Несмотря на то, что он покинул центральный пост около получаса тому назад, обстановка на мониторах значительно ухудшилась. Ночь превратилась в день от ярких вспышек лазерных лучей, отблесков взрывов и пожара, горящих планеров и других непонятных вещей.

Обманчиво спокойная ночь сменилась бешеным калейдоскопом мучительного света и абсолютного мрака, которые с трудом воспринимали человеческие глаза и осветительные автоматы камер. Некоторые мониторы вышли из строя, другие просто светились и давали лишь смутное изображение. А колонки цифр на включенных табло мелькали так быстро, что невозможно было ничего прочитать. Казалось, что снаружи все пришло в движение. Внешняя оболочка города горела. Небо осветилось темно-кровавым оттенком, словно в реке отражалось зарево пожара, похожее на поток расплавленной лавы.

Снова и снова в небе и на поверхности станции вспыхивали огненные шары, свет от которых менялся от ярко-белого до оранжевого и красного, пока не превратился в клубящийся шар из дьявольского пекла и дыма. Ядерная преисподняя, уже однажды поглотившая этот город, снова разбушевалась, и, несмотря на то, что теперь здесь уже не было людей — жертв атомного ада, Гартман смотрел на все это с болью. Он хотел что-то сказать, но только со второй попытки ему удалось обрести голос.

— Я не пошлю своих людей в этот ад, — выдавил он наконец. Сказав это, он показался себе беспомощным и почти смешным. Он, определенно, не пытался в этой ситуации что-то предпринять, воспрепятствовать, но явно почувствовал облегчение, сказав эти слова. Не получив ответа, Гартман оторвал взгляд от монитора и посмотрел на существо за письменным столом.

Как будто ожидая этой реакции, Кайл покачал головой и улыбнулся.

— Этого никто от вас и не требует, господин генерал, — произнес он. — Кроме того, это было бы бессмысленно. Исход битвы предрешен. Мы выиграем.

Гартман резко рассмеялся.

— Вы сумасшедший, Кайл! — Резким движением он указал на монитор. — В последние три дня я только и делал, что наблюдал за их развертыванием. Они превосходят вас в тысячу раз, понятно? Они доставили достаточно оружия, чтобы весь этот континент превратить в мусор и пепел.

— Вы не понимаете, — сказал Кайл. Он все еще улыбался, но теперь его улыбка была извиняющейся. — Мы победим, так как нам нечего терять. Их количество не играет роли. Напротив. Чем их больше, тем лучше для нас. Было глупо с их стороны вообще нападать на нас. Я не понимаю, зачем они это сделали.

Гартман снова взглянул на мониторы на стене. Кайл говорил очень убежденно, но, к сожалению, совершенно противоположное тому, что показывали камеры наблюдения. В течение получаса планеры моронов обстреливали руины Кельна. А наступающие войска прошли лавиной там, куда не достали планеры. Гартман не видел также нигде каких-либо признаков сопротивления.

С начала наступления Гартман понял, как много появилось воинов-муравьев. Армия, стянутая вокруг разрушенного города, насчитывала миллионы воинов. Кто может остановить такое войско?

Гартман хотел что-то сказать, но Кайл жестом остановил его.

— Давайте не будем попусту терять время, господин генерал.

— Не называйте меня так, — раздраженно произнес Гартман. — Я не люблю этого.

Кайл улыбнулся.

— Как угодно.

Его взгляд скользнул по мониторам. Гартман почувствовал, что он что-то ищет, но не находит. Затем Кайл повернулся, обошел письменный стол и склонился над терминалом компьютера.

Он нажал какую-то кнопку, затем, помедлив, еще две-три. Его взгляд был сосредоточен.

— Что вы там делаете? — обеспокоенно спросил Гартман.

— Я боюсь, что уже ничего не поможет, — сознался Кайл. Он покачал головой: — Удивительно. Такая примитивная система — и такая эффективная.

Кайл поднял глаза, серьезно посмотрел на Нэт, затем мимолетно на дежурного офицера, отступившего к двери, и снова обратился к Гартману.

— Я думаю, нужно знать код, чтобы войти в программу.

— Может быть, — угрюмо произнес Гартман.

— Скажите его, — потребовал Кайл. Гартман ошеломленно взглянул на него.

— Вы с ума сошли?

— Вы все еще не поняли, Гартман, — вздохнув, сказал Кайл, — что мы с вами действуем в данный момент заодно. Поверьте мне, — он показал на компьютер, — бессмысленно посылать эти ракеты. Если бы мы имели достаточно времени, они никогда не достигли бы своей цели. Вы думаете, это так просто? — он покачал головой и сам ответил на свой вопрос: — Конечно же, нет. И вы это знаете. Вы солдат, Гартман. Хороший солдат. Вы знаете так же хорошо, как и я, что власть, имеющую опыт ведения войны в течение тысячелетий, не так легко победить. Вы действительно верите, что ваша штаб-квартира находится в безопасности? Или ждете, пока кто-нибудь ее разрушит?

Гартман не ответил. Нет, он не верил в это. Никто из них не верил. Все понимали, что их отчаянный план нереален. Но другого у них не было.

— Идею предложил Стоун, — сказал Гартман с видом упрямого ребенка.

— Стоун, — спокойно и серьезно ответил Кайл, — их раб. Не более чем послушное орудие.

Он снова повернулся и опять указал на компьютер на письменном столе Гартмана.

— Есть три возможности, Гартман, — сказал он. — Первая: я уничтожаю этот прибор! Но я не могу этого сделать, так как он может нам понадобиться. Вторая возможность: я ничего не предпринимаю, а вы смотрите, как господа из Черной крепости уничтожают сначала ваши ракеты, затем пусковые установки, и после этого всю вашу крепость. Но я не хочу допустить этого, потому что тогда бессмысленно погибнут люди. К тому же эта станция чрезвычайно важна и нельзя позволить ее разрушать.

— А третья возможность? — спросил Гартман, когда Кайл замолчал, с ожиданием глядя на него.

Во взгляде Кайла отразилось нечто необычное. На мгновение левая половина его лица превратилась в сплетение наливающихся белых жил, двигавшихся одна за другой под кожей как уродливые черви. Нижняя челюсть выдвинулась вперед, и Гартману показалось, что вместо глаз он видит сверкающий фасеточный объектив величиной с кулак. Жуткое видение тут же исчезло.

— Третья возможность, — пошевелившись, сказал Кайл, — состоит в том, что вы уничтожите компьютерную программу.

— Почему… это должен сделать я? — Гартман говорил с трудом. Как будто во рту стало сухо и больно.

Гартман посмотрел на Нэт умоляюще, но жительница пустыни лишь вопросительно посмотрела на него. Нэт стояла позади Кайла и не заметила происходивших на его лице ужасных превращений. Гартман поднял руку и с обвинением указал на Кайла. Его пальцы дрожали, удары сердца были медленными и резкими, так что каждый удар отдавался во всех конечностях. От страха он потерял контроль над собой.

— Вы пришли сюда и требуете, чтобы я вам помог? — прохрипел он. — Ради… всего, что вы сделали?

Кайл взглянул на мониторы на стене, как бы убеждаясь, осталось ли время на такой пустяк, как разговор с Гартманом.

— Что я сделал?

Гартман хотел закричать, броситься на Кайла с кулаками. Но он не сделал этого, а стоял дрожа и смотрел на мега-человека, который стал уже не мега-человеком, не человеком и не джередом, а каким-то новым видом, представляющим собой нечто совершенно непонятное и ужасное.

— Я не знаю, кто вы, Кайл, — прошептал Гартман. — Знаю, кем вы были, а не знаю, кто вы теперь. Впрочем, вряд ли имеет смысл это вам объяснять.

К его удивлению Кайл улыбнулся, и Гартману хотелось в этот момент принять его улыбку за искреннюю.

— Я понимаю, о чем вы думаете, Гартман, — сказал Кайл.

Его голос звучал спокойно, даже мягко. Кивком головы и жестом он дал понять Гартману, как будто испуганному ребенку, что все не так плохо.

— Вы ошибаетесь, Гартман. Вы думаете, что мы что-то делаем с вашими людьми. Но это не так.

— Вам доставляет удовольствие издеваться надо мной? — пробормотал Гартман. Прежде чем Кайл ответил, он неожиданно закричал: — Десять тысяч человек, Кайл! Десять тысяч мужчин, которые лежат там, внизу. Вы превратили их… в монстров.

— Мы спасли их, — спокойно ответил Кайл. Но Гартман уже не слышал, продолжая пронзительным, срывающимся голосом:

— Они еще были детьми, Кайл! Они верили нам, понимаете? Они не были уверены, что кто-нибудь из них когда-то проснется, но мы сказали, что будем присматривать за ними, и они нам поверили. А вы, вы… превратили их в монстров.

Кайл молча посмотрел на него несколько секунд, и в его взгляде появилось выражение искренней глубокой печали.

— Не мы сделали это, Гартман, — тихо произнес он. — Вы сами это совершили. Машины, отправившие их в глубокий сон, усыпили лишь их тела.

— Неправда! — воскликнул Гартман.

— Это правда, — сказал Кайл спокойным сожалеющим тоном. — Я знаю это, потому что они часть меня самого, так же, как и я сам — часть их. Вы усыпили их тела, а их мысли бодрствовали. — Он слегка наклонился вперед. Голос стал настойчивым: — Пятьдесят семь лет, Гартман. Пятьдесят семь лет взаперти, здесь, в помещении.

Он коснулся указательным и средним пальцем правой руки виска.

— Глухие, слепые и немые, отрезанные от всех впечатлений, от всякого чувства, ощущения, обоняния, вкуса, осязания. Они ни разу не испытали боль. Многие сошли с ума. Вы уже забыли, как многие проснулись невредимыми внешне, но перегорев внутри? Ваши машины не справились. Вы послали десять тысяч этих юношей прямо в ад.

— Ложь! — закричал Гартман. Он вскочил, сжал кулаки с намерением наброситься на Кайла, но остановился. — Это… неправда! — произнес он. — Я тоже спал. Я спал девять или десять лет. Я должен был это знать.

— И вы это знаете, Гартман, — сказал Кайл. — Подумайте. Ваше сознание вытеснило все из памяти, чтобы не сломать ее, но она присутствует. Девять лет тьмы, Гартман. Девять лет одиночества и пустоты. Крики, без возможности закричать. Вспомните, — вы действительно этого не помните? Или вы не верите мне?

Гартман задрожал сильнее. Что-то дрогнуло в нем. Это было чувство в его мыслях, воспоминание о другом воспоминании, более глубоком, уже похороненном в глубине души. Боль ужасная, которую невозможно описать словами, ужас, переходящий всякие пределы возможного. Одиночество. Пустота. Тьма и чернота, такая бесконечно глубокая тьма и такая бесконечно большая, пустая чернота…

— Но почему я… не стал… сумасшедшим? — пробормотал он. — Я и другие, которые проснулись?

— Некоторые стали, — ответил Кайл. — К тому же, наверное, десять лет — срок небольшой. Вы смогли перенести столько, поэтому вы удивлены. Это правда, Гартман, и вы знаете. Души этих людей находились в плену пустоты и черноты, они выходили оттуда в поисках того, что сможет разделить их боль, и они нашли это. Вы все еще не понимаете? Эти люди пошли не за джередами. Они сами сначала создали джередов. Это терзающиеся души всех этих мужчин, Гартман, которые слились с сознанием молодых самок и создали нечто новое, прекрасное. Они думали, что у них отнимут нечто, но это не так. Они кое в чем выиграли, Гартман, обрели нечто бесценное.

— Да, — прошептал Гартман. — И они расплатились за это пустяком, не правда ли? Только своей человечностью, больше ничем.

— Я хочу, чтобы вы, Гартман, почувствовали, — сказал Кайл, — на собственной шкуре, что такое быть частью единого большого духа. Вы думаете, что у вас что-то отняли. Неправда.

Гартман пристально смотрел на него, дрожа всем своим существом. Он не был уверен, все ли понял из сказанного Кайлом. Или, в сущности, не хотел понимать. Так как тогда ему пришлось бы признать то, о чем в глубине сознания он давно уже знал: Кайл сказал правду.

— Что… чего вы хотите? — спросил он. Эти слова стоили ему больших усилий. Кайл снова взглянул на мониторы, и Гартман опять почувствовал, что он что-то ищет.

— Мне нужна ваша помощь, Гартман, — наконец произнес он. — Черная крепость не должна быть уничтожена. Для нас очень важно захватить ее без разрушений. Но это можете сделать только вы.

Некоторое время Гартман растерянно смотрел на мега-человека, затем широко открытыми глазами уставился на мониторы, которые показывали моронов, с разных точек атакующих город.

Планеры приблизились к реке, где каждое здание, каждая улица, каждый клочок земли простреливался смертельным огнем их лазерных пушек. А следом двигался черный поток воинов-моронов. Гартман с усилием подавил истерический смех.

— Я… не хочу быть грубым, Кайл, — произнес он, запинаясь, — но в данный момент мне кажется, что ваши друзья просто наступили вам на ногу.

Кайл пристально посмотрел на него и улыбнулся.

— Вы нам поможете?

— Вы… совсем сумасшедший, — пробормотал Гартман. — Даже если бы я и смог — крепость все равно необходимо уничтожить. Неважно, каких усилий это будет стоить.

— Я знал, что вы это скажете, — спокойно произнес Кайл. — И, поверьте, я рад, что вам не угрожает опасность с нашей стороны. Мы можем победить моронов, Гартман. Помогите нам захватить Черную крепость, и обещаю, что эта планета снова будет принадлежать вам, вам одному и никому более.

Гартман пристально смотрел на Кайла, взгляд которого был откровенным. Но в лице мега-человека затаилось нетерпение. И кроме того…

Гартман беспомощно обернулся к Нэт, которая все еще стояла у двери и до сих пор не произнесла ни слова.

— Я… верю ему, — прошептала жительница пустыни.

Он снова что-то поискал на экранах. Атака еще продолжалась. Все, что уцелело в городе после первого нападения, теперь плавилось в лучах лазеров.

— Нас всего лишь горсточка, Кайл, — пробормотал Гартман. — Вы знаете лучше меня, что…

— Я знаю, — прервал его Кайл. — И не могу обещать, что вы выживете. Но я обещаю вам, что эта планета станет свободной. Мороны никогда больше не протянут свои руки к другим планетам, если нам удастся завладеть трансмиттерами на Северном полюсе.

Несколько мгновений Гартман молчал, рассматривая ту преисподнюю на экранах мониторов. Но он не видел ни сверкающих вспышек лазеров, ни пожаров, ни умирающего города. Он представил на мгновение свой город, таким, каким он был раньше: большим, красивым, полным людей, имеющих свои заботы и проблемы. Тогда они были свободными. Гартман был не настолько наивным, чтобы всерьез говорить о том, что когда-либо все это вернется. Земля получила такие тяжелые раны, что никогда не сможет полностью их залечить. Но, наверное, у них появился шанс начать все сначала еще раз.

— А… капитан Лейрд? — спросил он. На этот раз Кайл помедлил с ответом.

— Я ничего не могу вам обещать, Гартман, — наконец сказал он. — Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы защитить ее. Но я не хочу вас обманывать.

В течение минуты на командном бункере Айфель установилось глубокое тягостное молчание. Затем Гартман произнес так тихо, что и сам не был уверен, слышит ли вообще его слова Кайл:

— Что требуется от нас?