после того, как Крома увели на допрос, могла заранее предсказать появление на лестнице начальника караула, кого-то из тюремщиков или слуг графа Грасса, несущих мне поесть.
Ничего сложного в этом не было — услышав голос или звук шагов Большого Начальства, воины мгновенно замолкали, бесшумно занимали строго определенные места, вытягивались в струнку и не шевелились до тех пор, пока перед ними не останавливалась смена.
На слуг реагировали по-другому: кого-то встречали шуткой, кого-то — завуалированным оскорблением, кого-то — подзатыльником или добродушным тычком в пузо. И обыскивали их без особого энтузиазма — вассалы графа Рендалла не верили в то, что домочадцы графа Рендалла собираются причинить нам хоть какой-нибудь вред.
А вот при появлении тюремщиков воины преображались: перебрасывали закинутые за спину щиты на левую руку, выхватывали из ножен мечи и готовились к бою. Вместе с ними готовилась и я — вжималась в прутья решетки, прикипала взглядом к теням на стене и превращалась в слух. Чтобы через такую короткую, но все равно бесконечную Вечность убедиться в том, что тюремщики прошли мимо. И в очередной раз ухнуть в пучину отчаяния…
Увы, и в этот раз радоваться оказалось нечему — тень болтливого коротышки, обычно мечущегося по лестничной площадке и не закрывающего рот в течение всей стражи, скользнула к приметной выбоине и, замерев, почти достала головой до висящего над ней светильника. Тень его напарника перетекла правее и тоже застыла. Закрыв собой кольцо для факела.
«Очередная смена караула…» — угрюмо подумала я и расстроенно закусила губу.
Во рту тут же стало солоно от сочащейся из нее крови.
С трудом оторвав замерзшие пальцы правой руки от прута, отполированного руками моих предшественников, я вытерла губы рукавом и снова уставилась на примитивное изображение вертикальной дыбы, выцарапанное на стене кем-то из предыдущих заключенных.
Смотреть на человечка с вывернутыми плечами, висящего на перекладине, было до безумия страшно — перед внутренним взором мгновенно возникло искаженное мукой лицо Крома, а стук бешено колотящегося сердца начал напоминать звук ударов батогами.
«Спаси и сохрани!!!» — мысленно взвыла я, обращаясь ко всем богам сразу, и вздрогнула: со стороны лестницы лязгнула сталь, а затем до меня донесся чей-то повелительный рык:
— Ну, что встали? Открывайте!!!
Через мгновение я снова вжималась в решетку, вглядывалась в мельтешение доброго десятка теней на стене и горячечно шептала:
— Только бы он был жив и здоров… Только бы он был жив и здоров…
Десятка полтора ударов сердца, потребовавшиеся коротышке, чтобы отпереть замок, я до рези в глазах вглядывалась в силуэты, пытаясь увидеть среди них Меченого. И не нашла: большинство теней были ненамного выше напарника коротышки.
«Кром — там! Просто стоит лицом к стене! — изо всех сил вжимаясь в прутья решетки, мысленно шептала я. — Вот сейчас дверь распахнется — и ему прикажут входить…»
Распахнулась. Одна из теней сложилась в поясном поклоне и вытянула руки в сторону проема:
— Прошу, ваше величество!
— Ваше величество? — ошарашенно повторила я, отшатнулась от решетки и чуть не упала: уставшие от приседаний ноги напрочь отказывались повиноваться.
Кое-как восстановив равновесие, я торопливо оглядела свое измятое платье, наткнулась взглядом на влажное пятно на подоле и мучительно покраснела:
«Выгляжу, как нищенка! А пахну — как…»
Додумать мысль до конца я не успела: до меня донесся негромкий, но властный рык короля Неддара:
— Ключ!
— Какой ключ, ваше величество?
— От камеры баронессы! Живо!!!
— Э-э-э… Вот этот… с треугольной бородкой, сир!
— Ждите тут! Все.
Я сглотнула, потянулась руками к волосам, чтобы попытаться привести в порядок хотя бы прическу, и торопливо шагнула назад и влево. Чтобы прикрыть собой омерзительно грязное отверстие ветки. Потом заметила обрывки моего траурного платья, валяющиеся в углу нар, дернулась, чтобы их куда-нибудь убрать, и заставила себя остановиться: чем тратить время на пустую беготню, стоило подумать, как убедить короля вытащить Крома из рук палачей.
Мысль о том, что Меченый вот уже двенадцать часов находится в допросной или пыточной, мгновенно ввергла меня в состояние холодного бешенства. Поэтому, когда перед камерой возник силуэт короля Неддара, я с трудом нашла в себе силы присесть в реверансе.
— Добрый день, леди Мэйнария! — звякнув связкой ключей, поздоровался Латирдан.
— Здравствуйте, ваше величество… — ответила я и уставилась в глаза королю.
Неддар выглядел спокойным. Слишком спокойным — в его взгляде не было ни брезгливости, ни раздражения, ни презрения. Не было сочувствия, чувства вины или удовлетворения. Не было ожидания и интереса. И это меня здорово испугало: он прикладывал все силы, чтобы скрыть свои чувства!
«Видимо, что-то с Кромом…» — в панике подумала я и торопливо смахнула со щеки непрошеную слезу.
В это время Неддар, как раз справившийся с замком, распахнул дверь и зашел в камеру. Потом отшвырнул замок в угол, мотнул головой в сторону нар и поинтересовался:
— Вы не будете против, если я присяду?
Я растерялась:
— Н-нет, сир! Но они гря…
— Вот и хорошо… — не дослушав меня, король прижал ножны с мечом к бедру, прошел к нарам, царственно опустился на изрезанные доски и задумчиво огляделся: — М-да, не дворец…
— Я уже имела возможность обратить на это внимание, сир… — грустно пошутила я.
— Клятва есть клятва… — в унисон мне вздохнул Неддар и подергал себя за ус: — Скажите, баронесса, вы помните формулировку той просьбы, которая привела вас сюда?
Я утвердительно кивнула:
— Я просила справедливости, сир! По отношению к своему майягарду…
— Замечательно. Значит, вы понимаете, что и король обязан быть справедливым…
— Да, сир!
— Тогда, пожалуйста, постарайтесь вникнуть в то, что я сейчас скажу. Ладно?
Мне стало не по себе — по спине потекли капельки холодного пота, во рту, наоборот, пересохло, а коленки ощутимо затряслись. И для того, чтобы ответить на вопрос короля, мне пришлось сначала заставить себя не трястись, а потом — шевельнуть непослушными губами:
— Хорошо, сир!
— У меня возникла небольшая проблема, решить которую с вашей помощью мне будет намного легче, чем без.
— К-какая проблема, сир?
— Кром по прозвищу Меченый является подозреваемым в совершении убийства дворянина. Значит, обязан содержаться в тюрьме в течение всего времени расследования этого преступления. Причем не как-нибудь, а в условиях, определяемых законом. Являясь слугой Бога-Отступника, до получения убедительных доказательств его вины ваш майягард может рассчитывать на одиночную камеру, питание по нормам тюремной охраны и кратковременные прогулки по тюремному двору. Кроме того, особый порядок судопроизводства в отношении Бездушных запрещает применение пыток, а также оговаривает обязательное участие в расследовании хотя бы одного члена Внутреннего Круга…
— Могу вас расстроить, сир! — дождавшись паузы, вставила я. — В отношении Крома законы почему-то не соблюдаются: до моего появления в тюрьме его держали в общей камере, кормили жуткой баландой, а прогуливаться водили только до пыточной и обратно. Правда, пытать — не пытали, но недвусмысленно намекали на то, что в ближайшем будущем он непременно окажется в руках палачей. Мало того, не далее как вчера вечером его забрали на допрос. А обратно до сих пор не привели…
Договорив последнюю фразу, я изо всех сил впилась ногтями в ладони — держать себя в рамках, чувствуя боль, оказалось чуточку легче.
Видимо, выражение моего лица было достаточно красноречивым, так как, вместо того чтобы продолжать рассказывать о своей проблеме, король изволил меня успокоить:
— С вашим майягардом все в порядке: он жив и здоров. Просто по некоторым причинам, о которых я скажу чуть позже, его переселили в другую камеру. Что касается отступлений от закона — бывший начальник тюрьмы уже арестован и в настоящее время дожидается суда двумя этажами ниже вас.
— Спасибо, ваше величество!
— За что? — искренне удивился Латирдан. — Я просто восстановил справедливость.
Говорить о том, что у большинства сильных мира сего весьма своеобразные понятия о справедливости, я не стала. Благоразумно решив, что король может счесть это оскорблением. Однако он каким-то образом понял, о чем я подумала, и расстроенно развел руками:
— Королевство довольно велико, а я — не всеведущ. Поэтому закон соблюдают не везде. Пока не везде…
— Ваши намерения достойны уважения, сир! — поняв, какой смысл заключен в слове «пока», кивнула я. Потом выдержала паузу и напомнила ему о теме разговора: — Но мы говорили о возникшей у вас проблеме.
Неддар снова подергал себя за ус и слегка помрачнел:
— Ну да… Так вот, с сегодняшнего дня ваш майягард будет содержаться в отдельной камере, питаться так, как полагается по закону, и раз в день прогуливаться по тюремному двору. Но я буду вынужден лишить его возможности общаться с кем бы то ни было, кроме приставленной к нему охраны и дознавателя.
— Почему, сир? — похолодев, спросила я.
— Закон защищает не только обвиняемых, но и пострадавших, — вздохнул король. — Именно поэтому человека, подозреваемого в совершении какого-либо преступления, помещают в тюрьму: под надзором бдительной охраны он не может вмешиваться в ход расследования или препятствовать оному, а также не в состоянии вступить в сговор с лицами, способными на лжесвидетельство. Ну, и еще содержание под стражей не дает ему шанса избежать справедливого наказания. Логика понятна?
— Да, ваше величество.
— Условия содержания подозреваемых достаточно подробно оговорены в Праве Крови. А любое их изменение обычно расценивается как несправедливость. Как по отношению к ним, так и к пострадавшей стороне.
— Кром не собирается вмешиваться в ход расследования, с кем-то сговариваться или убегать!
— Леди Мэйнария, вы просили меня о справедливости?
— Да, сир!
— Сегодня утром граф Ильмар Увераш попросил меня о том же. Естественно, я дал слово и ему. А теперь должен сделать все, чтобы он не смог предъявить мне никаких претензий.
Я непонимающе уставилась на него, потом немножечко подумала и… догадалась:
— Вы хотите сказать, что раз вы — мой опекун, то считаетесь заинтересованным лицом? А мое пребывание в одной камере с Кромом может быть расценено как свидетельство вашей пристрастности?
Король кивнул:
— Да, леди! Это повредит моей репутации, затянет суд и, вероятнее всего, скажется на приговоре не самым лучшим образом.
У меня оборвалось сердце, а по щекам потекли слезы:
— Я поняла, сир… И потерплю…
Король посмотрел на мое заплаканное лицо и протянул мне белоснежный платок, украшенный гербом Латирданов:
— Не плачьте, баронесса — я сделаю все, чтобы расследование закончилось как можно быстрее. Если, конечно, вы поможете мне избавиться от лишних забот.
— Каких забот, сир?! — всхлипнула я.
— Обеспечить безопасность вашего майягарда сравнительно несложно: он — мужчина и при необходимости без труда справится с любым из дружков покойного Зиги. Значит, если доставлять ему еду и воду из дворца, а также поставить у камеры пару воинов, то за его здоровье и жизнь можно не волноваться. С вами не так просто: вы — девушка, не умеющая за себя постоять. И невольная виновница смерти этого самого Зиги. Поэтому, для того, чтобы быть уверенным в вашей безопасности, мне придется в спешном порядке искать замену всем тюремщикам, палачам и дознавателям…
— З-зачем?
— Они бредят желанием отомстить.
— М-да… А это так сложно, сир?
Неддар пожал плечами:
— Чтобы из хорошего воина сделать хорошего тюремщика, нужно от силы полчаса: достаточно объяснить правила поведения с заключенными и еще кое-какие мелочи. А для того, чтобы воспитать хорошего дознавателя или палача, требуется не один год…
— И что же тогда делать?
— Вейнар на грани большой войны, баронесса, и мне приходится тратить очень много времени на решение вопросов, от которых зависят жизни моих вассалов. Увы, времени на поиски и личные беседы с новыми палачами и дознавателями у меня практически нет. Поэтому… Поэтому я убедительно прошу вас пойти мне на встречу и согласиться дождаться завершения расследования во дворце…
«Короли не просят! — мысленно отметила я. — Они велят…»
Потом тряхнула волосами и дерзко посмотрела в глаза сюзерену:
— Заранее прошу прощения за сомнения, сир, но вы уверены, что новый начальник тюрьмы ни на шаг не отступит ни от буквы, ни от духа закона?
Неддар гневно свел брови к переносице, вскочил на ноги и в мгновение ока оказался передо мной:
— Леди Мэйнария, вы забываетесь!!!
Как ни странно, его вспышка меня нисколько не испугала — я с легкостью выдержала бешеный взгляд и развела руками:
— Я — гард’эйт, сир! Значит, живу жизнью моего майягарда и беспокоюсь за него…
Король прищурился, посмотрел на мои искусанные губы и внезапно успокоился:
— Леди Мэйнария! Я, король Неддар Третий, Латирдан, беру на себя ответственность за жизнь и здоровье Крома по прозвищу Меченый. И даю вам слово, что до суда он будет содержаться в строгом соответствии с законом…
На мой взгляд, такая формулировка клятвы оставляла достаточное количество лазеек, чтобы при желании ее можно было обойти. Но требовать от короля каких бы то ни было уточнений стало бы верхом наглости. Поэтому я заставила себя изобразить что-то вроде благодарной улыбки и присела в реверансе:
— Я принимаю ваше слово, сир! И готова перебраться во дворец…