с конем на поводу по лужам и грязи действительно оказалась очень неплохим средством согреться: к моменту, когда на горизонте показались стены Заречья, Ромерс чувствовал себя почти превосходно. Ну, если не замечать подгибающихся от усталости ног, сбитого дыхания и отваливающейся подметки на правом сапоге…
— Если… мы… подбежим… к городским… воротам… прямо… так, то стража… умрет от хохота…
— Нет, подрывать обороноспособность этого городка я не собираюсь… — ухмыльнулся Утерс. И, не успев закончить предложение, оказался в седле.
«Ого… — подумал Том. — Судя по легкости исполнения, он совсем не устал…»
— Ну что, согрелся? — дождавшись, пока Ромерс заберется на своего коня, ухмыльнулся граф Вэлш. И поднял кобылку в галоп…
…Часовые, стоящие у городских ворот, пребывали в омерзительном настроении — ветер, дующий со стороны Сыромятной слободы, доносил до них удушающую смесь запахов крови, извести, шамши и дубла. Смешиваясь с «ароматами» городских нечистот, они превращались в такой смрад, что Томас даже посочувствовал часовым, вынужденным дышать им до самой смены караула.
Однако, услышав тон, которым мрачный, как грозовая туча, стражник потребовал с въезжающих в город крестьян въездную пошлину, а потом увидев его алчный взгляд, Ромерс мгновенно забыл про сочувствие и помрачнел.
— Что случилось? — поинтересовался Утерс, увидев, как изменилось выражение его лица. — Что с твоим настроением?
— Не люблю хамство… — буркнул Ромерс: желания объяснять, что он, скитаясь по королевству, не раз сталкивался с таким же, только в свой адрес, никакого желания не было. — А еще терпеть не могу, когда стража грабит тех, кто пытается въехать в город…
Граф Вэлш посмотрел на крестьян, потом на стражника, копающегося в содержимом одного из тюков, нагруженных на телегу, перевел взгляд на Тома и негромко спросил: — Грабит? Что ты имеешь в виду?
— Только что вот этот доблестный воин достал пару лисьих шкурок из вон того распотрошенного тюка и спрятал к себе под плащ. Как вы думаете, эти шкурки входят в стоимость въездной пошлины или все-таки нет?
— Если хочешь понять человека, поставь себя на его место… — непонятно пробормотал Утерс и, повернувшись к воину, рявкнул: — Солдат! Марш ко мне!! Бегом!!!
Удивленно повернув голову, стражник набычился, потянулся к рукояти меча… и вдруг заметил фамильный герб Утерсов, вышитый на сюрко Аурона. Мгновенно переменившись в лице, он забыл про крестьян, разворошенную им телегу и, сорвавшись с места, в три прыжка оказался рядом с графом.
— Д-да, милорд! Чем могу быть полезен?
— Согласно Уложению, человек, уличенный в краже личного имущества в первый раз, наказывается усекновением правой руки. Кроме того, преступление, совершенное во время исполнения служебных обязанностей, является прямым оскорблением короны и расценивается как дискредитация королевской власти. Такие преступления не имеют срока давности и… Стоять!!! — зарычал он, заметив, что побледневший стражник старается незаметно избавиться от добычи. — Эй, ты, у ворот! Десятника ко мне! Живо!!!
Солдат тут же бухнулся на колени:
— Простите меня, милорд! Бес попутал, не иначе!!!
— Встань! — в голосе графа зазвенел металл. Второй стражник, подпиравший стену рядом с рычагом, опускающим решетку, выйдя из ступора, сорвался с места и, придерживая сползающий с головы шлем, унесся внутрь захаба.
— Томас! Факел! — приказал Утерс, и Ромерс, не успев сообразить, что делает, метнулся к городским воротам, рядом с которыми чадило нечто похожее на факел.
— Что тут происходит?
Услышав возмущенный рев появившегося из захаба десятника, граф Вэлш нахмурился и, развернув вора лицом к его командиру, негромко произнес:
— Я бы хотел, чтобы вы при мне обыскали вашего подчиненного. У меня есть основания подозревать его в краже.
— Ч-что? — десятник обалдело посмотрел на Утерса и зачем-то сделал шаг назад.
— У вас проблемы со слухом? — негромко спросил граф Вэлш. — Обыщите его! Немедленно!
Десятник, сглотнув подступивший к горлу комок, сделал шаг вперед и остановился:
— Может, не стоит волноваться, милорд? Думаю, что эти крестьяне…
— Сними плащ, солдат… — повернувшись к десятнику спиной, приказал Аурон Утерс.
Глядеть, как воин трясущимися руками стягивает с себя плащ, Томасу было неинтересно: его больше заботило постоянно меняющееся выражение лица десятника. Судя по всему, он как минимум был в курсе того, что творили его подчиненные!
— Интересные плащи у ваших подчиненных, десятник! Вы когда-нибудь проводите строевые смотры? Проверяете оружие и доспехи своих солдат? Откуда на плаще появились внутренние карманы? Мне кажется, что вы нерадиво относитесь к выполнению своих обязанностей, воин! О, а вот и шкурки… — брезгливо поморщился граф. — Что ж, я уверен, что теперь оспаривать факт кражи этот воин не будет. Поэтому я, Аурон Утерс, граф Вэлш, обвиняю этого стражника в присвоении личного имущества и в оскорблении короны. Есть здесь лица, которые считают, что мое обвинение несправедливо? Может кто-нибудь озвучить факты, свидетельствующие о невиновности этого человека? Нет? Отлично. Согласно Уложению, виновные в преступлении против короны наказываются на месте любым должностным лицом королевства, а также лицами, приравненными к ним. Господин десятник? Статью о краже помните? Усекновение правой руки. Я жду…
— Я н-не могу… — пробормотал начальник караула. А потом, повернувшись к сгрудившимся рядом с телегой крестьянам, с угрозой в голосе поинтересовался: — Это ведь не ваши шкурки, правда?
— Их. Точно такие же лежат вот в этом тюке… — подал голос Томас. — Я лично видел, как этот солдат вытащил их оттуда…
— Он виноват. И у меня в этом сомнений нет. Вы приведете приговор в исполнение? — юноша сделал небольшую паузу и, не дождавшись от десятника никакой реакции, выхватил из ножен меч. — Что ж, если вы отказываетесь, придется это сделать мне…
— Нет, милорд!!! — взвыл десятник, но опоздал — свистнувший в воздухе клинок отсек правую руку вора у самого локтя.
— Прижигай… — удерживая культю истошно орущего воина побелевшими от напряжения пальцами, одними губами приказал Тому Утерс. И даже не поморщился, увидев, как Томас ткнул факелом прямо в кровоточащую рану…
— Одес!!! — десятник, оказавшийся рядом с графом, подхватил на руки потерявшего сознание подчиненного и, аккуратно положив его на землю, с ненавистью прошипел: — Это мой брат!!!
— Значит, часть его вины лежит на вас… — холодно ответил Утерс. — Кстати, я остановлюсь в «Четырех комнатах». Передайте капитану городской стражи, что граф Утерс хочет его видеть. И чем скорее — тем лучше… Да, еще: держите пошлину — мы не успели ее заплатить…
…Дождавшись ухода хозяина постоялого двора, Аурон Утерс стянул с себя сюрко, кольчугу, поддоспешник, потом уселся на кровать и, не глядя на Ромерса, негромко поинтересовался:
— Если я правильно понял, все эти годы ты, мотаясь по Элирее, изображал простолюдина. Скажи, ситуация, подобная этой — редкость или норма?
— Ну… редкостью я бы ее не назвал… — вытаскивая из чересседельной сумки чистое белье, отозвался Томас. — Но и нормой — тоже. Насколько я успел понять, в принципе, красть стражникам особой необходимости нет: достаточно намекнуть, что с въездом в город возможны проблемы, как хозяин товара сделает все, чтобы его задобрить…
— Кузнечик был прав: в королевстве не все ладно… — угрюмо пробормотал граф. — Слушай, но ведь Уложение и статьи про наказание за воровство, мздоимство или вымогательство стражники знают лучше всех! Почему они не боятся?
— Трудно сказать, милорд… — Ромерс пожал плечами. — Наверное, наказывают их слишком редко. Ворье и разбойников еще казнят, а этих — почти нет. Поэтому последние года два такое творится все чаще и чаще. При этом десятники покрывают рядовых, сотники — десятников… Быть может, кто-то покрывает и сотников, так как эти вообще никого не боятся… Такое ощущение, что мир медленно сходит с ума…
— Вот и мне показалось, что у этого десятника тоже рыльце в пуху… — поморщился граф Вэлш. — Потому я и вызвал к себе капитана: хочу, чтобы он провел расследование и примерно наказал всех виновных…
— Если он сам не в доле, то, может, и проведет… — криво усмехнулся Томас. — Но ведь вполне возможно, что часть денег, собранных у ворот, заканчивает свой путь не где-нибудь, а в его собственных карманах… Тогда он и пальцем не шевельнет…
— Значит, придется пообщаться с начальником тайной полиции. Но уже в Арнорде. Мне не нравится эта ситуация! С ней надо что-то делать! Судя по рассказам отца, при предшественнике барона Велсера все было значительно лучше…
— Пожалуй, да… — припомнив рассказы купцов, Ромерс утвердительно кивнул. — Говорят, что и разбоя на дорогах раньше почти не было. А сейчас ужас что творится! Представьте себе, милорд, — за один прошлый год только на караваны мессира Вайно Лорца нападали раз двадцать. А его товары всегда идут с хорошей охраной, и об этом знает любой дурак…
— Вы просили воду для омовений? — выбив дверь бедром и не дожидаясь разрешения, в комнату вломилась дюжая тетка с огромным тазом в руках. И, хмуро оглядев ошеломленных постояльцев, со всего размаху шваркнула его на стол. — Постирать что надо? Ну, что уставились, как неродные?
— Простите, не ожидал от вас такого эффектного появления… — ухмыльнулся граф Вэлш. — Да, пожалуй, моя нижняя рубаха требует стирки…
— Ваша милость! Ужин начали готовить! — возникнув в дверном проеме, подал голос хозяин постоялого двора. — Как только накроют на стол, я приду, чтобы вас проводить…
— В-ваша м-милость?! А я-то думала… Ой!!! Простите дуреху!!! — Тетка рухнула на колени и, зажмурившись, принялась биться головой об пол.
— А у вас юбка лопнула… — стараясь не улыбаться при виде оказавшихся выставленными на всеобщее обозрение обнаженных женских ягодиц, пробормотал Ромерс. — Видимо, нитки были гнилые…
Однако тетке было не до одежды: перепуганная до икоты, она продолжала кланяться и бубнить себе под нос:
— Простите, милорд, простите!
— На первый раз прощаю… — «угрюмо» буркнул Аурон Утерс. — Встаньте, забирайте белье и займитесь делом: завтра на рассвете мы уедем, а оно к этому времени должно быть чистым и сухим…
— Высушу! Над очагом, милорд!! Сама в руках держать буду!!! Всю ночь!!! — вскочив на ноги и кое-как придерживая сползающую на пол юбку, запричитала служанка. — Спасибо! Спасибо! Спасибо…
— Сефия плохо видит, ваша светлость! — склонившись в поклоне, раздраженно буркнул хозяин постоялого двора. — А так она женщина исполнительная. С вашими вещами все будет в порядке…
— Не сомневаюсь… — ухмыльнулся граф Вэлш. — Насчет ужина я понял. Кстати, особенно не торопитесь: мне все равно сначала надо ополоснуться…
