Глава X
Радушный прием

Плыли и плыли; потихоньку светало и становилось все теплее. Река обогнула крутой утес слева по течению, у подножия этого утеса пенились буруны. Вот утес остался позади, и вдруг поросшие лесом берега куда-то пропали! И тут Бильбо увидел!

Река словно распалась на сотни крохотных извилистых ручейков, на озерца и омуты, испещренные островками; впрочем, основное русло сохранилось. От края до края раскинулась беспредельная равнина. А далеко впереди темным острием упиралась в облака гора. Ее ближайших соседей на северо-востоке отсюда видно не было, и она одиноко вздымалась над равниной. Одинокая Гора! Казалось бы, хоббит должен был обрадоваться, завидев цель путешествия – ведь он забрался в такую даль, преодолел столько препятствий, чтобы добраться до этой горы, – но она ему с первого взгляда не понравилась (и это еще мягко сказано).

Прислушиваясь к болтовне плотогонов, Бильбо понял: ему очень повезло, что он видит Одинокую Гору – хотя бы с такого расстояния. Выходило, что им с гномами (бедные, бедные гномы!) счастье улыбнулось гораздо шире, чем они о том догадывались. Плотогоны говорили о речной торговле, о том, что рекой пользуются все подряд – ведь дороги через Лихолесье исчезли или по ним не пройти; толковали о тяжбе людей с лесными эльфами – кому кто должен платить пошлину за речную торговлю. О том, что все здесь совсем изменилось с тех времен, когда под Горой обитали гномы (ныне для многих те времена казались всего лишь бабушкиными сказками). И даже вести о здешних делах, которые получал в последние годы Гэндальф, уже изрядно устарели. Дожди замутили реку, случилось несколько землетрясений (некоторые утверждали, что во всем виноват дракон; кстати сказать, дракона поминали не иначе как с проклятием, кивая головой в сторону Горы), болота по берегам становились все обширнее, тропы исчезали одна за другой; пешие и конные, отправлявшиеся торить новые пути, пропадали без вести. Эльфийской тропой, той самой, которую Торин и компания избрали по совету Беорна, уже почти никто не пользовался. Одна лишь река служила безопасным путем от опушки Лихолесья к равнине в тени Одинокой Горы – пока реку охранял король эльфов.

Господин Торбинс, как видите, сам того не подозревая, выбрал единственную дорогу, не сулившую особо крупных неприятностей. Стучавший зубами от холода Бильбо наверняка был бы рад, узнав, что вести о судьбе гномов достигли ушей Гэндальфа и тот, спешно завершив все свои дела (нас они не касаются, поэтому говорить о них не будем), спешит на выручку Торину. Однако ничего этого хоббит не знал.

Известно же ему было вот что: он голоден и ужасно продрог, а река себе течет и течет, и никакого города не видно, а видно одну только Гору, мрачную, жуткую Гору. Река повернула к югу, и Гора, по счастью, несколько отдалилась.

Уже под вечер все ручьи и ручейки снова слились в один могучий поток, который с ревом устремился вперед меж крутых каменистых берегов.

На закате, в последний раз плавно повернув на восток, лесная река ворвалась в Долгое озеро. Устье оказалось широким, на обоих берегах возвышались, подобно утесам, каменные ворота, у их подножия была насыпана галька. Долгое озеро! Бильбо и представить себе не мог, что оно окажется поистине необъятным – как море. Противоположный берег едва угадывался, дальнего, северного конца вообще не было видно. Бильбо вспомнил карту: вон в той стороне, там, где мерцают звезды Повозки, впадает в озеро река Бегущая; ее воды вместе с водами лесной реки и питают Долгое озеро, возникшее на месте глубокого ущелья. У южной оконечности озера вода вновь вырывается на простор и мчится в незнаемые края. Оттуда, с юга, доносился в вечерней тишине приглушенный гром – то грохотали водопады.

Неподалеку от устья лесной реки, в бухте, защищенной скалистым мысом, стоял диковинный город, о котором и упоминали эльфы в разговоре, подслушанном хоббитом в винных погребах королевского дворца. На берегу, на суше, ютилось всего несколько домов, а сам город поставлен был на воде – точнее, на деревянном помосте, который поддерживало множество толстых свай; на берег был переброшен длинный мост. В городе жили люди. Это были отважные люди, которые не устрашились дракона. Они торговали с эльфами, жившими в верховьях реки, продавали им поступавшие с юга товары, но торговля ныне была уже не та, что в прежние дни, когда на севере процветал богатый город Дол. В те времена сюда частенько приходили целые флотилии, одни корабли доставляли золото, а другие – воинов в доспехах; в те времена велись войны и творились дела, давно ставшие преданиями. Теперь в засуху из воды выступали гнилые столбы старого помоста – ничего больше от великого когда-то города не осталось.

Впрочем, жители озерного города редко вспоминали обо всем этом. Правда, некоторые, случалось, пели песни о гномах Троре и Траине из племени Дарина, о драконе, о разрушении славного Дола. Находились и такие, кто слагал песни о грядущем возвращении Трора и Траина: дескать, из горных врат тогда потоком хлынет золото, и на равнине вновь поселятся люди и зазвучит смех. Разумеется, это были всего лишь песенки, красивые сказания, и относились к ним соответственно – только бы делу не мешали.

Едва из города заметили плот, сразу появились лодки, с которых приветствовали плотогонов. Вскоре бочки вывели из основного течения и отогнали в бухту, к причалу. Часть тары должны были забрать люди с востока, а оставшуюся горожане вновь наполнят товарами, и эльфы доставят их в свою пещеру в лесу. Пока же плот просто привязали к причалу, а плотогоны вместе с встречавшими отправились в город на пиршество.

Когда б им довелось увидеть, что случилось на берегу с наступлением ночи, они бы наверняка изумились, если не перепугались. Бильбо выволок на мелководье первый из тех бочонков, что особенно глубоко сидели в воде. Изнутри слышались стоны; когда крышка упала в воду, из бочонка вылез измученный гном. В растрепанной бороде торчала мокрая солома, взгляд был дикий, как у пса, которого посадили на цепь, а потом целую неделю не обращали на него внимания; ноги гнома подкашивались – кое-как добравшись до берега, он со стоном рухнул навзничь. Это оказался Торин Дубовый Щит, но узнать его можно было только по золотой цепи да по колпаку с серебряной кисточкой, некогда небесно-голубому, а теперь грязному и рваному. Путешествие в бочонке настолько изнурило Торина, что он не сразу понял, кто перед ним стоит, и его первые слова были не слишком вежливыми.

– Вы живы или нет, сударь мой Торин? – рассердился Бильбо. Наверное, он просто забыл, что сам-то успел перекусить и вдоволь надышаться свежим воздухом, что у него руки и ноги не затекли. – Поймите наконец, мы на свободе! Коли вы по-прежнему хотите добыть свой клад – он ведь ваш, а не мой, – разотрите-ка ноги и подсобите мне освободить остальных, покуда нас никто не видит.

Разумеется, Торин внял голосу разума, со стоном поднялся и начал помогать хоббиту. Вдвоем они довольно быстро отыскали нужные бочонки. На стук и окрики отозвались только шестеро. Барахтаясь в холодной воде, Бильбо с Торином выпустили их, и гномы поплелись на берег. За спасение благодарить явно никто не собирался.

Балину с Двалином досталось больше других, и на них рассчитывать не приходилось. Бифур с Бофуром хоть и пострадали меньше, однако попросту улеглись на берегу и отказались что-либо делать. А вот Фили и Кили улыбались – кряхтели, но улыбались. Должно быть, молодым все нипочем (ведь для гномов эти двое были совсем еще молодые); а может, в их бочонках соломы оказалось в достатке и они почти не ушиблись – так, пара синяков да тройка царапин.

– Наверное, раньше в этом бочонке были яблоки, – сказал Фили. – Я весь ими пропах. Что за издевательство – ты голодный как собака, весь продрог и даже не можешь пошевелиться, а тут тебе яблочками пахнет! Да я теперь до конца дней на яблоки смотреть не смогу!

Фили и Кили пришли на подмогу Торину с Бильбо. Вчетвером дело пошло быстрее. Вскоре нашлись и остальные шестеро. Бедняга Бомбур то ли спал, то ли был без чувств; Дори, Нори, Ори, Оин и Глоин едва не захлебнулись в своих посудинах. Одного за другим их осторожно перенесли на берег.

– Ну вот, все в сборе, – проговорил Торин. – Похоже, мы родились под счастливой звездой; к тому же нам не мешает поблагодарить господина Торбинса. Он вправе надеяться на нашу благодарность, хотя лично я предпочел бы более… гм… покойный способ передвижения. К вашим услугам, господин Торбинс! Сейчас неплохо было бы поесть и отдохнуть… Кстати, что будем делать?

– Пойдем в город, – ответил Бильбо. – Не сидеть же на берегу.

Оставив прочих набираться сил, Торин, Бильбо, Фили и Кили двинулись по берегу к мосту. У входа на мост стояла сторожевая будка, но дозор в ней несли не очень-то бдительно, ибо охранять город, по большому счету, было не от кого. С лесными эльфами жители Эсгарота дружили, и разногласия – вроде тяжбы, кто кому должен платить пошлину – на этой дружбе почти не сказывались. Больше поблизости никто не обитал; доходило даже до того, что некоторые юнцы во всеуслышание заявляли – они, дескать, не верят этим байкам насчет дракона – и потешались над стариками, утверждавшими, будто в молодости видели Смога. Неудивительно поэтому, что стражники веселились в своей будке и не слышали ни как гномы выбирались на берег, ни как четверо разведчиков приблизились к мосту. Вообразите же их изумление, когда Торин переступил порог будки.

– Эт-то кто такой? Что тебе нужно? – закричали стражники, хватаясь за оружие.

– Я Торин, сын Траина, сына Трора, Короля Подгорного королевства! – гордо ответил гном. Несмотря на изодранную одежду и грязный колпак, он и вправду выглядел по-королевски. На его груди сверкала золотая цепь, взгляд был мрачен и тверд. – Я вернулся и хочу видеть вашего градоправителя.

Что тут началось! Стражники забегали, засуетились, самые бестолковые выскочили наружу, ожидая увидеть ставшую вдруг золотой Гору и окрасившиеся желтым воды озера.

Капитан стражи шагнул вперед.

– А это кто? – спросил он, указывая на Фили с Кили и на Бильбо.

– Сыновья дочери моего отца, – ответил Торин, – Фили и Кили из племени Дарина, а также господин Торбинс, пришедший вместе с нами с запада.

– Если вы пришли с миром, – сказал капитан, – оставьте ваше оружие здесь.

– У нас нет оружия, – отозвался Торин. Это было правдой: эльфы отобрали все – и ножи, и Оркрист. Бильбо на всякий случай не стал упоминать о своем клинке. – Оно нам не нужно, мы пришли не с враждою, а как друзья. И потом, сражаться с целым городом было бы безумием. Отведи нас к градоправителю.

– Он на пиру, – объяснил капитан.

– Тем более! – вмешался уставший от церемоний Фили. – Разве ты не видишь – мы едва стоим на ногах от усталости и голода! А на берегу ждут наши товарищи, у которых даже не хватило сил встать. Веди, не то градоправитель потом задаст тебе взбучку.

– Идите за мной, – приказал капитан. В сопровождении шестерых стражников гномы и хоббит проследовали по мосту на городское торжище. Оно находилось в центре города. Дома на высоких помостах выстроились дугой, окружая водную гладь; от них к воде спускалось множество лесенок; вдоль набережной тянулись деревянные парапеты. Один из особняков сверкал огнями, оттуда доносился гул голосов. Отряд направился туда. Переступив порог, все замерли, ослепленные ярким светом.

Прежде чем капитан стражи успел вымолвить хотя бы слово, Торин воскликнул:

– Я Торин, сын Траина, сына Трора, Короля Подгорного королевства! Я вернулся!

Все вскочили. Градоправитель спрыгнул со своего преогромного кресла. Сильнее всех изумились эльфы-плотогоны, сидевшие на нижнем конце стола. Протолкавшись к градоправителю, они заговорили наперебой:

– Это пленники нашего короля! Мы посадили их в темницу за то, что они без спроса расхаживали по нашему лесу и всячески нам досаждали. И как они ухитрились бежать?

– Это правда? – спросил градоправитель у Торина. Сам он охотнее поверил бы эльфам, чем какому-то бродяге, который объявляет себя наследником Подгорного королевства. Да существовало ли оно вообще, это самое королевство?

– Почти, – ответил Торин. – Король эльфов задержал нас по ложному обвинению. Но ни решетки, ни засовы – не помеха правому делу! И потом, с каких это пор на Долгом озере хозяйничают эльфы? Я обращаюсь к градоправителю Эсгарота, а не к плотогонам эльфийского короля!

Градоправитель переводил взгляд с Торина на эльфов и обратно. Ему вовсе не хотелось ссориться с эльфийским королем, который был могущественным владыкой; он не слишком прислушивался ко всяким песенкам, благо у него были другие дела, поважнее, – торговля, пошлины, товары с юга и тому подобное. Но жители города думали иначе, и вскоре все решилось само собой, без участия градоправителя. Весть о возвращении гномов в мгновение ока разлетелась по Эсгароту. Повсюду раздавались возбужденные возгласы, на улицах собирались толпы. Кто-то запел древнюю песню о возвращении короля; никого не волновало, что вернулся внук Трора, а никак не сам Трор. Другие подхватили, и песня полетела над озером:

Вообще-то песня была гораздо длиннее, пели ее под звуки арф и скрипок и под громкие крики. Все перемешалось. Такой суматохи, по правде сказать, не припомнил бы и самый дряхлый дед в Эсгароте. Лесные эльфы призадумались и даже немножко испугались. Может быть, их король и впрямь ошибся? Градоправитель понял, что ему не остается ничего иного, как подчиниться общему мнению и притвориться, будто он верит, что Торин – тот, за кого себя выдает. Поэтому он усадил Торина в свое кресло. Фили и Кили расположились рядом. Бильбо тоже нашлось местечко за столом; его, как ни странно, ни о чем не расспрашивали, и никто не требовал гномов объяснить, что это за коротышка.

Чуть погодя в Эсгарот привезли остальных гномов. Их встретили с неменьшим восторгом. Всех сначала накормили, затем смазали снадобьями царапины и синяки, а потом поселили в просторный дом – словом, прием оказали самый радушный. К услугам Торина и компании всегда были готовы лодки с гребцами, а под окнами дома дни и ночи напролет бурлила огромная толпа: люди веселились, распевали песни и прямо ревели в упоении, стоило кому-либо из гномов показаться в окне.

Песни были разные – и старые, и совсем новые. В новых говорилось о гибели дракона и о спешащих вниз по реке кораблях с богатыми дарами от нового Короля-под-Горой. Эти песни сочиняли в основном по настоянию градоправителя; гномам они не очень-то нравились, но приходилось терпеть. С путниками носились как с писаной торбой. За неделю гномы как следует отъелись и отдохнули, подстригли и расчесали бороды, надели платья своих любимых цветов и расхаживали гордой поступью. Торин выглядел так, словно уже обрел свое наследное королевство, порубив Смога на мелкие кусочки.

К маленькому хоббиту гномы день ото дня относились все лучше. Они пили за его здоровье, дружески хлопали по спине, больше не ворчали и не шпыняли за каждый пустяк – словом, всячески о нем заботились, что было весьма кстати, поскольку Бильбо было не до веселья. При одной мысли о жуткой Горе, под которой к тому же залег дракон, его бросало в дрожь; вдобавок он ужасно простыл. Три дня подряд хоббит не выходил на улицу, а все его речи на пирах состояли из одной фразы:

– Баое паибо!

К тому времени плотогоны успели вернуться в Лихолесье, и в королевском дворце начался настоящий переполох. Не знаю, что сталось с командиром стражи и с виночерпием, но думаю, им крепко влетело. Разумеется, гномы из осторожности ни словом не обмолвились о похищенных ключах и о путешествии в бочонках, а Бильбо благоразумно не надевал кольца. Догадки и слухи множились, но ничего не было известно наверняка; разве что никто из эльфов не сомневался в причастности загадочного господина Торбинса к побегу. Как бы то ни было, теперь эльфийский король узнал, куда и зачем идут гномы.

– Великолепно, – сказал он сам себе. – Посмотрим, посмотрим. Без моего согласия никто никаких сокровищ через лес не пронесет. И по-моему, гномы не вернутся. Дракон сожрет их с потрохами – и поделом! – Король ни капельки не верил в то, что гномы всерьез хотят сразиться с драконом. Скорее уж они замыслили ограбить Смога или что-нибудь вроде этого. И все это лишний раз доказывает, насколько эльфы мудрее людей! (Впрочем, вы скоро убедитесь, что король был не совсем прав в своих подозрениях.) Владыка эльфов разослал по Глухоманью лазутчиков и стал ждать.

К концу второй недели пребывания гномов в Эсгароте Торин стал подумывать о продолжении похода. Пока восторг горожан не успел остыть, надо попросить помощи. Медлить не следует. Потому, улучив подходящий момент, Торин сообщил градоправителю и его советникам, что вскоре он вместе со спутниками отправляется к Горе.

Градоправитель несказанно удивился. А вдруг, подумал он, Торин и вправду потомок древних королей? Ведь он не верил, что пришельцы на деле собираются проникнуть под Гору и одолеть Смога, он считал их мошенниками, которые рано или поздно себя обнаружат. Но мы-то с вами знаем, как он ошибался. Торин подлинно был внуком Трора, а что касается похода к Одинокой Горе – никому не ведомо, на что способен гном, пылающий жаждой мести или жаждущий вернуть свое добро.

Впрочем, об уходе гномов градоправитель не сожалел. Содержать их было обременительно; и к тому же появление незваных гостей превратило жизнь горожан в нескончаемый праздник, отчего все дела замерли. «Пускай себе идут, – думал он. – Поглядим, как их встретит Смог».

– Конечно, о Торин, сын Траина, сына Трора, – сказал градоправитель. – Я прекрасно тебя понимаю. Раз ты говоришь, что близок срок, когда исполнится древнее пророчество, значит, так оно и есть. Мы окажем вам посильную помощь и верим, что вы не забудете об этом, когда ты обретешь свой трон.

И вот, несмотря на позднюю осень с ее пронизывающими ветрами, в Эсгароте снарядили три корабля, чтобы двинуться на веслах вверх по Бегущей реке. На борту были гномы, господин Торбинс и солидные запасы провизии. Лошадей и пони отправили кружным путем, договорившись встретиться с погонщиками в условленном месте. Градоправитель и его советники со ступеней ратуши пожелали путникам удачи. Горожане запели, замахали руками.

Белые весла с плеском погрузились в воду, и корабли медленно отошли от причала. Так начался последний отрезок пути до Одинокой Горы. Все шумно радовались, и только Бильбо не разделял общего веселья.