Зачем бояться наслаждения?
Если бы я привела вас туда, где в абсолютно безопасной обстановке можно лежать рядом с мужчиной, который уже лет двадцать владеет искусством женского удовольствия, чтобы он пятнадцать минут ласкал ваш клитор, – вы бы пошли? Вы бы сказали: «Изабель, показывай дорогу»? Или ответ был бы: «Да ни за что. Отвали от меня со своим идиотским наслаждением»?
Можно прятаться за позицией «моему партнеру это не понравится». Давайте на мгновение предположим, что ваш партнер безоговорочно поддерживает вас во всем, что касается вашего сексуального удовольствия, ничему не препятствует, – тогда вы сказали бы: «Изабель, веди»?
Или так и стояли бы, как я, не в силах сойти с места, думая: «Чего же я боюсь?»
Я боюсь, что ощущения будут слишком классными? Я боюсь подчиниться, сознательно или подсознательно? Если мы боимся подчиняться на подсознательном уровне, то как нам контролировать это сознательно? Ха-ха.
Жюстин организовала для меня ОМ с Кеном – мужчиной, которого они называют Мастером Ласк. Он – самый опытный, он старший наставник. Конечно же, я в ужасе.
– Почему женщина боится наслаждения? – спрашиваю я какую-то даму в доме ОМ.
– Это страх потерять контроль, – без тени колебаний отвечает та. Хм. Видимо, дело все-таки в подчинении.
Если вы всего этого боитесь – то почему вы боитесь? Я все еще вожусь с этой мыслью, когда приезжает Мастер Ласк. Он очень невысок, спокоен и изысканно скромен.
– Ну? – спрашивает он.
– Я буду рада заняться с вами ОМ, Кен, – нервно говорю я.
Мы сидим, болтаем, он рассказывает, что когда-то занимался компьютерами и понятия не имел, что делать с женщинами.
– Когда я познакомился с этой практикой, – говорит он, – я решил, что она должна стать делом моей жизни.
Этим он и занимается. Учит мужчин дарить женщинам наслаждение, учит женщин учить мужчин. Я нервно иду за ним через все здание, но я бы так же нервно шла за ним хоть через весь Сан-Франциско, хоть через всю Америку, если бы пришлось.
* * *
Он ведет меня в просторную спальню. Там на полу уже устроено «гнездо». Я ложусь, а он надевает те самые знаменитые перчатки, такие тонкие, что их невозможно ощутить, и наносит немного лубриканта на палец. Он прижимает кончик пальца к входу во влагалище, а потом медленно скользит вверх, пока не касается той точки на моем клиторе, которая, как я уже знаю, является самой чувствительной. Все так просто.
А потом, просто и изящно, он задает вопросы. Спрашивает так, чтобы мне было легко отвечать. Он идеально демонстрирует бесцельность практики – он просто исследует мое наслаждение в мельчайших деталях и сам таким образом учится.
– Вам нравятся касания в этом месте?
– Да.
– Вам нравятся прикосновения?
– Да.
– Хотите, чтобы я прикасался жестче?
– Да.
– Мне немного сдать назад?
– Нет.
– Прикасаться еще жестче?
– Да.
Он постоянно поддерживает со мной энергетическую связь. Прощупывает почву. Внезапно внутри моего тела вспыхивает огонь. Словно кто-то выкрутил на максимум газовый обогреватель, и он раскалился буквально за секунду.
– Я чувствую это, – нежно говорит он ровно в ту секунду, когда я разогреваюсь до пятидесяти градусов. Ого. Это та самая «лимбическая связь». Я не шевельнулась, не издала ни звука. Он просто ощутил то, что ощутила я. При этом он разговаривает совершенно спокойно – как массажист в процессе массажа спины.
– Вы реагируете на более необычное касание. Мы не учим такому на начальных уровнях, потому что это лучше или делать хорошо, или не делать вообще.
Как я понимаю, большинство женщин предпочитают легкие прикосновения. Более жесткое поглаживание работает, когда установлена энергетическая связь, а ее довольно непросто ощутить. Если этой связи нет, если мужчина не чувствует женщину, то более быстрые или жесткие ласки могут принести досаду и дискомфорт. Это знакомо многим женщинам, испытавшим минимум или вообще ноль ощущений при проникновении пениса.
Но я сейчас – радиатор, включенный на полную мощность, а глубокое земное наслаждение все нарастает.
– Мне отступить?
– Нет.
Уфф. Грех жаловаться на нехватку ощущений.
– Кажется, ощущения переполняют вас, – улыбается он.
– Да.
– И эта влага. Похоже, все получается.
Я рада, что мое тело правильно выполняет инструкции из сферы бессознательного, о котором я ничего не знаю.
Мне так хорошо. Я совершенно не пытаюсь приблизить оргазм. Мне ничего не нужно ожидать. Все внутри меня накалено так, словно кто-то включил жар и блаженство на девяносто процентов. Мне ничего больше не нужно.
Приходит хронометрист, сообщает, что осталось две минуты.
– Теперь я опущу вас на землю другими прикосновениями.
Понятия не имею, что он там делает, но такое ощущение, что меня бережно кладут на опускающееся облако. Заканчиваем ОМ мы традиционно. Протокол предполагает, что я должна сказать «был момент, когда я…» и описать какие-то свои ощущения. Я говорю:
– Был момент, когда самую мою сердцевину охватил сильный жар.
Он отвечает:
– В какой-то миг ваш клитор вытянулся и затвердел, и я понял, что мы движемся в верном направлении. Потом по моей пояснице словно разлилось бархатное сияние, и я понял, что мы вошли в стадию возгорания.
Такое ощущение, будто я выпила.
– Было легко. Вы установили связь, вы задавали вопросы так, что на них было абсолютно легко отвечать. Правда легко. Мне раньше было трудно четко определить свои ощущения, чтобы давать внятные инструкции. Мои партнеры по ОМ толком не понимали, как именно ко мне стоит прикасаться, а я толком не понимала, как их лучше направлять. Просто слепой слепого ведет. А с вами было легко, восхитительно легко.
– И тут я вас остановлю, – опять улыбка. – В практике ОМ есть два подводных камня, связанных с так называемым Мастером Ласк. Во-первых, вы начинаете приписывать заслугу мне, а во-вторых, вы хотите воссоздать этот опыт. А сейчас, когда вы ощутили свои новые возможности, ваша задача – научить мужчин давать вам эти впечатления.
– Я знаю. Из меня негодный учитель.
– И не пытайтесь повторить этот опыт. Каждая ОМ отличается от других.
– Да, – вздыхаю я. – И в моем случае чаще всего нехваткой ощущений.
– Учитесь направлять партнера. Предупреждайте его, что работаете над инструкциями. И потом пробуйте: «ты не мог бы касаться сильнее?», «ты не мог бы касаться легче?», «ты не мог бы двигаться быстрее или медленнее?».
И тут я понимаю, что, несмотря на все тренировки, я постоянно повторяю ошибку многих женщин: я надеюсь, что мужчина сам интуитивно поймет, что ему делать.
Да тот же Кен – он же ведь не интуитивно прижал палец к нужному месту и делал все как по волшебству. Он задавал вопросы, причем в такой форме, чтобы мне было легко на них отвечать. Мастер вел себя как новичок. «Разум мастера дзен – разум начинающего». Вот уж действительно – опыт без эго. Какой кайф!
Я радуюсь настоящему. Я благодарю Кена за ОМ и ухожу, думая о том, что всю часть дня перед ОМ я боялась, а в итоге получила самые яркие ощущения, какие когда-либо испытывала. Еще целый час после ОМ во мне жил какой-то глубинный жар. Кен не прикасался ко мне изнутри, но мое самочувствие было, как здесь говорят, – «полный отпад».
Но я все равно не понимаю, чему я учусь и для чего. Как он сказал? «Научить других мужчин давать вам эти впечатления»? То есть практиковать ОМ с Кеном до конца моего пребывания в Сан-Франциско я не могу? Вот черт!
* * *
Сегодня в мою комнату заселяется еще одна девушка из Лондона. В доме много народу, и Эмма, одна из самых молодых участниц (ей двадцать четыре), спала где-то на полу. Мы делимся опытом.
– Вчера у меня была совершенно ужасная ОМ, – она смеется. – Мне достался абсолютно неопытный парень. Я даже не знаю, почему он согласился.
Я тоже смеюсь. С ужасом представляю, что она скажет дальше.
– Он фактически гладил мне большие половые губы. На конференции же показывали схемы, которые очень внятно объясняют, где находится клитор. В итоге я отказалась. Безнадежный случай.
– Ты забавная. Но это жестоко. Бедняга ведь приехал сюда учиться.
– Да, а у меня был тяжелый день. Но если он даже не понял, что точка, которая ему нужна, находится где-то посередине, то это не моя проблема.
Тут уж мы обе рассмеялись.
– Я решила, пусть это будет проблема его следующей партнерши. В смысле, многие женщины здесь более терпеливы, чем я.
– То есть пятнадцать минут ты просто лежала?
– Да. В некотором экзистенциальном отчаянии. До меня все сильнее доходило, что он вообще ни в зуб ногой. Может, он проспал всю теоретическую часть?
– О боже!
– Был еще один мужчина, которому я сказала «да». Ему лет шестьдесят, и он ужасно неловкий. Я уж не знаю, чем он занимался всю жизнь. Я так понимаю, у него есть какой-то опыт, но он понятия не имеет, как удовлетворить женщину.
– Эмма, в мире миллионы мужчин понятия не имеют, как удовлетворить женщину.
– А был еще один. Кажется, он вообще заснул.
Я смеюсь:
– Мне тоже как-то попался мужчина, это было еще в Лондоне, – он клевал носом во время ОМ. Это не то чтобы очень лестно. В конце концов, речь идет о моем клиторе. Я довольно долго искала место, где можно было бы практиковать. И не спать – это меньшее, что он мог бы сделать. Ну то есть одно дело – уснуть во время дыхательной медитации в позе лотоса, и совсем другое – задремать, когда полагается сконцентрироваться на клиторе.
– Совершенно.
– Я знаю, что спрашивать нехорошо, но… что за мужчина?
Мы истерически хохочем. Разумеется, выясняется, что это один и тот же человек. Мало кто засыпает во время ОМ.
Эмма вдруг говорит:
– Господи, никогда не смогла бы рассказать об этом моей матери.
У меня все несколько иначе:
– А я никогда не смогла бы рассказать своей дочери.
– Мама бы просто не поверила. Она была бы в ужасе.
– Дочь мне бы тоже не поверила. Она была бы в ужасе.
* * *
Мое время пребывания в Доме ОМ 1080 подходит к концу. Что же я узнала? Пытаюсь собрать все воедино. И для себя и, надеюсь, для вас. Посыл таков: ты на сто процентов отвечаешь за все, что происходит в твоей жизни. Это может казаться банальной и раздражающей максимой из американского движения за позитивное мышление. Во всяком случае, мне так казалось. Я помню, как я сопротивлялась, когда впервые это услышала. Постепенно все прояснилось. Мы отвечаем не за то, что с нами происходит. Мы отвечаем за то, как мы реагируем на происходящее. Чем бо́льшую ответственность за свою жизнь я на себя беру, чем чаще я отношусь к себе как к творцу собственной судьбы, тем лучше я себя чувствую и тем успешнее становится моя жизнь. Это бесит.
Но к сексуальности я этот принцип не применяла. Это дело для двоих, и поэтому мне казалось, что для понимания мне просто нужен какой-то особенный мужчина. А чего я ждала? Мужчину с идеально развитой интуицией? Который будет понимать мое тело лучше, чем я сама?
«Здравствуйте, Кристиан», – это «Пятьдесят оттенков серого». – «Видите ли, я девственница». Вот такая история мне нужна?
Есть сфера, в которой я теоретически готова брать на себя стопроцентную ответственность, но по факту до сих пор представляю мужчину, который сам знает, что делать в постели и во время ОМ, а мне при этом не нужно ничего ему внятно объяснять в процессе. Я знаю, что кто-то из читателей сейчас смеется надо мной: «Изабель, мы это уже миллион лет знаем». Большинство мужчин и некоторые женщины еще в юном возрасте осваивают искусство собственного наслаждения. Да, мои дорогие счастливые братья и сексуально продвинутые и счастливые сестры, я рада за вас. А если вы при всем этом еще и состоите в браке – я рада вдвойне и очень надеюсь, что в сексуальном плане у вас все отлично складывается.
А остальные по-прежнему довольствуются мыслью, что женщинам сгодится и второсортный секс. Пора уже прекращать думать, что на первом месте стоит мужское удовольствие.
Если мы хотим что-то сделать со статистикой, согласно которой шестьдесят процентов предпочтут объятия сексу, то нужно менять план действий. Очень легко обвинять мужчин в неуклюжести, эгоизме или незнании. Мы несем сто процентов ответственности и за нашу жизнь, и за нашу постель или «гнездо» для ОМ. Во всяком случае, я – несу.
* * *
В общем зале сидит и всхлипывает какой-то мужчина. Мне сказали, что он тяжело переживает разрыв отношений. Я знаю, как это. Очень трудно отказать себе в иллюзии, будто человек тебе принадлежит. Но я помню это ощущение разбитого сердца. Боль за грудиной и мысль о том, что жить без этого человека невыносимо. Ну вы знаете, да? Я помню эту боль. Когда становится тихо, я подхожу к нему.
– Хотите заняться ОМ? Мне нужен партнер на первую практику завтра утром.
– Да, – говорит он и ставит в телефоне напоминание с таким видом, будто я попросила его уплатить налоги.
Ну ладно, у него разбито сердце. Здесь, на 1080, таких мужчин достаточно. Но все равно мне кажется, что если я приглашаю мужчину погладить мой клитор, у него должен быть хоть какой-то проблеск эмоций. Если он не хочет – не проблема. Хмм… как бы все отменить?
Через час я его снова нахожу:
– Вы знаете, насчет завтрашней ОМ, – начинаю я бодро, – я передумала.
Он поднимает на меня глаза:
– Ладно. Как скажете.
Он не ждет объяснений. Но я все равно начинаю:
– Просто когда я вам предложила, вы не выглядели заинтересованно. Я подумала: вы и вправду хотите? Или вы сказали «да», потому что вам нужна партнерша для практики?
Молчит.
– Я понимаю, это каждый день происходит. Но для меня это все еще целое событие, и если вы не хотите участвовать в ОМ со мной, то…
– Стоп. Я хочу. Я хочу участвовать в ОМ с вами.
– Я не предполагаю, что дело во мне. Что это нечто личное. Мне просто показалось, что ОМ вам вообще не нужна.
– Нужна. ОМ мне нужна. И я хочу заняться ОМ с вами. Пожалуйста. У меня просто неделя не задалась. У меня была женщина… – его голос срывается.
– О да. Была женщина. Видите ли, это одна из женщин. Нас вообще много (я говорю так, словно мужчина никогда не разбивал мне сердце). И мы все по-своему особенные.
– Да. И я хочу заняться ОМ с вами.
Это все, что мне нужно. Убедиться, что его «да» настоящее.
– Хорошо. Раз вы так просите.
* * *
Он – мой первый партнер на утренней практике. Я ложусь, он начинает как обычно. Наносит на палец лубрикант, скользит снизу вверх и находит самую чувствительную точку. Ему помогает опыт и свет в комнате – он видит меня.
Потом он начинает играть. Этот мужчина с разбитым сердцем начинает играть и каким-то образом «зажигает» меня. Он прикасается, по моему телу растекается жар, и он разделяет мои ощущения. Мы входим в рекурсию – я возбуждаюсь, потому что он возбуждается, потому что я возбуждаюсь. Ммммм… Он полностью сосредоточен, он умеет играть. Он поглаживает снизу вверх, и я без малейших усилий взлетаю, мне кажется, что я поднимаюсь все выше и выше, ощущения усиливаются – все жарче, все ближе, – чувство сосредоточено в клиторе, но тепло охватывает тело целиком, пока я вся не начинаю дрожать, а каждая моя клеточка словно поет.
И в тот момент, когда он, кажется, вызвал во мне максимум возможных ощущений, он внезапно начинает гладить меня сверху вниз, и я будто качусь с горы. Я тяжело дышу, я постанываю, жар улетучивается, а вместо него приходит ощущение земли, и я опускаюсь вниз. Я держусь за его ногу, как за поручень кабинки «американских горок».
Он снова меняет направления поглаживаний – бог знает что он там вытворяет.
– Кажется, я должна давать какие-то указания, – выдыхаю я.
– Я не ограничиваю вас в вербальных инструкциях, – отвечает он, – но вообще я наблюдаю за вашей «киской».
И он снова заставляет меня взлететь. От моего клитора вверх по телу поднимается горячий электрический поток. Кажется, он снова непринужденно гладит меня снизу вверх. К этому моменту я уже не осознаю ни кто вокруг меня, ни о чем я должна просить – я просто хочу, чтобы он продолжал.
Он сам тяжело дышит, издавая звуки удовлетворения. Я полностью отпускаю себя. Пусть бы он только гладил меня, и гладил меня, и гладил меня. И потом – как вознаграждение за «не имеющую цели» практику – он решает, как это здесь называют, «взять меня» – я извиваюсь и стону, пока мое тело бьют жаркие электрические спазмы. Я поражена тому, что мой организм может выдать такой яркий и мощный оргазм буквально за восемь минут. Боюсь, я была излишне громкой. Надеюсь, я не побеспокоила остальных участников.
А ведь пятнадцать минут еще не прошли. Он снова гладит меня сверху вниз, опуская с небес на землю, пока откуда-то изнутри меня не начинают снова вырываться тихие стоны. А потом весь остаток времени он тихонько катает меня вверх-вниз. Все заканчивается, я сажусь.
– Э… Был момент, когда я… – я смеюсь, потому что не знаю, что описать. Ни о чем не могу думать, просто густо краснею. Он рассказывает о своих ощущениях, но я ничего не слышу.
– Вам нужно научиться глубже дышать и не задерживать дыхание. Это заметно увеличит чувствительность.
– Э… да. Спасибо. Простите, я забыла ваше имя.
Он улыбается:
– Это не моя заслуга.
Возвратившись в комнату, я пишу Кену, чтобы рассказать об этой выдающейся ОМ:
– Кажется, мне полагалось научиться давать указания. Но я не дала ему ни единого. Так чему же мне теперь учиться?
– Наслаждаться.
Ах да. Наслаждаться. Получать удовольствие. Мы же как раз его и изучаем, не так ли?
Разумеется, если вы тоже хотите его изучать – рекомендую вам эту практику.
