Ее левая рука горела. Единственное, что Черити чувствовала, это – страшную, колющую боль, которая пульсировала в такт с ее бешено бьющимся сердцем и от которой у нее на глазах наворачивались слезы. Если бы Стоун не толкал ее время от времени в спину, она давно бы уже сдалась и забилась бы в какой-нибудь угол, чтобы умереть.

Но он не позволял ей этого. Каждый раз, когда Черити хотела остановиться, он толкал ее стволом оружия в спину. А когда у нее уже просто не было сил, что случалось все чаще и через все более короткие промежутки времени, Стоун грубо поднимал ее на ноги и толкал дальше. Вокруг них бункер продолжал постепенно рушиться. Вой сирен уже давно прекратился, и большая часть подземных пещер и штолен вновь погрузилась во тьму, из которой люди вырвали их на несколько коротких лет. Черити слышала крики и выстрелы, а временами глухое эхо сильных взрывов. Было настоящим чудом, что они ни разу не подверглись нападению.

Черити уже давно потеряла ориентацию. Она не знала, на каком уровне они находились и куда вел ее Стоун. Знала лишь то, что он, очевидно, сошел с ума.

Она остановилась, когда Стоун резким движением приказал ей не двигаться. Он угрожающе поднял оружие, показал на противоположную стену, предлагая ей сесть и не двигаться.

Но Черити не смогла бы этого сделать, даже если бы и хотела. Ее левая рука и правая нога, как бы соревнуясь, непрерывно сотрясали ее тело волнами боли. Она чувствовала такую слабость, как никогда до сих пор в жизни.

Стоун несколько мгновений пристально смотрел на нее, потом резко повернулся и исчез в одном из боковых коридоров. Но Черити знала, как бессмысленна была любая попытка к бегству. Через несколько секунд он вернется.

Она почувствовала, что теряет сознание. У нее поплыло все перед глазами. К горлу подступала тошнота.

Черити с огромным трудом подавила приступ дурноты, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и сконцентрировала все свои силы на том, чтобы прогнать черную пелену, которая грозила потопить ее мысли. От боли в руке у нее из глаз полились слезы.

При этом рана была не больше булавочной головки. Стоун поставил свой лазер на самый низкий режим поражения, да и защитный экран ее костюма принял на себя большую часть энергии. Но даже той энергии, которая поразила ее руку, все еще было достаточно, чтобы довести до белого каления каждый нерв в левой половине ее тела. Черити не знала, сможет ли когда-нибудь снова пошевелить рукой.

Вернулся Стоун. На его лице все еще сохранялось то же самое измученное выражение. Он поспешно убедился, что коридор позади них все еще пуст, потом опустился рядом с ней на колени и помог встать. Черити хотела оттолкнуть его руку, но не смогла сделать это.

– Ну как дела? – спросил Стоун. – Теперь недалеко. Всего лишь несколько шагов.

– Прекратите же наконец, Стоун, – с трудом произнесла Черити. – Это… это не имеет… никакого смысла. – Даже говорить ей было тяжело.

– Еще как имеет, – возразил Стоун. – Вы еще будете меня благодарить за это, капитан.

Он посильнее подтолкнул свою пленницу, заставляя ее продолжать путь. Они вошли в следующий мрачный коридор, Стоун зажег фонарик и направил луч света на выкрашенный белой краской бетон. Показалась массивная бронированная дверь, замок которой был вырезан лазером.

Но Черити поняла все только тогда, когда Стоун протолкнул ее через эту дверь и она увидела саркофаги.

Она была так поражена, что на мгновение даже забыла о боли. Это же было так очевидно, что она удивлялась, как же ей раньше не пришла в голову эта идея. Но это же было настоящее сумасшествие. Саркофаги! Боже мой, это… это могло вообще не функционировать!

– Вы же это не всерьез, Стоун, – сказала она потрясенно.

Стоун отпустил ее руку, двигаясь спиной вперед, отступил назад и что-то начал делать позади нее у стены. При этом яркий луч его фонарика не отрывался от ее лица.

Что-то щелкнуло, и слепящий свет фонарика Стоуна тотчас погас, но секунду спустя под потолком загорелся мрачный красноватый свет аварийного освещения.

От слабости Черити качало. Шок прошел так же быстро, как и появился. Она вновь почувствовала боль и тошноту. Черити с трудом повернулась к Стоуну и увидела, что он возился с пультом управления двери. Он действовал не очень умело, но добился успеха. Где-то зажужжал электродвигатель. Над дверью замигала сигнальная лампочка, потом вторая, а затем из пола и из потолка выползли две массивные металлические плиты с зубьями и вторая дверь из сверхпрочной стали толщиной двадцать сантиметров. Через несколько секунд они сомкнутся и герметично закроют помещение. Черити понимала, что разрушить этот барьер смогла бы только атомная боеголовка.

– Пожалуйста, Стоун, – сказала она как можно спокойнее. – Вы не понимаете, что вы делаете. Это же самоубийство!

Стоун засмеялся, но его лицо осталось при этом серьезным. Его глаза сверкали.

– Самоубийством было бы оставаться снаружи, – сказал он. – Сейчас вы включите эти штуковины, капитан. Два саркофага – один для меня, другой для вас.

Черити неуверенно посмотрела в сторону огромных стальных саркофагов, на которые показывал Стоун. Потом она покачала головой.

– Я не умею этого делать, – сказала она и обеспокоенно посмотрела на дверь. Обе стальные зубчатые плиты находились всего лишь в полуметре друг от друга. Еще несколько секунд, и ловушка захлопнется.

– Это неправда! – резко сказал Стоун. Лазер в его руках угрожающе дернулся вверх. – Я знаю, что вы умеете это делать. Я специально узнавал, понятно вам?

– Теоретически, – тихо сказала Черити. – Это самоубийство, Стоун! Никто не испытывал эти штуковины, кроме нескольких обезьян. А из них проснулась только половина!

– Я знаю, – ответил Стоун. Между бронированными пластинами оставалось не более пятнадцати сантиметров. Еще мгновение, подумала Черити. Она должна была что-нибудь сделать, если собиралась когда-нибудь выбраться из этой западни!

Но она ничего не могла поделать. У нее не было сомнения, что Стоун, не задумываясь, выстрелит и в другую руку, если она попытается на него напасть или вздумает бежать.

– Шансы пятьдесят на пятьдесят меня устраивают, – продолжал Стоун. – Это больше, чем у нас было бы снаружи, разве нет?

– А остальные? Беккер и… и те, кто сейчас ждет нас внизу у корабля? – спросила Черити. – Вы убьете их, Стоун.

– Да они уже сами давно сделали это, – сердито ответил Стоун. – Как вы думаете, далеко вы бы смогли улететь на своем жалком корабле, прежде чем пришельцы не сбили бы вас? – Он энергично покачал головой и повелительно указал на саркофаги. – Начинайте, капитан.

Стальные зубцы створок сомкнулись. Это произошло совершенно беззвучно. Только мигающие сигнальные лампочки над дверью снова погасли. Едва слышно вздохнув, Черити закрыла глаза. Попала в тюрьму, подумала она. Нет, еще хуже – они были заживо погребены.

– Начинайте! – повторил Стоун.

– А если я не сделаю это? – Черити улыбнулась. – Вы не можете меня заставить, Стоун. Можете меня застрелить, если это доставит вам удовольствие. Это будет быстрее.

Стоун холодно улыбнулся, и Черити поняла, что он ждал этого ответа.

– Возможно, я действительно не могу вас заставить, – сказал он. – Но вы сделаете это, капитан – или сейчас, или через несколько дней, когда будете сходить с ума от голода и жажды. – Он угрожающе поднял оружие. – Вперед!

Вероятно, он прав, подумала Черити. Все кончено, так или этак.

Тем не менее, прошло еще некоторое время, прежде чем она повернулась и, поколебавшись, пошла к первому из шести огромных саркофагов для введения организма в состояние анабиоза.

Если первый раз их вид вызывал у нее неприятное чувство, то сейчас ее охватил панический страх. Саркофаг был огромен, но несмотря на все его неоспоримое техническое совершенство, в нем было что-то мрачное. Все внутри у нее сжалось от одной только мысли, что ей придется лечь в эту стальную махину.

– Начинайте, – еще раз сказал Стоун. – И без фокусов. Я прослежу, чтобы вы одинаково запрограммировали оба аппарата. А потом я брошу монету, чтобы решить, в каком из них займете место вы, капитан.

Черити от бессилия сжала кулаки. В безумии Стоуна имелась своя система. Он был безумен, но не глуп.

Она неуверенно начала программировать электронное сердце саркофага, очень медленно и панически боясь совершить ошибку. Перед внутренним взором Черити возникло страшное видение: она увидела себя, беспомощно лежащей в огромном стальном саркофаге, в полном сознании, но умирающей из-за какой-нибудь глупой ошибки при программировании; увидела, как дрожат ее руки, как она мучительно умирает в течение многих дней, а, может быть, и недель. Усилием воли девушка отогнала от себя это видение.

– Сколько вы хотите проспать, лейтенант? – спросила она.

– Как можно дольше, – ответил Стоун. – Установите максимальное время.

Черити подняла голову.

– Это может быть сто лет, – сказала она осторожно. Или тысяча. Эти установки почти невозможно было разрушить. Но вслух она этого не сказала.

– Тем лучше, – ответил Стоун. – Вперед! Делайте, что я вам сказал.

Она повиновалась. Когда она закончила, Стоун приказал ей отойти назад, бросил короткий, но очень внимательный взгляд на сигнальные лампочки на пульте управления в головной части саркофага и указал на соседний саркофаг.

– А теперь этот.

Ей понадобилось десять минут, чтобы запрограммировать и второй компьютер. Стоун повторил процедуру – заставил отойти ее в сторону и внимательно осмотрел сложный пульт управления. Потом несколько раз переходил от одного саркофага к другому, чтобы сравнить показания приборов. Проклятый дурак, подумала Черити.

– Кажется, все в порядке, – сказал наконец Стоун. – Теперь спрашивается только, что же вы сделали на самом деле, капитан. – Он слегка улыбнулся. – Надеюсь, вы не считаете меня полным идиотом, Лейрд. Я уверен, что вы можете так запрограммировать эту штуковину, что я никогда не проснусь, вы сделали это?

– Я не убийца, – ответила Черити.

– Я знаю, – Стоун кивнул на саркофаг, который она включила первым. – После вас, капитан.

Черити колебалась. Она боялась. Панически боялась.

Но наконец она решилась – медленно подошла к огромному стальному цилиндру, нажала на красную кнопку в головной части и отступила назад, когда крышка бесшумно раскрылась. Внутренняя камера цилиндра казалась крошечной по сравнению с гигантскими внешними размерами – узкая труба, выложенная мягким пенопластом, на правой стенке которой было размещено множество контрольных приборов. Маленькая лампочка освещала все желтым приглушенным светом. Ей стало жутко. Это была не ванна для анабиоза, а настоящий саркофаг. Да она просто сойдет с ума, если проведет в нем хоть одну-единственную минуту.

– Идите же, – повторил Стоун.

Черити медленно поднялась в цилиндр, вытянулась на мягком пенопласте и дрожащими руками сняла со стенки маленькое металлическое кольцо. Дюжина разноцветных проводов связывала его с компьютером внутри саркофага. Девушка почувствовала, как множество мелких острых иголок впилось в ее кожу, когда она застегнула кольцо вокруг левого запястья.

Стоун склонился над ней. Он очень внимательно наблюдал за тем, что делала Черити. А та тем временем молилась про себя, чтобы все сделать правильно. Боже мой, ей десятки раз объясняли все это, но у нее сейчас была полнейшая пустота в голове. Ей казалось, что она забыла все, что когда-то учила!

– Желаю счастья, капитан Лейрд, – тихо сказал Стоун. И добавил: – Мне действительно жаль, что все так случилось с вашей рукой. Но я был вынужден это сделать, вы же понимаете это?

– Да, – ответила Черити. – Я понимаю это.

Она хотела еще многое сказать ему, но все слова вдруг показались ей бессмысленными и излишними. Свободной рукой Черити быстро взяла прозрачную кислородную маску, которая свисала с потолка, прижала ее ко рту и носу и почувствовала, как пластик плотно присосался к ее коже. Где-то под ней заработал насос. Воздух, который наполнял ее легкие, почему-то имел горький привкус.

Она еще видела, как Стоун отступил назад и протянул руку к красной кнопке, видела, как крышка огромного стального саркофага начала медленно закрываться, потом что-то, как мягкая теплая рука, отогнало ее мысли. Эта рука стерла все ее страхи и боль. У нее возникло ощущение, что она тонет в очень теплых и очень приятных объятиях. И в самое последнее мгновение, перед тем как она окончательно заснула, у нее мелькнула мысль: «Что ждет меня в будущем?»