На дне ямы
Через сто лет после выхода в космос Человек пришел к выводу, что Солнечная система почти изучена, и приступил к ее промышленному освоению.
За следующий век границы земной цивилизации существенно расширились. Старатели-поясники по экономическим причинам сосредоточились на Поясе астероидов. Корабли с термоядерными двигателями позволили заняться разработкой месторождений на планетах, но универсальные технологии добычи полезных ископаемых работали и в нулевой гравитации, и под горными обвалами. Но лишь Меркурий оказался достаточно богат, чтобы привлечь поясников.
Какое-то время Земля оставалась центром космической индустрии, однако образ жизни поясников столь разительно отличался от плоскоземельского, что раскол стал неизбежен.
Плоскоземельская фобия, непереносимость даже орбитальных полетов, на Земле воцарилась повсеместно и надолго. В свою очередь, многих поясников никакая сила не заставила бы приблизиться к планете.
Между Землей и Поясом астероидов шла экономическая борьба, но в горячую войну она никогда не перерастала. Эти культуры нуждались друг в друге, их связывала необходимость покорять звезды. В середине двадцать первого века в дальние рейсы отправились беспилотные рамроботы – корабли-разведчики с прямоточным двигателем Бассарда.
Ближе к концу двадцать первого столетия в пяти ближайших звездных системах зародились первые колонии: Джинкс, Вундерланд, Мы Это Сделали, Плато и Дно. Ни один из этих миров не имел полного сходства с Землей. Инженерам, программировавшим рамроботов, не хватило воображения. Некоторые результаты их недальновидности описаны в этом сборнике.
На Земле были признаны разумными три разновидности китообразных, что подтвердила соответствующая декларация ООН. Но судебный процесс против наций, ранее занимавшихся китобойным промыслом, они не выиграли, да и не стремились выиграть, а стремились затянуть до бесконечности – слишком уж понравилось им упражняться в юриспруденции.
Л. Н.
Двенадцатью этажами ниже сада, разбитого на крыше отеля, виднелись цитрусовые плантации, пастбища и фермерские хозяйства. Их ровные прямоугольники расходились во все стороны, загибаясь все выше и выше. В пяти милях сверху сияла ядерная солнечная установка, вытянувшаяся по оси слегка выпуклого цилиндра Фермерского астероида. Еще пятью милями выше находилось небо – лоскутное одеяло из небольших полей, разделенное кольцом озер и вытекающих из них рек. Небо, усыпанное крошечными красными вспышками тракторов с автоматическим управлением.
Лукас Гарнер рассеянно блуждал взглядом по твердому небесному своду. По приглашению правительства Пояса он впервые оказался в полом мире, объединив отдых от напряженной работы в Объединенных Нациях с возможностью получить новые впечатления, – редкая удача для человека в стосемидесятилетнем возрасте. Он чувствовал приятное волнение, рассматривая закругленное небо, состоявшее из расплавленных скальных пород и привозной почвы.
– В контрабанде нет ничего предосудительного, – заявил Лит Шеффер.
Небосвод над головой был усеян отелями, словно фермерский мир превращался в город. Гарнер знал, что это не так. Эти отели, как и отели в других полых мирах, служили для тех редких случаев, когда требовалась обстановка, напоминающая Землю. Самим поясникам дома не нужны. Дом поясника – его скафандр.
– Вы хотите сказать, – вернулся Гарнер к разговору с хозяином отеля, – что контрабанда ничем не отличается от карманной кражи?
– Как раз это я не хотел сказать.
Шеффер достал из кармана комбинезона что-то черное и плоское и положил на стол.
– Я собираюсь послушать это чуть позже. На Земле, Гарнер, карманная кража не считается преступлением. Должно быть, из-за того, что вы вечно собираетесь в кучу. Вы так и заставили работать закон, запрещающий потрошить карманы. В Поясе же контрабанда противозаконна, но не предосудительна. Это похоже на ситуацию, когда плоскоземелец не заплатил за парковку. Вы не роняете при этом своего достоинства. Если вас поймали, вы просто платите штраф и забываете об этом.
– Ах вот как.
– Если кто-то захочет переслать свое добро через Цереру – это его дело. Такая пересылка обойдется ему ровно в пятьдесят процентов. Если же он решит, что сможет ускользнуть от золотокожих, – это опять же его собственный выбор. Но если мы поймаем его, то конфискуем весь груз и все будут смеяться над ним. Никто не станет жалеть неудавшегося контрабандиста.
– Именно это и хотел сделать Мюллер?
– Ха! Он вез очень ценный груз – двадцать килограммов чистейших монополей северной полярности. Искушение было слишком сильным. Он пытался прошмыгнуть мимо нас, но наш радар засек его. И тогда он сделал глупость. Попробовал пройти по краю ямы. Должно быть, он направлялся к Луне, когда мы его обнаружили. Церера с ее радаром уже была позади. Но наши корабли преградили ему дорогу и двинулись навстречу с ускорением в два «же». Его старательский корабль не мог выдать больше половины «же», поэтому мы рано или поздно подтянули бы его к борту, как он ни рыпайся. И тут он заметил, что Марс прямо у него по курсу.
– Яма, – уточнил Гарнер; ему приходилось иметь дело со многими поясниками, и он успел ознакомиться с их сленгом.
– Она самая. Первым побуждением любого поясника было бы изменить курс. Нас учили избегать гравитационных колодцев. Приблизившись к яме, человек может погибнуть полудюжиной разных способов. Хороший автопилот сумел бы благополучно провести его по краю ямы, или рассчитать выход из штопора, или даже, упаси меня боже, посадить на поверхность. Но у старателей не бывает хороших автопилотов. А с плохими никто не рискует приближаться к яме.
– Вы к чему-то клоните, – печально сказал Гарнер. – Сделка?
– Вы слишком стары, чтобы вас можно было одурачить.
Иногда Гарнер и сам в это верил. В какой-то момент, между окончанием Первой мировой войны и созданием второго полого мира, он научился читать выражение лиц точно так же, как другие читают следы. Нередко это помогало сэкономить время – и Гарнер считал, что его время стоит экономить.
– Продолжайте, – попросил он.
– Второе, что пришло в голову Мюллеру, – это попытаться использовать яму. Выход из штопора обеспечивал ему более резкое изменение курса, чем то, чего он добился бы, понадеявшись на двигатель. Был как раз подходящий момент, Марс закрыл бы его маневр от Цереры. Он мог бы к тому же пройти чертовски близко к поверхности. Атмосфера Марса такая же жидкая, как мечты плоскоземельца.
– Покорно благодарю, Лит. Но разве Марс принадлежит не Объединенным Нациям?
– Только потому, что мы никогда не претендовали на него.
Значит, Мюллер нарушил границу.
– Продолжайте. Что с ним произошло дальше?
– Пусть он сам расскажет. Это его бортовой журнал.
Лит Шеффер произвел какую-то манипуляцию с черной плоской коробочкой, и из нее послышался мужской голос.
20 апреля 2112 года
Небо плоское, земля плоская, и они сливаются где-то в бесконечности. Звезд не видно, кроме одной большой, которая выглядит немного крупней, чем если смотреть из Пояса, и цвет ее меняется к тускло-красному, как и цвет самого неба.
Это дно ямы, и я, должно быть, сошел с ума, когда рискнул сюда сунуться. И вот я здесь. Я спустился и остался в живых. Вот уж не ожидал, что такое возможно.
Это была безумная посадка.
Вообразите себе вселенную, половину которой заменили некоей бурой абстракцией, слишком далекой и слишком большой, чтобы различить какие-то значимые детали, когда она пролетает мимо вас в адской свистопляске. Причудливый звон, не похожий ни на что когда-либо слышанное вами, проникает сквозь стены, словно это захлопал крыльями ангел смерти. Стены перегрелись. Охладительная система скулит даже громче, чем свистит бьющийся о корпус воздух. Затем, будто бы вам недостаточно других проблем, сам корабль начинает дрожать, как смертельно раненный динозавр.
Это оторвались топливные баки. Все четыре внезапно и одновременно срезали стыковочные болты и закружились перед моими глазами, вишнево-красные от перегрева.
Теперь мне оставалось только выбирать из двух зол. И выбирать очень быстро. Если я продолжу двигаться по параболе, то вылечу в открытый космос в неизвестном направлении и с тем топливом, что еще осталось во внутреннем охладительном баке. Система жизнеобеспечения позволит мне протянуть не больше двух недель. Не так уж много шансов добраться куда-нибудь за это время с ограниченным запасом топлива, и при этом еще придется следить, не догоняют ли меня золотокожие.
Зато топлива в охладительном баке хватит, чтобы совершить посадку. Даже возле Земли корабль расходует совсем немного топлива на вход и выход из «домашнего» гравитационного колодца. Бо́льшая его часть сгорает при быстром маневрировании. А Марс меньше Земли.
Ну и что дальше? Я все равно не продержусь больше двух недель.
И тут я вспомнил про старую базу «Лакус Солис», заброшенную семьдесят лет назад. Безусловно, я смог бы оживить их систему жизнеобеспечения настолько, чтобы хватило на одного человека. И даже с помощью электролиза получить из воды водород. Это не так рискованно, как выныривать в неизвестность.
Правильное это было решение или нет, но я пошел на посадку.
Звезды исчезли, и земля вокруг выглядела нелепо. Теперь я понимаю, почему обитателей планет называют плоскоземельцами. Я чувствую себя, как комар на столе.
Сижу здесь и вздрагиваю от испуга при одной только мысли о выходе наружу.
Под темно-красным небом раскинулось пыльное море с разбросанными по нему как попало стеклянными пепельницами. Самые маленькие, прямо напротив входа, имеют не больше двух-трех дюймов в диаметре. Самые большие в поперечнике достигают мили. Когда я снижался, радар показал фрагменты более крупных кратеров, скрытых в глубине под пылью. Пыль рыхлая и мелкая, почти как песок. Я сел легко, словно перышко, но корабль погрузился в нее до середины высоты жилого модуля.
Я очутился возле кромки кратера, того самого, что приютил старую базу плоскоземельцев. Сверху база похожа на огромный прозрачный плащ, сброшенный на потрескавшийся пол.
Жутковатое место. Но рано или поздно я должен отправиться туда; как еще можно включить систему жизнеобеспечения базы?
Дядя Бэт частенько говорил мне, что глупость карается смертью.
Завтра я выйду наружу.
21 апреля 2112 года
Часы подсказывают, что сейчас утро. Солнце огибает другую сторону планеты, и без него небо уже не кажется таким кровавым. Оно почти похоже на открытый космос, если вы помните, как он выглядит в стороне от гравитационных колодцев, хотя звезды светят тускло, словно сквозь матовый пластик. Из-за горизонта показалась большая звезда, вспыхивая и угасая, как вращающийся бриллиант. Должно быть, это Фобос, потому что он появился со стороны заката.
Я выхожу. Продолжу позже.
Корабль окружен чем-то вроде вогнутой стеклянной раковины, образовавшейся из расплавленной пыли на том месте, где ее обожгло пламя при посадке. Жилой отсек, та его часть, что не погрузилась в пыль, покоится в самом ее центре, словно лягушка на кувшинке в Родильном астероиде. Раковина покрылась паутиной трещин, но она достаточно прочная и по ней можно ходить.
Не то что по пыли.
Пыль напоминает густое масло. Как только я ступил на нее, меня тут же начало засасывать. Пришлось чуть ли не вплавь добираться до края кратера, как до берега. Это было нелегким делом. К счастью, раковина с одного края примыкает к скалистой кромке кратера, так что мне не понадобится снова повторять это упражнение.
Странная она, эта пыль. Не думаю, что ее можно найти где-то в другом месте. Это остатки сгоревших в атмосфере метеоритов, осевшие на поверхность планеты. На Земле такую мелкую пыль смыло бы дождями в море, и она превратилась бы в осадочные породы, в натуральный цемент. На Луне она подверглась бы вакуумной цементации, этому проклятию для микротехнологий Пояса. Но здесь как раз хватает «воздуха», чтобы пыль поглощала его – препятствуя вакуумной цементации, но не настолько, чтобы остановить метеориты. В результате эта пыль совсем не похожа на цемент. Она ведет себя как вязкая жидкость. Вероятно, единственные твердые поверхности на планете – это метеоритные кратеры и горные хребты.
С высотой склоны кратера становятся все более неровными. Это изломанные, торчащие под углом глыбы вулканического стекла. Края у них острые, почти как бритва. Должно быть, этот кратер образовался сравнительно недавно. У его подножия лежал полупогруженный в неглубокое пыльное озеро купольный город. При такой силе тяжести двигаться довольно легко – она чуть меньше, чем дает максимальное ускорение моего корабля. Тем не менее я едва не сломал лодыжку, спускаясь по скользким, покрытым пылью глыбам. Как и все прочие, этот кратер тоже напоминал разбитую пепельницу, кое-как сложенную заново, словно пазл.
Купол накрывал базу, как палатка, из которой выкачали воздух. Генератор воздуха стоял снаружи – огромный металлический куб, почерневший за семьдесят лет под воздействием марсианской атмосферы. Должно быть, его чертовски тяжело поднять. Не понимаю, как они сумели доставить его сюда с Земли на ракете с химическим или ионным топливом. А главное, зачем? Что им понадобилось на Марсе?
Если и существует где-нибудь бесполезный мир, то это он и есть. Он намного дальше от Земли, чем Луна. Сила тяжести здесь слишком большая. Никаких природных ресурсов. Стоит упасть давлению в скафандре, и весь вопрос сведется к тому, что случится быстрей: тебя разорвет декомпрессия или ядовитый диоксид азота разъест твои легкие?
Колодцы?
Где-то на Марсе спрятаны колодцы. Один из них нашла первая экспедиция в девяностых годах двадцатого века. Неподалеку лежало чье-то мумифицированное тело. Его разорвало от соприкосновения с водой, поэтому никто так ничего и не узнал о нем, включая его возраст.
Они надеялись отыскать живых марсиан? Если даже и так, чего добились?
Рядом с куполом стояли два двухместных марсохода. У них далеко разнесенные и очень широкие колеса, вероятно способные удержать марсоход на поверхности при езде по пыльному морю. Но нужно тщательно выбирать место для остановки. В любом случае я не собираюсь ими пользоваться.
Думаю, генератор воздуха сможет заработать, если я подсоединю его к энергосистеме корабля. Ее батареи истощены, и теперь главную роль будет играть ядерная установка. К моим услугам тысячи тонн нужного для дыхания кислорода. Генератор выделит его из двуокиси азота, а также высвободит незначительное количество водяного пара. Затем я получу из воды водородное топливо. Но где взять энергию? На базе должны быть силовые кабели.
Вне всякого сомнения, я не смогу позвать на помощь. Антенны корабля расплавились при посадке.
Я взглянул на купол и увидел труп мужчины, распростертый всего в нескольких футах передо мной. Он умер от разрыва легких. Вероятно, я отыскал бы разрез в куполе, если бы у меня было время обойти его кругом и осмотреть.
Что же здесь произошло?
22 апреля 2112 года
Я заснул на рассвете. Период вращения Марса на самую малость длинней суток по корабельному времени, что очень удобно. Я могу работать, когда светят звезды и не видно пыли, это помогает сохранить рассудок. Но вот я уже позавтракал и сделал уборку на корабле, а до заката осталось еще два часа. Может быть, я просто трус? Я не могу выйти наружу днем.
Со стороны солнца небо, окрашенное двуокисью азота, напоминает свежую кровь. С другой стороны оно почти черное. И без единой звезды. Однообразие пустынной равнины нарушают лишь кратеры и повторяющийся узор пыльных дюн, настолько пологих, что заметны они лишь у горизонта. Что-то напоминающее прямую линию лунных гор уходит далеко в пустыню, но они разрушены, как скелет давным-давно умершего гиганта. Или это просто край древнего кратера? Должно быть, боги возненавидели Марс и потому поместили в самом сердце Пояса. Эта потрескавшаяся и покрытая пылью планета кажется символом старости и упадка. Такая эрозия может существовать только на дне ямы. Продолжу позже.
Почти рассвело. На звездном небе появились красноватые разводы.
После заката я вошел на базу через воздушный шлюз, который до сих пор действует. На ровном участке, напоминающем городскую площадь, лежали десять трупов. Еще один, не успевший натянуть скафандр, оказался в административном здании, а двенадцатого я еще вчера разглядел сквозь прозрачную стену купола. Двенадцать человек, и все они погибли от разрыва легких. Или от взрывной декомпрессии, если выражаться по-научному.
Лишь половину круглой по форме базы занимали дома. На остальной части не было ничего, кроме ровного пола из расплавленного песка. Детали сборных домов лежали на нем аккуратными штабелями: стены, потолки, перекрытия, готовые к монтажу. Думаю, обитатели базы ожидали пополнения с Земли.
В одном из домов нашлась электропроводка. Один конец кабеля я прикрепил к аккумулятору воздушного генератора, а другой подсоединил к своей ядерной установке. Пусть наполнит кислородные баллоны, которые я отыскал возле штабелей. Генератор начал засасывать двуокись азота под купол.
Теперь я знаю, что произошло с базой плоскоземельцев.
Купольный город опустел из-за убийства. В этом нет никаких сомнений. Когда я включил генератор, то сразу заметил струйки пыли, выдуваемой наружу. Купол был разрезан. Ножом, если судить по острой кромке прорехи. Его можно заделать, если я найду ремонтный комплект. Должны же они где-нибудь храниться.
Тем временем я получу кислород и воду. По мере заполнения баллонов кислород можно будет переливать в систему жизнеобеспечения. Там он преобразуется в обычный воздух, который я закачаю в резервуары. А воду можно просто слить в туалетный бачок, если только я найду способ перенести ее на корабль. Может быть, в кислородных баллонах?
23 апреля 2112 года
Рассвет.
Административное здание служило также хранилищем записей. Они фиксировали все события в жизни базы, очень тщательно и ужасно скучно. Что-то наподобие корабельного журнала, но слишком многословно и утомительно. Как-нибудь потом я дочитаю его до конца.
Я нашел куски пластика, из которого изготовлен купол, и немного контактного клея. С их помощью я заделал разрез. Но купол так и не надулся. Я вышел наружу и нашел еще два разреза, точно таких же, как первый. Залатав их, я отправился на поиски новых. И нашел еще три. Когда их заклеил, уже приближался рассвет.
Кислородные баллоны держат воду, но их придется нагревать, чтобы вода испарилась и вышла наружу. Это нелегкая работа. Спрашивается, что лучше: так и поступить или починить купол и провести электролиз внутри его? Сколько там еще разрезов?
Я нашел еще шесть. Сколько же тогда было убийц? Не больше трех. Я насчитал в куполе двенадцать трупов, а в составе экспедиции, согласно записям, было пятнадцать человек.
Золотокожие так и не объявились. Если бы они решили, что я здесь, то давно уже сели бы поблизости. С запасом кислорода на несколько месяцев я без труда доберусь до цели, как только выкарабкаюсь из этой ямы.
24 апреля 2112 года
Еще два разреза в куполе, итого восемь. Они располагаются равномерно на расстоянии приблизительно в двадцать футов один от другого. Похоже, кто-то бежал вокруг купола и разрезал пластиковую оболочку, пока она еще была туго натянута. Я заклеил повреждения, и к моменту моего выхода из купола он заполнился воздухом.
Я дошел до середины журнала, и пока никто еще не видел марсиан. Однако я был прав, люди прилетели сюда именно ради этого. С тех пор нашли еще три колодца. Как и первый, они были сложены из шлифованных алмазных блоков, очень старых – вероятно, в десятки или сотни тысяч лет. На дне двух из них скопился грязноватый диоксид азота. Два других совершенно сухие. Каждый имел «информационный блок», покрытый непонятными полустертыми письменами. Согласно расшифрованным фрагментам, эти колодцы служили своего рода крематориями. Труп умершего марсианина взрывался, коснувшись поверхности жидкого диоксида азота. Это вполне объяснимо. Марсиане не были знакомы с огнем.
Я все еще не могу понять, зачем эти люди прилетели сюда. Что им могли дать марсиане? Если они хотели общения с негуманоидами, то в их родных океанах обитали дельфины и косатки. Столько трудов! Столько опасностей! И все лишь для того, чтобы перебраться из одной ямы в другую!
24 апреля 2112 года
Странно. В первый раз с момента посадки я не вернулся на корабль к тому времени, когда небо начало светлеть. Я только тронулся в обратный путь, только поднялся на кромку кратера, а солнце уже взошло. Стоя между двух остроконечных обсидиановых скал, я смотрел на свой корабль.
Он был похож на вход в Родильный астероид, куда направляют беременных женщин: полый мир длиной в десять миль и диаметром в пять, вращающийся вокруг продольной оси, создавая силу тяготения в один «же». Дети проводят там первый год жизни, и закон разрешает им до пятнадцатилетнего возраста ежегодно гостить на астероиде в течение одного месяца. Моя жена Летти сейчас находится там, дожидаясь, когда нашей дочке Дженис исполнится год и они смогут вернуться ко мне. Большинство старателей просто выплачивают налог на отцовство – приблизительно шестьдесят тысяч коммерциалов – либо единовременно, если могут себе это позволить, либо частями, а потом забывают о своих детях, перекладывая на матерей всю заботу о них. Впрочем, иногда налог платят и матери. Но я постоянно думаю о Летти. И о Дженис. У меня в трюме хватит монополей и на подарки для Летти, и на воспитание Дженис, и на следующее путешествие, да еще останется на то, чтобы завести других детей. Если, конечно, Летти согласится, а я думаю, что так и будет.
На чем я остановился? Ах да, как я уже сказал, до того как отвлекся, мой корабль был похож на Родильный астероид, или на Фермерский, или на какой-нибудь подземный город. После потери топливных баков от него остался только двигатель, жилой модуль и грузовой трюм с магнитным экранированием. Над пыльным морем поднималась лишь верхняя половина жилого модуля – стальной цилиндр с массивным шлюзом, без остроконечного обтекателя, обычного для земных кораблей. Тяжелый двигатель ударился о скальное основание глубоко под слоем пыли. Даже не представляю, насколько глубоко.
Жилой модуль окружает раковина из расплавленной пыли. Интересно, не помешает ли она при взлете?
Как бы там ни было, но я перестал бояться дневного света.
Вчера я решил, что заполнил купол воздухом. Но это не так. Вероятно, под слоем пыли скрывались и другие разрезы, и, когда давление возросло, пыль сдуло, и купол опять просел. Я успел заделать еще четыре прорехи, прежде чем восход солнца остановил меня.
Один человек никак не мог сделать столько разрезов.
Оболочка купола очень прочная. Справится ли с ней обычный нож? Может быть, тут нужно что-то другое, например электрический резак или лазер?
25 апреля 2112 года
Бо́льшую часть дня я потратил на чтение журнала базы.
Там произошло убийство. Напряжение между пятнадцатью мужчинами, без единой женщины вокруг, может привести к вспышкам агрессии. В конце концов человек по имени Картер убил человека по имени Харнесс и, спасая свою жизнь, сбежал в пустыню на одном из марсоходов. За ним в погоню отправился брат убитого. Ни тот ни другой не вернулись назад. Должно быть, у них закончился воздух.
Трое из пятнадцати погибли, двенадцать еще оставались живы.
Если я насчитал на базе двенадцать трупов, кто же тогда разрезал купол?
Марсиане?
Во всем журнале ни разу не сказано, чтобы кто-то видел марсиан. Обитатели базы не сталкивались ни с какими артефактами, за исключением колодцев. Если марсиане действительно существуют, то где же они? Где их города? В прежние времена Марс тщательно обследовали с орбиты и сразу заметили бы любое поселение, даже размером с базу.
Возможно, никаких городов у них не было. Но откуда они взяли эти алмазные блоки? Алмазы такой величины и качества не встречаются в природе. Чтобы вырастить их, необходим определенный уровень технологии, который подразумевает существование городов, как мне кажется.
И эта мумия. Не могло же ей быть сто тысяч лет? Труп не сохранился бы на поверхности Марса так долго, потому что вода, содержавшаяся в организме, непременно вступила бы в реакцию с диоксидом азота в атмосфере. Вот на Луне он мог пролежать хоть миллион лет. Биохимия марсианских мумий до сих пор остается тайной, поскольку они взрываются, подобно напалму, при малейшем контакте с водой. Возможно, они действительно настолько долговечны, а купол разрезал кто-то из двоих пропавших. Или, возможно, мне просто мерещатся гоблины. Место для этого самое подходящее. Если я когда-нибудь выберусь отсюда, ничто в мире не заставит меня и близко подойти к еще одной яме.
26 апреля 2112 года
Солнце, чистое и яркое, показалось над неровным краем горизонта. Я стою возле шлюза и осматриваюсь. Ничто больше не кажется мне странным. Мои кости привыкли к силе тяжести. Я словно бы провел здесь всю свою жизнь; теперь я уже не спотыкаюсь, поднимаясь на кромку кратера.
Кислорода в баках достаточно, чтобы домчать меня куда угодно. Дайте мне водород, и вскоре вы сможете встретить меня на Луне, продающим мои монополи без посредников. Но запасы водорода увеличиваются медленно. Нужно сначала принести с базы воду в кислородных баллонах, затем перелить ее в бак системы охлаждения и уже там электролизом получить жидкий водород.
Вокруг все та же однообразная пустыня, только одну сторону горизонта закрывает странное розоватое облако. Пыль? Вероятно. Когда я возвращался к кораблю, то слышал через шлем слабый свист ветра. Сквозь корпус корабля звуки не проникают.
Вокруг только пустыня.
Купол восстановить не получится. Сегодня я нашел еще четыре разреза и отказался от этой затеи. Должно быть, они идут вокруг всего купола. Один человек не мог это сделать. Даже двое не могли.
Похоже, это работа марсиан. Но где же они?
Если у них широкие перепончатые ступни, то они могут ходить прямо по пыли… и не оставлять следов. Пыль занесет все. Если здесь были города, то их, должно быть, давным-давно засыпало. У мумии перепонок на ногах не было, но они могли стереться от времени.
Снаружи черная беззвездная ночь. Слабый ветер с легкостью поднимает тучи пыли. Сомневаюсь, что она занесет меня целиком. И в любом случае часть корабля будет подниматься над поверхностью.
Пора спать.
27 апреля 2112 года
Уже четыре часа дня, а я еще совсем не спал. Солнце стоит прямо над головой, ослепительно сияя в чистом красном небе. И ни следа песчаной бури.
Марсиане существуют. Теперь я в этом уверен. Никто другой не мог перебить обитателей базы.
Но почему они не показываются?
Я возвращаюсь на базу и забираю с собой журнал.
И вот я стою на центральной площади. Это довольно странно, но при солнечном свете передвигаться проще. Ты видишь, куда ставишь ногу, даже если находишься в тени, потому что атмосфера рассеивает свет – немного похоже на отраженное освещение купольного города.
Со всех сторон надо мной возвышаются края кратера, с выступающими осколками вулканического стекла. Удивительно, что я не распорол свой скафандр, проходя мимо по два раза в день.
Зачем я пришел сюда? Не знаю. С глазами совсем плохо, солнце светит слишком ярко. Меня окружают мумии с перекошенными от боли и отчаяния лицами, с засохшей на губах пеной. Смерть от разрыва легких – жуткое зрелище. Десять мумий здесь, одна лежит возле купола и еще одна – в административном здании.
Отсюда хорошо виден край кратера. На базе нет других построек, кроме невысоких бунгало, к тому же площадь достаточно большая. Правда, сдувшийся купол искажает картину, но не очень сильно.
Допустим, орда марсиан перевалила через кратер, размахивая своим острым оружием. С яростными воплями или молча – не важно, никто все равно не услышал бы, как они кричали.
Но каждый из этих десяти мог их заметить.
Или одиннадцати. Тот парень, что лежит возле купола… Хотя нет, они могли прийти с другой стороны. Но все равно десять человек. Неужели они просто стояли и ждали? Не верю.
Есть еще двенадцатый. Он наполовину надел скафандр. Что он мог видеть такого, чего не заметили остальные?
Нужно осмотреть его.
Богом клянусь, я был прав. Он держался двумя пальцами за застежку, но тянул ее вниз, а не вверх. Он вовсе не надевал, а снимал скафандр!
Значит, никаких гоблинов не было.
Кто же тогда разрезал купол?
Ну и черт с ним со всем, я хочу спать.
28 апреля 2112 года
За день я прочитал вторую половину дневника.
Бак системы охлаждения заполнен или почти заполнен. Я готов еще раз проверить бдительность золотокожих. У меня достаточно кислорода, чтобы никуда не спешить, и на малой скорости меньше шансов попасть в луч радара. Прощай, Марс, райское местечко для маниакально-депрессивных психозов!
А вообще-то, это не смешно. Если не забывать о тех парнях на базе.
Во-первых, нужно несколько ножей, чтобы сделать такое количество разрезов.
Во-вторых, все они оставались внутри.
В-третьих, не было никаких марсиан, иначе бы кто-нибудь их заметил.
Значит, разрезы сделали изнутри. Если кто-то один бежал вдоль купола с ножом, то почему другие не остановили его?
Похоже на массовое самоубийство. Факты остаются фактами. Должно быть, они расположились по окружности купола, продырявили его, а потом направились на площадь, навстречу поднявшемуся ветру, когда пригодный для дыхания воздух с ревом вырывался из-под купола у них за спиной. Зачем? Спросите у них самих. Те двое, которых не было на площади, вероятно, не согласились с остальными; если так, то это им не помогло.
Долго торчать на дне ямы вредно для человеческой психики. Достаточно заглянуть в статистику душевнобольных на Земле.
Возвращаюсь к поминутной регистрации в бортовом журнале.
11:20. Готовлюсь к разогреву двигателя. Пыль не может повредить ядерной установке, ничто не может ей повредить, но отраженная струя пламени способна выжечь остальную часть корабля. Придется рискнуть.
11:24. Первая порция плутония не запустила реакцию. Готовлю вторую.
11:30. Двигатель не подает признаков жизни. Не понимаю, в чем дело. Все приборы уверяют, что экранирование работает на полную мощность, и когда я нажимаю на нужную кнопку, горячий газообразный уран поступает в камеру. Что же не так с двигателем?
Возможно, повреждена система подачи. Но как это проверить? Трубопровод утоплен под слой пыли.
12:45. Я уже впрыснул в двигатель столько урана, что его хватило бы для имплозивного взрыва. Пыль сейчас должна быть горяче́й, чем в Вашингтоне.
Как мне починить трубопровод? Поднять корабль на своих могучих руках? Нырнуть в пыль и на ощупь заделать повреждение? У меня нет при себе ничего, необходимого для сварки под слоем пыли толщиной в десять футов.
Думаю, я понял, в чем дело.
Возможно, у меня получится подать сигнал золотокожим. Выложить в пыли SOS крупными черными буквами… если только я найду достаточное количество какого-нибудь материала черного цвета. Придется еще раз осмотреть базу.
19:00. В купольном городе ничего подходящего не нашлось. Сигнальных устройств там хватает и для скафандров, и для марсоходов, и для орбитальных кораблей. Но в свободный космос может дотянуться только лазер. Я не могу просто так дунуть, плюнуть и починить связной лазер, бездействовавший семьдесят лет.
Прекращаю поминутную регистрацию. Никакого старта не будет.
29 апреля 2112 года
Какой же я был дурак!
Те десять самоубийц. Куда они дели свои ножи, после того как разрезали купол? И где они их взяли для начала? Кухонному ножу не справиться с пластиком купола. Лазер подошел бы, но на базе не могло оказаться больше двух-трех портативных лазеров. Я не нашел ни одного.
А батареи генератора воздуха приказали долго жить.
Возможно, марсиане убили их, чтобы украсть источники энергии. Они ведь не знакомы с огнем. Тогда и мой уран они украли по той же причине, повредив трубопровод и переправив топливо в свой резервуар.
Но как они добрались до него. Погрузились в пыль?
Ох, нужно уходить отсюда.
Я добрался до края кратера. Одному Богу известно, почему они не остановили меня. Может быть, им все равно? Они ведь уже раздобыли топливо.
Они находятся внизу, под пылью. Живут там, не опасаясь ни метеоритов, ни резких перепадов температуры, и города свои строят там же. Вероятно, они тяжелее пыли и могут спокойно перемещаться по дну.
Но тогда там должна развиться целая экологическая система! Какие-нибудь одноклеточные растения на поверхности получают энергию от солнца, потом под действием течений или пыльных бурь опускаются ниже и питают промежуточные формы жизни. Почему никто их не заметил? О, как жаль, что я не смогу об этом рассказать!
Мне не хватит времени. Кислородные баллоны с базы не подходят моему скафандру, а на корабль я вернуться не могу. Либо я за двадцать четыре часа восстановлю герметичность купола, либо умру от недостатка воздуха. Продолжу позже.
Готово. Я снял скафандр и работал как сумасшедший. Там было еще три разреза, неподалеку от того места, где мне попалась на глаза первая мумия. Когда я залатал прорехи, купол раздулся над всей базой.
Как только наберется больше воды, я приму ванну. Но сделаю это на центральной площади, откуда виден весь кратер.
Интересно, сколько времени понадобится марсианину, чтобы выскочить из-за кромки и добежать до купола.
Гадать бесполезно. Может быть, я все еще охочусь за гоблинами.
30 апреля 2112 года
Вода – это прекрасно. По крайней мере, эти туристы догадались прихватить с собой кое-какие удобства.
У меня замечательный обзор во все стороны. Пластик купола помутнел от времени, и это немного раздражает, но не более того. Угольно-черное небо грубо разрезано острой кромкой кратера. Я включил наружные фонари базы. Их мощности не хватит, чтобы осветить весь кратер, но теперь я, во всяком случае, увижу, если кто-то будет ко мне подкрадываться. К сожалению, из-за фонарей плохо видны звезды.
Гоблинам не взять меня, пока я в сознании.
Но мне все сильней хочется спать.
Что это было, корабль? Нет, просто метеор. Все небо усыпано метеорами. Мне нечем заняться, кроме как разговаривать с самим собой, пока ничего не случилось. Продолжу позже.
Я прогулялся до кромки кратера, чтобы проверить, на месте ли еще мой корабль. Марсиане могли утащить его в глубину. Но они этого не сделали, никаких признаков их присутствия.
Значит, гоблины мне все-таки померещились? Это можно проверить. Достаточно лишь осмотреть ядерную установку базы. Либо реактор все еще на месте, хотя и покрылся за это время свинцовым налетом… либо его украли еще семьдесят лет назад. Так или иначе, остаточная радиация накажет меня за любопытство.
Я любуюсь тем, как солнце поднимается над горизонтом. Странная, не похожая ни на что из виденного мной в космосе красота. Я наблюдал за Сатурном под разными углами зрения, когда отлавливал монополи в его кольцах, но и он не выдерживает сравнения с этим зрелищем.
Теперь я уже не сомневаюсь, что сошел с ума. Это все из-за ямы! Я застрял на дне мерзкой ямы!
Солнце проводит неровную белую линию над кромкой кратера. Со своего места я вижу весь кратер целиком, и там нет ничего угрожающего. С какой бы скоростью они ни передвигались, я успею надеть скафандр до встречи с ними.
Я был бы рад увидеть своих врагов.
Зачем прилетели те пятнадцать человек, что жили и умерли здесь? Я знаю, почему сам здесь оказался: из-за жадности. Они тоже? Сто лет назад люди не умели синтезировать алмазы крупней песчинки. Вероятно, они прилетели сюда за алмазами, из которых сложены колодцы. Но такой полет был чертовски дорогим. Удалось ли им окупить расходы?
Или они собирались колонизировать Марс, как другие заселили астероиды? Смешно! Но мне легко так рассуждать, зная, чем все кончилось. К тому же ямы могут приносить пользу… взять хотя бы запасы свинца на теневой стороне Меркурия. Чистый свинец, конденсирующийся из разогретой солнцем атмосферы, уже готовый к транспортировке. Мы могли бы так же вывозить и марсианские алмазы, если бы синтезировать их не выходило дешевле.
Вот солнце и взошло. Какое разочарование: я не могу смотреть на него, хотя оно не ярче старательских солнечных установок. Не будет никаких живописных пейзажей, пока…
Упс…
Я не успею добраться до скафандра. Одно движение – и купол превратится в решето. Пока они стоят неподвижно, повернув ко мне безглазые лица. Интересно, как они меня учуяли? Их копья готовы к бою. Неужели ими действительно можно продырявить купол? Но марсиане уверены в своих силах, они ведь уже проделывали это раньше.
Я ждал, что они появятся из-за края кратера. Но они вышли из пыльного озера на дне кратера. Я мог бы и догадаться, что обсидиан здесь должен был потрескаться так же, как и в любом другом месте.
Они и в самом деле напоминают гоблинов…
Повисшую тишину одновременно прервали жужжание пролетающего мимо шмеля и отдаленное гудение трактора.
Лит выключил запись и сказал:
– Мы спасли бы его, если бы он продержался еще немного.
– Так вы знали, что он там?
– Да. Приборы Деймоса зафиксировали его посадку. Мы послали стандартный запрос на разрешение пересечь границы Объединенных Наций. К сожалению, плоскоземельцы принимают решение со скоростью пьяной улитки, а у нас не было оснований поторопить их. Приборы засекли бы Мюллера, если бы он попытался удрать.
– Он действительно сошел с ума?
– О нет, марсиане были самые настоящие. Но мы узнали о них слишком поздно. Мы заметили, как купол раздулся, продержался какое-то время и снова опал. Выглядело это так, будто бы с Мюллером случилось что-то неладное. Мы нарушили закон и послали корабль на планету, чтобы забрать его, если он еще жив. Вот почему я рассказал вам все это. Гарнер, как первый спикер Политической секции в правительстве Пояса, я признаю, что два наших корабля нарушили границу Объединенных Наций.
– У вас были на это серьезные причины. Продолжайте.
– Им можно гордиться, Гарнер. Он не побежал за скафандром, прекрасно понимая, что не успеет. Он бросился к кислородным баллонам, заполненным водой. Должно быть, марсиане напали на него, но он добрался до баллона, открыл вентиль и развернул патрубок в сторону марсиан. При низком давлении баллон сработал как пожарный шланг. Мюллер расправился с шестью из них, прежде чем его самого убили.
– Они сгорели?
– Да, но не полностью. Кое-что осталось. Мы забрали три тела, вместе с копьями, а остальных оставили на месте. Вам нужны эти трупы?
– Разумеется, черт возьми.
– Но зачем?
– Лит, что вы хотите этим сказать?
– Зачем они вам? Мы забрали три мумии и три копья на память. Для вас они не будут памятью. Погибший был поясником.
– Сожалею, Лит, но эти тела очень нужны нам. Мы сможем изучить строение марсиан до того, как спустимся на планету. Это может иметь большое значение.
– Спуститесь, – пренебрежительно фыркнул Лит. – Люк, зачем вам туда спускаться? Что вы хотите получить от Марса? Реванш? Или миллионы тонн пыли?
– Абстрактное знание.
– Для чего?
– Лит, вы меня удивляете. Зачем еще земляне когда-то вышли в космос, если не ради абстрактного знания?
Слова наперегонки помчались к губам Лита. Они стучались ему в нёбо, но он оставался безмолвен. Затем в отчаянии развел руки, два раза сглотнул и проговорил:
– Это же очевидно!
– Объясните мне, только без спешки, – попросил Гарнер. – Я немного тугодум.
– В космосе есть все. Монополи. Металлы. Вакуум для вакуумных технологий. Возможность производить дешевые товары без всяких там ребер жесткости. Невесомость для людей со слабым сердцем. Лаборатории для работы со взрывоопасными веществами. Место, где можно изучать физику в действии. Контроль окружающей среды.
– Думаете, все это было настолько очевидно в то время, когда мы оказались здесь?
– Конечно было!
Лит внимательно посмотрел на освещенного ярким светом гостя – на его парализованные ноги, на обвисшую, покрытую возрастными пятнами и начисто лишенную волос кожу, на отражавшуюся в его глазах память десятилетий – и вспомнил о возрасте Гарнера.
– А что, разве нет?
