и переспавшей с доброй половиной его друзей и знакомых, давно и не пахнет. Однако у игры «кто-кого-соблазнит», в которую самозабвенно резались обе стороны, были свои правила. И каждый из игроков следовал им в меру своей фантазии и способностей. Для того чтобы уверенно «выиграть»…
Правда, называть такие связи выигрышем я бы постеснялась: скажем, для того, чтобы уложить в постель ту же леди Лусию, под которую я так успешно загримировалась при работе с бароном Ярмелоном, не требовалось ни особого обаяния, ни веса в обществе, ни наличия десяти поколений дворян в роду или фамильных драгоценностей. Любой, кто был в состоянии сделать пару двусмысленных комплиментов, получал возможность дорваться до тела одной из самых доступных женщин королевства. Ну, а до души… Впрочем, кого из флиртующих по привычке могла бы заинтересовать чья-то там душа?
Иногда, глядя на этих игроков, я задумывалась над тем, что они будут делать, когда перебывают в постелях всех представителей противоположного пола. Пойдут на второй круг? Примут обряд безбрачия? Или обратят свое внимание на женское население ленов своих соседей?
Второй вариант казался наименее реальным — галантные кавалеры и «невинные» дамы бросались навстречу друг другу так, как будто жили последний день, и как будто любая минута, прожитая вне изображаемой ими страсти, являлась самым страшным грехом. Поэтому отказаться от привычного стиля жизни были не в состоянии…
…Нет, будь у меня возможность посещать балы, я бы конечно же от нее не отказалась: в толпе веселящихся людей можно было бы отвлечься от однообразия своей жизни, на пару мгновений почувствовать себя человеком. И даже суметь не думать о своем будущем.
Однако приглашения посетить королевский бал мне не приносили, а любые мои попытки проигнорировать традицию и нагло вломиться в большой зал для приемов всегда заканчивались одинаково — недельным пребыванием на хлебе и воде. И ежедневной поркой.
Перспектива получить двадцать-тридцать ударов розгами по заднице пугала меня не особенно сильно — королева Мантифа порола меня часто. По поводу и без. С плохо скрываемым удовольствием. Однако желание бунтовать против порядка, установленного королем Бедираном, у меня пропало. Лет эдак в тринадцать. И совсем не из-за порок — просто я однажды поняла, что изменить этот порядок невозможно, и начала старательно убеждать себя в том, что такое времяпровождение нужно считать бесполезным.
Правда, получалось это из рук вон плохо: да, я знала, что любой из молодых дворян, на которых я вдруг захочу положить глаз, все равно шарахнется от меня, как от прокаженной. И что даже если среди них и найдется хоть один смельчак, который рискнет проигнорировать традиции, то меня начнет тошнить от его истинного «я» уже через три минуты после начала беседы. Однако надежда на то, что однажды я все-таки увижу человека, который окажется достоин моего уважения, почему-то не пропадала. И мысль об этом рвала в кровь мое сердце и порядком очерствевшую душу…
…Аккорды гальярды прервались чуть ли не на первом такте, и густой бас церемониймейстера торжественно провозгласил:
— Наследный принц королевства Делирия, его высочество принц Коэлин Рендарр, маркиз Честский…
Мужчины тут же склонили головы, дамы — присели в реверансе, а оркестр проиграл первые такты «Славься, Делирия, в веках…»
А потом тишину разорвал дикий рев барона Ярмелона:
— Так вот ты где, скотина!!!
Я слегка сдвинула портьеру в сторону и… мысленно взвыла: маэстро Инзаги, сделав шаг вперед и в сторону, умудрился загородить от меня весь тот кусок зала, который я могла видеть в щель между портьерой и стеной!
«Ну и что, так и будем пялиться на его спину?» — подумала я. И, решив, что внимание всей стражи в этот момент должно быть приковано к происходящему в зале, решительно вышла из-за портьеры. Встав так, чтобы видеть основную массу гостей и брата, замершего у центрального входа.
— Эй ты, скотина! Я к тебе обращаюсь!!! — в толпе ошарашенных придворных возникло какое-то движение, потом за спиной шевалье Корсвелла возникло перекошенное от бешенства лицо барона Ярмелона, и ни в чем не повинный придворный, сбитый с ног плечом восьмого меча королевства, вылетел под ноги обалдевшему церемониймейстеру.
Оценив состояние, в котором пребывал обесчещенный дворянин, я мысленно поздравила себя с хорошо проделанной работой: боец, убивший на дуэли более четырех десятков противников, почти ничего не соображал. Пребывая в плену нарисованной мною иллюзии. А значит, должен был сделать хотя бы одну ошибку и умереть от руки моего сводного брата. Превратившись в еще один аргумент, с помощью которого я когда-нибудь смогла бы изменить свою судьбу…
— Это вы мне? — «сообразив», что барон обращается именно к нему, Коэлин довольно неплохо разыграл удивление. И, приподняв одну бровь, уставился на несущегося на него барона.
— Ты спал с моей женой?! — с трудом остановившись перед ним, заорал Ярмелон.
— Нет… — расплывшись в мечтательной улыбке, буркнул мой ненормальный братец. — Нам с ней было не до сна…
— Что? — хватая ртом воздух, ошалело спросил ошарашенный барон.
— Кажется, за последнюю неделю у вас, кроме развесистых рогов, появились еще и проблемы со слухом… — пожав плечами, хмыкнул Коэлин. — Что ж, тогда повторю погромче: — Нет, я с ней НЕ СПАЛ! Потому, что нам было НЕ ДО СНА…
— Я требую удовлетворения… — мгновенно остыв, прошипел Ярмелон. И, увидев, как поменялся его взгляд, я почувствовала, что меня начинает трясти мелкой дрожью: в глазах барона исчез даже намек на чувства!
— Время? Место? Оружие? — не скрывая своей радости, спросил брат. И, чтобы не дать противнику передумать, медленно потянул из ножен свой меч.
— Сейчас. Здесь. Мечи…
— Стоять! Я запрещаю!!! — выскользнув из-за плеча церемониймейстера, рявкнул граф Сарбаз. И попытался не дать брату вытащить клинок.
— Вы? Запрещаете? Мне? — холодно поинтересовался Коэлин. — Граф! Вы забываетесь… Это — вопрос чести… И единственное, что вы можете сделать для меня — это отойти на предписанные дуэльным кодексом десять шагов…
— Я немедленно пошлю весточку вашему отцу!!! — потемнев взглядом, пригрозил начальник Ночного двора.
— Это — ваша обязанность… — срывая с себя колет, усмехнулся братец. — Можете идти на голубятню прямо сейчас. Я вас не задерживаю… Барон! Вы готовы?
Вместо ответа Ярмелон вытащил из ножен меч и, отсалютовав им противнику, превратился в статую.
«Надо было внушить ему, что у него растянуто запястье… — оценив стойку, мрачно подумала я. — Спокоен. Расслаблен. И действительно готов…»
— О дуэли не может быть и речи! — скользнув между дуэлянтами, зарычал граф Сарбаз. — Барон! Вы только что оскорбили особу королевской крови. Согласно законам Делирии, вы…
— Согласно законам Делирии, отказ выполнить прямой приказ наследника престола тоже является преступлением! — перебил его Коэлин. — Граф! Я ЗАПРЕЩАЮ арестовывать барона Ярмелона! Выйдите из круга! Немедленно!!!
Скрип зубов начальника Ночного двора было слышно даже мне. А во взглядах, которые он бросил на сидящих на своих тронах королев, можно было прочитать крайнюю степень отчаяния.
Увы, это ему не помогло: Мантифа еле заметно пожала плечами, словно говоря «он меня все равно не послушает», а моя мать соизволила прикоснуться пальцем к своей голове.
«Слово… — мысленно усмехнулась я. — Самое страшное проклятие Видящих…»
— Ну? — видя, что граф Сарбаз не трогается с места, Коэлин мрачно свел брови и с угрозой в голосе поинтересовался: — Мне что, приказать страже арестовать ВАС? ВОН ИЗ КРУГА, ГРАФ!!!.. Барон! Я атакую…
…Трудно сказать, почему молва называла барона Ярмелона восьмым мечом Делирии — на мой взгляд, он двигался намного быстрее, чем предыдущий соперник Коэлина, граф Ондиро, или одиннадцатый меч королевства — барон Фанзер. А первая же контратака барона оказалась настолько опасной, что не ожидавший от него такого уровня владения мечом Коэлин был вынужден уйти в глухую оборону.
…Шаг назад. Второй… Третий… Взвинчивая темп, барон заставлял моего ненормального братца медленно пятиться. И не давал возможности уйти в сторону или проскользнуть мимо себя.
Легкость, с какой он предугадывал практически любой удар или контратаку, завораживала. А через минуты полторы мне вдруг показалась, что между ним и Козлином установилась связь. Связь, в которой Ярмелон играл роль Видящего, а мой брат — образа. Образа, который читают и которым манипулируют так, как нужно Видящему!
Я даже рванулась с места, чтобы успеть поймать взгляд барона, но опоздала: решив, что достаточно унизил своего противника, Ярмелон скользнул под удар Коэлина и тут же отпрянул назад. Легким и таким привычным движением кисти стряхнув с клинка капельки крови моего брата…
— Лекаря!!!
Свой истошный крик я услышала словно со стороны. А потом сорвавшиеся с места зрители скрыли от меня и оседающего на пол Коэлина, и барона, убирающего меч в ножны…
…Коэлин пришел в себя только под утро. Увидев, что он открыл глаза, я мгновенно вскочила со стула и, наклонившись над его кроватью, чуть не взвыла от страха: во взгляде брата плескалось безумие напополам с болью!
Повернувшись к изображающему куклу мессиру Угтаку, я выдернула из его рук миску с холодной водой и, намочив в ней платок, аккуратно стерла со лба Коэлина выступившие на нем капельки пота.
— Колючка? — еле слышно выдохнул брат. — Почему… ты?
— А кто? — в бешенстве рявкнула я.
— Угтак… Или… его… ученики… — поморщившись от приступа боли, пробормотал он.
— Мессир тут… Сам… — с ненавистью посмотрев на королевского лекаря, фыркнула я. — Спит…
— А-а-а… — понимающе посмотрев на меня, Коэлин обозначил улыбку. А потом, сглотнув подступивший к горлу комок, вопросительно посмотрел на меня.
«Как я?» — прочитала в его взгляде я. И тяжело вздохнула.
— Ты же… его… прочитала… наверняка… — с трудом выговорив такую длинную фразу, мой непутевый братец требовательно уставился мне в глаза.
Лгать я не стала. И просто кивнула.
— Плохо? — попытавшись приподняться, чтобы осмотреть свою перебинтованную грудь, Коэлин зашипел и, с трудом удержавшись в сознании, обессиленно закрыл глаза.
— Он сказал, что из десяти человек, получивших такую рану, обычно выживают только трое… — дождавшись, пока он перестанет морщиться, буркнула я. — Кстати, я проследила: Угтак действительно сделал все, что мог…
— Я пере… оценил… свои… силы… — после длинной паузы одними губами произнес он. И грустно улыбнулся. — Хотел… стать… первым… мечом… Делирии…
— Надеюсь, что у тебя еще будет такая возможность… — стараясь, чтобы мой голос звучал убедительно, хмыкнула я. — Хватит болтать. Угтак сказал, что тебе нужен покой…
Криво усмехнувшись и скосив глаза в сторону окна, он удивленно посмотрел на меня:
— Утро?
— Светает…
— Уходи… Вечером… придешь… Мантифа… — обессиленно прервавшись на полуслове, он снова прикрыл глаза.
— Поняла… — вздохнула я, аккуратно поставила миску с водой на пол и, встав со стула, возмущенно фыркнула: — И чего ей вечно не спится?
— Уходи… — снова повторил Коэлин. — Ну?
— Выздоравливай… — искренне попросила я и, наклонившись над тупо глядящим перед собой лекарем, негромко произнесла: — Ты всю ночь не смыкал глаз… Ты вытер пот с его лба и поставил миску на пол… Ты сейчас продолжишь осматривать принца… Ты должен сделать все, чтобы он поправился… Досчитай до пяти и медленно открой глаза…
…— Ваше высочество! Вы пришли в себя? — услышав радостный голос Угтака, я криво усмехнулась и, прикоснувшись к неприметному камешку рядом с кольцом для факела, побрела в глубь потайного коридора. Первый раз в жизни не оставшись понаблюдать за тем, как становится на место массивная каменная плита…
