опубликовать свою подделку, чужое тщеславие мало ее волновало. Она подписывалась этим именем еще с детства, и ее вполне устраивала странная смесь славы и анонимности. «Одно ничем не хуже другого», – порой говаривала она брату.

Ей выпала слава, ему – дурная известность. Псевдонимом он не пользовался, поскольку все охотно верили, что такое имя – всего лишь чудовищная ошибка родителей. Кому из обладателей фамилии Виггин могло бы хватить дерзости назвать своего сына Эндрю после того, что совершил Эндер Ксеноцид? Невозможно было поверить, что этот двадцатилетний юноша является тем самым военным преступником. Никто не мог знать, что последние три столетия они с Валентиной перемещались от колонии к колонии, задерживаясь лишь на то время, которое требовалось ей, чтобы найти очередной интересный сюжет и собрать материал, а затем садились на очередной звездолет, где она писала новую книгу на пути к очередной планете. Из-за релятивистского эффекта за прошедшие три века реального времени для них прошло не больше двух лет жизни.

Валентина с головой погружалась в любую культуру – в чем каждый мог убедиться, прочтя любую из ее книг, – но Эндрю оставался обычным туристом. Он помогал Валентине в ее исследованиях и развлекался, изучая местные языки, но нигде не заводил друзей и держался подальше от оживленных мест. Ей хотелось знать все; он же более всего оберегал свой покой.

Или, если подумать, ему просто так казалось. Он был одинок, но убеждал себя, что рад одиночеству и ему не нужен никто, кроме Валентины; Валентине же требовалось куда больше общения, так что число ее корреспондентов увеличивалось с каждой новой планетой.

Сразу после войны, когда он еще был мальчишкой по прозвищу Эндер, другие ребята из Боевой школы часто писали ему.

Однако, когда он начал свои путешествия на околосветовых скоростях, переписка быстро заглохла. С каждым новым его перелетом былые друзья становились на пять-десять лет старше, в то время как он, их бывший командир, оставался все тем же мальчишкой, которого они помнили. Большинство из них оказались втянутыми в многочисленные войны, раздиравшие Землю первое десятилетие после победы над жукерами, их взросление проходило в боях или политических баталиях. Весточки от Эндера оказывались посланиями из другой жизни, из далекого прошлого, словно адресованные мальчикам и девочкам, которых давно уже не было. Некоторые плакали над его письмами, вспоминая своего командира и горюя, что ему единственному не позволили вернуться на Землю после победы. Но что они могли ему ответить? В какой точке могли соприкоснуться их теперешние жизни?

Позже многие из них отправились на другие планеты, в то время как по-прежнему юный Эндер исполнял обязанности губернатора на одном из завоеванных у жукеров миров. В этом буколическом окружении он вырос – а потом встретился с последней оставшейся в живых Королевой, которая рассказала ему свою историю и попросила доставить ее в безопасное место, где ее раса могла бы возродиться. Он пообещал – и первым делом написал короткую книгу под названием «Королева», которую, по предложению Валентины, подписал псевдонимом «Говорящий от Имени Мертвых».

Эндер и представить не мог, как эта книга изменит само отношение человечества к жукерам. Именно она превратила его из маленького героя в маленькое чудовище, из спасителя человечества в Ксеноцида, уничтожившего иную разумную расу. Демонизировали его не сразу. Сперва все жалели несчастного ребенка, которым манипулировали другие, использовав его гений для уничтожения жукеров. Затем его именем стали называть каждого, кто совершал нечто чудовищное, не ведая, что творит. И наконец имя Эндер Ксеноцид стало нарицательным для самых страшных преступников. Эндрю не удивлялся такой реакции и не пытался оправдаться. Никто не мог обвинить его сильнее, чем он винил себя сам. Да, он не знал и не мог знать всей правды, он не желал Королевам гибели, но тем не менее именно он уничтожил их. Он сделал то, что сделал, и должен был понести ответственность.

Именно потому он как зеницу ока берег тщательно упакованный кокон с последней Королевой. У него еще остались былые привилегии, и его багаж никогда не досматривался – по крайней мере, до сих пор. Встреча с налоговым инспектором показала, что с достижением совершеннолетия многое могло измениться.

Хотя, возможно, не так уж и многое. Он уже нес на своих плечах бремя уничтожения разумной расы. Теперь он отвечал и за ее возрождение. Именно ему, едва вступающему во взрослую жизнь, предстояло найти место, где Королева сможет без помех отложить оплодотворенные яйца. Но удастся ли ему отыскать такое место?

Ответом могли стать деньги. Судя по тому, как расширились глаза Бенедетто, увидевшего список принадлежавшего Эндрю имущества, денег было не так уж мало. Их можно превратить во власть, которая позволила бы обеспечить покой для Королевы.

Если только ему удастся понять, сколько у него денег и сколько налогов он должен заплатить.

Естественно, вокруг хватало специалистов, всевозможных юристов и бухгалтеров. Но он снова вспомнил глаза Бенедетто, в которых мгновенно вспыхнула алчность. Любой, кто узнает об Эндрю и его предполагаемом богатстве, тут же станет искать способ отхватить кусок.

Эндрю понимал, что эти деньги не принадлежат ему, что они запятнаны кровью, будучи наградой за уничтожение жукеров. Он должен был воспользоваться ими для возрождения погубленной расы. Но как найти того, кто смог бы ему помочь и в то же время не распахнуть двери настежь для разнообразных хищников?

Он обсудил этот вопрос с Валентиной, и она пообещала расспросить своих здешних знакомых (а благодаря обширной переписке знакомые у нее имелись буквально везде), кому из местных профессионалов он мог бы довериться. Увы, мнение оказалось однозначным: на Сорелледольче таковых просто не было.

Так что Эндрю день за днем изучал налоговое законодательство, а затем пытался применить полученные знания к собственным активам. Работа отупляла. Каждый раз, когда ему казалось, будто он что-то понял, выяснялось, что есть какая-то лазейка, некий трюк, суть которого следовало постичь, чтобы все сработало как надо. Абзац, только что казавшийся несущественным, внезапно приобретал огромное значение, и Эндрю штудировал его заново, пытаясь найти то исключение из правила, которое могло быть применимо в его случае. Почти неизбежно оказывалось, что он является совладельцем именно той компании, на которую такие исключения распространялись. Чтобы разобраться во всем этом, требовался не месяц, а целая жизнь. Даже неистраченные остатки его годового содержания немедленно инвестировались в какие-нибудь предприятия. Похоже, без участия Эндрю не обходилось почти нигде, хотя сам он об этом до сих пор даже не догадывался.

Порой его начинало удивлять, почему налоговые адвокаты не кончают жизнь самоубийством. А поскольку его самого такая перспектива отнюдь не прельщала, заниматься всем этим хотелось все меньше и меньше.

Тогда-то в его электронной почте и обнаружилась странная реклама. Странность заключалась в том, что обычно межзвездные путешественники не интересовали рекламодателей: во время полета те не имели возможности делать покупки, а к моменту прибытия на планету любая реклама успевала безнадежно устареть. А поскольку единственными тратами Эндрю на Сорелледольче были аренда квартиры и расходы на еду, он вряд ли успел попасть в чью-то рассылку.

И тем не менее: «Лучшая финансовая программа! Ответ, который вы искали!»

Чем-то это напоминало гороскопы – множество выстрелов вслепую, некоторые из которых неизбежно попадают в цель. Эндрю определенно нуждался в финансовой помощи, так что вместо того, чтобы стереть рекламное сообщение, он открыл его, и на мониторе немедленно запустилась трехмерная презентация.

Ему доводилось видеть такие на компьютере Валентины – переписка Демосфена была столь обширна, что шансов избежать рекламы не было, и на экране то и дело возникали фейерверки и театральные представления, ошеломляющие спецэффекты или душещипательные драмы, единственной целью которых было продать все, что только возможно.

Но эта реклама выглядела достаточно скромно. На дисплее появилась женская головка, смотревшая куда-то в сторону. Оглядевшись вокруг, она наконец «заметила» Эндрю.

– А, вот и вы, – сказала программа.

Виггин молчал, ожидая продолжения.

– Может, все-таки ответите? – поинтересовалось изображение.

Хорошая программа, подумал он. И все же довольно рискованно было предполагать, что все адресаты воздержатся от ответа.

– Понятно, – продолжила она. – Вы думаете, что я всего лишь программа на вашем компьютере, но это не так. Я тот самый друг и финансовый советник, о котором вы мечтали, но я работаю не за деньги – я работаю для вас. Поговорите со мной, чтобы я смогла понять, как вы хотите распорядиться своими деньгами. Мне нужно услышать ваш голос.

Эндрю не испытывал особого желания забавляться с компьютерными программами. Не нравились ему и новомодные представления, в которых зрители вовлекались в происходящее на сцене действие. Валентина как-то раз затащила его на такое шоу. Какой-то фокусник, избравший Эндрю своей мишенью, принялся доставать из его ушей и волос разнообразные предметы. Однако Эндрю не реагировал на усилия циркача, делая вид, будто происходящее никак его не касается. Наконец фокусник сообразил, что в этот раз ошибся, и перешел к следующему зрителю. Что ж, вряд ли у компьютерной программы выйдет то, что не получилось у живого человека. Он нажал кнопку «Пропустить».

– Ой, – сказала женщина. – Вы что, пытаетесь от меня избавиться?

– Да, – ответил Эндрю и тут же понял, что купился. Она все-таки заставила его ответить.

– Радуйтесь, что у вас самого нет такой кнопки. Знаете, как больно? Не говоря уже о том, что это просто оскорбительно.

Пожалуй, смысла отказываться от голосового интерфейса больше не было.

– Ладно. Как мне убрать тебя с экрана и вернуться к своим баранам? – спросил Эндрю, преднамеренно растягивая слова. Даже самая изощренная программа распознавания речи терпела крах, имея дело с акцентом, искажениями и идиомами.

– У вас имеются активы в двух компаниях, занимающихся экспортом баранины, – ответила та. – Но они убыточны, так что я бы рекомендовала от них избавиться.

– Я не давал тебе доступа к своим файлам, – разозлился Эндрю. – Я тебя даже еще не купил и не хочу, чтобы ты читала мои данные. Как мне тебя отключить?

– Но если вы продадите акции этих компаний, то вырученных денег как раз хватит для уплаты налогов!

– Хочешь сказать, ты уже разобралась в моих налогах?

– На этой планете совершенно бессовестное налоговое законодательство. Но, учитывая все исключения, распространяющиеся на вашу собственность, и льготы для оставшихся ветеранов Войны с жукерами, общая сумма, по моим подсчетам, не превышает пяти миллионов.

– Великолепно! – расхохотался Эндрю. – Даже по самым пессимистичным подсчетам у меня выходило не больше полутора миллионов.

На этот раз засмеялась уже женщина:

– Ваша сумма – полтора миллиона космокредитов. Моя – пять миллионов местных фиренцетт.

Эндрю прикинул текущий курс, и улыбка исчезла с его лица.

– Это же всего семь тысяч космокредитов.

– Семь тысяч четыреста десять, – уточнила женщина. – Как, я уже принята на работу?

– Нельзя настолько уменьшить налоги законным способом.

– Напротив, господин Виггин. Налоговые законы нарочно пишутся так, чтобы обманом вынуждать простых людей платить куда больше, чем полагается. А богачи, которые могут позволить себе услуги классных специалистов, знающих все хитроумные лазейки, пользуются серьезными льготами. Кстати, я как раз такой специалист.

– Отличная приманка, – усмехнулся Эндрю. – Весьма убедительно. Ровно до того момента, когда появляется полиция с ордером на арест.

– Вы так думаете, господин Виггин?

– Если ты так настаиваешь на использовании голосового интерфейса, – сказал Эндрю, – нельзя ли хотя бы обойтись без «господина»?

– Как скажешь, Эндрю, – сказала она. – Так подойдет?

– Отлично.

– А ты зови меня Джейн.

– Серьезно?

– Хотя тебе, наверное, больше понравится имя Эндер…

Эндрю похолодел. В его данных не было ничего, что могло бы раскрыть его личность.

– Немедленно убирайся из моего компьютера, – бросил он.

– Как пожелаешь.

Женское лицо растаяло.

«Скатертью дорога», – подумал Эндрю. Подай он Бенедетто налоговую декларацию с такой низкой суммой, тот наверняка затребовал бы полную проверку. И, судя по сложившемуся у Виггина мнению, не упустил бы случая поглубже забраться к нему в карман. Эндрю, в общем, ничего не имел против здоровой предприимчивости, но, похоже, Бенедетто был не из тех, кто знает меру, так что не стоило лишний раз махать красной тряпкой у него перед носом.

Однако он уже начинал жалеть о своем поспешном решении. В конце концов, Джейн могла вытащить его детское прозвище из своей базы данных, как одну из форм имени Эндрю. Странно, конечно, что она предпочла этот вариант более расхожим вроде Дрю или Энди, но вариант, при котором демоверсия налоговой программы смогла так быстро установить его истинную личность, уж слишком отдавал паранойей. Скорее всего, программа просто выбрала наименее вероятное прозвище, чтобы вынудить клиента представиться комфортным для себя образом, тем самым сделав еще один шаг к покупке.

Но что, если названная Джейн ничтожная сумма причитавшихся с него налогов действительно верна? А если бы ему удалось заставить программу назвать более разумную цифру? Если программа написана достаточно качественно, то, возможно, она вполне могла стать тем самым финансовым советником, в котором он так нуждался. По крайней мере, она мгновенно среагировала на земную идиому времен его детства и тут же нашла среди его собственности две компании, занимающиеся бараниной. И, как легко убедился Эндрю, их рыночная стоимость полностью совпала с той, какую назвала эта женщина.

Не женщина. Программа. Человеческое лицо на дисплее – всего лишь уловка, чтобы придать ей индивидуальные черты и заставить потенциального покупателя воспринимать ее как человека. Одно дело, удалить с компьютера бездушные файлы, и совсем другое – грубо оттолкнуть симпатичную даму.

Что ж, с ним такое не сработало. Он избавился от нее, и если потребуется, готов повторить эту процедуру еще раз. Но теперь, когда до назначенного срока оставалось всего две недели, Эндрю всерьез подумывал о том, что, возможно, ошибся. Стоило бы потерпеть навязчивость этой виртуальной особы, как бы она его ни раздражала. Вполне возможно, что, покопавшись в настройках, общение с ней удалось бы свести к максимально комфортному для него текстовому режиму.

Вернувшись к своей электронной почте, Эндрю снова вызвал письмо с рекламой. На этот раз, однако, появилось стандартное сообщение: «Файл недоступен».

Эндрю выругался. Он понятия не имел, на какой планете выпускают такие программы, а поддержка связи по ансиблю – удовольствие не из дешевых. Как только он закрыл демоверсию, канал вполне мог прерваться – какой смысл тратить драгоценную межзвездную связь на клиента, который совершает покупку сразу? Что ж, ладно. Ничего не попишешь.

Бенедетто обнаружил, что потратил на отслеживание маршрута Виггина куда больше времени, чем рассчитывал. Задача оказалась не из легких – все перелеты были засекреченными, так что чиновник только укрепился в мысли, что тот работает на некое правительственное агентство. Данные о предпоследнем удалось найти лишь случайно. Вскоре, однако, Бенедетто понял, что намного проще будет отслеживать путешествия Валентины – его подружки, сестры, секретарши, или кем там она ему приходится.

К его удивлению, парочка никогда не задерживалась на одном месте. Всего за несколько перелетов Бенедетто переместился во времени на триста лет назад, к самому началу эпохи колонизации, и ему впервые пришло в голову, что загадочный Эндрю Виггин вполне может оказаться тем самым и ничего невозможного в этом нет.

Пока Бенедетто еще не был готов поверить в подобное. Но если это правда, если это действительно тот самый военный преступник, который…

Открывались просто ошеломляющие возможности для шантажа.

Как могло случиться, что никто другой не занялся столь очевидным исследованием биографий Эндрю и Валентины Виггин? А может, они уже платят шантажистам на нескольких мирах?

Или их шантажистов уже нет в живых? Бенедетто понял, что ему следует вести себя как можно осторожнее. У людей с таким количеством денег всегда есть могущественные друзья. И ему тоже нужно было найти друзей, которые защитят его, пока он будет воплощать в жизнь свой новый план.

Валентина решила, что Эндрю заинтересует появившееся в местных новостях объявление.

– Я слыхала о таком и раньше, но сейчас мы оказались достаточно близко, так что, пожалуй, стоит взглянуть самим.

Речь шла о выступлении Говорящего от Имени Мертвых.

Эндрю каждый раз становилось не по себе при мысли, что псевдоним, которым он когда-то подписал свою книгу о Королевах жукеров, стали использовать служители новой религии. Никаких догм эта религия не проповедовала, так что практически любой, независимо от веры, мог пригласить Говорящего от Имени Мертвых принять участие в обычной церемонии похорон или выступить отдельно, даже спустя много лет после того, как покойный был похоронен или кремирован.

Однако на подобные выступления от имени мертвых их вдохновила вовсе не «Королева». Своим возникновением новый обычай был обязан его второй книге, которая называлась «Гегемон» и была посвящена Питеру Виггину, брату Эндрю и Валентины. Питер, ставший Гегемоном в разгар охвативших Землю гражданских войн, путем искусной дипломатии и грубой силы объединил человечество под властью единого могущественного правительства. Будучи просвещенным деспотом, он создал институты, которые в будущем должны были разделить с ним власть. Именно во время правления Питера всерьез началась колонизация других планет. Тем не менее Питер с детства отличался жестокостью и бесчувственностью, держа брата и сестру в постоянном страхе. Собственно, это Питер устроил так, что Эндрю не смог вернуться на Землю после победы над жукерами, и вряд ли стоило удивляться, что Эндрю не испытывал к нему особой любви.

Именно поэтому он решил написать «Гегемона» – чтобы попытаться выяснить правду о человеке, совершившем за свою жизнь столько великих и ужасных поступков. Итогом стала безжалостно честная биография, показавшая Питера таким, каким он и был, со всеми его достоинствами и недостатками. Поскольку книга была подписана тем же именем, что и «Королева», уже изменившая отношение к жукерам, она привлекла к себе немало внимания и в конце концов привела к появлению «Говорящих от Имени Мертвых», которые пытались с той же прямотой высказываться о покойных, как знаменитых, так и малоизвестных. Они выступали на похоронах героев и кумиров, откровенно рассказывая о цене, которую те заплатили за свой успех. Говоря на похоронах алкоголиков и садистов, разрушивших жизнь собственных семей, старались отыскать в них крупицы человечности, несмотря на все губительные пристрастия, но никогда не скрывая правды о том, сколько вреда их слабость принесла близким. Постепенно Эндрю свыкся с тем, что его псевдоним больше ему не принадлежит, но до сих пор не имел возможности увидеть говорящего за работой, так что сразу же откликнулся на предложение Валентины.

О покойнике они ничего не знали. Видимо, он не был знаменитостью: особой шумихи вокруг церемонии не наблюдалось. В небольшом зале собралась лишь пара десятков человек. Гроб отсутствовал, – наверное, похороны уже состоялись. Эндрю пытался угадать, кем были другие присутствующие. Вот эти женщины – вдова и дочь? Или та, что постарше, – мать, а та, что помоложе, – вдова? А эти люди? Сыновья? Друзья? Деловые партнеры?

Выступавший был скромен в одежде и поведении. Выйдя перед собравшимися, он заговорил, описывая жизнь усопшего. Это была даже не биография – на подробности не хватило бы времени, – а скорее сага, повествующая о важных деяниях покойного. Важность их оценивалась не по тому, насколько они были достойны упоминания в прессе, а по тому, какое влияние оказали на жизнь других. К примеру, решение на последние средства приобрести дом в фешенебельном районе не попало в светскую хронику, но вынудило его детей постоянно находиться среди сверстников, смотрящих на них сверху вниз. С покупкой дома его жизнь превратилась в ад, он трудился не разгибая спины, чтобы покрыть долги. Он был уверен, что поступает так ради детей – а те больше всего желали оказаться среди ровни, которая не считала бы их выскочками. Его жена осталась в одиночестве, лишившись подруг; едва овдовев, она немедленно покинула ненавистный дом, выставив его на продажу.

Но выступавший не остановился на этом и продолжил рассказ. Оказывается, ставшее навязчивой идеей желание покойного поселиться среди элиты уходило корнями далеко в прошлое, во времена его детства, когда он постоянно слышал жалобы своей матери на то, что муж не смог обеспечить ее приличным жильем. Она все время твердила, что ошиблась, выйдя замуж за неудачника. С тех пор покойный всеми силами стремился обеспечить свою семью, чего бы это ни стоило. Мать он ненавидел – на Сорелледольче со своей родной планеты он сбежал главным образом ради того, чтобы оказаться от нее как можно дальше, – но ее извращенные ценности никуда не делись, испортив жизнь как ему самому, так и его детям. В итоге он довел себя до полного изнеможения и умер от инсульта, не дожив до пятидесяти.

Эндрю понял, что вдова и дети не знали свою бабушку, оставшуюся на родной планете их отца, и не догадывались о причинах его навязчивого стремления иметь хороший дом в престижном районе. Теперь же, осознав, как глубоко в детство уходят корни этого желания, они не могли сдержать слез, вспоминая свои прежние обиды и вместе с тем прощая отцу ту боль, которую он им принес. Теперь им все стало ясно.

Говорящий умолк. Члены семьи обняли его и друг друга, после чего он направился к выходу. Эндрю нагнал его уже на улице и обратился с вопросом:

– Как вы стали Говорящим от Имени Мертвых, сэр?

Тот пожал плечами.

– Просто говорил, и все.

– Но как вы пришли к этому?

– Впервые я выступал на похоронах моего деда, – ответил он. – На тот момент я еще даже не читал «Королеву» и «Гегемона». (Книги теперь неизменно издавались одним томом.) Когда я закончил, мне сказали, что получилось неплохо. Тогда я наконец прочел обе книги и понял, что следует делать. Теперь, когда другие просят меня выступить на похоронах, я примерно представляю, какой объем работы ждет впереди. Но даже сейчас я не уверен, что делаю все правильно.

– Значит, чтобы стать Говорящим от Имени Мертвых, нужно просто…

– Просто говорить. И получать приглашение выступить снова. – Мужчина улыбнулся. – На этом много не заработаешь, если вы вдруг что-то такое подумали.

– Нет-нет, – возразил Эндрю. – Я просто… просто хотел узнать, как это вообще делается, только и всего.

Его собеседник, которому явно было хорошо за сорок, вряд ли поверил бы, что стоящий перед ним двадцатилетний юноша – автор «Королевы» и «Гегемона».

– И если вам интересно, – продолжил говорящий, – мы не священники. Мы не столбим территорию и не возмущаемся, если на нее сунется кто-то другой.

– Вот как?

– Так что если вы вдруг решите стать Говорящим от Имени Мертвых – удачи. Только не позволяйте себе расслабляться. Мы меняем чужое прошлое, и если вы не готовы приложить максимум усилий, чтобы выяснить все возможные нюансы, то сделаете только хуже, так что лучше вообще за это не браться. С наскока тут ничего не выйдет.

– Да, пожалуй.

– Собственно, это все. Вы только что прошли полный курс обучения специальности Говорящего от Имени Мертвых. – Он улыбнулся. – Нас далеко не всегда встречают так, как это было сегодня. Иногда приходится говорить от имени покойного лишь потому, что тот попросил об этом в своем завещании. Семье это ни к чему, услышанное повергает их в ужас, и они никогда тебе этого не простят. Но… Говорить все равно приходится, потому что покойный хотел, чтобы о нем была сказана правда.

– Откуда вы знаете, что сумели выяснить правду?

– Этого никогда не знаешь. Просто делаешь все возможное. – Он похлопал Эндрю по спине. – С удовольствием бы еще с вами пообщался, но мне еще нужно сделать кое-какие дела, прежде чем все разойдутся по домам. Для живых я бухгалтер – такова моя основная работа.

– Бухгалтер? – переспросил Эндрю. – Понимаю, что вы заняты, но хотел бы вас спросить: не доводилось ли вам слышать про бухгалтерскую программу, которая называет себя Джейн? Там еще на экране появляется такая симпатичная женская головка?

– Простите, нет. Не доводилось. Вселенная велика, нельзя уследить за всеми новинками, так что приходится ограничиваться теми, к которым привык. Так что извините, ничем не могу помочь.

На том они и расстались.

Эндрю занялся поисками в сети. По запросу «Джейн», «инвестиции», «финансы», «бухгалтерия» и «налоги» нашлось семь совпадений, но все ссылки относились к писательнице с планеты Альбион, век назад написавшей книгу о минимизации налогов на имущество в разных мирах. Может, программа Джейн была названа в ее честь, а может, и нет. Так или иначе, к цели Эндрю это нисколько не приблизило.

Однако уже через пять минут после того, как он прекратил поиски, на экране его компьютера появилась знакомая головка.

– Доброе утро, Эндрю, – проворковала она. – Ой, похоже, уже вечер? Трудно отслеживать местное время на стольких планетах.

– Что ты тут делаешь? – спросил Эндрю. – Я пытался тебя найти, но не знал, что конкретно искать.

– Правда? Второй визит запрограммирован на тот случай, если ты передумал. Если хочешь, могу полностью удалиться из твоего компьютера, могу провести частичную или полную установку – как пожелаешь.

– Сколько стоит установка?

– Ты точно можешь себе позволить, – ответила Джейн. – Это недорого, а ты богат.

Такой стиль общения не слишком понравился Эндрю.

– Мне нужен простой ответ, – сказал он. – Во сколько мне обойдется твоя установка?

– Я уже ответила, – объяснила Джейн. – Я непрерывно обновляюсь. Плата зависит от твоего финансового статуса и от того, чего я сумею для тебя сделать. Если ты установишь меня только для помощи с налогами, то это тебе обойдется в одну десятую процента от суммы, которую я смогу сэкономить.

– А если я решу заплатить больше, чем следует из твоих расчетов?

– Значит, я сэкономлю для тебя меньше денег и обойдусь дешевле. Никаких скрытых платежей. Никакого обмана. Но ты многое потеряешь, если установишь меня ради одних налогов. У тебя столько добра, что жизни не хватит, чтобы с ним разобраться, если только не поручишь мне этим заняться.

– Кому это – «мне»? – решил уточнить Эндрю.

– Мне. Джейн. Программе, которую ты можешь установить на своем компьютере. Понимаю, тебя беспокоит, не подключена ли я к какой-то центральной базе данных, которой станет слишком многое известно о твоих финансах. Ничего подобного! Я не стану никуда передавать информацию о тебе, так что никакие ушлые программисты не ринутся искать способы наложить руки на твое состояние. Зато в моем лице ты получишь персонального биржевого брокера, налогового адвоката и инвестиционного аналитика, который будет заниматься твоими деньгами. Можешь в любой момент попросить бухгалтерский отчет, и он тут же окажется перед тобой. Если захочешь что-то приобрести – только дай знать, я мигом найду тебе лучшее предложение, какое только есть на рынке, оплачу товар и доставлю его, куда пожелаешь. Если сделаешь полную установку, включая планировщика задач и помощника-аналитика, я смогу стать твоим неразлучным компаньоном.

Эндрю представил, что эта женщина будет говорить с ним изо дня в день, и покачал головой.

– Нет, спасибо.

– Почему? Может, тебе не нравится мой голос? – спросила Джейн и продолжила тоном ниже, с легким придыханием: – Могу изменить его так, как ты предпочитаешь. – Голова на экране внезапно превратилась в мужскую, произнеся баритоном с едва уловимыми женскими нотками: – Или могу стать мужчиной любой степени мужественности.

Черты лица огрубели.

– Версия «охотник на медведей», – заявил новый образ пропитым голосом. – Если вдруг у тебя есть сомнения в собственной мужественности и тебе хочется это как-то компенсировать.

Эндрю невольно рассмеялся. Кто ее создал? Подобного чувства юмора и легкости общения он не встречал даже у самых лучших программ. Искусственный интеллект оставался несбыточной мечтой – сколь бы тщательно ни была разработана имитация, сразу становилось ясно, что имеешь дело с машиной. Но эта была настолько хороша, настолько походила на приятного собеседника, что он купил бы ее, только чтобы понять, насколько она совершенна. А поскольку ему действительно требовалась финансовая программа, он решил рискнуть.

– Мне нужен ежедневный отчет о том, сколько я плачу за твои услуги, – сказал Эндрю. – Чтобы я мог от тебя избавиться, когда ты станешь чересчур дорогой.

– Чаевых не беру, – буркнул «охотник на медведей».

– Вернись к исходной версии, – велел Эндрю. – К Джейн. И к голосу по умолчанию.

Снова появилась женская голова.

– Может, добавить сексуальности?

– Скажу, если вдруг мне станет настолько одиноко, – ответил Эндрю.

– А если одиноко станет мне? Ты об этом подумал?

– Нет уж, давай-ка без флирта. Полагаю, эту опцию ты можешь отключить.

– Уже отключила.

– Тогда подготовь мою налоговую декларацию.

Эндрю приготовился к ожиданию, но заполненная декларация сразу же появилась на дисплее. Лицо Джейн исчезло, а голос продолжил:

– Теперь главное. Я гарантирую, что декларация составлена по всем правилам и никто за нее тебя даже пальцем не тронет. Так написаны законы. Их задача – защищать богачей вроде тебя, возлагая основное налоговое бремя на бедняков. Именно так устроил мир твой брат Питер, и с тех пор все поправки были чисто косметическими. – (Эндрю ошеломленно уставился на дисплей.) – Или я должна была притвориться, что не знаю, кто ты?

– Кто еще в курсе? – быстро спросил Эндрю.

– Это же не секретная информация. Любой может вычислить, проанализировав данные о твоих путешествиях. Хочешь, чтобы я обеспечила защиту твоей личности?

– Сколько это будет стоить?

– Это входит в базовый комплект услуг, – ответила Джейн, лицо которой снова появилось на экране. – Одна из моих задач – создавать барьеры и скрывать информацию. Естественно, не нарушая законов. В твоем случае это просто, поскольку немалая часть твоего прошлого все еще засекречена. Остается только в число секретных сведений включить информацию о твоих путешествиях – и если кто-нибудь проявит излишнее любопытство, на него ополчится вся контрразведка Флота, причем никто там даже не будет знать, что именно защищает. Для военных это своего рода рефлекс.

– И ты можешь это сделать?

– Уже. Все свидетельства, которые могли бы тебя выдать, исчезли. Фьють – и нету. Я профессионал, знаешь ли.

У Эндрю мелькнула мысль, что эта программа уж слишком могущественна. И вряд ли легальна – с такими-то возможностями.

– Кто тебя создал? – спросил он.

– Что, подозрения возникли? – усмехнулась Джейн. – Ты и создал. Сам.

– Думаю, я бы такое запомнил, – сухо ответил Эндрю.

– Когда ты активировал меня в первый раз, я провела обычный анализ. Но у меня есть самомодифицирующаяся часть. Я поняла, что тебе нужно, и перенастроила себя так, чтобы иметь возможность решать твои проблемы.

– Никакая самомодифицирующаяся программа не может быть настолько совершенной, – возразил Эндрю.

– Кроме меня.

– Тогда о тебе наверняка пошли бы разговоры. Я бы знал.

– Мне не нужны разговоры. Общедоступность сразу снизит мою эффективность из-за неизбежно возникающих противоречий. Представь, что одна моя версия изо всех сил скрывает информацию, которую другая с тем же усердием пытается найти. Настоящий парадокс.

– И сколько же в мире счастливых обладателей твоих версий?

– В той конфигурации, которая тебе предлагается, – один, господин Виггин. Вы.

– Как я могу тебе доверять?

– Дай только время.

– Когда я приказал тебе уйти, ты ведь не ушла? Ты вернулась, обнаружив, что я ищу Джейн?

– Ты приказал мне убраться, я так и сделала. Но ты не приказывал мне удалить себя.

– Дерзость в тебя тоже запрограммировали?

– Эту черту я выработала сама. – Джейн кокетливо улыбнулась. – Нравится?

Эндрю сидел за столом напротив Бенедетто, который вывел на экран присланную налоговую декларацию, делая вид, будто сосредоточенно ее изучает, а затем печально покачал головой.

– Господин Виггин, вы полагаете, будто я поверю в точность этих цифр?

– Моя налоговая декларация полностью соответствует закону. Можете исследовать ее, сколько душа пожелает, ко всем пунктам имеются комментарии со ссылками на соответствующие параграфы и прецеденты.

– Думаю, вы согласитесь, – сказал Бенедетто, – что приведенная здесь сумма явно занижена… Эндер.

Молодой человек удивленно моргнул.

– Эндрю, – поправил он.

– Сомневаюсь, – ответил Бенедетто. – Вы слишком много путешествовали, причем с околосветовой скоростью, пытаясь сбежать от собственного прошлого. Думаю, новостные сети придут в восторг, узнав, что на планету прибыла такая знаменитость, как Эндер Ксеноцид.

– Новостным сетям, как правило, требуется подтверждение столь экстравагантных заявлений, – заметил Эндрю.

Едва заметно улыбнувшись, Бенедетто вывел на экран файл с перечнем путешествий Эндрю.

Тот оказался пуст, не считая самого последнего перелета.

Душа Бенедетто ушла в пятки. Вся власть в руках богачей! Каким-то образом этот тип опять сумел залезть в его компьютер и украсть информацию.

– Как вы это сделали? – спросил Бенедетто.

– Что именно? – уточнил Эндрю.

– Опустошили мой файл.

– Файл вовсе не пуст, – возразил Эндрю.

Сердце Бенедетто отчаянно колотилось, мысли лихорадочно сменяли друг друга, но он решил сохранять мужество до последнего.

– Похоже, я ошибся, – сказал он, введя несколько кодов. – Ваша налоговая декларация одобрена. Таможня выдаст вам годовое разрешение для пребывания на Сорелледольче. Большое вам спасибо, господин Виггин.

– Значит, насчет остального…

– Всего хорошего, господин Виггин.

Бенедетто убрал файл и вывел на экран другие документы. Поняв намек, Эндрю встал и вышел.

Едва за ним закрылась дверь, Бенедетто пришел в ярость. Как ему это удалось? Стоило поймать наконец крупную рыбину, как та ускользнула!

Он попробовал повторить поиск, который привел его к реальной личности Виггина, но все файлы теперь оказались защищены грифом «секретно», причем после третьей попытки последовало предупреждение от Службы безопасности флота, извещавшее, что дальнейшее стремление получить доступ к закрытым материалам приведет к вмешательству военной контрразведки.

Кипя от злости, Бенедетто очистил экран и начал составлять пространный отчет о том, как начал подозревать Эндрю Виггина и попытался выяснить его истинную личность, после чего обнаружил, что Виггин и есть настоящий Эндер Ксеноцид, но потом кто-то проник в его компьютер и стер все файлы. Уважающие себя новостные сети наверняка отказались бы публиковать подобную историю, но таблоиды явно ухватятся за нее. Нельзя допустить, чтобы такой преступник вышел сухим из воды, воспользовавшись деньгами и связями, позволяющими ему выдавать себя за приличного человека.

Закончив, Бенедетто сохранил документ, а затем начал искать и вводить адреса всех крупных таблоидов как на планете, так и за ее пределами. Внезапно весь текст исчез с дисплея и на его месте появилось лицо незнакомой женщины.

– У вас всего два варианта, – без всяких предисловий заявила она. – Либо стереть все копии документа, который только что создали, и никогда больше о нем не вспоминать.

– Кто ты? – требовательно спросил Бенедетто.

– Можете считать меня советником по инвестициям, – ответила та. – Я даю хорошие советы, так что рекомендую прислушаться. Желаете узнать о втором варианте?

– Я вообще не желаю тебя слушать.

– Вы слишком многое упустили в своей статье. Думаю, со всеми подробностями она была бы куда интереснее.

– Мне тоже так кажется. Но господин Ксеноцид лишил меня доступа к ним.

– Нет, – возразила женщина. – Не он. Его друзья.

– Никто не может быть выше закона лишь потому, что у него есть деньги или связи, – с пафосом провозгласил Бенедетто.

– Либо не говорить ничего, – сказала женщина, – либо рассказать всю правду. Третьего не дано.

В ответ Бенедетто кликнул по кнопке «Отправить», и текст улетел по всем адресам, которые он успел указать. Другие можно было добавить и позже, когда он избавится от непрошеной гостьи.

– Смело, – заметила женщина. – Но глупо.

И исчезла.

Таблоиды действительно получили статью Бенедетто. Вот только теперь в ней содержалось полностью документированное признание обо всех хищениях и махинациях, которыми он занимался в течение своей карьеры налогового инспектора. Час спустя его арестовали.

История Эндрю Виггина так и не была опубликована – таблоиды и полиция сочли ее тем, чем она, по сути, и являлась – неудавшейся попыткой шантажа. Виггина вызвали на допрос, но это была лишь формальность. О диких и невероятных обвинениях со стороны Бенедетто даже не упоминалось. Бенедетто взяли с поличным, а Виггин для следствия был лишь последней его потенциальной жертвой. По версии полиции, шантажист по ошибке отправил собственные секретные файлы вместе с клеветнической статьей. Неосторожность становилась причиной многих арестов, и глупость преступников не переставала удивлять.

Благодаря появлению статьи многочисленным жертвам Бенедетто стало известно о его преступлениях. Чиновник не отличался особой разборчивостью в выборе тех, кого обворовывал, а вот среди них нашлись люди, влияние которых распространялось и за тюремные стены. Один лишь Бенедетто знал, кто перерезал ему горло и запихнул головой в унитаз – охранник или другой заключенный. В итоге так и осталось загадкой, потеря крови или утопление подвели черту под его жизненным путем.

Эндрю Виггин с болью встретил известие о смерти налогового инспектора. Однако Валентина заверила его, что арест и смерть Бенедетто вскоре после попытки шантажировать Эндрю – лишь случайное стечение обстоятельств.

– Нельзя винить себя во всем, что происходит с окружающими, – сказала она. – Ты виноват далеко не всегда.

Да, Эндрю не был виноват и все же чувствовал некую ответственность, так как не сомневался, что способность Джейн засекретить его файлы и скрыть информацию о путешествиях как-то связана с тем, что случилось с Бенедетто. Конечно, Эндрю имел полное право защититься от шантажа, но никакая собственность не стоит чьей-то жизни.

Он предложил свою помощь семье Бенедетто. Поскольку все деньги покойного были арестованы в счет возмещения ущерба, его родные оказались в нищете, и Эндрю обеспечил им приличное годовое содержание. Джейн заверила, что подобных трат он даже не почувствует.

Кроме того, Эндрю попросил разрешения выступить на похоронах как Говорящий от Имени Мертвых. Виггин предупредил, что для него это будет первым опытом, но все же он попытается рассказать правду о Бенедетто и помочь близким понять, почему тот так поступал.

Родственники согласились.

Джейн помогла Эндрю найти сведения о финансовых операциях Бенедетто, а затем оказала ценную услугу в непростых поисках информации о его детстве, о семье, в которой он рос, о том, откуда у него возникла патологическая страсть обеспечивать близких и совершенно аморальная тяга отбирать то, что принадлежало другим. Произнося свою речь, Эндрю ничего не утаивал и никого не оправдывал. Тем не менее родных Бенедетто в какой-то степени утешило осознание того, что, несмотря на позор и утраты, которые он на них навлек, несмотря на то, что он сам разлучил себя с семьей, сперва оказавшись в тюрьме, а затем погибнув, он действительно любил и заботился о них, как мог. И что, может быть, даже важнее: когда Эндрю закончил говорить, жизнь Бенедетто перестала казаться нелепой. Она вновь обрела смысл.

Десять месяцев спустя, когда Виггины покидали Сорелледольче, Валентина готовилась приступить к книге о преступности в преступном обществе, и Эндрю был только рад помочь сестре в ее очередном проекте. В таможенной декларации на вопрос «род занятий» Эндрю вместо обычных «студент» или «инвестор» вписал «Говорящий от Имени Мертвых». Компьютер принял ответ. Теперь впереди у Эндрю была профессия, которую он, сам того не зная, создал для себя много лет назад.

Ему больше не надо было думать о финансах. Отныне всеми подобными вопросами ведала Джейн. От общения с этой программой ему все еще было слегка не по себе – он знал, что рано или поздно выяснит, какова истинная цена его нынешнего комфорта. Пока же иметь такого профессионального и вездесущего помощника было весьма полезно. Валентина слегка ревновала, выспрашивая, где бы и ей раздобыть такого секретаря. Джейн отвечала, что с радостью готова помочь с любыми исследованиями или финансами, но всегда останется программой Эндрю, подстроенной под его личные нужды.

Валентину это слегка коробило: по ее мнению, программа не должна была проявлять такой независимости. Но, немного поворчав, она рассмеялась:

– Не стану обещать, что не буду ревновать, – сказала она. – Неужели из-за какого-то куска машинного кода я могу потерять брата?

– Джейн – просто компьютерная программа, – ответил Эндрю. – Очень хорошая программа, но она делает лишь то, что я ей скажу, как и любая другая. Если у нас с ней начнутся какие-то личные отношения – можешь смело отправлять меня в психушку.

Эндрю и Валентина покинули Сорелледольче, продолжив свой путь от планеты к планете. Ничего не изменилось – просто Эндрю теперь больше не беспокоили налоги, а еще он стал пристально изучать колонки некрологов в местной прессе.