.
Таковой не оказалось. Ни на правой руке, ни на левой. Зато сами руки, явно привычные не к перу, а к топору, заставили юношу увериться в первоначальной оценке гостя – Кот был воином. И воином не из последних.
Как разговаривать с вояками, пусть даже и отставными, Бельвард знал. Поэтому немигающим взглядом уставился Орману в переносицу и скомандовал:
– Говори!
Вытягиваться в струнку «воин» не стал. И сводить вместе пятки тоже – вальяжно заложил большие пальцы за пояс и неожиданно низким голосом сказал:
– Я представляю купеческий дом братьев Зарнади из Скара…
…Слушая Кота, Бельвард ломал голову, пытаясь понять, чем скарцы могли заинтересовать его маменьку, и не находил ни одной весомой причины: купеческий дом братьев Зарнади не входил в десятку самых известных торговых домов Норреда, не являлся поставщиком королевского двора Чейвара Громогласного, а патент, дающий право на ведение дел в Вейнаре, получил только в этом листвене! Да что там патент – вместо того, чтобы хоть что-то продавать, «торговый» дом собирался строить и содержать постоялые дворы. Причем самые обыкновенные и расположенные абы где: одиннадцать из четырнадцати заведений, уже имеющихся у Зарнади, находились не в городах, а на трактах, а три оставшихся – рядом с родовыми замками владельцев не самых известных ленов Норреда…
«Зачем они ей? – думал он, глядя на воина, жестикулирующего, как заправский купец. – Да еще настолько, что она приказала сделать ВСЕ, что они попросят?»
Ответ не находился. Никакой. А Кот, словно не замечая того, что у Бельварда постепенно портится настроение, продолжал заливаться пересмешником – сначала крайне путано и многословно рассказывал об интересах своих хозяев, затем добрых минут десять сравнивал законы Норреда и всего остального Горгота, упирая на то, что в их королевстве зарабатывать деньги намного легче, чем где-нибудь еще, и перешел к делу только тогда, когда услышал повелительный рык:
– Достаточно! Что именно тебе от меня нужно?
– Леди Марзия, дай ей Вседержитель долгих лет жизни, разрешила мне выбрать любое место для двух постоялых дворов… – выделив интонацией слово «любое», сказал Кот, ничуть не испугавшийся его вспышки. И сокрушенно вздохнул: – Увы, оказалось, что эти места уже заняты: в Бочагах – жилым домом, а в Туманном Овраге – гончарной мастерской…
– И?
– Несмотря на то что предложенные нами суммы вдвое превышают стоимость и самих строений, и прилегающих к ним участков, их хозяева заупрямились – напрочь отказываются их продавать!
Бельвард пожал плечами:
– Предложите три цены… Или четыре… Если, конечно, вам нужны именно эти места!
Улыбка Кота превратилась в оскал:
– Зачем тратить лишнее, ваша милость? Услуга, которую мы оказали вашей маменьке, стоит НАМНОГО БОЛЬШЕ…
Юноша оказался на ногах чуть ли не раньше, чем сообразил, что это могла быть за услуга.
– Они согласятся! Даю Слово!!!
…Через два часа после выезда из родового замка Бельвард знал все, что Орман рассказал его матери. И даже больше. Поэтому пребывал в расстроенных чувствах: в отличие от своего двойника, владевшего посохом ничуть не лучше несмышленого ребенка, настоящий Бездушный был настоящим Мастером. Ибо умудрился справиться с десятком воинов, пытавшихся похитить жену побратима Неддара Латирдана. Причем сделал это в одиночку, ночью и на крошечной площадке Орлиного Гнезда рода Аттарков!
В том, что все десять воинов, павшие от руки Нелюдя, были подготовлены лучше некуда, юноша не сомневался – за этим похищением чувствовался след государства. А в тайных службах безруких обычно не держали.
«В каждом Бездушном живет частичка Двуликого… – мысленно повторял он строки из Изумрудной Скрижали. – У тех, кто только-только встал на путь служения Богу-Отступнику, она маленькая, чуть больше пшеничного зернышка. Бездушные, прошедшие половину Пути, несут в себе частичку с кулак ребенка. А самые сильные и преданные превращаются в один большой сосуд под божественную сущность. И иногда принимают в себя своего Хозяина… Справиться с Бездушным, ставшим вместилищем Двуликого, может только Вседержитель. А любого другого Нелюдь ввергнет в Бездну Небытия…»
Нет, Бельварда пугала не возможность оказаться в Небытии или быть проклятым Посмертным Проклятием Бездушного – он бесился из-за того, что мог уйти, НЕ ОТОМСТИВ. Попытки успокоить себя тем, что Бездушный тяжело ранен, а значит, не сможет нормально сопротивляться, тоже не помогали – Бельвард понимал, что Меченый выйдет из сарти рода Аттарк только после полного выздоровления. То есть тогда, когда будет в состоянии принять в себя Двуликого!
«В две пятерки мы его, пожалуй, не возьмем… – уже подъезжая к околице Туманного Оврага, подумал он. – Да-а-а, с ядом было бы полегче…»
Увы, пользоваться ядом маменька запретила. Наотрез. И воспоминания о том, как это было, злили ничуть не меньше, чем мысль о том, что Бездушный скоро встанет на ноги.
– А что, если его взять и отравить? – глядя на носки своих сапог, негромко выдохнул Бельвард. И, услышав приближающийся шелест платья, похолодел: раз маменька не ответила сразу, значит, она разозлилась.
Так оно, собственно, и оказалось – через десяток ударов сердца в поле его зрения вплыл расшитый кружевами желто-серый подол, за ним – золотистый поясок, украшенный причудливой вышивкой, а еще через два под подбородок юноши уткнулся острый, тщательно отполированный ноготок:
– Что Ты Только Что Сказал?!
Плохо сдерживаемое бешенство, горящее в глазах леди Марзии, пугало до дрожи в коленях. И заставляло коситься на Бера, неслышной тенью возникшего за ее плечом.
– Э-э-э… я подумал, что… э-э-э…
– Хватит мямлить!!! – рявкнула мать. – Говори так, как подобает мужчине!!!
– Раз Бездушный почти прошел свой Путь, значит, он очень силен. И может принимать в себя Двуликого… – стараясь не трястись от страха, затараторил Бельвард. – Поэтому чем устраивать на него засаду и надеяться на то, что его удастся подстрелить или зарубить, имеет смысл подкупить подавальщицу на первом попавшемся на его пути постоялом дворе и с ее помощью подсыпать ему в ви…
– Ты что, совсем дурак?! А если это вино выпьет не он, а Мэйнария д’Атерн?!
– Значит, не повезет еще и ей…
Хлесткая пощечина обожгла правую щеку и раскаленным гвоздем отдалась в пустой глазнице.
– Если ей «не повезет» и она сдохнет до того, как окажется в моих руках, то все, что должна испытать она, почувствуешь ты! На своей шкуре!!!
«Придется нанять еще пятерки три-четыре… – решил Бельвард, раздраженно поправил повязку на лице и чуть было не сверзился с седла, поймав мелькнувшую мысль: – Яд в вине – глупость… А если не в вине… или не яд?»
…Тратить время на убеждение хозяина гончарной мастерской юноша не стал – подошел к ближайшему подоконнику, высыпал на него горсть желтков и, глядя в затянутое бычьим пузырем подслеповатое окошко, негромко сказал:
– Съедешь сегодня… Вопросы?
Увидев сумму, предложенную за его халупу, мужик потерял дар речи – сложился в поясном поклоне и принялся читать «Благодарствие», причем славя не Вседержителя, а его, Бельварда! А вот Орман повел себя странновато – вместо того, чтобы алчно уставиться на кучу денег или позавидовать враз разбогатевшему счастливчику, он равнодушно пожал плечами и вышел на улицу.
В Бочагах на следующий день все прошло приблизительно так же. Разве что хозяин дома от радости упал на колени и попытался облобызать «благодетелю» сапоги, а Кот вышел из комнаты не первым, а следом за Бельвардом. Впрочем, сути дела это не меняло – когда взлетел в седло и взялся за поводья, Орман подошел поближе и уважительно склонил голову:
– Иметь дело с вами, ваша милость, так же приятно, как и с леди Марзией…
«Ты знаешь ее только с хорошей стороны…» – мысленно усмехнулся Бельвард. Но вслух, конечно же, произнес совсем другое:
– Я сделал то, что должно. И так, как это сделал бы любой Увераш…
Потом поднял голову, вгляделся в небо, постепенно затягивающееся тяжелыми дождевыми облаками, и сорвал кобылку в галоп…
